Васильки

На месте преступления уже собирались зеваки. И, несмотря на попытки Бинха с Тесаком разогнать толпу, сельчан всё прибывало и прибывало. Уже зайдя во двор, Гоголя успели пару раз толкнуть и вообще задавили бы, если бы не Яков Петрович. Он схватил Николая Васильевича за руку и, расталкивая толпу, смог протиснуться в избу. Весь их короткий путь Коленька смотрел только на их сцепленные ладони. Лишь бы не упасть в обморок! Он уже не думал о своём красном, от смущения, лице, прекрасно понимая, что если уж сердце так и норовит выпрыгнуть из груди, то румянец точно появился. Когда Николай зашёл в избу, его розовые щёчки побелели. На деревянном полу лежала мертвячка. Её изумрудно-зелёные глаза были раскрыты в неподдельном страхе . Губы застыли в немом ужасе. Но вот Гоголь перевёл взгляд дальше и, не в силах стоять дальше сам, облокотился на деревянную стену. На лбу выступили капли пота. Из груди девушки торчали сухие ветки какого-то дерева. Повсюду были разбросаны мелкие лепестки алых цветков. Сделав усилие, Николай Васильевич оттолкнулся от стены и подошёл поближе на ватных ногах. И замер. Ветки росли из паночки. Из того места где находилось сердце. Писарь закрыл рукой рот, сдерживая рвотные позывы и затрясся. - Тише, Николенька, тише. Кто-то приобнял Гоголя. Тот, не долго думая, прижался к спасителю. - Дайте кто-нибудь воды! Не видите, человеку плохо?! - слегка раздражительный голос прозвучал над головой Николая. Это был голос Якова. В любой другой момент он отскочил бы от Гуро, но страх был больше смущения и ещё сильнее прижимал Николая Васильевича к следователю. Усадив дрожащего писаря на лавку, Яков Петрович стал изучать тело. Когда он добрался до раны, то замер. Затем посмотрел сначала на Александра Христофоровича, а потом и на Тесака. - А кто вам сказал, господа, что жертва умерла от рук Тёмного Всадника? Повисла неловкая пауза. Бинх непонимающе смотрел на следователя. Гоголь, переставший дрожать, обратил своё внимание на Якова. - А, вы, простите, считаете иначе? - с любопытством спросил глава полиции. - Да, - коротко бросил Гуро. - Она умерла от малоизвестного в России вируса - ханахаки. Очень интересный вирус и неизлечимый. Наша дорогая паночка была влюблена, но влюблена безответно. Из-за этого цветы в её сердце стали прорастать. Потом они закрыли дыхательные пути и забили лёгкие. Она умерла от удушья. Яков Петрович встал и сочувственно взглянул на бездыханную девушку. Тем временем Николай изучал лепестки. Таких цветов он нигде не видел. Как-будто кто-то окрасил привычно белые цветки яблони в алый. Бросив бесполезное занятие, Гоголь взял листок бумаги и подошёл к следователю. - Мне стоит записывать, Яков Петрович? - он вопросительно взглянул на следователя. - Не стоит, голубчик. Вы и так еле на ногах стоите. Вам бы отдохнуть. Гуро озарил писаря нежной улыбкой. Тот отвёл глаза, но тоже улыбнулся в ответ. - Извините, что прерываю вас, господин старший следователь, но у меня тут вопрос. Александр Христофорович кашлянул, чтобы на него обратили внимание. - Да-да, что вы хотели? - Паночку можно было спасти? Яков задумался и медленно кивнул. - Да. Но это не зависело от нас. Если бы она сказала своему объекту любви о своих чувствах, и они оказались бы ответными, то она была бы жива. Бинх усмехнулся. - У меня складывается впечатление, что вы болели этой ханахаки. Гуро рассмеялся. - Нет, но я много знаю об этой болезни. Николай оглядел мёртвое тело и лепестки, окружавшие его, ещё раз. Может Яков Петрович и правда болел ханахаки и вылечился? Это и к лучшему. Интересно, как бы сложилась его судьба без Якова?