***
— Мам, я возьму с собой несколько картриджей для геймбоя, мы с Пирсом хотели сыграть, — Дадли спешно запихивал в себя завтрак с такой скоростью, будто тот вот-вот отрастит ноги и сбежит от него. Гарри медленно ковырялся вилкой в своей тарелке, ему совсем не спалось ещё полночи, и сейчас он явно не был настроен есть. Даддерс, набив рот, потянул свои пухлые пальцы за его сэндвичем, и Гарри бессознательно дёрнул ногой, опомнился и остановил удар за мгновение до того, как его жизнь была бы трагично закончена. Дадли мрачно зыркнул, как будто почувствовал, и стащил чужой бутер. Его щёки надулись от еды, большой квадратный пластырь на левой щеке, казалось, прорвётся — Дурсль сходу начал запихивать в себя второй сэндвич, даже не дожевав. Судя по тому, что он даже не скривился, царапина от лопнувшей лампочки уже не болела. — Верни их все на место, когда вернёшься, — Вернон почитывал газету и не обращал на детей никакого внимания, и всё же глухо отозвался, вставляя своё слово. — Но мы хотели обменяться! — Дадли шумно сглотнул и аж прослезился от того, как пища встала в горле. — Тогда потрудись убедиться, что твой друг вернёт их, не испортив. Хотел бы Гарри тоже сыграть в геймбой. Из игрушек у него была только небольшая "рота" перекрашенных и покоцанных кавалеристов... Он уже давно слишком взрослый для солдатиков. А у Дадли уже были почти все игры для геймбоя, которые в принципе можно было найти в Лондоне. В этом году он получил аж тридцать семь подарков! Это ровно на тридцать семь больше, чем получал на все свои дни рождения сразу Гарри. Дурсли дарили ему только одежду, и это не было той одеждой, которую он бы мог надевать без стыда. Чужие вещи ведь не считаются подарками? Конечно, новые Дурсли уже подарили ему целую комнату и несколько комплектов одежды персонально на него, но это скорее было подозрительно. Да и Гарри так и не смог разобраться — руки не дошли, — какая муха их укусила. Дадли и Вернон закончили есть и уже были готовы к выходу, а Поттер (к видимому неудовольствию тёти Петуньи) только-только ставил пустые тарелки в раковину и включал воду. Когда тётя, наворковавшись над Дадличкой, поцеловала его и мужа на дорогу, Гарри уже натёр почти всю посуду губкой и уже скоро был готов смывать пену, выставляя чистую посуду в ровную стопку на столешницу — до полки с посудой он пока не дорос. Тётя Петунья обычно, недовольно прицокивая на него языком, ставила тарелки на место сама. Но, естественно, сегодня был особый день, и мальчику пришлось взбираться ногами на стул, чтобы выставить их самому, а миссис Дурсль протирала все доступные поверхности, готовясь к приходу гостей. Гарри сонно отметил, что Леди Августа все эти старания заменила бы двумя-тремя взмахами палочкой. Чем занимаются взрослые маги, раз у них столько свободного времени и нет телевизора? Однажды Гарри выяснит это на собственном опыте, а пока у него не было палочки, они с тётей будут вместе драить дом до блеска без магии. Руками. И к тому времени, как они закончили, у мальчика уже не оставалось сил. И всё равно тётя заставила его переодеться. Застиранные вещи Дадли и школьная форма — вся одежда Гарри была совсем не яркой, и новые рубашка, джемпер и джинсы смотрелись на нём на его взгляд слегка вызывающе красочно, однако это не шло ни в какое сравнение с тем, что мальчик лицезрел на пожилых волшебниках. Платье мадам было явно последним писком моды в прошлом столетии: приталенное, тёмно-изумрудное с турнюром, из-под подола выглядывали только острые мыски туфель. Голову Леди покрыл расшитый лентами и рюшами капор (Гарри понятия не имел, что это такое, но видел пару раз на картинках в учебниках истории), делая её облик немного более угрожающим. Так выглядела бы Жестокая-Богатая-Особа-Преклонных-Лет в семейном фильме, где такие тётки обычно мучают детей и в конце фильма получают по заслугам — по крайней мере с этим образом Гарри теперь её ассоциировал. Мистер Дамблдор не мог бы выглядеть рядом с ней контрастнее, чем выглядел сейчас: его мантия была небесно-голубой с серебряной вышивкой, старик носил высокую (такую, что задела бы их люстру) остроконечную шляпу. Впрочем, не было в природе человека, рядом с которым он бы не выглядел контрастно. Словом, он выглядел, как волшебник, как самый волшебный из всех волшебников — именно так, как колдунов рисуют в мультфильмах и описывают в детских книгах. При каждом шаге Мистер переливчато звенел, его длиннющая белая борода была вся усыпана маленькими бубенцами. И он улыбался, когда как лицо Августы оставалось чопорно строгим и было поразительно похоже на лицо взявшей себя в руки, поджавшей губы тёти Петуньи. Водружённые на поломанный нос очки-половинки задорно поблёскивали, будто были хорошо начищены или хитро зачарованы. — Приятно наконец встретиться с вами, миссис Дурсль, — Дамблдор дождался, пока Петунья пригласит их внутрь, и оказалось, что он был запредельно высоким для старика. Миссис Дурсль была высокой, но Гарри впервые видел, чтобы она смотрелась рядом с кем-то настолько миниатюрной. Куда уж Леди Августе — она была уже сухонькой и низкой старушкой, пусть и была ещё выше Гарри. Это потому что он сам пока что был мелким. — Добро пожаловать, директор Дамблдор. Гарри никогда не слышал от неё такого слабого голоса.***
Мистер Поттер впервые присутствовал на взрослом разговоре по нескольким причинам: речь в этом разговоре шла непосредственно о нём, он явно должен был поговорить о своём здоровье, ну и тётя Петунья была слишком напряжена, чтобы отослать его прочь. У Дурслей были проблемы. Возможно, волшебники были слишком деятельны, когда накладывали на них чары забвения, и кто-то увидел, что... Магглы держат детей в пыльных чуланах под лестницей. Гарри не видел в этом ничего особенного — чулан как чулан, ничего примечательного. Летом — прохладно, зимой — тепло, а пыль он старается протирать. Правда паучков выгонять жалко, они ведь не виноваты, что им нравится там жить. — Какое вам вообще дело до того, как мы воспитываем своего племянника? — тётя всё ещё говорила слабо, её глаза бегали, но злость в голосе была очевидна. — Вы вольны воспитывать своего племянника в ваших традициях, Петунья, — миссис Лонгботтом не была зла — она кипела от ярости глубоко внутри, но не позволяла себе показать это. — Если это законно. Вы привлекли внимание Министерства, и теперь люди заговорят о вашем "воспитании". На Петунью Дурсль фраза "заговорят люди" действовала, как распятие на демона, разве что она не шипела и не плавилась, но Гарри не был уверен, что и они плавятся. — Попробуйте доказать, что я поступаю неправильно! — Миссис Дурсль, вас пока ни в чём не обвинили, — даже Гарри понял, что всё было плохо, а он всеми силами старался сосредоточиться на подсчёте чаинок в своей чашке чая. Тётю уже явно в чём-то обвинили. Поэтому они и сидели здесь сейчас. И, судя по всему, в этом был виноват Гарри, ведь если бы он не "заболел", никто бы так ничего и не узнал. Он не слишком расстроился. Гарри никогда не любил Дурслей, и те совершенно искренне не любили его в ответ — так он жил, и это было нормально. Однако он всё же не ожидал, что тётя повелит ему собираться и проваливать. Этого не ожидали и маги: Леди Августа поражённо ахнула, директор Дамблдор нахмурился и попытался сгладить углы. Гарри молча поднялся во вторую комнату Дадли и начал собирать рюкзак. Он вовсе не плакал.