Заставь меня подчиниться.

— Ну что, поиграем? — промурчал Алекс, надавливая на гортань всё сильнее, близясь к моим губам. Его правая рука оголила мои бёдра, стягивая облегающий ситец вверх, а губы втянули в поцелуй. Такой гадкий и ненавистный по своей натуре, несмотря на то, что он был неплох когда-то, сейчас мне становилось мерзко. Невыносимо терпеть его грязные поцелуи, то как он сминал мои губы, покусывал их, проходясь языком от носа до подбородка, не получая от меня ни единого ответа. Когда лихорадочной мечтой являлось сбежать отсюда как можно скорее, укрыться дома и больше никогда оттуда не выходить, но нелюбимые руки продолжали облапывать моё тело, обводя и массируя каждый миллиметр тонкой кожи. Хотелось умереть от чувства беспомощности, которое я всем нутром испытывала сейчас, плакать от понимания того, что ничего не можешь сделать, совсем. А боль от его действий разносилась по всему телу, отдавая противными импульсами. Пока знакомый язык пытался ворваться в мой рот, а тяжёлое тело с новой силой вдавливало меня в подоконник, от чего ягодицы тягуче ныли, страдая вместе с косточками на бёдрах. Когда блондин переключился на шею, его руки начали справляться с шифоновой блузой, буквально разрывая её на мне, а моим единственным выходом было вырываться из его хватки, что вовсе не получалось. — Глупая, — зашипел парень, мигом прерывая мои порывы выбраться, поворачивая и облокачивая на подоконник из-за чего пришлось выгнуться в спине. Он прошелся пальцами по внутренней стороне бёдер, оставляя скомканную ткань юбки на поясе, зажал мои руки сильнее, заставив снова всхлипнуть. — Пожалуйста, — промычала я, моля о прекращении этого кошмара, что всё стремительнее загонял меня в глубины собственного унижения. Я чувствовала и богом клянусь, сейчас на его лице играет ничто иное, как усмешка. — Алекс, отпусти меня, сукин ты сын! — крикнула я, цепляясь ногтями за его кожу, ведь больше не могла, не могла терпеть такого. Но сразу же пожалела о содеянном, получая ужасно болезненный шлепок, который с треском разлетелся по аудитории. Его рука вновь передавила моё горло, захватывая рот и наклоняя назад с такой силой, что я прогнулась сильнее, задирая голову и тут же видя его довольный взгляд. Страх и слёзы моментом овладели мной, заполоняя сознание, как и уголки глаз из которых текли мокрые дорожки. Я не могла ничего и это подавляло ещё сильнее, сильнее нежели вся ситуации. Мычать и вырываться не оставляло никакого смысла, ведь я выглядела, собственно, как и было на самом деле — жалко. Ему не составляло труда держать меня и вместе с этим проделывать свои пакостные действия, более того, его это забавляло. А мне совершенно обессилевшей и подавленной оставалось только лишь одно — не противиться, ведь другого выбора попросту не находилось. Правая ладонь парня вновь коснулась моих ягодиц, покрывая их новой порцией шлепков и пощипываний. Я зажмурилась, тихо плача и всхлипывая в его широкую ладонь, всё ещё держащую меня. Казалось, его издевательства длились бесконечно, пока моё тело обмякало и теряло всякую силу даже держаться на ногах. Коленки подкашивались, руки тряслись, а задранная в обратную сторону голова и давящая рука препятствовала нормальному глотанию, от чего я начала давиться собственной слюной, в попытке сглотнуть и откашляться. По щекам так и текли слёзные тропинки, скатываясь по шее, губы давно пересохли и приобрели солоноватый вкус, а мысли были где-то не со мной, не с моим телом, будто испарились, оставляя после себя никчемную белую пелену. Вдоволь наигравшись, парень перешёл на грудь, которая до этого вплотную соприкасалась с холодным подоконником и скрутил горошины сосков, вызывая моё шипение. Его язык прошёлся за ушком, кусая за мочку с таким блаженным причмокиванием, что захотелось собрать всё оставшееся и втащить, размазав по лицу всё якобы удовольствие. Однако, я просто не могла. Ни физически, ни морально. Но как и следовало ожидать, это было лишь начало моих мучений, ведь пальцы блондина коснулись резинки трусиков, с силой их оттягивая, на что я качнулась, в попытке помешать его начинаниям, в последствии получив парочку ударов, просто зарыдала, ожидая того самого — ужасного первого опыта. Но вмиг почувствовала холод и громкий грубый голос, пронзающий насквозь.