Я люблю твои пухлые щечки

      Хиллари открыла глаза. Всё тело жутко болело, а перед глазами всё плыло. Было ужасно тяжело. Тусклый свет лампы освещал комнату в которой девушка находилась. По началу она даже не могла понять, что находится в собственной комнате. Она лежит на кровати в своей спальне, аккуратно накрытая одеялом. Хиллари попыталась подняться, но её словно придавило огромными мешками. В голове всё зазвенело. Но проходит пару минут и девушка вновь пытается подняться, на этот раз вздохнув и набрав побольше воздуха в лёгкие. Вот она сидит, но голова кружится так, что рассмотреть комнату не получается. Чьи-то шаги быстро приблизились к ней и чья-то тёмная фигура села рядом на кровать. Девушка отчаянно моргает глазами, но увидеть, то что хочет, увы не может. Начинается лёгкая паника. Но нет, кажется всё приходит в норму и во тьме начинают прорисовываться чёткие контуры всего. Она видит лицо Майкрофта который снова прячет свои эмоции за каменной маской. — Пришли в себя наконец-то. — Ч-что произошло? — А Вы разве ничего не помните? — в голосе мужчины кажется промелькнули нотки сожаления. — Нет. Как Вы тут оказались? — Ну… Если вкратце, то Вы вчера попытались свести счёты с жизнью при помощи алкоголя и наркотиков, но я не дал Вам этого сделать. — А! Тогда у меня два вопроса… Первый — Почему я не в больнице? А второй — Почему я голая? Майкрофт удивлённо посмотрел на девушку. — Не в больнице Вы, потому что Вас туда не забрали. Хочу заметить, что Вы не полностью обнажены… Да и Вам спасали жизнь. Могу заверить Вас, что я бы никогда не воспользовался положением в котором мы находились. Лишь для того, чтобы удовлетворить свою человеческую потребность… — Майкрофт снова терял самообладание.       Хиллари рассмеялась. Майкрофт удивлённо посмотрел на неё. Он никогда прежде не слышал, как девушка смеётся. Хотя она даже смеялась так, словно сейчас расплачется. Глаза всё равно были очень грустные и от этого было не по себе. Внезапно девушка сделала серьёзное лицо и уставилась на Майкрофта от чего по его телу невольно пробежали мурашки. Теперь казалось стеклянные глаза девушки уставились куда-то сквозь мужчину. Внезапно девушка чуть приоткрыла рот её бледные губы чуть порозовели, или это всего лишь игра света и тени. — Oh… my Fuhrer. — вдруг произнесла девушка и снова улыбнулась. — Простите, что? — Ничего такого. Разве я вообще что-то говорила? — Вы назвали немецкого вождя времён сороковых годов. — Вы смеётесь? Я бы никогда… Почему Вы здесь, Мистер Холмс? — Ну я… — Холмс кажется начал оправдываться. — О Боже. — Что такое? -Меня… меня сейчас вырвет. Я не… — девушка прижала ладонь ко рту.       Майкрофт посмотрел на девушку. А затем незамедлительно попытался её поднять с кровати. Хиллари упиралась. — Я голая, куда Вы меня тащите! — Имейте совесть.       Майкрофт аккуратно поднял девушку стараясь не смотреть на её обнажённые части тела. Это оказалось довольно сложно, но мужчина донёс девушку до ванной комнаты. Несколько минут он стоял где-то в проходе между кухней, ванной комнатой и спальней. Теперь у Холмса появилась реальная возможность осмотреть квартиру девушки.       Сама квартира была довольно большой, но из-за разного хлама в виде холстов, каких-то листочков с зарисовками или записками, страницы из книг где что-то было выделено красным маркером, она казалась маловатой. Майкрофт медленно подошёл к двери в мастерскую и открыл её. Тут же резкий запах растворителя напал на мужчину, от чего Холмс закашлял, но всё равно вошёл. Большая светлая комната в которой не видно было стен из-за развешанных листов и огромных холстов. По середине стоял большой мольберт и маленький стул без спинки, на мольберте стоял небольшой холст на котором было что-то неясное. Первое, что бросается в глаза при входе в комнату — это огромный холст с женской ничуть не прикрытой обнажённой натурой. При чём первое, что бросается в глаза уже на самой картине это помещённые на первый план, широко расставленные ноги. Майкрофт застыл на несколько секунд после чего быстро перевёл взгляд на окно. На подоконнике стояли горшки с цветами, хотя назвать их цветами было трудно, это были скорее деревья закрывающие практически всё окно. Ещё взгляд и… Действительно интересная вещь. На стене между листками виднелось что-то красное. И нет, это был не просто листок, рисунок был на самой стене. Майкрофт аккуратно подошёл к этому месту и отодвинул листки. На стене была сатанинская звезда, с дьяволом и прочими мелочами. Что странного? Это была не краска, сам знак побледнел и местами пожелтел, в других-же местах засохшая жидкость собралась в небольшие сгустки. — Что Вы тут делаете? — раздался резкий голос за спиной у Холмса. Он буквально подскочил. Хиллари стояла уже одетой и смотрела на Холмса высоко подняв голову. — Это кровь? — Майкрофт указал на символ на стене. — Да. Это моя кровь. Но что поделать. Мне настолько туго перебинтовали руки, что я вряд ли смогу освежить рисунок. — девушка подняла обе руки, на них сияли ещё совсем чистые бинты. — Сейчас три часа ночи, неужели Вас интересует моя кровь на стенах? — Ну вообще-то да. — Может по чашечке чая? Или чего-нибудь покрепче? — Например? — Кофе? Я конечно его почти не пью, но когда дело касается ночи. — Я бы не отказался.       Майкрофт проследовал за девушкой на кухню… Они сидели в тишине и пили кофе. Часы показали четыре. Майкрофт тяжело вздохнул и откинулся назад прижавшись затылком к стене. Хиллари посмотрела на него и кажется хотела что-то спросить. Но видимо постеснялась и сделав большой глоток отвернулась. — Я слушаю Вас. — вдруг сказал Холмс. -В ы можете спросить у меня то, что хотели. Я где-то слышал, что ночью диалоги особенно хорошо идут. — Я ничего не… /тяжелый вздох/ Что же дальше? — Дальше? А дальше суд. — Простите, что? Ах да, точно. Я так не хочу туда иди. Но страх быть изнасилованной гораздо страшнее лени. Я даже не знаю, что говорить. Хах! Да я даже не помню его имени! Вот Вы ведь видели его… Что бы Вы могли сказать о нём? — У него жена и двое детей, мальчик и кажется старшая дочь. Они не живут вместе, да и детей он не видит. Можно ли сказать, что из-за того, что они не видит своих детей у него такая мания малолетних. Возможно так он избавляется от лишней «любви». — Да, но ведь я не ребёнок. — Но выглядите именно так. Ничего не бойтесь. Просто отвечайте на вопросы судьи. Обвините этого человека так, как считаете нужным. Он посягнул на Ваше личное пространство трижды. Думаю Вам нечего бояться. Я могу задать вопрос? — Ну конечно. — Почему эти картины? — Что? — Почему Вы рисуете именно это. Неужели современное искусство не может обойтись без обнаженки? — Нет. Искусство всегда включало в себя множество разврата и обнажёнки. И не важно религиозный это сюжет или нет. Девственность. Я рисую то, что имею. Сейчас все так придают этому значение. Будто сейчас кругом разврат. Но никто не вспоминает, как например в древней Греции праздновали день Бога виноделия Дионисия. Потому что, когда праздновали этот день вся страна превращалась в одну большую оргию. Это как фестиваль секса. А сейчас достаточно изобразить на холсте женщину которая выставила свою… Извините меня конечно. Но это не справедливо. Вас ведь именно эта картина смутила, верно. — Ну. Я конечно не советчик, но всё же… Думаю Вам стоит прилечь. — Что, прям здесь? — Почему? — Вы почитаете мне сказку? — Ну если они у Вас имеются. — Как бы странно это не звучало, но да.       Хиллари ушла в спальню и достала откуда-то из-под кровати большую книгу детских сказок. Он протянула книгу Майкрофту, а сама легла на кровать и накрылась одеялом. — Какую сказку Вы хотите? — Мою любимую… Про феечек. «Крошка фея». — Кто бы мог подумать, что Вам нравиться подобное. — Что ж ладно… Жил некогда король с королевой, и был у них единственный сын. Вот подрос королевич, и король с королевой устроили праздник. Созвали они на пир самых знатных людей со всего королевства. Засветились окна тысячью огней, засверкали белые палаты серебром, золотом и дорогими самоцветами…       Сказка была небольшая и Майкрофт скоро закончил её читать. Как ни странно Хиллари спала. Холмс аккуратно накрыл её одеялом.       Прошло около двух часов. Хиллари проснулась. Было жарко. Девушка чуть откинула одеяло и начала крутить головой. Она не надеялась уже никого увидеть, но как бы не было странно на кресле рядом с окном дремал Холмс. Хиллари села и уставилась на Майкрофта. Сейчас он был такой смешной. Хотелось подойти и потрогать его щёки, но девушка естественно так бы не смогла. Свесив ноги с кровати она тихо спрыгнула и взяв огромное одеяло уверенно направилась к Холмсу. И вот она стоит перед ним с этим дурацким одеялом и не знает, как. Аккуратно накрыв Холмса одеялом она уже хотела уходить, но потом остановилась и снова впилась глазами в мужчину. Тихо, на цыпочках девушка подобралась к Майкрофту и стояла практически вплотную. Рука сама тянулась. Но… Ах да чёрт с ним! Девушка уверенно протянула руку и коснулась щеки мужчины. Вся жизнь промелькнула перед глазами, но оно того стоило. Щека Майкрофта была очень мягкая, хотелось вцепиться в неё и мякать пока она не отвалиться.       Хиллари ушла на кухню. Пожалуй чашечка хорошего чая сейчас не повредит. Когда чай был готов она снова пришла в спальню и села на кровать поджав ноги. Казалось она может сидеть вот так бесконечно, бесконечно смотреть на спящего Холмса. Сейчас он проснется и уйдет. За окном снова дождь. Сколько можно пялиться на спящего человека?! Ему ведь наверняка куда-то надо. Но разбудить его, она не в силах. Если только… Чашка полетела на пол. Остатки горячего чая полетели на ноги. Однако результат был на лицо. Холмс проснулся и недоумевая смотрел на Хиллари. — Упс… Простите, что разбудила. — Нет. Всё в порядке. Я бы даже сказал, что мне повезло. — Майкрофт встал с кресла. И посмотрел на часы. — Может чаю? — Думаю, что не стоит.       Майкрофт взял свой пиджак лежащий на маленьком столике возле кресла. Он весь был в крови. Холмс осмотрел его, а затем поднял глаза на Хиллари. Девушка сжалась и виноватыми глазами смотрела Холмсу прямо в глаза. Мужчина вздохнул и подошёл к Хиллари переступив осколки и разлитый чай. Хиллари подняла голову и смотрела на Холмса. — Я всё отстираю. — прошептала Хиллари.       Майкрофт опустился на одно колено чтобы быть на одном уровне с девушкой. — Думаю не стоит. — сказал Майкрофт так же тихо.       Неловкая минута молчания. Затем Холмс поднялся и ушёл из комнаты. Хиллари стояла в спальне, пока Холмс одевался в прихожей. Он кажется попрощался, но Хиллари ничего ему не ответила и так и осталась стоять в спальне. Сколько же ещё нужно времени?