Когда Хината проснулась, то еще какое-то время лежала с закрытыми глазами.
Была надежда, что Морфей примет ее обратно в свои объятия, успокоит, позволит забыться, но этого не происходило. Привыкший за долгое время к постоянному режиму организм отрицал сон после пробуждения как факт.
С едва слышным вздохом Хьюга все-таки открыла глаза.
Комната была наполнена мягким солнечным светом, за приоткрытым окном в тишине в саду пели птицы. Прекрасное утро. Но не для нее.
Взгляд скользнул по брошенному на стул у туалетного столика юката, распростертому словно подбитая птица, неестественно длинной реке оби, ярким украшениям, усеявшим пол. Надо убрать.
Без всяких мыслей Хината откинула одеяло, встала с кровати, собрала и разложила на свои места в шкатулке ни в чем не повинные брошки, кольца, подвески и шпильки, свернула оби, аккуратно, по линиям сложила юката и повесила обратно на спинку стула. Жизнь неумолимо продолжалась.
Надо было переодеваться и собираться в университет.
Несмотря на нарушение привычного режима, ее не потревожил никто из слуг, однако, когда Хината спустилась к завтраку, ее ждал неприятный сюрприз: отец уже уехал, и Неджи тоже собирался уходить, но явно дожидался сестру.
– Мы подумали, что сегодня тебе лучше остаться дома, – произнес молодой человек. – В университете будут также предупреждены.
Подобное утверждение звучало как слова заботы, но Хьюга услышала и другой подтекст.
– Это потому, что мой охранник сегодня не может охранять меня? – прямо спросила она и тут же отвела взгляд в сторону, пожалев, что не проконтролировала свой язык.
Неджи молчал на полсекунды дольше положенного.
– В том числе, – в итоге все же подтвердил он. – После вчерашнего твоя охрана особенно важна, но только Наруто мог бы продолжать охранять тебя незаметно. Если приставить к тебе на сегодня нашу охрану, это вызовет слишком много внимания, и все усилия по сокрытию вчерашнего станут напрасны.
Хината подумала, что не очень хочет знать ответ, но должна была спросить:
– Почему это так важно скрыть? – уже вежливее произнесла она.
– Чтобы не компрометировать предвыборную кампанию твоего отца, – ответил Неджи. – Официальное разбирательство потянет за собой бюрократические тяжбы, и мы можем потерять часть голосов. Поэтому ради Хиаши-сана никому не говори о случившемся.
Хинате было не впервой умалчивать о чем-либо ради семьи, но сейчас она понимала, что за этим стоит и куда большая сила.
– Хорошо, – только и сказала Хьюга, все еще не глядя на брата.
Разговор был вроде бы окончен, но молодой человек почему-то не торопился уходить, несмотря на то, что был полностью одет и обут.
– Кстати, о Наруто… – вновь заговорил Неджи после паузы. – Ему вчера сделали операцию, сегодня он уже будет на ногах, но пока еще должен оставаться в больнице.
Хината прислушалась к себе, но поняла, что слова брата отскочили от ее сознания как от стены: в этот раз она не позволила себе вслушаться в них, приняла фактическую, но не подразумеваемую информацию. Не восприняла скрытый смысл, потому что не слишком хотела слышать и явный.
– Мы можем съездить к нему после обеда, если хочешь, – добавил –
пояснил – молодой человек.
– Спасибо, но не стоит, – ответила Хината, посмотрев на Неджи и нейтрально улыбнувшись. – Хорошего дня, – она слегка поклонилась вместо обычного прощания.
– И тебе, – сказал тот и покинул дом.
Кое-как проглотив в одиночестве завтрак, Хьюга поднялась обратно в свою комнату.
Заниматься музыкой не хотелось, открывать новостные сводки – тем более, художественные книги казались бессмысленной тратой времени. Хината села за рабочий стол и решила доделать задания по учебе, которые собиралась закончить на этих выходных – несколько рефератов и эссе. Потребовалось сделать над собой усилие, чтобы включиться в работу, но когда пустую голову заполнили цифры, формулировки, цитаты и термины, стало даже легче не замечать давящую тишину вокруг.
За напряженным трудом время летело незаметно, и, когда после полудня в дверь постучали и пригласили спуститься к обеду, Хината попросила принести еду ей в комнату, мотивируя тем, что занята и все равно одна дома. Поднос принесли через пять минут и оставили на туалетном столике под зеркалом, но как только за прислугой, с поклоном забравшей с собой сложенные юката и оби, закрылась дверь, Хьюга вернулась к учебе, словно и не ощущая аппетитных запахов, исходивших от тарелок с едой. Больше ее не тревожили.
Рано с работы вернулся отец. Увлеченная очередным заданием Хината не слышала возникшего оживления и узнала о приходе Хиаши только тогда, когда он заглянул к ней в комнату. Не заходя внутрь, глава семьи предупредил, что заехал ненадолго и скоро ему нужно будет возвращаться к делам.
Хината кивнула в знак того, что приняла информацию, и перевела взгляд на ноутбук, продолжив набирать реферат. К негласному облегчению отец оставил ее.
Она не слышала и то, как Хиаши ушел.
Наконец, совсем под вечер, когда за окном еще царил послезакатный рассеянный свет, но уже пришлось включить настольную лампу, все задания были выполнены, однако Хьюга не почувствовала от этого внутреннего удовлетворения. Голова вновь опустела, но теперь еще и потяжелела от беспрерывной напряженной работы – Хината так и осталась просто сидеть за столом, откинувшись на спинку стула, глядя в одну точку поверх погасшего от бездействия экрана ноутбука и позволяя мыслям блуждать где-то далеко.
Зазвонил телефон. Мелодии не было: аппарат как всегда стоял в беззвучном режиме. На экране высветилось имя Наруто. Хината смотрела на него все то время, пока шел вызов, но так и не ответила. Подобное повторилось еще два раза с интервалами в пять минут.
Когда за окном совсем стемнело, появился Неджи. Брат постучал в дверь и вошел через пару секунд, которых как раз хватило, чтобы скинуть оцепенение, мазнуть пальцем по тачпаду ноутбука, чтобы загорелся экран, и вновь наклониться над столом, как будто только что закончила работу. Неджи заметил, но не прокомментировал так и оставленный на туалетном столике поднос с давно остывшей едой, спросил, как прошел день, и позвал спускаться на ужин – Хината подчинилась.
Ужинали вдвоем в тишине. Хьюга ела мало, на вопросы Неджи отвечала вежливо и достаточно развернуто. Спросила, сможет ли завтра съездить в теннисный клуб: там было много своей охраны, к тому же уж там присутствие личных телохранителей из семейного штата никого не удивило бы. Молодой человек вновь предложил сам отвезти ее, но Хината вновь отказалась. Брат молча кивнул.
После ужина Хината снова поднялась в свою комнату, приняла душ и легла спать еще до возвращения отца, поспешно провалившись в сон – он даровал желанное забытье.
Новый день не принес ни облегчения, ни радости.
Опять, уже проснувшись, Хьюга еще какое-то время лежала с закрытыми глазами, но ей вновь пришлось все же встать. Время до завтрака она потратила на сборы и к трапезе спустилась уже одетая и даже с завязанными волосами.
Завтракали вновь всей семьей. Прислуга хлопотала вокруг стола, и Хината впервые задалась вопросом, сказали ли приходящим работникам о том, что случилось с юной госпожой на фестивале звезд. Охрана и домоправительница, конечно, были в курсе, но распространялось ли знание и обязанность оберегать на остальных?
Задавшись этим вопросом, Хината, впрочем, не стала искать на него ответа – он оказался ей безразличен, в то время как и священнодействие семейного ежедневного завтрака потеряло прежнее значение. Традиция уже была единожды нарушена и превратилась в серую обыденность, которая может и вовсе исчезнуть даже на следующий день – Хьюга бы не удивилась.
Больше молчали. Хината лишь напомнила, что отправится на тренировку, возможно, на весь день, на что получила согласие, перетекшее в рассказ о том, что личности ее неудачливых похитителей установлены – они действительно являлись охранниками одного политика, принадлежащего к правым, будущего оппонента Хиаши в парламенте. Озвучив это, глава семьи также добавил, что Наруто собираются выписать уже завтра и с понедельника их совместная учеба возобновится, на что Хината никак внешне не отреагировала. Как и внутренне.
Закончив завтрак первой, она поднялась к себе, взяла сумку с формой и снаряжением и сразу спустилась вниз. Один из лучших охранников из их личного штата уже ждал ее – она попросила сопровождать ее в клуб еще накануне, после ужина. Формально попрощавшись с отцом и братом, Хьюга вслед за ним направилась в гараж.
В клубе она была к самому открытию и без устали прозанималась несколько часов. Потом сделала перерыв, пообедала, удачно избежав компании шапочных знакомых, наконец перечитала скопившиеся за пару прошедших дней новости, концентрируясь на экономических статьях, и повторила двухчасовую тренировку – тренер долго хвалил ее в конце, говоря, что давно не замечал за ней такого рвения. Вымотанная, но не нашедшая облегчения и в физическом труде Хината вежливо поблагодарила его за заботу и пошла переодеваться.
На телефоне вновь обнаружились пропущенные звонки от Наруто. Хината не стала перезванивать.
Солнце уже начинало клониться к крышам домов, когда она вышла из здания теннисного клуба. Охранник, он же ее водитель на сегодня, распахнул перед ней дверцу на заднее сидение авто. Хьюга замерла перед ней.
– Вы знаете, я бы не хотела возвращаться прямо домой, – произнесла она.
– Куда я могу вас отвезти? – осведомился тот.
– Не могли бы вы просто поездить по городу? – попросила Хината. – Маршрут не имеет значения.
– Понял вас.
В этом было преимущество нанятых вышколенных работников: они знали, когда не стоит задавать вопросов – сейчас Хината принимала это с большей, чем обычно благодарностью.
За окном автомобиля мелькали дома, офисные здания, эстакады, светофоры, мосты и перекрестки. Хьюга просто смотрела на их движение и думала о том, что точно так же жизнь течет мимо нее. Она что-то делает, старается, упорствует, достигает каких-то принятых в обществе результатов, но на самом деле как будто пытается удержать ветер сачком для ловли бабочек. В салоне было тактично тихо.
Неожиданно ей пришла в голову необычная мысль.
– Не могли бы вы отвезти меня в парк аттракционов? – вновь обратилась Хината к охраннику. – Он где-то в центре, там есть колесо обозрения и американские горки, но, к сожалению, я не знаю, как он называется.
Мужчина, встретив ее взгляд через зеркало заднего видения, кивнул и стал перестраиваться в крайний левый ряд для поворота.
– Слушаюсь.
В том самом парке аттракционов, в котором они с Наруто были всего полтора месяца назад, было шумно и многолюдно – как, вероятно, и положено в выходной день. В этой толпе охранник шагал чуть за ее спиной, и Хината подумала, что Наруто обеспечивал ее безопасность совсем по-другому. Большинство его действий она воспринимала теперь в ином свете.
Проходя по дорожкам, они подошли к лужайке вокруг декоративного пруда. Попросив охранника оставаться на месте, сама Хината ступила на траву и прошла до того места, где они сидели с Узумаки вдвоем. Вновь присев на него, Хьюга долго смотрела на пруд и людей, снующих по парку: веселящихся детей, беззаботных школьников, их родителей, гуляющие парочки… Да, жизнь продолжалась своим чередом, небо не рухнуло на землю – только на нее.
Здесь, на этом месте, Наруто задал ей первые важные вопросы о том, счастлива ли она, о чем мечтала, чего хочет от жизни. Хината до сих пор не знала ответов на них, кроме первого, и он был неизменен. Рассказ отца о Конохе, вскрывшаяся правда не сделали ее счастливее – напротив, проложили глубокую трещину в ее отношении к тому, что Хината считала своей крепостью, своим оплотом, своим смыслом жизни.
Теперь же она ни в чем не была уверена, ничего не хотела и не знала что делать: внутри, а не снаружи, потому что внешне все было уже решено
за нее,
без нее,
вместо нее.
Хьюга вздохнула. Единственное, чего она бы, пожалуй, на самом деле хотела, так это забыть всплывшую правду, сделать от нее прививку, выжечь, как болезнь, язву, выедающую сознание…
Хотела, но не могла.
В раскалившемся за день воздухе не было и дуновения ветра.
***
Вся обстановка большой комнаты ресторана для частных застолий кричала о роскоши и дороговизне. Несмотря на традиционный уклон заведения, стены были отделаны венецианской штукатуркой, пол украшал дубовый паркет, а на потолке пауком распласталась дизайнерская люстра с многочисленными мелкими лампочками. Тем не менее, участники собрания сидели на подушечках за низким столом, уставленном японскими деликатесами: рыбой фугу, мраморной говядиной, кужира*, оторо**, мясом трехкоготной черепахи. За столом, вопреки ожиданиям, не царило веселья: лишь сдержанные тона, напряженные взгляды друг на друга, готовые ко всему позы – повестка собрания была очевидна, но никто не решался начать.
Лишь когда основная трапеза была завершена, шустрые и тихие официанты убрали грязную посуду и плотно закрыли двери в комнату, лишь тогда человек, сидящий во главе стола напротив входа, заговорил:
– Итак, когда мы наконец отдали долг малозначимым темам, может, кто-либо из присутствующих сам признается, что подослал к дочери Хьюга Хиаши своих людей?
Крупные правые политики и бизнесмены, сидящие за столом, едва слышно завозились на своих местах. Все и так знали, кто это был.
– Мы обсуждали такой вариант влияния на Хьюга, Сабаку-сан, вы не можете этого отрицать, – прозвучал чей-то голос.
Сабаку но Раса остро глянул на говорившего:
– И мы даже признали его лучшим для того, чтобы Хьюга снял свою кандидатуру с выборов, – подтвердил он. – Но мы, кажется, не договаривались, что это будет походить на фарс, а не на спланированную операцию.
– Если бы тот мальчишка не вмешался…
– Вот именно! – голос главы металлообрабатывающей компании потяжелел. – Вам помешал мальчишка, которого мы даже не знаем. Если Хьюга и не начнут официальное разбирательство, вы хоть представляете, как Хиаши теперь усилит охрану своей дочери? Вы сами лишили нас шанса повлиять на него таким путем.
Кто-то закивал, кто-то чуть слышно вздохнул, кто-то потупил взгляд.
– Я уже не говорю о том, что один из похитителей открыл огонь по постороннему человеку рядом с большим фестивалем, кишащем полицией и журналистами, – продолжил Сабаку.
– Мы уже приняли меры по этого поводу, – произнес один из участников застолья, давно занимающий свое место в нижней палате парламента и имеющий достаточно влияния, чтобы противостоять Сабаку почти открыто. – Эта ошибка не повторится, за свою же мы тоже понесем ответственность, – кто-то вежливо кашлянул, некоторые согласно склонили головы. – Но что насчет вас, Сабаку-сан? Мы понимаем помолвку вашей дочери со старшим наследником Хьюга, это дальновидное решение, но мы также давно не слышали никаких вестей об успехах ваших шагов касательно уничтожения некой организации, которая всем нам словно кость в горле, – послышался низкий одобрительный гул, все посмотрели на главу собрания. – Между тем, мы все продолжаем вкладывать в вас свои деньги.
Сабаку но Раса напрягся. Он был не в духе из-за того, что произошло на Танабате, но ему не стоило забывать, с кем он имеет дело. Собравшиеся не были друзьями или даже товарищами: каждый из них был готов поставить подножку соседу при первой же возможности, каждый рассчитывал свои ходы на десяток вперед, каждый следил за своим языком. И разумеется, Сабаку не мог сказать этим людям, что тот единственный раз, когда он пошел на поводу у тяжелой ярости, вылился в прямой шантаж со стороны Конохи, потому что это было признаком слабости с его стороны.
Он использовал деньги своих «партнеров», дергал за все возможные ниточки, давал взятки разным службам, угощал обедами крупных чиновников, но не преступал границ законных способов для сдерживания и уничтожения Конохи. Однако когда тот паренек, который пропал больше, чем на год, вновь появился у ворот его компании… Он оступился, хоть и думал, что предпринял все шаги, чтобы скрыть это. Но Коноха выследила его, поставила подножку и задержала всего в секунде от падения в грязь: прислала доказательства его участия в покушении на Шикаку Нара на личную почту с условиями его бездействия в обмен на сохранение компромата в тайне. Пришлось вертеться. Это сильно ограничило его возможности, почти лишило способов влияния, но не убавило желания раз и навсегда уничтожить тайную организацию альтруистичных ублюдков.
Однако теперь иные выродки ждали его ответа.
– Мы доверились вам, Сабаку-сан, – продолжил сидящий в середине стола чиновник, и в физически сгустившемся напряжении никто не обратил внимания, как дверь открылась, и в комнату вошел официант с подносом фруктов в руках. – Но если вы больше не в состоянии хотя бы сдерживать наших противников…
– Нам не нужно сдерживать, нам нужно уничтожить их! – сердито вмешался достаточно мелкий для собравшейся публики бизнесмен, весь ужин просидевший с недовольным видом на месте у самой двери. Вошедший официант как раз поставил рядом с ним поднос и стал висевшим у него на руке полотенцем по одному брать и протирать большие яблоки с подноса. Кожица у фруктов поскрипывала от этих действий.
– Следите за своим языком, – жестко произнес Сабаку, намекая на постороннего в комнате: он даже не помнил имени этого неуравновешенного бинесмена-выскочки.
– А то что? – недовольно произнес тот под мешающие над ухом звуки. – Здесь верно заметили: мы платим вам и платим крупные деньги, и где же результат? Я подписывался на это не для того, чтобы вы просто складывали их в свой карман или карманы тех, кому даете взятки! И я уверен, что не один здесь такой! Разве нет? – он обратился ко всем. Крупное яблоко особо громко скрипнуло в руках официанта. – Да прекрати ты уже! – агрессивно прикрикнул толстячок на него.
Собравшиеся невольно глянули на официанта, но все равно не успели заметить, как тот оторвал у небольшого фрукта в своих руках невесть откуда взявшееся кольцо и, схватив одной ладонью затылок разошедшегося бизнесмена, другой сунул ему в рот то, что держал в руке, и с силой прижал челюсть. Тот едва не подавился.
– Тише, Нобу-сан, не стоит так кричать, – вежливо и вкрадчиво произнес официант. – Вы же не хотите, чтобы граната в вашей ротовой полости сработала?
На мгновение оцепеневшие до этого политики и бизнесмены одновременно метнулись руками к рациям и кнопкам сигнала для охраны, ждавшей их снаружи – действие инстинктивное при любой опасности.
– Не-а, – одним взглядом остановил их официант, подняв голову, и все увидели, что половина лица молодого на вид мужчины обезображена застаревшим ожогом. – Не советую этого делать.
Он отпустил челюсть и затылок бизнесмена, но тот сам резко прижал руки ко рту, подаваясь вперед, словно в рвотном позыве.
– Теперь мы все во власти Нобу-сана, – печально произнес неизвестный, потрепав сидящего у его ног по волосам. – Пока он крепко держит свой рот на замке, граната не взорвется, так что не будем спрашивать его мнения о происходящем… Но вам не стоит так переживать, – убежденно продолжил он, не обращая внимания на напряженную повисшую тишину. – Я не желаю вам зла – я пришел заключить сделку.
– Сделку? – после паузы холодно переспросил Сабаку.
Все же именно он оставался неформальным лидером собрания, и кому, как не ему, было отвечать на провокации незнакомца.
– Именно! – с готовностью подтвердил лжеофициант, улыбнувшись, отчего левая сторона его лица исказилась жутким образом.
– Если хотите заключить сделку, назовите себя, – продолжил Сабаку.
– Зачем вам мое имя? – весело вопросил неизвестный, перестав поглаживать макушку Нобу-сана, и, словно мим, подняв руки в изумлении. – Оно не имеет значения, если сделка вас не заинтересует. Тем не менее, я могу дать вам кое-что, как и вы мне.
– Что же это? – властно поинтересовался Раса, отлично понимая, что его лишь вынуждают задавать эти вопросы.
– О, дайте подумать… – лжеофициант потянул время, воздев глаза к потолку, словно и правда забыл что-то, и нахмурился.
Обе половины его лица словно жили разной жизнью – многих присутствующих это невольно бросало в дрожь отвращения и неприязни. Наконец, спустя несколько липких мгновений, неизвестный опустил сжатую в кулак руку на открытую ладонь второй:
– Уничтожение «некой организации, которая всем нам словно кость в горле».
Собравшиеся ощутимо подобрались, сидя на своих местах.
– Это должно быть выгодно в первую очередь вам, – незнакомец посмотрел на сидящих по обе стороны стола, – потому что ваш лидер, – острый взгляд на главу собрания, – не может больше обеспечивать то, за что вы ему платите. Поэтому я предлагаю платить мне, – он слегка поклонился, на европейский манер прижав одну руку к груди, а другую отведя в сторону.
Среди чиновников пробежал напряженный шепоток.
– Что вы себе позволяете? – тяжело и низко произнес Сабаку.
Его голос имел определенную власть над присутствующими, еще мог сдержать их в узде, но это не касалось шута в форме официанта.
– Это, скорее, чего вы больше не можете себе позволить! – рассмеялся тот, выпрямившись и погрозив мужчине пальцем, на котором все еще болталась чека от гранаты. – Вы ведь думаете, что Коноха держит вас за яйца, Сабаку-сан, только потому, что вы чуть не угробили одного из ее бывших членов из личной мстительности, – Сабаку похолодел, краем глаза видя, как многие скосили на него взгляды. – Но на самом деле вы и ваши коллеги даже не подозреваете, что тот человек, чьему избранию в Палату советников вы хотите помешать, имеет более чем значительное положение в организации-которую-нельзя-называть, уже не говоря о том, что вы вообще не представляете всего размаха распространения данной опухоли в теле нашего славного государства…
Возня среди политиков стала сильнее. Многие переводили напряженный взгляд от Сабаку на незнакомца и обратно.
– О, не вините себя! – нараспев произнес тот, театрально заламывая руки. – Я тоже порядком натерпелся от Конохи… – такой же театральный вздох. – И так же всем сердцем жажду ее падения, потому вы можете положиться на меня, как на настоящего друга… Разумеется, оплачиваемого, как и все в вашем мире.
Шум среди собравшихся пережил еще один всплеск. Никто не смел двинуться, но общее напряжение вот-вот должно было прорваться наружу.
– Да кто ты такой? – уже сам подрагивая от холодной ярости, не выдержал Раса.
Разные половинки лица незнакомца наконец остановились в своей неуемной пляске, вновь сойдясь вместе: весь гротеск резко исчез, но безобразия и контраста между ними это не убавило.
– И вот пришла пора представиться, – глухо произнес незнакомец, словно сам себе, опуская руки. – К вашим услугам, Учиха Обито, – молодой мужчина абсолютно серьезно поклонился в пояс, как сотрудник-новичок.
Собравшихся прорвало. Они замахали руками, загалдели, даже Нобу-сан замычал, все еще прижимая руки ко рту и округлив глаза. Кроме него не произнес и слова только окончательно похолодевший Сабаку.
Но взрыв эмоций также резко стих, когда назвавшийся, не разгибаясь, но неестественно вывернув голову вверх, произнес:
– Надеюсь, вы не удивитесь, когда обнаружите мертвыми всех членов своих семей, если решите произнести это имя вне этих стен.
***
Был поздний вечер, когда Цунаде, наконец, заканчивала работу. Хотя можно ли было назвать это концом? Быть Каге – это не отсиживать от звонка до звонка, не напрягаться раз в месяц при сдаче отчета или на совещании, а быть на связи двадцать четыре часа в сутки в любом месте и состоянии, никакого положенного отпуска и больничных, и так из года в год.
Сенджу откинулась на спинку кресла. Ничего, до выборов осталось два с половиной месяца, она потерпит. Не впервой. Однако и усталость стала накатывать все чаще – нет, не так: усталость давно обратилась в постоянный фон. Когда же она уже сможет отдохнуть?..
Дверь в ее кабинет открылась, и в проеме появилась голова ее первой помощницы – Шизуне. Тоже не бережет себя девочка.
– Простите, Цунаде-сама…
– Да, что такое? – Сенджу посмотрела на нее устало, но внимательно.
– Наши источники сообщают, что в одном из городских ресторанов элит-класса появился некто, назвавший себя Учиха Обито.
Пятая Каге дернулась, как от короткого электрического разряда.
