***
Крайне важная информация открывается Юнги следующим утром, когда он, придя вовремя на работу и успев обматерить своего секретаря за излишнюю внимательность к комиссии по чистоте, оббегав и заставив всех усесться и работать (в конце концов!), застает у себя в кабинете излишне серьезного идеально отглаженного альфу без своего сопровождения. Сначала Мин хотел улыбнуться скромно, пройти на свое рабочее место и завести нелепый разговор о погоде, который перерос бы в нечто гораздо большее, по его подсчетам, но теперь, когда что-то дурное должно было вскрыться (омега предчувствовал), он лишь деловито кивнул и обратился во слух. К слову, вчера у них ничего не получилось, потому что у Чонгука в квартире присутствовал папа, а у Юнги – Кихен. Небольшой перепихон в машине оставил после себя небольшую неловкость. - Директор Мин, я буду с вами откровенен, - начинает Чонгук напряженно. – Дело в том, что… И Мин услышал много лестного и не очень. Когда руководишь огромной фирмой, удивить трудно, ведь любимые сотрудники выкидывают эскапады на завтрак, обед и ужин. И всяческие махинации руководства в лице дяди Бана уже кажутся повседневностью. И в правдоподобность слов уже необходимо начинать верить. Хотя, все-таки, пора опять начать жалеть себя. Желательно дома, с бутылкой хорошо выдержанного коньяка. И не на работу. …Чонгук работает в небезызвестном издании «Претензии на качество в корейском стиле». Ему поручено сделать репортаж о конкретном издательстве. Крайне неприятный и обличительный, при помощи двух «специалистов», которые бы «проверили» и, хм, дали рецензию. Никакой конференции и в помине, их нагло обманули. И в пизду все годы упорной работы. Юнги слушает альфу вполуха, сам же немножко умирает, ощущает себя жертвой, некстати попавшей под колеса поезда с диким названием «Счастливая жизнь». И вот Юнги встретился с ним. Но пошел не в ногу, а под. И никаких надежд. Он смотрит через что-то нервно вещающего Чона, как раз в стену, на которой, развалившись на леопардовом ковре, был запечатлен директор Бан в сексуальном полуоткрытом костюме, и не вслушивается. Может, потому что решил, что заебался и с него хватит, может, потому что уже придумал себе прекрасную смерть и теперь стоит на собственных похоронах и произносит прощальную речь. Вложено столько омежьих сил. Они уже как отдельная физическая величина. Количество рабочих часов в юнгиях. Прикольно. Юнги тупо улыбается. - Эй, директор Мин, ты слушаешь? – подозрительно прищурившись, пожурил альфа. – Чего завис? - Да так, - пожимает плечами омега. – Зачем ты мне все это рассказываешь? – растерянно спрашивает. – Наверное, у тебя нет права менять намеченный план. Да и знакомы мы всего-ничего, чтобы тебе выдавать все эти наполеоновские планы. И если ты преследуешь какие-нибудь меркантильные цели или что-то вроде этого… Юнги затыкают поцелуем, отчаянным и немного горьковатым. Омега думает, что это от его мыслей по поводу будущей веселой ночки с господином коньяком, но, перестав уже думать, закрывает глаза и отвечает самозабвенно, прилипает к чужому телу, в мгновение оказывается на столе, а альфа – возле его разведенных ног. Встает вплотную, придерживает за талию, в то время как руки Юнги его шею обхватили, погрузили руки в идеальную укладку, разворошили на манер вороньего гнезда, и дальше спускаются, проходятся по широкой спине. Мину быстрых шпили-вили в машинке недостаточно. Ему нужно больше экстрима, почему бы не шпили-вили в офисе? Не в лифте? Не дома у дядюшки Шихека? Ему надобно развлечься хотя бы чуток. Самую малость. Все время держать себя в тонусе – тягостно, а еще и бодипозитива недостаточно. Только бодикостлявость и бледопозитивность. Чонгук тем временем расстегивает ремень на чужих брюках и запускает руку в оттянутые боксеры. Юнги стонет совсем не слышно (как ему кажется) и спихивает себя с неудобного стола за некомфортабельностью и толкает альфу на мини-диван, больно стукая того локтем о спинку. Наверняка синяк будет. Гук стонет болезненно, устраивается удобнее и продолжает грязные поползновения, уже к худым ягодицам. - Каков бесстыдник. Чонгук замирает. Юнги тоже. А Сокджин цокает языком, затем начинает ржать счастливо. У Юнги нервный тик в виде дергания глаза. Левого. - Что? – вскипает он мгновенно. Он, конечно, понимает, что смешно выглядит, но не смешнее, чем секретарь Ким на столе главного редактора. - Да так, шутка вспомнилась. Порадуйся за меня, босс. Я теперь в команде по борьбе с вредителями окружающей среды. Точнее, ее соучредитель. И мы развесим баннеры. - Надеюсь, не у меня в кабинете, - бурчит Мин, случайно пихая острым локтем Гука в ребра. Опять синяк будет, видать. Пытается встать, падает на Чонгука, задевая коленкой пах, слышит глухой стон, пыхтит виновато в ухо, целует, тоже виновато, в шею, кряхтя: «Прости за причиненные неудобства». Встает наконец, растрепанный, и пригладив волосы, но не остальное, проходит гордым походняком до стола, плюхаясь в кресло. Сокджин, не дождавшись поздравлений, фыркает и хлопает дверью. Юнги закатывает глаза. - Так на чем мы остановились? – невинно интересуется он, складывая руки в замок. - Можно говорить неприличные вещи? – ухмыляется Чон. - Нельзя. - Тогда мы собирались трахнуться. - Это неприличное слово! – восклицает Юнги. - Упс, - невинно говорит Чонгук. Юнги тяжело вздыхает и трет глаза. - Обсудим, что между нами произошло? – предлагают аккуратно. - Ты о ситуации в целом? Или о нашей ночи? - Не переживай, - подмигивает альфа. – Я слышал множество нелестных слухов о твоем издательстве. Ни один пока не оправдал себя. Я не позволю кому-нибудь прикрыть твое детище, зная тот факт, сколько ты в него вложил сил. И себе тоже не позволю. Юнги улыбается. Становится тепло. - Спасибо. Но что тогда будет с тобой и твоим репортажем? - Я же сказал – не переживай. Тем более, мне никто не сказал, каким именно он должен быть, - улыбается альфа. Мин, глядя на эту предвкушающую улыбку, решает: «Репортаж будет фееричный».*Нескольким позже*
- Уверен? - Да. Не в моих интересах делать гадости. - И не в моих, - осторожно вставляет Сехун. - А я встретил такое чудо… - Тшш, Мингю, мы не распространяемся о наших интересах…