Эмпирическая механика

Глядящая на улицу табличка «Закрыто по техническим причинам» не остановила Цунаде – она толкнула дверь от себя и вошла внутрь заведения. У входа в основной зал стояла молодая красивая работница, вежливо поклонившаяся и пропустившая Каге дальше. В дневное время зал ресторана средней наценки пустовал не только из-за таблички на двери: основная публика всегда собиралась здесь ближе к вечеру, тогда, когда верхний свет притухал, за баром сновали бармены, беспрестанно разливающие в высокие бокалы пиво, а на небольшую сцену в глубине выходили кавер- и джаз-бенды. – Он еще не пришел? – спросила Цунаде, подходя к барной стойке, за которой стоял умело протирающий бокалы немолодой мужчина, чьи почти белые длинные волосы были собраны в низкий хвост за спиной. – Нет, – просто ответил Джирайя. – Нальешь мне что-нибудь? – Сенджу положила на барную стойку небольшую сумку и присела на стул. Светлый пиджак, просто накинутый ею на плечи, чуть не упал, но удержался благодаря привычке. – Виски? Ром? Джин? – начал перечислять старый друг, закинув полотенце на плечо и повернувшись к бутылкам, стоящих на подсвеченных снизу полках. Спиртное ниже тридцати градусов он даже не предлагал, также не задавая вопросов и о поводе. Этот самый повод еще просто не пришел. – На твое усмотрение. Джирайя взял с полки джин, открыл, плеснул в низкий стакан на один глоток – большего и не требовалось – и поставил его перед Пятой. Сложив руки на барной стойке, Цунаде некоторое время молчала, глядя на выпивку. – Ты не пробовал подсчитать, сколько мы его уже не видели? – наконец спросила она, не поднимая глаз. – Даже не пытался. Джирайя стоял по другую сторону бара, опершись одной рукой на столешницу, и с такими же непроницаемым лицом смотрел куда-то в одну точку. Взгляды обоих в эту минуту были обращены в себя, в воспоминания и тревожные ожидания от встречи. – Приветствую вас, господин, – вдруг прозвучал у входа мелодичный голос работницы. – Позвольте вас проводить. Услышав эти слова, старые друзья наконец переглянулись. Джирайя, потянув полотенце с плеча, оставил его на столешнице и стал выходить из-за бара – Цунаде, одним движением опрокинув в себя джин, поднялась на ноги, забирая и сумку. Вместе они направились к отделенной от общего зала комнате, куда, по распоряжению Джирайи, и должны были проводить гостя. Молодая работница, уже ожидающая у внутренней двери, молча поклонилась, пропуская их и отходя: на этом полученные ею указания заканчивались, но сейчас любезничающий обычно начальник не поблагодарил ее даже взглядом. Вместо этого Джирайя открыл дверь и по-джентельменски пропустил Сенджу вперед – в конце концов, встречу назначили именно ей, он же просто предоставлял безопасное место. В небольшом светлом помещении с французским окном, выходящим на улицу, за простым, не застланном скатертью столом на шесть персон сидел человек – длинные черные как смоль волосы единым потоком спадали ему на спину, черный же костюм только подчеркивал бледность лица и как будто змеиные черты. Взгляд на вошедших он обратил лишь тогда, когда они подошли к столу с другой стороны. – Ну, с чем пожаловал? – без приветствий начала Цунаде, присаживаясь на стул с высокой спинкой и ставя сумку себе на колени. Джирайя сел на стул рядом. – И это все, что ты хочешь мне сказать? – с толикой иронии задал встречный вопрос Орочимару. – Ни «здравствуй», ни «как дела», ни предложения выпить. Раньше мы частенько выпивали все втроем. – Ни капли не получишь из моего бара, – довольно жестко для первого разговора тех, кто не виделся несколько лет, ответил Джирайя. – Меньшей любезности я от тебя и не ждал, – благодушно, но даже не удостоив взглядом бывшего друга, произнес Орочимару. – Как твои дела мы в курсе – в основном, в курсе, – холодно продолжила Каге. – Ты же в свою очередь тоже должен быть в курсе этого факта. Именно из-за таких бывших членов, как ты, у Конохи обычно и возникают проблемы, тебе ли не знать? – Мне ли не знать, – согласился Орочимару, откидываясь на спинку стула и переплетая длинные бледные пальцы. – И все же тешу себя надеждой, что я такой единственный. Ни у Цунаде, ни у Джирайи ни на миг не возникло мысли интерпретировать эту фразу в духе «Надеюсь, я единственный приношу проблемы». Они отлично знали, что она значила «Надеюсь, что я приношу особые проблемы». С этим Пятая поспорить не могла. – С чем пожаловал? – повторила она вопрос. – До меня дошли слухи, – начал все же Орочимару, – что на Коноху готовит нападение одна довольно серьезная преступная организация… – …На которую ты даже работал, – перебил Джирайя. – …Для которой я исполнил несколько заказов, – без нажима произнес его визави, все же подкрепив свои слова не лишенным уничижения взглядом, и продолжил: – Я не сомневаюсь в твоей шпионской сети, Цунаде, но все же думаю, что могу предоставить некоторые ценные сведения относительно готовящейся операции. Сенджу несколько секунд молчала. – Я даже не хочу знать, откуда у тебя эти «ценные сведения» и что за они, – заговорила она непотеплевшим голосом, – но мне интересно, что ты рассчитывал за них получить. Теперь несколько секунд молчал Орочимару, безэмоционально глядя в глаза Цунаде, а потом просто произнес: – Ничего. Цунаде, не меняя сдержанного выражения лица, приподняла одну бровь. В мимике Орочимару проскользнуло недовольство. – Назови это ностальгическим порывом, если угодно… – Я скорее поверю в то, что для тебя самого невыгодно падение Конохи, – сказала Каге. – Ведь в противном случае, если информация о нас будет неактуальна, у тебя станет на один товар меньше. – Что ты? – делано изумился ее бывший друг. – Я всего лишь скромный подпольный врач, ведущий частную практику. – …И содержащий незаконную подпольную биолабораторию, – вновь добавил со своего места Джирайя. – Это будет позатратнее, чем содержать ресторан. – Не столь затратно как сеть ресторанов и баров с отелями по всей стране, – на мгновение сбросив маску добродушия, ядовито ответил Орочимару. Цунаде подавила вздох. Она не сомневалась, что бывший из трех Саннинов в курсе некоторых изменений, что произошли в Конохе после его ухода, но все же надеялась, что определенные вещи им удалось скрыть. Официально на Джирайю был записан только тот ресторан, в котором проходила встреча, но в действительности именно он руководил упомянутой сетью баров с отелями, которые, помимо того, что приносили в организацию деньги, в том числе использовались для встреч и временного проживания членов Конохи по всей стране. И если смена офиса, банка, больницы, даже старшей школы по большему счету не была проблемой, то терять построенный еще Учиха спортивно-тренировочный комплекс или возведенную самой Конохой сеть мест постоянных встреч Сенджу не хотелось. – Если хочешь скрыть некоторые тайны, проще всего заставить замолчать человека навсегда, – словно прочитав ее мысли, прервал повисшее молчание Орочимару. – Вот именно поэтому ты больше и не с нами, – в тон ему произнесла Цунаде. – Ах, так дело было только в этом?.. – бледное лицо вновь исказило искусственное изумление. Конечно, нет. Но какими бы рациональными не выглядели эти слова, Пятая Каге не собиралась отступать от обещаний, что дала себе над остывающим телом Третьего. Поэтому она перешла в наступление. – Так что же ты, – позволила себе скучающий вздох Цунаде, – занимаешься теперь альтруизмом? – Можно и так сказать, – ответил Орочимару, подаваясь вперед и кладя предплечья на стол. В его глазах мелькнуло азартное оживление. – Старею, наверное. – О своих приемных сыновьях вспомнить не хочешь? – ровным тоном продолжила Сенджу, вызвав непроизвольное искажение в мимике бывшего друга. – Они прекрасно обходятся без меня. Младший, как я слышал, поступил в полицейскую академию, а старший уже даже совершеннолетний, поэтому может делать со своей жизнью все, что угодно. Даже пустить ее на уничтожение спасшей его организации. – А не через тебя ли Итачи попал в преступный мир? – теперь пришел черед Цунаде изображать изумление. – Я уже не раз тебе говорил, что нет, – вновь откидываясь на спинку стула, раздраженно ответил Орочимару. Это был старый спор и старые болевые точки, но Каге была довольна: кое-что о пределах осведомленности бывшего члена Конохи она все же выяснила. – Дернул же вас черт, женить меня тогда на Учиха, – продолжил тот, словно припомнил старую шутку. – И правда, – не без иронии согласился Джирайя, – только испортили девушке жизнь. – Ее печаль недолго длилась, – подхватил Орочимару, со свойственным ему черным юмором намекая на трагедию, настигшую клан Учиха, где-то через полгода после его свадьбы. – Думаю, она бы куда больше расстроилась, узнай, что ее муж предпочитает спать не только с женщинами. Теперь скривился Джирайя. Старые болевые точки были не только у одного из них. – Цунаде, как ты до сих пор терпишь рядом с собой этого гомофоба? – продолжил Орочимару, переводя взгляд обратно на Пятую. – В уставе Конохи и конституции Японии ничего не написано про обязательно равное отношение к людям различной сексуальной ориентации, – спокойно ответила та и посерьезнела: – Зато написано, что наука должна быть гуманной и придерживаться традиционных методов исследований. – Как ты, как ученый, до сих пор можешь соглашаться с этим? – непонимание, отразившееся на лице Орочимару, было на этот раз неподдельным, что, впрочем, могли разгадать лишь двое напротив. – Именно потому, что я ученый, я и соглашаюсь с этим, – вернув жесткость в голос, ответила Сенджу. В комнате повисло молчание. Старые неразрешенные противоречия так и остались неразрешимыми, пусть на какой-то миг они все и вернулись на десяток лет назад. Тишина окутывала, заполняла углы и складки на шторах, стелилась по полу. Впрочем, уничтожение Конохи, думал Орочимару, возможно, все-таки было ему на руку. Он уже и подзабыл, насколько морализаторской является эта организация. – Что ж, раз вы отказываетесь от информации про Акацуки, – начал он, нарушая молчание, поднимаясь со своего места и застегивая одну пуговицу пиджака, – можете не провожать. И в следующий раз, Цунаде, – Орочимару даже не посмотрел на Каге, – сумочку для оружия выбери поэлегантнее. – Если бы неэлегантность моего гардероба могла тебя остановить, – холодно ответила та. – Ты права, – произнес бывший Саннин, подходя к двери. – Но и оружие тут бесполезно. Как минимум потому, что ты все равно не воспользуешься им, кроме как в крайнем случае самозащиты – и то я уже не уверен на этот счет. – Если на Коноху нападет змея, будь уверен, я его использую, – Цунаде смотрела строго прямо перед собой, но отлично видела, как закрывается дверь за бывшим другом и сокомандником, сообщником и соратником.

***

Сакура не разговаривала с Наруто весь оставшийся вечер после его выходки. Не слишком суеверную Хинату проделка Узумаки скорее забавляла и вызывала искреннюю улыбку, которую, впрочем, из солидарности с Харуно, она старательно прятала в наклоне головы и отводимом взгляде. Наверное поэтому остаток того дня в походе и пролетел незаметно для Хьюга: они вернулись к месту стоянки, поужинали, Саске и Наруто еще раз сходили за топливом для костра, Сакура и Хината за это время перемыли в реке их походную посуду. В узкой лощине между холмами быстро стемнело – ребята снова разожгли костер, очень скоро ставший единственным источником света и тепла, вокруг которого по квадрату разложили спальники. От реки шел холодок, и тьма за пределами освещенного пространства казалась густой и абсолютной, щекочущей нервы – Наруто предложил рассказывать страшилки и даже начал, но его никто не поддержал: Саске остался равнодушен, Сакура все еще не разговаривала с другом, а Хината просто не знала подобных историй, кроме пары-тройки совсем банальных, услышанных еще в детстве. Обступившая их ночь известным способом действовала на ее инстинкты, однако каждый раз из тех, когда они с Харуно отходили от костра достаточно далеко, Хьюга убеждалась, что глаза ее быстро привыкают к темноте и видят больше и лучше, чем в ограниченном круге света – в том числе и особенно звезды, богато усыпавшие небо над их головами. Утром первым, что Хината увидела при пробуждении, был рыбачивший Учиха. Солнце уже освещало начинающийся на противоположенном берегу холм и укрывший его склон лес, но еще не добралось до воды. Саске стоял на плоском камне, врезающемся в поток, и медленно, с особой плавностью крутил колесо, сматывая леску. Пробуждения Хинаты он словно или на самом деле не заметил – настолько был сосредоточен на процессе. С полминуты Хьюга просто лежала и смотрела на старого-нового друга, завороженная и одновременно впитывающая в себя всю картину целиком. В мельчайших подробностях ей припомнился их вчерашний разговор и его окончание – озвученная Саске истина: «Любая вещь может быть оружием». Вчера она не успела как следует обдумать эти слова и сейчас стала мысленно перебирать предметы, подходящие под это описание: палка, камень, ножницы, кухонный нож… Перечень закончился довольно быстро и закономерно включал в себя режущие, состоящие из взрывчатых веществ или очевидно тяжелые, предназначенные для нанесения ударов предметы, но Хината интуитивно чувствовала, что все не может быть так просто. Взгляд еще раз коснулся Учиха. Удочка, леска, крючок… Что-то нехорошо зашевелилось у нее в животе, подступив к самому горлу, но тут совсем рядом перевернулась на другой бок Сакура – Хината мотнула головой и, словно уличенная, не без некоторой поспешности села и стала расстегивать молнию на своем спальнике. Саске даже не обернулся в ее сторону. Утро выдалось тихим и светлым, почти привычным, благодаря знакомым действиям: они позавтракали уловом Саске и остатками овощей, собрали вещи, затушили костер и двинулись в обратный путь. Втянутая в простые разговоры Хината больше не пыталась вернуться к своим утренним размышлениям, Сакура выспрашивала у Саске о тонкостях его метода рыбалки и все еще игнорировала Узумаки, а тот, казалось, и не замечал этого. Утвержденное построение было вновь нарушено, и ребята двигались то шеренгой, то цепочкой – Наруто вообще не соблюдал определенный строй как факт, то отходя и почти исчезая среди деревьев, то появляясь в непредсказуемой точке пространства. Обе смотанные удочки неизменно лежали у него на плече. Так они дошли до самого спуска в деревню, у которого Учиха все-таки вспомнил о расстановке и напомнил остальным. Хината коротко, но почти без сожалений улыбнулась этому. По пути к дому решили заглянуть в магазин – Аяно-сан долго расспрашивала Сакуру и Наруто о состоявшемся походе, сказала, что припасла для них кусок привезенной утром из соседней деревни говядины и отдала им его почти за бесценок, как бы Харуно ни пыталась уговорить ее на большую цену. Из-за этого спора пакет с мясом и другими приобретенными продуктами по воле случая оказался в руках у Хинаты, но в тот момент, когда они уже вышли из магазина, Саске, не спрашивая, забрал у нее этот пакет, просто подцепив его за ручки и потянув на себя. – Ох, Аяно-сан – Аяно-сан… – все продолжала вздыхать Сакура, горячо поддерживая сетования Узумаки по той же теме. Хьюга только легко кивнула Саске. Следующий день после похода запомнился Хинате вернувшейся свежестью ощущений. Вошедший в однообразную колею распорядок дня в какой-то момент притупил радостное восхищение от каждого, пусть даже самого мелкого и бытового события, которым была наполнена ее первая неделя, но сейчас это чувство вновь вернулось, хоть и изменило свой оттенок. Хинату радовало даже не то, что теперь она знает и умеет действительно много простых вещей от готовки до использования стиральной машины – по возвращении домой положение наследницы Хьюга наверняка не позволит ей использовать приобретенные навыки в должной мере – ее грело уже само усвоение некоторых бытовых правил и закономерностей, а также опыт их применения. Опыт придавал уверенность, уверенность несла за собой внутреннее спокойствие. Они вновь стали ходить на пляж и покупать рыбу у местных – хотя Наруто порывался начать рыбачить самостоятельно каждый день – рано вставать и проводить дни в неспешном ритме. Медленно подходила к концу первая декада августа, солнце все еще жарко припекало, днями оглушительно стрекотали цикады, и даже легкий ветерок казался божественным благословением в непроходящей духоте, но по тому самому, слегка припыленному оттенку листвы и травы становилось понятно, что лето, растянутое в Японии почти до конца сентября, уже миновало свою середину. На второй день после их возвращения Хината стала свидетельницей необычного разговора между Наруто и Саске. – Хэй, поспаррингуешься со мной? – спросил Узумаки, с деловитым видом подсаживаясь к другу. Тот отвлекся от книги и смерил Наруто оценивающим взглядом. – Не смотри на меня так: уже почти месяц прошел с ранения. Даже Сакура-чан не придерется. – Я все слышу, – прозвучал из кухни голос Харуно. – Так что? – все же понизил громкость Наруто, не спуская глаз с Саске. – Давай, – коротко согласился Учиха, закрывая книгу, и парни вдвоем поднялись и пошли в сторону лужайки перед домом. Из кухни к присутствовавшей здесь же в гостиной Хинате вышла Сакура и встала рядом, глядя через открытые адамо на спины выходящих во двор парней. На ее лице читалось некоторое беспокойство: видимо, она все еще не была уверена насчет дееспособности плеча Узумаки, к тому же сейчас намечалось нечто большее, чем зарядка или заплыв – Хьюга не была уверена, чего стоит ждать. Дойдя до середины залитой солнцем лужайки, Наруто и Саске остановились, и следующие несколько секунд не происходило ровным счетом ничего, как вдруг Учиха резко, почти молниеносно выкинул одну руку вперед с левой стороны от Наруто, метя ему в плечо. Узумаки столь же резко поставил двумя руками блок, меняя для устойчивости и положение ног. На пару мгновений парни замерли как на стоп-кадре, а потом Саске стремительно провел комбинацию из двух, а затем и из трех ударов, от каждого из которых Наруто или ушел, или поставил блок. Еще один вдох, и он сам перешел в короткую атаку, заставив Саске уклониться и отступить на шаг. Завороженная их рванным ритмом Хината смотрела на парней во все глаза. Это не было похоже на те привычные тренировочные или соревновательные бои, которые она наблюдала в исполнении Неджи. В движениях Учиха она еще узнавала признаки классических стилей единоборств, в то время как приемы Наруто вообще не поддавались известным ей классификациям. Они вдвоем то замирали, то расходились, то обменивались сериями ударов, но Хинате казалось, что один не уступает другому. Однако в тот момент, когда Узумаки после нескольких выпадов попытался достать оппонента ударом ноги, Саске отступил и произнес: – Ты, кажется, хотел потренировать плечо. – Прости, забылся, – Хьюга показалось, что она вблизи увидела ту самую лисью ухмылку Наруто, что заставило улыбнуться и ее. После этих слов Саске без задержек сократил расстояние и нанес еще несколько ударов, как заметила Хината, более стремительных, чем раньше. Наруто уклонился, схватил друга за руку и, рванув в бок от себя, заставил того перекатиться через голову по траве. Совершив кувырок Учиха замер, оставшись на одном колене, и вдруг, когда Узумаки подошел неосторожно близко, оказался у него за спиной, заломил ему левую руку и с силой сдавил то же плечо. – Ай, блядь, Саске! – выругался Наруто, уже сам припадая на одно колено. – Это запрещенный прием! – В реальном бою я бы поступил именно так, – парировал тот, отпуская друга. – На сегодня хватит. Произнеся это, Саске пошел обратно в сторону дома. Наруто же стал клониться боком на траву, чем сначала на секунду напугал Хинату, но потом она увидела, что он просто перекатился на спину и, приняв расслабленную позу, закинул за голову руки. – Потренируйся с ним следующие несколько дней, – зайдя под крышу гостиной, сказал Учиха, обращаясь к Сакуре. – Хорошо, – с готовностью ответила она. Это были ожидаемые слова. Пусть у Сакуры было и без того много дел по дому, она вряд ли отказала бы Саске, даже спроси он, есть ли у нее свободное время для этого. Чем больше проходило времени, тем больше Хьюга проникалась пониманием выражения чувств Харуно, но одновременно тем больше возникало у нее вопросов. Сакура почти никогда не противоречила Саске, не спорила и не перебивала, не задавала вопросов, ее голос выражал относительно узкий диапазон эмоций из смущения и покладистости, в то время как в разговорах с Узумаки она никогда не боялась повысить его, понизить, добавить насмешку или негодование. Хинате нравился этот живой голос Сакуры, как и ее живая мимика, находчивость, чувство юмора, отзывчивость и доброта – все то, что ей так нравилось и в Наруто. Когда та от души смеялась над удачными шутками Узумаки, ее лицо казалось Хинате особенно хорошеньким, куда милее, чем потупленный взгляд и сдержанное выражение в том большинстве случаев, когда она разговаривала с Учиха. С Наруто, когда Сакура бывала в хорошем настроении, они много шутили, подхватывая и развивая мысли и идеи друг друга, обсуждали общие книги, кино и приключенческую мангу, употребляли одинаковые выражения в разговоре – их образ мыслей казался Хьюга очень похожим. В то же время с Саске Харуно, если разговор не носил предметный и конкретный характер, в основном молчала, высказывая свои мысли изредка и куда чаще произнося стандартные формулы вроде «Сегодня прекрасный день, не правда ли?» или «Думаю, рыба получилась особенно хорошо». Это напоминало заученные из какого-то сценария реплики, игру, но не настоящие чувства. Случалось и так, что Сакура забывалась и при Саске: шутила, прямо выражала свои мысли, сетовала и ворчала, но, стоило ей посмотреть на Учиха, она вновь обращалась в кроткую голубку – такое случалось с завидной регулярностью и вызывало у Хинаты иррациональное огорчение. Тем не менее, Хината видела и не могла отрицать, насколько искренне Сакура старается для Саске, для того, чтобы произвести на него впечатление и заслужить похвалу. Потому на следующий же день Хьюга довелось увидеть, как Харуно тренируется с Наруто. Уже по первым минутам было понятно, что это будет совсем другой вид тренировки: Сакура заставила Узумаки размяться и размялась сама, после чего они провели несколько спаррингов, но не таких обрывочных и стремительных, как спарринг Наруто и Саске накануне. Хината бы даже сказала, что Наруто определенно поддавался Сакуре, почти не предпринимая неожиданных ходов и не ухмыляясь, а как будто пытаясь в том числе чему-то научить подругу. Он не демонстрировал приемы и не заставлял Харуно повторять их, но все же это не было спаррингом равных как в случае с Саске: Узумаки явно превосходил Сакуру. Это подталкивало Хинату к выводу о том, что Сакура сама еще только учится рукопашному бою, хотя ее уже отнюдь нельзя было назвать новичком. Об этом она решилась задать вопрос во второй половине дня, когда они вдвоем, сидя в тени внешней галереи, разбирали высохшую одежду. – Ты права, – без смущения ответила Харуно, – я еще только учусь, и мне далеко до Саске и Наруто. До вступления в Коноху я разве что состояла в клубе легкой атлетики в средней школе, поэтому, когда нас сформировали в официальные команды, – ее тон немного поменялся, – Какаши-сенсей отдал меня под предводительство Саске, чтобы я научилась хотя бы основам рукопашного боя, – голос Сакуры стал тише, скулы тронул румянец. – Цель была в эффективности, а не в эстетике, поэтому я не владею классическими стилями борьбы, но в уличной драке однозначно смогу постоять за себя. Она немного помолчала и добавила: – Тогда я и влюбилась в него. Мы виделись один на один три раза в неделю в течение нескольких месяцев, и это помимо командных собраний и школьных занятий. Я слышала, что до старшей школы Саске мало заботился об учебе и всем остальном, но мне он встретился и показался почти идеалом. Хьюга без упрека подумала, что наверняка так оно и было. Можно было также вспомнить то, как она сама осознала свои чувства к Узумаки. – Ох, ты только посмотри, – вновь ставшим звонким голосом прервала свой рассказ Сакура, показывая Хинате яркую оранжевую футболку, которая могла принадлежать только одному человеку в этом доме, – разошелся шов. Там, где рукав соединялся с футболкой, действительно была значительная дырка. – Это нельзя так отдавать Наруто, – вздохнула Харуно. – Он же ни за что сам не зашьет, хоть и умеет… – Умеет? – лишь с легкой ноткой удивления переспросила Хината. Ей давно казалось, что проще составить список того, чего Наруто не умеет, чем наоборот. – Да, – едва не рассмеялась Сакура, – умеет, однако лучше тебе этого не видеть: в картине мира Наруто цвет нитки и ширина стежка не важны – важно, чтобы держалось, – со знанием дела и даже как будто немного подражая манере Узумаки закончила она. – Тогда… Я могу зашить, – предложила Хьюга и пояснила: – Выглядит несложно, и нас учили такому еще в школе. У тебя же есть швейный набор? – Да, в нашей комнате, – вдруг утратившим озорство голосом не сразу ответила Сакура. Отдавая футболку в протянутую ладонь Хинаты, она вскользь пробежала взглядом по ее лицу, но больше ничего не сказала. А в следующее мгновение хлопнула себя по коленям и объявила: – Пора готовить ужин! Закончишь здесь без меня? – Хорошо, – ответила Хината, аккуратно складывая футболку Наруто. По ее мнению, еще слишком рано было начинать готовку, но, возможно, Харуно хотела приготовить что-то особенное. Вечером, зашивая разошедшийся шов ровными стежками, Хьюга невольно задумалась о своих чувствах к Наруто. Починка футболки была прямым их выражением, простым следствием желания сделать что-либо для важного человека, дарить безвозмездно свои время и силы, крупицы своих умений, о которых Хината была не слишком высокого мнения. Она не могла не отметить, что с ходом времени ее влюбленность в Узумаки претерпевала изменения: от простого осознания и принятия к желанию взаимодействия. Ей все еще было достаточно просто наблюдать за ним, слушать его шутки, видеть глаза и улыбку, находиться рядом, но постепенно из этого наблюдения вызревало желание действовать, делать что-то и иметь подтверждение тому, что это было замечено. Такие желания смущали Хинату, казались навязыванием и привлечением внимания – качествами, против которых поднималось все то, на чем была воспитана Хьюга. Однако с другой стороны, ничто не казалось ей более естественным, чем желание любить и быть любимой. Тому служили подтверждением слова Неджи, отца и Сакуры – и пусть последний образ двоился для Хинаты, тезис о желании любить противоречием выражения своих чувств он не оспаривал. Хината с известной долей мужества призналась себе, что хотела бы большего: хотела бы, чтобы Наруто взял ее за руку, повел на свидание, вновь проводил до дома – дальше этого она не только запрещала себе думать, но и не находила в своем воображении картин кроме избитых шаблонов. Подобные мысли казались ей кощунством еще и потому, что их миссия по сокрытию ее личности все еще продолжалась, и Хьюга казалось неправильным мешать своими желаниями работе Наруто, Сакуры и Саске. Вокруг царило беззаботное лето, и Хината плыла по его течению, но разные мелочи время от времени напоминали ей о настоящем положении вещей. Возможно потом, в Токио, когда они вернутся и все опасности будут позади… Хината старательно отсылала свои желания к этому неопределенному моменту будущего, но все равно не могла полностью их заглушить. Она отдала Узумаки его футболку на следующий день – специально, вопреки глубинным желаниям, воспользовалась моментом, когда и Харуно, и Учиха тоже были рядом. – У тебя порвалась футболка, Наруто-кун, – сказала она, подходя к сидящим в гостиной у телевизора ребятам. – Я взялась зашить ее, – Хьюга протянула аккуратно сложенную вещь озадаченно посмотревшему на нее Наруто. Развлекательное шоу, которое они включили сразу после завтрака, почти закончилось, дальше их ждал поход в магазин и на пляж. – Ух ты, спасибо, Хината! – поблагодарил Узумаки, разворачивая футболку очевидно в поисках места починки. – Не за что, – стараясь держать голос ровным и улыбаться не слишком широко, ответила та. Несмотря ни на что, ей было приятно смотреть на реакцию Наруто и ощущать свою причастность к этому. – Тебе не обязательно было это делать, Хината, – вдруг заговорил Саске, продолжая смотреть на экран телевизора. – Этому идиоту давно пора научиться следить за своими вещами самостоятельно. Это было сказано не зло и не с иронией, а скорее наставительно и даже больше относилось к Хьюга, чем к Наруто. – Понимание безвозмездной заботы о ближнем слишком сложно для Учиха Саске, – с тяжелым вздохом, за которым явно скрывалось немало ехидство, прокомментировал Узумаки, складывая футболку обратно, но не так ровно, как это получилось у Хинаты. – Ну ничего, Саске-кун, однажды ты обязательно эволюционируешь, – он развернулся и открытой ладонью «ободряюще» хлопнул друга по плечу. Присутствующая здесь же Сакура то ли кашлянула, то ли хмыкнула – Хината сама едва сдержала улыбку. – Лучше бы тебе зашить кое-что другое, Хината, – скрежетнул Учиха, резко поднимаясь на ноги. Наруто, едва не припеваючи, разглаживал сложенную футболку. – Что зашить? – искренне и удивленно спросила та. – Его рот. Лицо Саске ничего не выражало, как бы изумленно в него не вглядывалась Хьюга. В саду стрекотали цикады. Издав непонятный звук, будто прочищала горло, Сакура выключила телевизор и, встав, поспешила удалиться из гостиной. Наруто медленно опустил лицо в лежащую у него на руках майку и с самым искренним и неподдельным сожалением, которое когда-либо слышала от него Хината, произнес: – Учиха, ну почему у тебя такое паршивое чувство юмора?.. – Обон* – единственный праздник летом, когда мы не работаем и не выходим в море, – рассказывала Аяно-сан, когда на следующий день они все вчетвером как обычно пришли в магазин. – Деревенька у нас совсем маленькая, поэтому даже чтобы потанцевать Бон-одори** мы ездим в местный храм – при нем же находится наше кладбище. Магазин я тоже закрываю, но пятнадцатого числа мы всей деревней обязательно выходим на лодках в бухту и запускаем на воду торо***. Жаль, что в этом году это событие увидите только вы, – вздохнула она. – Но одновременно вы можете этим гордиться. – Как удивительно! Фонарики все делают сами? – поддержала разговор Харуно. – Да, в каждом доме делают один на всю семью, – отвечала женщина. – В качестве материалов мы обычно используем ивовые прутья, рисовую бумагу и веревку, а также свечи – если у вас чего-то нет, только скажите мне, мы всем вас обеспечим. Видимо, для нее было само собой разумеющимся, что ребята тоже сделают себе по торо, хотя души их предков вряд ли придут к ним, а не в дома их семей****. – Спасибо, Аяно-сан, вы очень добры, – слова Сакуры выражали искреннюю благодарность. Они уже почти закончили ежедневный ритуал бесед: Узумаки, закинув пакет с продуктами на плечо, стоял у выхода, возле Хинаты и Саске. Четверка собиралась было уходить, но женщина за прилавком вдруг остановила их: – Ох, еще совсем забыла! У вас же в доме нет нормальной бани? Ребята переглянулись. В их ванной комнате действительно была только небольшая купель, в которой даже один человек помещался, лишь подтянув к себе колени, но они еще не услышали сути вопроса. – Перед Обоном ведь принято хорошенько мыться! – продолжала Аяно-сан. – Обычно мы отправляем приезжих в деревню за десяток километров, где есть общественная баня, но раз вас только четверо, я с радостью приму таких воспитанных молодых людей у себя. Растерявшаяся на миг Хьюга увидела, как Сакура вопросительно и как будто с надеждой посмотрела на Саске, но тот коротко и почти незаметно мотнул головой. – Ох, спасибо, Аяно-сан! – вдруг раздался бодрый голос Наруто. – Давненько мы не мылись как следует! – Я тоже так думаю, Наруто-кун! К тому же ты давно вызывался отведать моей стряпни!.. – Спасибо за ваше предложение, Аяно-сан, – повысив голос, вступила Харуно, – но нам будет крайне неудобно стеснять вас вчетвером! – Хината ожидала, что в следующей фразе Сакуры прозвучит окончательный отказ, но та внезапно произнесла: – Мы дадим ответ вам завтра, если вы не против. – Конечно-конечно, – не стала спорить хозяйка магазина. – Я понимаю, что вы сомневаетесь, однако вы совсем не потесните нас с мужем, тем более на один ужин! – Спасибо еще раз! Они уже вышли из магазина и отошли на несколько метров, когда Учиха, не скрывая оттенков раздражения в голосе, обратился к Узумаки: – Чем ты думал? – А что? – отозвался тот. – Мы и правда давно не были в нормальной бане. Я бы не упустил такую возможность. – Ты здесь не один, – напомнил ему Саске, на что Наруто только закатил глаза: – Да ладно, это же Аяно-сан! Что может случиться?! Саске не ответил: не счел нужным снисходить до разжевывания прописных истин. Сакура некоторое время молчала, но когда они уже почти подошли к дому, произнесла: – Однако, возможно, если мы откажемся, то выкажем неуважение, а ведь Аяно-сан уже столько всего сделала для нас. – И это тоже, – подхватил Наруто, проходя в сад. Учиха промолчал – только скрипнули петли закрываемой им калитки. Хьюга тоже не была уверена, что это хорошая мысль. В свое время она поддержала идею похода с ночевкой и другие идеи Узумаки потому, что они касались только их четверых, по-прежнему оставляя ее личность тайной для местных – к этому Хината тоже уже привыкла. При всем уважении к хозяйке магазина, она не знала, насколько это безопасно. – Как ты относишься к идее сходить к Аяно-сан? – спросила Харуно, пока они вдвоем, стоя на кухне, распаковывали принесенные продукты. Хината не смогла тотчас подобрать слова, чтобы выразить свои опасения, и Сакура торопливо продолжила: – Да, никто не должен узнать, почему мы здесь на самом деле, но слишком осторожными нам тоже быть не стоит. Такое поведение вызывает подозрение среди тех, кто всю жизнь знает друг друга, а отказаться от подобного приглашения значит выказать неуважение, о чем куда чаще будут потом вспоминать… В ее словах также была логика. – К тому же, – все как будто рассуждала вслух сама с собой Сакура, расхаживая по кухне со свежим кочаном капусты в руках, – в местный храм мы не поедем, это понятно, но наверняка будем вынуждены поучаствовать в общем запуске фонариков. Также на Обон обычно случаются метеоритные дожди, а у домов зажигают свечи и костры… – она резко повернулась к Хьюга с решительным видом. – Хината, прости, что я спрашиваю так прямо, но тебе ведь нравится Наруто, я права? Жаркий румянец опалил скулы Хинаты, отвечая куда красноречивее слов. Она не ожидала, что ее чувства не являются секретом для Харуно, но, с другой стороны, это было честно. Поэтому кое-как, опустив взгляд, она смогла произнести: – Да. Сакура то ли радостно, то ли взволнованно выдохнула. – Тогда… Неужели ты бы не хотела вновь произвести на него впечатление? Хината недоуменно посмотрела на нее – Сакура как будто нервно улыбнулась. – На Танабате, – подходя, начала она тихо и искренне, – ты была очень красивой, и Наруто так смотрел на тебя, это сложно было не заметить… После Обона наверняка до самого нашего отъезда больше не будет никаких праздников и фестивалей, в лучшем случае мы еще раз сходим в небольшой поход, поэтому… – она взволнованно прервалась и стала аккуратно подбирать слова, словно делала небольшие шажочки. – Пока мы здесь… Ты бы не хотела… Всего разочек… Еще раз… Произвести на него впечатление? Эти слова пошатнули беспокойное равновесие внутри Хьюга. До них она была готова предоставить решение о визите к Аяно-сан на откуп Саске и остальным, но теперь… То восхищение, с каким во время Танабаты ее встретил Наруто, было драгоценным, щемящим душу воспоминанием. После этого, стоило признать, он больше не смотрел так на нее, но и она не старалась для этого. Простой же банный ритуал был закономерным первым шагом к повторению такого опыта. – Сакура! Хината! – мгновенное появление на кухне Узумаки заставило вздрогнуть обеих девушек, но тот ничего не заметил и продолжил заговорщицким полушепотом: – Мы просто обязаны уговорить Саске на ужин у Аяно-сан! – Я в деле, – тут же кивнула Харуно. На ее лице читались вызов и решительность. – Хината? – Наруто обернулся к ней, в его глазах плясали озорные искры. Чувствуя, как у нее от такого взгляда сжимается сердце, Хьюга ответила: – Да, я с вами.