***
Начнем с того, что меня разбудил вопль недорезанной свинины. Свининку я, конечно, очень люблю, но не по утрам. Особенно она мне симпатична в специальном остром соусе, как готовит моя мамочка… Ой, о чем это я? Наконец-то разлепляю свои большие глаза, которые сейчас как щели между моими жалюзями (а их почти нет), поворачиваюсь на спину и вижу следующую картину: Мой дорогой и горячо уважаемый хён Ким Тэхён сидит рядом со мной на кровати и размахивает из стороны в сторону своим носком со свинкой Пеппа (это же не она визжала, да?), пытаясь начертить в воздухе подобие креста, и причитает: — Да чтоб мне такое каждую ночь снилось. Каждую ночь. Каждую! Аминь! — ТэТэ, у тебя носок воняет, — зеваю я, потирая глаза кулачками. — Тшшш, не порть мой сон, Гуки, — он наклоняется и прикладывает свой указательный палец к моим губам. Палец на моих губах или же вонючий носок, который он всё ещё сжимает в этой руке служит для меня, как кнопка «вкл», потому что я вдруг осознаю, что мой любимый хён надо мной сейчас абсолютно голый, да и я не лучше. И мы в одной постели. Голые. Оба. Мы… — Йааа, хён, ты что меня совратил? — ужасаюсь я, непроизвольно ставя галочку в своём списке «пошалить со своим братаном», где вообще-то имелось ввиду что-то наподобие «сбеги из общаги после комендантского часа» или «устрой спонтанное выступление на оживленной улице Сеула». Я, конечно же, всеми конечностями за то, чтобы просыпаться каждое утро в одной постели с Тэхеном, особенно голым, но не когда я не помню ничего из того, что привело нас в такое интересное положение. — Так это не сон, что ли? — ответный вопрос вырывается из его рта почти одновременно с моим. Я вижу, как он медленно ведет своим взглядом от моего лица всё ниже и ниже по моему телу. — Айщ, Тэхён-а, а ну-ка глаза зажмурил! — в смущении кричу я, пытаясь руками прикрыть своё достоинство, но не успеваю: на него аккуратно ложится злополучный носок. — Так-то лучше, — кивает Тэхён сам себе, не отрывая взгляда, от еле прикрытой носком части моего тела. — Йа, ты меня слышишь вообще? — злясь на всё в этом мире, я приподнимаюсь и с остервенением отбрасываю носок, посылая его куда-то в сторону двери, и слышу: — Ну и какого Чонгука? Я спрашиваю, какого Чонгука я сейчас отхлестаю? Медленно подняв взгляд, я осознаю, что зарядил прямиком в голубоволосую головушку своему грозному хёну Мин Юнги. И когда я думаю, что хуже уже и быть не может, то в дверном проёме появляется он: — Вай-ха-хай-ик-утык-утырык, — это так смеётся наш самый старшенький, Ким Сокджин, сложившись пополам и разбрызгивая по сторонам слезы и слюни, выступившие от смеха. Я не понимаю, ну и что смешного в том, чтобы застать двух парней голыми в одной кровати? Тут ужасаться надо! Но потом я бросаю взгляд на Тэхёна, и мне сразу становится всё ясно. Тот сидит в позе мыслителя, подперев подбородок рукой, покоящейся на согнутой в колене ноге и изучающе смотрит на то место, которое еще совсем недавно было заботливо укрыто носком со свинкой. Мне было бы тоже смешно, будь я на месте Джин-хёна. Но я, блин, здесь, в кровати, голый. И это на мой член сейчас пялится мой друг, в которого я вообще-то влюблен, но вот к ТАКОМУ повороту был еще пока не готов. — Ты его сейчас пытаешься запомнить, чтоб потом зарисовать? — интересуется Чимин, выглядывая между Джином и Юнги, и попивая воду из бутылки. — Вот это размерчик! Я вздрагиваю от этих слов очнувшегося Тэхёна, который наконец-то отрывает взгляд от моего члена, додумывается забраться под одеяло, до этого комком валяющегося в наших ногах, и бережно накрыть меня вторым носком, найденным на полу рядом с кроватью. — Я ни в чем не виноват! Я ничего не помню! — орет он, прежде чем накрыть одеялом и свое красное, как его любимые трусы, лицо. — Каждому своё: кому-то сушняк, — возникает Намджун и кивает головой на Чимина и Шугу, которые яростно борются за бутылку, расплескивая половину ее содержимого на пол, — кому-то головная боль, — хлопает он себя по лбу и продолжает, — кому-то все еще не удалось проснуться, — намекает на Хосока, — кому-то душевная травма, — теперь он указывает на нас с Тэхёном, — ну, а кто-то Джин. Старший хён всё еще икает в ладошку, присев на кортаны напротив кровати и схватившись второй рукой за живот. — Хён, ч-что вчера вообще было? — заикаясь, спрашиваю я, боясь услышать его ответ. — Разве не помнишь, позолоченная ты малявка? — ворчит Юнги, который проиграл в битве за воду. Потому что как можно противостоять Чимину, который обхватывает обеими ладонями бутылку (а заодно и твои ладони, покоящиеся на ней) и водит ими вверх-вниз, вверх-вниз… — Я помню, что мы решили отпраздновать очередной выигранный дэсан. Помню, как в гостиной отпил глоточек пива… — Да ты выхлестал хуеву тучу бутылок, и это только пива, алкаш ты конченный, — возмущается Чимин, падая на край кровати и утаскивая за собой Шугу. — Да, вы мелкие совсем не знаете меру, — цыкает Намджун, покачав головой и проходя в комнату, чтобы отбросить с лица Тэхёна одеяло и осуждающе на него посмотреть. — Чей бы баран бычился. Сам ведь напился до такой степени, что Джин-хёна при нас нагнул, — хмыкает Юнги, кладя гудящую голову на плечо кивающего Чимина. — Я нагнул Джин-хёна, потому что его тошнило, — возмущается Джун. — Мы не про тот раз, — нагло вздергивает бровь Чимин. Тут вдруг подаёт голос проикавшийся Сокджин: — Если кто кого реально нагнет, то это буду я, а не Моня. И вообще, тут два голых пиздюка валяются, а вы бучу на пустом месте развели. После слов Джина наступает тишина, что его весьма удовлетворяет. И он, обращаясь ко мне, спрашивает: — Задница в порядке? — А? — Болит попень твоя родимая? — зачем-то похлопывает меня по голой ляжке Юнги. Но зато после этого ТэТэ наконец-то делится со мной одеялом, за что я ему премного благодарен. — А с чего она болеть должна? — всё еще искренне недоумеваю я, накрываясь, что теперь видна только моя голова, но потом до меня всё же доходит и… лучше бы не доходило. — У меня не болит! — подняв руку, кричит Тэхён, как будто это спасет его ото всех бед. У меня же на лице сейчас играют все пятьдесят оттенков чоншока. Это на что они там намекают? — У меня вообще-то тоже не болит и вряд ли когда-нибудь будет, потому что я ни под кого ложиться не собираюсь, — хмуро заявляю я. После моих слов Шуга почему-то давится водицей, которой всё-таки делится с ним Чимин. Сокджин же активно машет руками: — Воу-воу, да мы же шутим, парень, успокойся. Если вы ничего не помните, то хёны могут вам все рассказать. — А вот я бы предпочел забыть всю эту хрень, — ноет Чимин, зарываясь пальцами в свои ярко-красные волосы. Хены наперебой начинают трещать о событиях вчерашнего вечера и сегодняшней ночи и постепенно, я вспоминаю некоторые моменты, от которых мне хочется удавиться.***
— Правда или действие, Гук? — Ик, действие! — Тогда сочини стишок про одного из твоих хенов, — дает задание Намджун. — Да как два пальца обсосать, — фыркаю я. — Мляяя, — тянет Тэхен, глаза которого уже были готовы захлопнуться, а тело отдаться полу. Я же икаю еще пару раз прежде чем начать: — Попец — орешка два небитых, А щеки булочки с повидлом. И сердце уж мое разбито, Теперь пою я ДЕСПОСИТО! — Это ты про мня щасс? — недовольный Чимин уже собирается подняться, но его обратно к себе утягивает Юнги, удерживая. — Эт так поэтична, — вяло хлопает в ладоши Тэхен, глупо улыбаясь. — Ну, а хули вы хотели? — нахохлился я, берясь за очередную бутылку пива. — Ну ты и петушина, Чонгуки, — тянет Чимин, грозя мне своим крохотуличным кулачком. — Отсоси, — фыркаю я на это, показывая ему средний палец. — У Тэхёна попроси, — кидает мне ответку Юнги, пьяно улыбаясь, но в его взгляде на меня читается угроза. — Тэхёна могеееет… — хохотнул Хосок, подмигивая своим пьяным глазом. На него уставились пять пар удивленно выпученных глаз и приоткрытых ртов. Тэхен же сейчас витал где-то в своем мирке, посвистывая в потолок. -…Во как леденцы обсасывает, так что и с этим проблем не будет, — заканчивает Хоби и продолжает лакать соджу из рюмки. У меня чешется ебучкобилка, а остальные же начинают дико ржать, привлекая этим внимание Тэ, который с непониманием смотрит на парней. — Что я пропустил? — Ты должен отсосать Чонгуку, — мечтательно мямлит Сокджин. — Да? Миленько, — губы Тэхена растягиваются в его фирменной широкой улыбке, от которой мне всегда хотелось ускакать в невиданные дали, чтобы там спокойно обдрочиться. — Намджуни-оппа, наебни-ка старому пердуну по бубенцам, — предлагаю я, имея в виду, конечно же, Сокджина. — А они зазвенят? — спрашивает заинтересованный Чимин, наклоняясь вперед. — Не знаю, — пожимаю плечами и невинно добавляю, — Хочешь проверить? — Так, никого мы бить не будем, а иначе наутро опять придется мириться-обниматься-целоваться, а меня от этого рвать всегда тянет, — машет мне перед носом Юнги полупустой бутылкой из-под пива. — А можно я спать пойду? — вдруг заявляет Тэхен, пытающийся хоть на немного раскрыть свои глаза, но терпящий неудачу. — Иди, нам жратвы больше достанется, — гладит свой плоский животик довольный Сокджин. Ким-младший, пошатываясь, встает и плетется в сторону комнат, скрываясь за поворотом и чудом не врезаясь лбом в стенку. — Чё, не зассыте в бутылочку на раздевание? — вдруг хрюкает Чимин, ставя с громким стуком бутыль из-под соджу, с которого его всегда в края разносит.***
— Короче, закончилось всё тем, что ты продул все свое шмотье, так что мы смогли лицезреть твое привлекательное тело во всей его красе, — продолжает рассказывать Намджун, устраиваясь на полу рядом с Сокджином. Старший мембер конкретно залипает на профиль говорящего лидера, не замечая насмешливых выражений лиц Юнги и Чимина. — А затем ты просто отрубился на полу, — продолжает повествовать Джун, — так что заботливым и любящим тебя хёнам пришлось тащить твою тушку в твою комнату, где к нашему всеобщему удивлению был обнаружен спящий на кровати Тэхен. Мы тебя к стеночке тихонько присунули. Стоим и думаем: Что-то не так… чего-то не хватает. А потом смекаем, что негоже тебе одному голышом морозиться, и осторожно оголяем Тэ, который даже не просыпается ни разу. После этого мы со спокойной душой удаляемся допивать недопитое и доедать недоетое. — Меня б кто спать уложил, — надувает свои пухлые губки Чимин, — а то я у холодильника на полу проснулся. — Я ведь тебя на диван затаскивал. Это уж ты сам ночью к холодильнику пополз, — цыкает Юнги, поправляя Паку растрепанные прядки волос. Я решаю, что раз всё стало понятно, то пора, как говорится, и честь знать. — Так, теперь, когда мы во всё разобрались, то, может, вы свалите из моей комнаты все пятеро? — тонко намекаю я, указывая кивком головы на дверь. — А мне, значит, можно, остаться, — раздается вдруг из-под кровати знакомый голос, а через несколько секунд оттуда показывается лохматая голова Хосок-хёна. — Омо, вот чего сегодня ночью не хватало! Видимо, пока мы Чонгука на кровать перекладывали, Хосок успел под нее укатиться, — прикрывает рот ладошками удивленный пришедшим осознанием Джин. — Ребзя, я только проснулся и нифига не помню. Расскажете, что вчера вообще творилось? — морщится Хосок, окончательно выбираясь из-под кровати и усаживаясь около нее. После его просьбы я лишь измученно мычу, утыкаясь лбом в голое плечо Ким Тэхена, который молча начинает поглаживать меня по волосам, попутно чмокнув в макушку. Простил, значит. Хоть какая-то польза от этого пиздеца, — думаю я, вдыхая запах пота и самого Ким Тэ и улыбаясь одними уголками губ.