***
— Да с какого я вообще должен делать это? — недоумевал блондин, меряя комнату шагами. — Потому что ты мой друг, к тому же, первоклассный репер? — устало потирая переносицу, произносит Ким Намджун. Ну, право, ему уже надоел Юнги за этот месяц. Он ничего не хочет, тоннами пишет музыку и подолгу пропадает по ночам. Нет, не в клубах или на тусовках — на улице, наедине с ночью, дорогой и порывистым ветром, что забирается под худи и треплет блондинистые волосы. Он снова стал уделять много времени мотоциклу. Джун не знал, хорошо ли это, но на всякий случай, на пару с Хосоком, конечно, прижал Мина к стене и выпытал всю информацию. Юнги злился, кричал, матерился и вырывался, но, в итоге, как-то обмяк в руках своих друзей, глубоко вздохнул и начал свой рассказ. История получилась запутанной и скомканной, ведь Шуга и сам не до конца понимал, что все это вообще было и значило, но изнывающее сердце, которое впервые за несколько лет подавало признаки жизни — подкидывало в голову пару вариантов ответов. Мин в ту ночь вещал убийственно-спокойным шепотом. Он был словно отрешенный, но его глаза буквально горели в темноте комнаты. Мин рассказал о невероятном парне, о море, о ментоловых сигаретах и куртке, что хранила запах Чимина. Мин также рассказал и об общежитии со студенческим билетом, и о том, что он, Мин Юнги, конченный мудак и эгоист. К тому же, просто неимоверное ссыкло, ведь он не может приехать к этому парнишке еще и из-за того, потому что, как он думает, правомерно в этой ситуации считать, что Юнги на хрен тому не сдался. А если и сдался, все становится ещё хуже, потому что Юнги ломает людей. Он не приспособлен для отношений и всего такого. Хосок и Намджун выслушали эту грустную исповедь с пониманием, конечно. Потом друзья долго сидели на полу в прихожей дома Мина и провели ночь за искренними разговорами. В ту ночь друзья Юнги решили, что они должны как-то решать ситуацию./полторы недели (или около того)назад/
— Джун, ты же понимаешь, да, что тут нужно брать ситуацию в свои руки? — серьезно глядя на Нама, произносит Хосок. — Нет, блять, Чон, ты мне сейчас заново Америку открываешь. Но ты же осознаёшь, что нам с тобой пизда, правда же? Я не понимаю, как Юнги еще не пронюхал о том, что мы знаем уже все про этого Пак Чимина. — Да, но у нас же есть план! — не унимался Хосок. — Так, планировщик, с чего ты взял, что, если Чонгук твой брат и сосед этого парнишки, то ты тут царь и Бог, способный распоряжаться судьбами людей? Юнги должен принять то, что он чувствует. Должен сам прийти к Паку, понимаешь? —Я понимаю, что он скоро свихнется, ясно тебе? Тебе приятно возвращаться в уютный дом к любимому человеку, правда же? Почему же Мин этого не заслуживает, по твоему? Ему нужен мощный пинок. Мы его ему устроим. Это. Не. Обсуждается./настоящее время/
Ну, сказал, как отрезал, поэтому они и организовали этот концерт, вручили билеты счастливому Чонгуку и, вроде бы, план почти сработал. Если бы не одно «Но». Юнги не хотел идти туда. Поэтому Намджун сейчас сидел дома у Юнги и наблюдал, как тот мельтешит туда-сюда, нервируя. — Да ладно тебе, Юнги. За каким хреном ты тогда написал столько новой музыки? Я слышал ее. Она прекрасна. Ты не в праве лишать слушателей чего-то подобного. — Ты же знаешь — я больше не выступаю, — устало сказал Юнги, наконец, останавливаясь. — Так было раньше. Теперь же изменилось буквально все. И ты не можешь это отрицать. — Да иди ты к черту, ебанный мудак, со своей психологией, — Юнги, как какая-то истеричка распахивает дверцы шкафа, — И чего вылупился? Иди уже куда-нибудь с глаз моих. Я сам в состоянии добраться до клуба. И еще. Одна песня. Только одна. — Как скажешь, папочка, — Джун поиграл бровями и быстро ретировался из комнаты под собственный хохот и рык Мин Юнги. Киму показалось, что что-то даже прилетело ему вслед, но это уже сущие мелочи. Мин Юнги дал себе обещание, что не будет как-то особенно одеваться, прихорашиваясь. Зачем? Он ведь собирается появится там лишь на 03:56 минут, вылить все, что накопилось этой песней и съебать из клуба куда-нибудь. Желательно, подальше. Но, вопреки своим же мыслям и убеждениям, блондин долго стоит перед гардеробом, тщательно подбирая образ. Останавливается он на кожаных, обтягивающих его бедра штанах, черной, под цвет брюк, футболке и красной клетчатой рубашке, что Юнги повязывает на пояс. Образ заканчивают массивные удлиненные мартинсы. Секунду поколебавшись, Мин, все же, хватает косуху Чимина и выходит из дома, предварительно взяв ключи, кредитку и шлем.***
Очередная пятница подстерегала юношей вечером и бликами огней клуба. Нарядившись со вкусом, дерзко, немного по-блядски, накрасившись и надушившись, Чимин и Тэ покидают общежитие под недовольный взгляд Чонгука: — Как тёлки собираетесь, я вам клянусь. Они ныряют в такси и едут в клуб. Как оказалось — тот самый. Чимин, по какому-то зову, слепо осматривает с места парковку на наличие спортивной кошки — не было. Вошли в здание после строгого контроля у входа и решительного вздоха из груди Пака. Сегодня он выглядел весьма горячо: белая футболка, заправленная в штаны (с фирменными цацками и порезами в стиле Ким Тэ); узкие рваные черные джинсы, ботинки на высокой подошве, косуха Шуги, под ней черная кожаная портупея (пока не снимешь — не увидишь), уложенные, но спрятанные под черную кепку красные волосы и дерзкий затемненный взгляд, поражающий представителей обоих полов. Маленькие пальцы украшали широкие кольца, а на шее сверкала подвеска в виде пера на длинной цепочке. Вечер не обещал ничего, кроме бара и любопытных голодных взглядов на своем теле. Присев за барную стойку, к Чимину тут же подошел справный высокий мужчина, низким и хриплым голосом урча на ушко какой он «охуенный» и «такие, как он созданы только для его члена». Откат за откатом. Стакан за стаканом. Душно. Выступление уже началось. Толпа ринулась к сцене, слушая и потягиваясь на приятный тембр голоса дерзкого рэпера. Чимина что-то дернуло пойти туда же. Стоя у колонны, откуда вид, кстати, неплохой на сцену, чем у подошв выступающего, Чимин потягивал виски и, допив, все же вышел на воздух, достав сигареты и прикуривая, разглядывает асфальт в свете красных фонарей у дверей клуба.***
Мин припарковывает свой спортивный мотоцикл возле того самого клуба, в котором, похоже, уже все началось. Мин проскальзывает в служебный вход, потому что понимает, что ему просто не пролезть сквозь все тела, что извиваются под текста RM ( а это ник Намджуна, кстати говоря), и выкрикивают слова песен, пытаясь поспеть за скоростью репера. С каждым шагом к помещению, сердце Юнги начинает все быстрее и быстрее колотиться, дыхание учащается и Мин пытается объяснить это тем, что он давно не выходил на сцену. Ага, как же. Может, ты просто ждешь только одного, своего зрителя? Ммм? Мин выглядывает из-за кулис во время выступления своего друга и с гордой ухмылкой замечает, что тот нехило качает зал. Еще минута, и Юнги, а точнее AgustD выйдет на сцену и тело Мина уже подрагивает в сладкой неге предвкушения. Он и забыл, насколько это сладостное чувство. Тут взгляд цепляется за знакомые черты лица — пухлые чувственные губы он не спутает ни с чьими другими. Сердце Юнги замирает. А затем делает удар, полный горя и отчаяния, когда парень замечает, что Чимин движется к выходу. Он хочет побежать за ним. Но уже слишком поздно. Мин выходит на сцену и начинает свою жесткую, агрессивную читку, выплёскивая всю обиду и боль, что накопились в нем. Для Юнги не существует орущей от восхищения толпы и стен этого клуба. Для него существует только тот парнишка, что скрылся за дверью. Юнги читает громко и уверенно, пытаясь сделать так, чтобы его текст долетел до улицы и достиг не только ушей Чима, но и его сердца.***
Чонгук откровенно заебался собирать своих соседей, как нерадивых цыплят, которые, то и дело, разбегаются кто куда: то Тэхён проебется в толпе, то Чимин — вечный сменщик локаций, неуловимая красноволосая падла, за которой бегать — одно «удовольствие». Выйдя на улицу, Чонгук осматривается и находит Чимина на аллее, курящего и молча пинающего ботинком бордюр. Подойдя ближе, он хватает хёна за рукав и упрямо тащит внутрь: — Я вам билеты, блять, принес не для того, чтобы вы оба проебывались и перекуривали! Там сейчас спэшл! Вы такое пропускаете! Под мощный бит, хитовые дроби и агрессивную читку, Чон упрямо тянет за собой старших, пропихивая их обратно вовнутрь и, чуть ли не за шкирку, ведет на свои места у сцены, где ему любезно предоставили место. Чимин всю дорогу с улицы шел глазами в пол, не обращая внимания на толпу, в которую он врезался, на недовольства тех, кого он вяло сбивал на своем пути. Тэхён же мирно и послушно следовал за Чонгуком, едва ли не на пятки ему наступая — с явным обожанием он прожигал взглядом затылок брюнета. Чон психанул, и поднял лицо Пака за подбородок, шипя «да ёп твою, сцена там», и в его зрачки врезается яркий свет и убийственный, болезненный прищур лисьих глаз, цвета черного горького шоколада, в его уши выстрелом проносятся строки со скоростью ряда из пулемета, губы приоткрываются в немом «Шуга…» и всё вокруг него резко становится блеклым, невидимым. — Ага, он самый! А ты покурить решил в такое время, придурок! Чимин не слышал ничего, кроме льющейся из колонок музыки, что заливала помещение, словно вода сквозь разбитые иллюминаторы в подводной лодке; ничего, кроме агрессивного, хищного, дерзкого и хрипловатого голоса блондина, немного шепелявящего — так сексуально и по-особенному это выглядело и звучало. К ногам будто прикрепили цепи с тяжелым грузом и оставили тонуть в субмарине, захлебываясь горечью слов и пронзающими жестами, брошенными в публику. Логический конец, музыка прекращает свой уничтожающий напор, сменяясь криками с толпы. Шуга удаляется со сцены, бросив микрофон на пол и поспешно вышагивая вглубь кулис. Он пригвожден к полу, небольшой перерыв перед энкором. Все пошли на бар и на улицу курить, делясь восхищениями друг с другом. Только он один остался стоять у сцены, заглядывая в темноту, в которую удалился Юнги. Прикрыв глаза и обернувшись, Чимин замечает, как Тэхён робко целует Чонгука у бара, осторожно прильнув к нему. Чон чуть улыбнулся и сжал рубашку на спине Тэ, направляя его в сторону Пака, которого заметил совсем случайно, когда народ подле них немного рассосался. — Пошли, я вас проведу кое-куда. Чонгук хитро улыбается и направляется к лестнице, ведя парней тусклым коридором и, показав пропуск охране, входит в просторное помещение гримерки, предварительно аккуратно постучавшись. — Эй, Хосок! Когда там твой выход? Я зашел пожелать тебе удачи, хён, — Чонгук подходит и обнимает своего брата, ободряюще похлопывая по спине. — Знакомься, это Тэхён, а это — Чимин. — Да ты не можешь просто так оставить это, Юнги-хен! Какого ты вообще такой, а?! — слышится из-за двери голос Намджуна. Эта самая дверь открывается, пропуская двоих парней в светлое помещение. — Оо, неужели, блять, кто-то вспомнил, что я его хен? Ни мелкий мудак, ни принцесса, ни еблан и еще множество этих блядских прозвищ, м? — сквозь шепелявый голос слышится добрая ухмылка. Далее парни останавливаются и в гримерке повисает физически ощутимая тишина, которая безумно тяжелым грузом давит на воспаленное сознание Юнги. А потом слышится голос Чонгука и все это превращается в какое-то паршивое кино: — Юнги-хен, Намджун-хен! — восклицает младший из четы Чон и бросается обниматься. — Мелкий? —это единственное, на что хватает Мина. Намджун, немного отойдя от шока вдруг выдает: —Тэхен?! — Джун-хен? — в тон ему вопрошает Ви. Чимин стоит и его имя никто не называет. Юнги очень рад этому, правда, но тут отворяется дверь и что-то бормочащий себе под нос парень Ким Намджуна в шоке останавливается и говорит: — Чимин??? — Джин? — в унисон произносят шесть голосов. Юнги стоит, мягко говоря, в ахуевшем состоянии. Помните, говорилось, что он не любит всех этих ебанных мелодрам? Прекрасно, они решили отомстить ему и сделали главным героем этого сопливого дерьма. Юнги злится. Серьезно. Очень очень зол, от осознания того, что вообще не контролирует сейчас ситуацию. Да что за херня? Матрица дала сбой? Инопланетные существа решили посмеяться над бедным парнем. Наконец, Мин отмирает. — Вы двое, — он указывает на Намджуна и Хосока, — или вы мне сейчас все объясняете, или… — но его прерывает Хосок. — Окей. Я сейчас постараюсь все разложить по полочкам. На самом деле, это.. — но тут его спешно перебивает Джун, глядя на Чона испепеляющим взглядом. — На самом деле это просто какое-то дурацкое совпадение. Я сейчас тебе все объясню. И тут начинается рассказ о том, что Чонгук сюда пришел, потому что Хосок, все-таки, его старший брат. Он привел с собой друзей. Откуда они друг друга знают? И тут все просто. Тэ — донсен Сокджина, к тому же, парень Чонгука, которого, вообще-то, Юнги помогал тому клеить, но это было по пьяне, поэтому вряд ли кто-то что-то помнит, далее Сокджин вносит свою лепту, говоря, что он действительно знаком с Тэхеном и Чимином. Что-то пытается дополнить Чонгук и вставить слово Тэ. У Юнги сейчас голова взорвется. Ему ну вообще никак не нравится эта ебанная ситуация и он задницей чувствует, что что-то тут не так. Но разобраться не может. Потому что все силы уходят на то, что бы заставить смотреть себя куда угодно, но не на Чимина. Мин почти умудряется привести свое сознание в равновесие, но тут Тэ все портит, невинно говоря: — Оо, Чимин, смотри, у Юнги-хена косуха, прямо, как у тебя. На Юнги устремляется шесть пар глаз. Где-то слышится тихое «блять» Джуна и вздох Хосока. Мин же боится шелохнуться. Все, похоже, идет по пизде.