Baby for daddy.

Он знал, что это закончится. Знал, что утро и скоростная кошка развезет их по разным направлениям. Ему не было грустно, обидно. Ему было горько. К каждым пересеченным километром они отдалялись вместе с солнцем от земли, где им обоим было хорошо. Чимин не знал, как всё сложится дальше: как он будет проводить остальные ночи и дни после того, как познал нечто неуловимое, животрепещущее и волнующее; они не встретятся снова — огромный удушающий город с миллионами людей, клубов и таких же дорогих тачек просто растворит их в этой толпе, стерев запахи тел друг друга и размешав их чужими. Пак смотрел в размывающийся пейзаж за окном и ловил неподвижный горизонт краем глаза, пока их не закрыл собой город своими серыми высотками и тесными рядами магазинчиков. Чем глубже в его рутинную гладь и гордую высоту и надменность — тем слабее ощущался привкус соли на искусанных губах. Пальцы будто покрылись льдом: остыли и намертво впились в бедра, в порезы на черных джинсах, а глаза украдкой поглядывали на такой идеальный профиль мятноволосого за рулем, отмечая мельчайшие детали его врожденной и утонченной красоты. Странно, но безумно хотелось целовать его без остановки. Каждую черту лица, уставшие веки, плавные скулы, сладкие, соблазнительные губы и тонкую аккуратную шею. В отражении бокового зеркала Чимин разглядел себя: чуть растрепанные рыжие волосы, припухшие губы, немного размазанная косметика на глазу, которую он тут же поправил пальцем, и… шею, усыпанную багровыми засосами. Выглядело так жарко и так больно, что к ним хотелось приложить лед, но это чувство было приятным, не приносящим дискомфорта. Рыжий прикусил губу и выдохнул, поджимая колени друг к другу и царапая голые ляжки в вырезах, выгибаясь. Ему хотелось ещё. до безумия хотелось ещё. Отвернув взгляд в лобовое стекло, Чимин несдержанно, нагло скользнул по чужому бедру и сжал пах, ерзая на своем месте и глубоко дыша. Он слишком быстро возбудился. Еще раз. Напоследок. Пожалуйста. Хотел сказать, но только мягко погладил член сквозь грубую ткань джинс, водит ладонью, ловко расстегивает ширинку и достает полувозбужденную плоть, снова лаская её своими нежными пальцами. Чимину совсем сносит крышу. Теперь ему всё равно, даже если они разобьются, — он не оторвется от него. Пожалуйста… Губы снова на шее, и теперь оставляют свои следы на бледной коже, неудержимо впиваясь и разбавляя белизну полотна фиолетово-бордовыми оттенками. Дыханием просит, ластится, нежится, вживается в кожу и крепче сжимает ладонью плоть. Он всё ещё ведет. Уже немного неровно, но всё ещё держит марку, пока губы соскальзывают на горячую головку, обхватывают вокруг, скользят вдоль ствола и плотно сжимают плоть, двигаясь быстро, ритмично, заглатывая по самое основание и обводят языком взбухшие венки. Благослови мое безумие. Мин Юнги вел свой автомобиль и ему требовалось прикладывать колоссальные усилия для того, чтобы не повернуть голову и в открытую смотреть на этого прекрасного солнечного мальчика. Чем ближе они подъезжали к месту жительства Чимина, тем сильнее и ярче становилось ощущения тоски и некой горечи. Юнги хотел бы растянуть это мгновение навечно, но это не было в его компетенции, поэтому ему оставалось лишь ехать по оживающим улицам города и бросать короткие взгляды на переднее зеркало, в котором отражался Чимин. Мина очень беспокоило то, как парнишка сейчас выглядел. Он понимал, в чем причина такого поведения рыжеволосого, и Юнги хотелось кричать от безысходности, рвать на себе волосы и сдирать костяшки в кровь. Но Юнги был взрослый, умеющий себя контролировать мужчина, а не какой-то там подросток без царя в голове, что действует только на своих эмоциях и гормонах. Да. Мин был взрослый, но от этого было ничуть не легче. Подросткам все прощается, ведь взрослые обычно списывают их поступки на подростковый максимализм и переходный возраст. Юнги же ошибаться было нельзя. В прошлом он отдал за свои ошибки слишком много, и не собирается наступать на те же грабли, хоть сознание и вопило ему о том, что с этим человеком у него все будет иначе. Но Юнги же взрослый. И именно поэтому он трусливо сбегает от собственных чувств, сильнее сжимая в руках руль и вдавливая педаль газа в пол. Сердце Юнги обливается горькими слезами, состоящими из ручейков, которые образовались в результате таянья льда, что держало нежный орган в плену. Внутри наступала весна, и мятноволосый был к этому не готов. Нет. Только не сейчас. Чимин же снова совершает отчаянный шаг — он расстегивает ширинку Мина и начинает делать ему глубокий минет. Этот парень делает ему минет на скорости выше двухсот километров в час. От этого старший парень ловил неимоверный кайф, ведь воедино сплелись два его фетиша — этот невероятный парень и скорость. Юнги несдержанно застонал и переложил одну руку на голову Чимина, зарываясь пальцами в его великолепных рыжих лучиках. Мальчишка отсасывал Мину безумно приятно и профессионально, поэтому старший не выдержал долго и кончил, при этом бурно заливая рот Чима вязким семенем. Не дав тому оклематься, Юнги тянет его за волосы вверх, и жарко целует, разделяя с рыжеволосым собственный вкус. Поцелуй не продлился долго, ведь Мину нужно было думать о дороге — одно дело, когда гоняешь один, но сейчас в его руках была еще одна жизнь, которую хотелось сохранить. Этот парень заслуживает только самого лучшего. «Да. Только самого лучшего. И это не я», — пронеслось в голове у Юнги и он, поддаваясь порыву, нащупал руку Чимина и переплел их пальцы. Теперь сцепленные руки парней лежали на горячем бедре Чимина. Мин продолжал вести автомобиль левой рукой, а пальцами правой поглаживал ладошку Чимина, лаская. Юнги припарковал свой автомобиль рядом с, как он понял, общежитием. Все же, интуиция его не подвела, и парень действительно оказался младше Мина. Студент. Боже, этот парень просто студент, ему бы жизни радоваться, да веселиться, отдыхать. Быть беззаботным и счастливым, свободным. А Чимин выглядел так, словно познал уже все тяготы этой жизни. Хотя, нет, не так. Чимин выглядел просто прекрасно: Юнги видел, что образ себе младший подобрал отменно. Дерзкий, красивый, безумно соблазнительный и обманчиво доступный. Он дает фору любой девушке в этом. Серьезно. Даже натурал заметил бы это. Но взгляд Чимина. Мин действительно не мог принять тот факт, что во взгляде этих прекрасных глаз, в которых пару часов назад отражалась целая вселенная, можно было прочитать боль и разочарование жизнью. Мятноволосому было от этого больно. Сердце снова просяще заныло, обливаясь холодной талой водой. Внутри Юнги был потоп, и парень боялся, что это выйдет наружу, поэтому он запрокинул голову вверх и быстро проморгался, сгоняя подступившую влагу. Хотелось думать, что это были не слезы, но почему-то не получалось. Уже через мгновение Мин взял себя в руки и позволил себе взглянуть в глаза Чима. Скольжение тормозов подле общежития Чимина резануло лезвием в груди. Отпускать не хотелось. Совсем. Но уходить было необходимо. Их ночь, что они разделили на двоих, досталась им единожды и гарантии на повторение подобного не прилагалось, потому как найдутся лучше или хуже — но не они сами. Те чувства и коктейль из безумия, страсти, нежности и сладости грехопадения в руки друг друга отдавали соленым послевкусием и холодом реальности. Их раскромсало и вышвырнуло на берег моря, в котором они держались друг за друга, словно разойдутся, как корабли или потопят один другого, добив искренностью. В само море они закинули тайну треснутых личин, за которыми они прятали настоящие лица и скромность. Оно поглотило их вместе с ними, связав веревками и похоронив в песках. Их разнесет волнами по разным уголкам, крепко натягивая между ними острые, режущие нити, пропитанные морфием… — Ну вот мы и, — Юнги сделал паузу, потянулся левой рукой к лицу парнишки и нежно отвел выбивающуюся рыжую прядь за ухо Чимина, легко проводя напоследок ладонью по его острой скуле, — приехали. Расставаться не хотелось. Наверное. Юнги не знал. Он вообще ничего сейчас не знал, ему срочно нужно было приехать домой и порассуждать на тему того, что это за нечто с ним сегодня произошло. Конечно, Юнги не сможет понять это сам. И, конечно же, к нему придут Хосок и Намджун — его лучшие друзья, и помогут. Предварительно дав пизды за то, что не позвал сразу, конечно. Все это будет. А пока Мин Юнги жадно всматривается в лицо напротив, пытаясь запомнить каждый изгиб безумно красивого лица. Когда Чимин выходит, хочется притянуть его за рукав назад, в последний раз почувствовав его губы на своих. Но Юнги лишь молча смотрит в спину парня и бросает тихое «Пока». Мин клянется себе, что его не трогает удаляющийся Чимин. Удаляющийся не только из поля его зрения, а, скорее всего, из его, Мин Юнги, жизни. Чимин захлопывает дверь и этот звук отдается резким звоном в сознании Юнги. Звоном падающего куска льда, что отлетел от сердца Шуги.