Baby for daddy.

С каждым шагом по лестнице, игнорируя лифт, задыхаясь и упрямо перескакивая через одну, Чимин поднимается на одиннадцатый этаж, хватается за поручни и сгибается пополам, пытаясь унять биение разбушевавшегося сердца, разбивающего легкие о ребра. Ночь позади. Время не отмотать назад на таймлайне — его нет, это не гребаный фильм, который можно перемотать и пересмотреть снова. Теперь он только в воспоминаниях. Снятый без режиссера, сценаристов, труппы актеров и операторов-звуковиков — затесавшийся в память кадрами воочию, от первого лица, с остротой ощущений и колющим бесстыдством. Это даже круче порно снятого от лица одного из актеров. Роли прочувствовались каждой клеточкой тела, сыгранные без фальши, самих себя, какими они есть, без масок и неудачных дублей. Фильм, который нельзя увидеть другим, не почувствовать ту же палитру эмоций и ощущений, что они передавали друг другу, не передать словами — это будет уже совсем не то. Кажется, он влюбился в эту луну. И в руки, что сломали его и собрали по частям. Чимин теплил в себе надежду, что сможет снова увидеть эти раскосые лисьи глаза в ночном освещении луны, хотя бы на долю секунды, чтобы жизнь пронеслась перед глазами, а сердце сделало скачок в пропасть, откуда нет возврата — только кромешная темнота и прожигающие кожу фантомные следы от поцелуев, цветом забытых кожей со временем. Ни номера телефона, ни координат, ни каких-либо лазеек к друг другу они не оставили. Только обменялись взглядами и нежными касаниями. Спустя минут, казалось, с бесконечность, как и количество сигарет (он не считал), рыжий вошел в комнату, где всё ещё мирно спали его соседи и видели тусклые или красочные сны — не такие реалистичные, как тот, с которого вернулся Чимин. Он не спешил раздеваться — на нем осталась куртка Шуги, о которой он даже не вспомнил. «Останется на добрую память» — подумал Пак, аккуратно поглаживая пальцами натуральную кожу, наверняка дорогой, как почка Ким Тэхёна (единственного непьющего и некурящего в их компании), куртки. Чимин нащупал в кармане права: Мин Юнги, значит… Рыжий осмотрел фотографию, осудил себя за любопытство и запихнул права обратно, застегивая внутренний карман. Теперь надежда встретиться снова ещё больше возросла и начала трепетать своими листиками нутро Чимина, который улыбался от этого ещё больше. Пак снял куртку и повесил её на тремпель в своём шкафу, затем переоделся полностью в домашнюю одежду: белую футболку и серые спортивные штаны. Надев очки, младший открыл крышку ноутбука и, не набравшись смелости искать Юнги в сети, просто включил музыку в наушниках и открыл рисовалку, подсоединив в разъем планшет. На часах восемь утра, спать не хотелось, вдохновение било ключом по хребту, рукам требовалось воплотить задуманное на электронном холсте. Натянув очки, Чимин уставился в небольшой экран, с трепетом и решительностью делая первые штрихи. Он рисовал море. То самое, где они были вдвоем. Чтобы воспоминания об этом дне никогда не стирались из его памяти. Он рисовал ночное небо и изящную кошку у берега, освещенную лунными бликами. Он рисовал волны, политые серебром и россыпь золотого песка в ночной синеве. Даже если ему вышибут мозги — кадр из его жизни останется материальным.

***

Юнги провожал удаляющийся силуэт Чимина взглядом. До последнего в нем жила какая-то надежда. Надежда на что? На что, Юнги? На то, что этот милый парень сейчас стремительно залезет в машину, заберется к тебе на колени и утянет в водоворот невероятных ощущений, даря свой поцелуй? Надежда на то, что он кротко прижмется к твоей нагой груди и попросит никогда его не отпускать? Нет. Юнги терпеть не мог все эти сопливые мелодрамы. Да и, будем рассуждать объективно — Мин не готов к этим переменам. Он не может принять тот факт, что он все еще способен чувствовать. Нет, конечно, мятноволосый не был бесчувственной скотиной — каждый день он испытывал усталость и раздражение, презрение и недовольство. Но мы же сейчас не об этом, правда? Чимин заставил Юнги именно чувствовать. Мин каждой клеточкой своего тела ощущал единство с рыжеволосым парнишкой этой роковой ночью. А теперь, когда Чим покидал его автомобиль, и, конечно же, жизнь, от старшего в этот момент словно что-то оторвали. Сначала растормошили, расковыряли, а затем выдрали вместе с мясом, обильно обливая сознание Мина горькой, жгучей кровью. Наконец, когда с Мина сошло наваждение, он пару раз для верности тряхнул головой и вырулил свой автомобиль на дорогу. Нет, он не поехал домой. Он поехал в студию. Творить. Ему нужно было выплеснуть эмоции, что накопились у него внутри и рвались наружу, ломая ребра. Подъехав к зданию, Юнги вышел из машины прямо так — без обуви, в одних джинсах, но прихватил с собой косуху Чимина, накинув ее на плечи. Тяжесть куртки приятно давила на плечи, а прекрасный запах этого невероятного мальчишки дал в ноздри Юнги посильнее нашатыря. Думаете его это отрезвило? Нет. Напротив, аромат Чима кружил голову, заставляя думать только о своем хозяине. Образ в голове складывался в строки, которые прекрасно ложились на музыку, что любезно подкидывало Мину сознание. Поэтому Юнги прибавил шаг, переходя на легкий бег. Когда он зашел в свой рабочий кабинет и прикрыл дверь, то наткнулся на удивленный взгляд. Юнги вздохнул и прикрыл глаза. Взгляд со стороны усилился. Его Мин чувствовал физически, поэтому, не разлепляя век, он обреченно простонал и сказал: — Ох, заткнись. — Но я молчал, — откликнулся мужской голос с приятным тембром. — Ты слишком громко думаешь, Джун, — сказав это, Юнги открыл глаза, подошел к своему любимому месту и плюхнулся на кресло, поворачиваясь на нем так, чтобы оказаться лицом к одному из своих лучших друзей. Юнги с удивлением заметил, что мышцы начинает немного ломить. «Вот тебе и ночная тренировочка. Черт возьми, да когда я последний раз чувствовал хоть что-то подобное после секса?», — подумал мятноволосый, но его размышления прервал сидящий на диване парень. — Если бы я не знал тебя так долго, то я бы начал задавать вопросы, Юнги. Я же позволю тебе сейчас самому попытаться разобраться в ситуации, которая с тобой произошла. Я не видел у тебя такого взгляда уже много лет, — парень встает и двигается к выходу из помещения, — Осторожнее, Юнги. Если что — ты знаешь мой номер, — и выходит из комнаты. Мин Юнги является талантливейшим композитором и музыкантом. Он всегда вкладывается в свою работу, у него всегда все четко и ясно, ведь он знает, чего хочет. Но сейчас что-то идет не так. Мин уже несколько часов сочиняет музыку, пишет слова, но у него ничего не выходит. Все слишком не систематизировано. Хаос. Разруха. Сейчас существуют отдельные клочки стихов и музыки, но воедино это слепить не получается. Мину нужен клей. Но, похоже, он его сегодня утром проебал. За окном уже глубокая ночь, Мин засыпает прямо тут, в студии. И снится ему ласковый рыжий кот, что нежно мурлычет и трется о него своей мордочкой.