Чёрный Путь

Эллей открыл глаза. — Проклятье! Проспал! — Он расстроился, увидев, что солнце встало довольно высоко. Стелльер лежал на голой земле. Эллей уселся, скрестив ноги, и поёжился от утренней прохлады. Красноватое свечение над столбом стало едва различимым. Небо безоблачное, розовое на горизонте. День обещал выдаться жарким. Эллей пригладил кудри, боясь представить себе, как выглядит. Волосы явно нуждались в расчёске. Поневоле нахлынули воспоминания. Давненько не доводилось спать под открытым небом, разница была лишь в том, что два года назад стало некуда идти. Эллей тряхнул головой, отгоняя невесёлые воспоминания, поднялся и подошёл к реке, набрал пригоршню холодной воды и плеснул в лицо, окончательно прогоняя сон. — Не спишь? Вот и замечательно, — раздался низкий голос. — Пойдем. Эллей стряхнул песок с чехла и повесил чехол на плечо. В кои-то веки он не пожалел, что отдал немало денег за водонепроницаемую ткань, защищённую заклинанием. Стелльер невесть куда торопился, Эллей с трудом поспевал за ним. Дорога вывела к Южным вратам Босттвида. Стражники ухмыльнулись при виде парочки, но препятствий чинить не стали. Арена в это время пустовала. Даже редкие прохожие не прогуливались. — Думаю, дорогу знаешь, — вместо пожелания доброго утра резко произнёс Стелльер. — Я бы рад проводить, да тороплюсь. Эллей не понял, куда можно спешить в то время, когда бойцы арены ещё спали. «В конце концов, кто я ему? Случайный любовник!» — ответил он на свой же вопрос. Всё произошло слишком скоро, и он понимал, что близкие отношения в первый вечер знакомства не красят отношения. Наоборот, портят их. И не понимал почему. — Прощай, — произнёс он и поплёлся в сторону площади Скорби, хотя ой как не хотелось идти этой дорогой. Но Эллей был уверен, что через Верхний Квартал путь ему закрыт. Площадь оказалась не менее пустынной, чем арена. Эшафот вычистили, насколько это было возможно, и он ожидал новой крови. Эллей встал как вкопанный. — Ты что здесь забыл, лютнист? — осадил его стражник. — В это время казни не бывает. Если хочешь, в полдень подходи и погляди, как воришкам будут пальцы рубить. Заодно намотаешь на ус, что так поступать не надо. От этих слов передёрнуло. — Я не вор, — оправдался Эллей. — Ага, все вы не воры. — Стражник окинул его недобрым взглядом, задержался на грязной измятой рубашке и ухмыльнулся. — И не продаёте себя. Музыкой нынче не заработать на жизнь. — Ещё как можно заработать! — Злость накатила из-за того, что некто сравнил с падшим человеком. Ветер колыхнул перо, щекотка привела в чувство. Эллей поправил берет и ушёл, чтобы не злить недружелюбного собеседника. Стражники могли придраться к чему угодно, и спорить с ними — себе дороже. Это ни для кого не было секретом. Эллей отчаянно надеялся, что застанет Кеша в доме. На улочке, ведущей к Торговой Площади было безлюдно. Давешний чёрный кот не убежал, но позволил погладить ушастую голову. — Прости, но угостить нечем. — Кот, ожидавший вкусностей, юркнул в дыру между прутьями забора. Эллей продолжил путь. Редкие торговцы выложили товар на прилавок, но не стали подзывать единственного прохожего, зная, что тот ничего не купит. Эллей не походил на того, у кого водились деньги, он это знал. Иное дело вышедший из одного из домов бета в очках. Стражники не в счёт. — Вор! — раздался крик. Эллей вздрогнул от неожиданности. Сердце ушло в пятки, когда бета указал на него. Он застыл: в его сторону бежали стражники. Вор? С чего очкарику, на диво зрячему, это пришло в голову? Эллей облегчённо выдохнул, когда стражники промчались мимо. Когда отмер, поняв, что те гонялись не за ним, не вытерпел и оглянулся. Незадачливый невысокий карманник лежал на земле с заломленными за спину руками. Из кармана объёмной куртки достали кошелёк. Кем мог оказаться воришка, страшно подумать… — Только бы не Тид! — Несмотря на ремесло, бывший сосед Эллею нравился. К вору боги сегодня не благосклонны. Капюшон сорвали с головы — и все увидели миловидное лицо, обрамлённое тёмными волосами. Заметив Эллея, вор с грустью посмотрел в его сторону. Хозяин кошелька не обратил внимания на то, что творилось у прилавков, и раскладывал, как ни в чём не бывало, товар. Человек в очках, первый, кто засёк вора, с неожиданной для его телосложения и возраста прытью подбежал к обворованному торговцу и стал что-то бегло говорить. Тот, поняв, что произошло, пошарил по карманам. Эллей отвернулся. Пусть он и чувствовал себя подлецом, но помочь Тиду ничем не смог бы, поэтому продолжил путь.

***

Было горько, что боги словно поиздевались и заставили посмотреть, как Тид попался. Эллей понимал, что рано или поздно это должно было случиться, но не хотел это видеть. У бывшего соседа была возможность жить честно, но тот сделал свой выбор. Эллей сел на ступеньки дома и задумался. Длинны, изящны, хороши — Перстами только любоваться. Увы, за жалкие гроши Лишён был вор своих же пальцев… Он напел только что придуманную песню, когда дверь дома отворилась. — Ну и что сидим? — рявкнул Кеш. — Явился-таки, — он принюхался и покачал головой, — не зря я тебя отвёл, развлёкся, но… Тот же запах. Ты что, спутался с кем-то из наших? И дурак бы понял, кого из «наших» имел в виду хозяин. — Да. И вчера, и сегодня. — Эллей прошёл в дом и поставил мандолину на подставку. Кеш не отставал от него. — И кто же он, если не секрет? Стар я стал, чтобы различать… — Неважно! — Эллей опустил голову. Кеш опёрся о косяк. — Мальчик мой, — вздохнул, — огрызайся, не огрызайся, но ничего хорошего не выйдет. Попомни мои слова! Случались разнокровные браки, но на это шли только богатеи ради выгоды, ради любви же пользовались да вышвыривали, как ставшую ненужной тряпку. — Вам-то что? Вы-то коренной житель! — Эллей вскинул голову и посмотрел на сеточку морщин вокруг глаз. — Ну и что? Я в первую очередь смотрю на человека, а после — на то, где и кем он был рождён. Иначе бы не впустил тебя на порог. — Неожиданное признание, трогательное, несмотря на жёсткие нотки в голосе. — Думал, ты с головой, не то что твой бывший сосед. Ан нет, ошибся. Ума-то хватило подумать о последствиях? Хотя зачем спрашиваю? И так всё понятно! — Взмах мозолистой дряблой рукой. — У него — хватило. — И то хорошо, что хоть у него, у тебя и вовсе головы на плечах нет. Не нужно мне доказывать, что у вас любовь. А… — Кеш двинулся на кухню, — ступай-ка есть, горемычный. Да вымойся после! Эллей последовал его совету, хотя знал, что аппетит будет испорчен брюзжанием: хозяин, очевидно, никогда ни в кого не влюблялся. Тот больше не произнёс ни слова. Эллей взял ломоть хлеба и положил на него кусок ветчины, после откусил. Кеш покачал головой. — Мартиш тоже был таким — витал в облаках, уносился мыслями в небеса и летал где-то между спутниками. — Кешу определённо захотелось встряхнуть, вероятно, влепить оплеуху горе-квартиранту, судя по злому взгляду. — Но-о… Он чувства считал чем-то неприемлемым, мешавшим творчеству, и в этом между вами вся разница. Эллей с аппетитом сжевал бутерброд и взялся за второй. Бурная ночь сказалась, безумно хотелось есть. — Что собираешься делать? — Кеш, похоже, решил поберечь продукты и испортить аппетит. Ничего, кроме раздражения, его вопросы не вызвали. — Деньги заработать, — ответил Эллей с набитым ртом. Прожевав, продолжил: — Долг никто не отменял. — Это верно. При всём моём расположении к тебе нахлебников не терплю, — довольно улыбнулся хозяин. Эллей ухмыльнулся. Ложь удалась. Он собирался наведаться в «У Аризана», но позднее, ближе к вечеру. Первым делом следовало навестить Тида. В том, что тот сейчас в городской тюрьме, сомнений не возникло. «Иной украл куда больше, но язык ни у кого не повернётся назвать его вором. Нет, он прозывается знатью!» — мысленно возмутился Эллей, гадая, отчего иным боги улыбнулись при появлении на свет и пробаловали всю жизнь, спуская шалости. Он закрыл глаза на ремесло Тида. Он попытался вступиться перед Кешем, но угроза остаться без крыши над головой перевесила. Эллей знал, что у его соседа не было семьи, а сомнительные друзья наверняка сделают вид, будто никогда не слышали о Тиде Мьоди. Эллей не мог ничем помочь, но скрасить одиночество было в его силах.

***

С этого дня появилась лютая ненависть к площади Скорби. Многочисленная толпа не позволила скоро пробраться к городской тюрьме. Эллей вздрогнул, заметив приговорённого к казни. Тот стоял на коленях, склонив голову, скрытую под капюшоном. Правая рука лежала на плахе. Неужели Тида Мьоди так быстро приговорили? Палач размахнулся топором — и два пальца отлетели. Вор взвыл от боли. Как Эллей ни жалел его, но не смог не выдохнуть с облегчением: голос осуждённого принадлежал не Тиду. — Поделом! — выкрикнул кто-то из толпы. Эллей отвернулся от проклятого места и стал расталкивать зевак. Те недовольно ворчали, иные пихали в ответ, появился страх, что на голых руках останутся синяки. Чистой рубахи с длинными рукавами не нашлось, поэтому пришлось пойти в чём было. Жара позволила оголить руки. Но главное, мандолина осталась дома, иначе Эллей сокрушался бы по ней, разбитой. Кое-как удалось пробиться к зданию тюрьмы. Эллей замер перед решётчатыми воротами. — Чего тебе? — лениво спросил стражник в сверкавшем на солнце нагруднике. — Простите, я… Друг у меня там! — Эллей указал пальцем на решётку. — Попался сегодня! — Проваливай. Чтобы было понятно, вход разрешён только близким родственникам с разрешения служителей храма. Друзьям ничего не светит. Так что не появляйся больше! Упрашивать твердолобого стража было бессмысленно. В голову пришёл только один способ попасть внутрь — нагрубить представителю закона и самому угодить за решётку. Этого хотелось меньше всего, да и не стоил Тид Мьоди таких жертв. «Служителей храма? Дадо!» — вспомнился любивший подымить юный жрец, который частенько ошивался у входа в храм. Не было уверенности, что он согласится помочь, но попытаться стоило. Эллей едва ли не бегом понёсся в сторону арены. В это время начинался бой, и врата в Верхнюю Часть распахнуты. Так и вышло: у арены столпилось много людей — так много, что никто не обратил на него внимания. Получилось пересечь расстояние от одних ворот до других и резво юркнуть в Верхний Квартал. — Ух! — Эллей облегчённо выдохнул и ступил на Храмовую площадь. Осталось найти Дадо. — Простите, вам сюда нельзя! — раздалось приглушённое из-под капюшона. Эллей улыбнулся и подошёл к юному жрецу. В том, что это был Дадо, он не сомневался. — Нельзя, но нужно. Вопрос жизни и смерти! — развёл руками. Из-за плотного капюшона, скрывавшего лицо, невозможно было различить, какие чувства испытывал Дадо. — Рехнулся? — прошипел тот. — Меня накажут! — Тебя за другое накажут… — Эллей не думал шантажировать, но напоминание о дурной привычке пришлось как нельзя кстати. — Ну и мерзавец же ты. Доносчик! — вздох. — Ладно. Проходи, страждущий. Сними берет — и сойдёшь за обычного горожанина. Не хотелось расставаться с головным убором, но пришлось снять и сунуть в карман. Эллей подивился прихоти судьбы. Он давно хотел взглянуть на храм изнутри, но сейчас было не любования. Дадо отворил врата и впустил его в сад, после задвинул щеколду. Эллей ступил на лестницу и прошмыгнул в открытую дверь. И затаил дыхание. После дневного света глаза далеко не сразу привыкли к полумраку, однако огоньки, невесть как крепившиеся к сводчатому потолку, не смогли не восхитить. Вот оно, волшебство, о котором не раз рассказывал отец. Ни свечей, ни лампад, только сгустки света. Посреди храма высилось четыре идола, стояли скамьи. И всё. Храм не блистал роскошью, но впечатлил не на шутку. — Посиди. Я к жрецу Ареллиса, — приказал Дадо после того, как выслушал просьбу и узнал полное имя. Эллей опасался, что служитель бога Правосудия не даст добро, но попытка не пытка. Следовало подумать раньше и догадаться, что Дадо — человек самого низкого ранга в храме. Зал Заседаний выглядел куда более скромно, чем главный. Алый бархат на столе придал роскоши, вездесущие огоньки света поблёскивали под потолком. Эллей терпеливо дожидался жрецов и не верил, что Дадо сумел так быстро их уговорить. Дверь отворилась, и в зал вошли двое мужчин в тёмных одеяниях. Один, высокий, широкоплечий, судя по всему, альфа. Кем был низкорослый толстяк, распознать не получилось — жрецы явно колдовали, чтобы скрыть запахи. Нехитрая волшба, судя по тому, что Дадо скрывал табачную вонь от них. Тот, о ком Эллей подумал, вошёл последним и сделал жест рукой, призывая подняться. Пришлось послушно встать. Смелости не хватило сесть, пока жрецы не устроились за столом. Дадо закрыл двери и больше не сдвинулся с места. Эллей почувствовал, как глаза из-под жреческих капюшонов буравят его взглядом. Он сцепил пальцы в ожидании хоть какого-нибудь слова — даже неприличного и злого. — Садись! — Эллей было послушался, но вовремя заметил, что толстяк обратился не к нему, и не сдвинулся с места. Дадо прошёл к краю стола и пододвинул к себе чернильницу и лист бумаги. — Итак, насколько нам известно, вы пришли просить пропуск в городскую тюрьму. Это так? — Да, — короткий сухой ответ, будто на допросе. — Имя! — Эллей Мёрни! — Не ваше, а узника. Ваше нам известно, — пояснил жрец. — Поведайте, за что его упекли за решётку. — Тид Мьоди, за воровство, — вырвалась правда до того, осенило, что можно без неё обойтись. — Кем он вам приходится? — Другом! — Эллей опустил голову. — Вы чем зарабатываете на жизнь, Эллей Мёрни? — внезапно прозвучало то, что не имело к Тиду отношения. Эллей нервно сглотнул. Солгать? Он понятия не имел, что придумать. Могли последовать каверзные вопросы, на которые он не ответит. С другой стороны, не хотелось подводить Дадо. — Я менестрель, — всё же признался. — Но ваш послушник не виноват, он не знал! Две пары глаз по-прежнему пронизывали его взглядом. Эллею не понравился толстяк, он пожалел, что сообщил Дадо фамилию, однако рослый молчун куда сильнее напугал. Чутьё подсказывало: то Верховный жрец, и толстяк — в его власти. — Так-так! — Постукивание короткими широкими пальцами по столу. — Музыкант, прожигатель жизни, явился с прошением. Это что-то новенькое! Но более странно то, что связывает вас и вора! — Мы вместе снимали комнату. Тид Мьоди — сирота. У него никого нет, поэтому я решил… — Вы в Босттвиде родились? — внезапно перебил толстяк. Эллей не понял, какое отношение имеет место его рождения к Тиду Мьоди, но перечить не решился и было открыл рот для ответа, когда внезапно вмешался Верховный жрец: — Не стоит тратить время на ненужные расспросы. Последние слова не пиши, — произнёс, повернувшись к Дадо. — Всё, что нужно, мы услышали. Остальное — на наше усмотрение. Ответ будет завтра. Низкий голос гулко отозвался от стен. Сердце заколотилось, на лбу выступил холодный пот. «Нет, так не бывает!» — подумал Эллей. Бывает. Уши ни разу его не обманули. Голос скрыть невозможно, в отличие от запаха. Эллей понял, что делал Дадо на тайной тропе, ведущей в бордель. Стало очевидным, где живёт Чёрный Тур и откуда ему столько известно о жертвоприношении богам. Потому что Стелльер и Верховный жрец храма Четырёх — один и тот же человек.