***
Вечером в номер заглянул Илья справиться об их самочувствии, и Габи, как девушка сообразительная, покинула помещение под благовидным предлогом. - Надо поговорить, - еще одна отличительная черта русского агента: он не мудрит с длительными прелюдиями, а переходит сразу к делу. - Большевик, - американец устало потер переносицу, - я сейчас немного не в состоянии вести содержательные длительные беседы. - Не в состоянии для бесед ты был утром… Утром… Утро. Силуэт. Наполеон уставился на гостя так, будто видел впервые. - Продолжай, - осторожно протянул Соло, стараясь чтобы голос не дрогнул. Бывают в жизни огорчения, особенно когда видишь полный надежды взгляд и понимаешь, что только что потерял свой шанс пойти на попятную. Хотя кто собирался это делать? Русские так не поступают. Ну или иногда, в редких случаях, но то тактическое отступление, а не бегство. Вдох. Выдох. - Что ты сказал утром? И еще раз вдох, и снова выдох. - Я сказал «ладно», - сказал мистер Курякин-все-нипочем-лицо-кирпичом. - Ладно? – недоверчиво переспросил Соло, ладонью проводя по небритой щеке. - Да. - Ладно? – на этот раз удивленно спросил американец, и его брови поползли вверх. - Да, ковбой. Ладно. – русский начинал раздражаться и цедить слова сквозь зубы. - Верно ли я тебя понимаю, большевик, что ты так и не удостоив меня ответом крушил свой номер и всю ночь думал над этой, назовем это ситуацией, а потом незамедлительно пришел мне сообщить, что более не находишь отношения между двумя мужчинами отвратительными и аморальными и принимаешь мои, прости, чувства? Как же Илье сейчас хотелось съездить кулаком по этой американской роже, потому как нечего все так выворачивать и извращать, и однополые отношения для него все так же аморальны и неприемлемы, да только тут все и сразу, ай, ладно. - Вроде того, - блондин отбивает пальцами по бедру только ему известный ритм. - Чудненько! Что-то еще? – Наполеон расплылся в улыбке а-ля «чок-чок-чок, я счастливый дурачок». - Д-да. Кхм, мне надо привыкнуть, - американец поднял одну бровь, возвращая над собой контроль и режим уверенного в себе Дон Жуана, - поэтому пока, кхм, - Илье было неудобно это говорить, - не более одного романтического действия в день. Соло раз моргнул, второй моргнул, третий… Это шутка такая? Но Курякин был серьезен и на собеседника старался не смотреть. - Ба, большевик, да у вас никак в СССР и на отношения талоны есть? - Я серьезно, Соло, - в голосе русского появились стальные нотки, шутка про Родину потерпела фиаско. - Ладно. Хорошо. Одно, так одно, - закивал Наполеон, ведь один поцелуй лучше, чем улетевший в Советы русский. – Тогда может мы… - На сегодня лимит исчерпан. Брюнет еще раз удивленно хлопнул ресницами. Минералка и аспирин? Серьезно? Или он чего-то не вспомнил? Но как минимум то и другое нечестно. - И к твоему сведению это была последняя пачка, так что постарайтесь больше не устраивать таких загулов. Что сказать, Соло был немного разочарован, и Илья это видел, дрогнуло сердце ледяного стража, поэтому уходя он сказал: «Тебе без этой укладки лучше». Безобидные слова, а Наполеон провел следующие 15 минут костеря себя и Курякина за то, что тот заставил его краснеть как мальчишку.***
Последствия этой бурной ночи оказались неутешительными для всей тройки. Уэверли «обрадовал», что за свой кутеж расплачиваться они будут сами, и все накопленные трудом, кровью и потом сбережения агентов отсалютовав ручкой умчались в карманы управляющего и персонала. В свете последних событий даже полностью оплаченные дни пребывания в гостинице на весь период мини-отпуска казались особой пыткой. Каждый развлекался как мог: Наполеон Соло за счет нервов Курякина, сам же Илья открыл в себе неимоверную тягу к архитектуре и обследованию лестниц, стараясь сбежать от навязчивого внимания напарника, а Габи открыла в себе огромный потенциал к соблазнению и посещению баров за чужой счет, к сожалению, с бутиками и прочими увлекательными местами так не получалось, но иногда она составляла компанию русскому в его исследовательских походах. Илья свое слово держал, американец мог безнаказанно совершить какую-нибудь романтическую глупость, но только один раз, однако за попытку поцеловать своего партнера сразу же получил в челюсть - мгновенная карма. Наполеон не стал предаваться унынию, здраво рассудив, что для одного конкретного русского подобное развитие событий слишком быстрое, и в качестве наказания за нарушение своих прав затребовал сказку на ночь, просто чтобы посмотреть, как Курякин подожмет свои красивые губы и от нечего делать согласится. Но американец существо хитрое, просто так свою жертву не отпустит, а обязательно даст промариноваться в собственном соку, и нереализованное желание было отложено в копилочку. Следующим утром, если полдень можно так назвать, Соло выстукивал по двери номера Ильи затейливый ритм, в переводе с морзянки наверняка означающий какие-нибудь гадости. Дверь открыл кэгэбэшник, с детства не любивший таких настойчивых и непонятливых «дятлов», с явным желанием оторвать руки. - Доброе утро, большевик! – подозрительно бодро выдал американец, проскальзывая в номер. - День, - машинально поправляет Илья и ему самому себе хочется хлопнуть по лбу. - Не будь занудой, Илья. Я к тебе по нашему щекотливому делу. - Я слушаю, - русский сразу напрягается, руки складывает на груди, между бровями пролегает вертикальная морщинка. - Поскольку ты совсем не проявляешь инициативы, я подумал, что будет правильно дать тебе возможность выбора. Итак, у тебя два варианта: или поцелуй, или же, к чему я больше склоняюсь, свидание в музее или галерее, - Наполеон говорил буднично, взглядом блуждая по комнате, то, что напарнику эти музеи уже в печенке сидят, он знал и на это делал ставку. - Знаешь, я давно хочу посетить галерею Дориа-Памфили или же полюбоваться античным искусством. Вообще, если тебе не понравятся мои варианты, то ты всегда сможешь выбрать поцелуй, поэтому, думаю, я его потом даже озвучивать не буду. Что скажешь? - В щеку, - Курякин был смурнее тучи, и Соло, глядя на это великолепие, старался не рассмеяться. - Только в твоем исполнении, дорогой, - невинно улыбнулся американец, придавая лицу самое невинное выражение. Илья аж закашлялся. - Что ж, кхм, в музей, так в музей. - Тебе хватит полчаса, чтобы собраться? – пусть с поцелуем и не получилось, но брюнет твердо решил, что прикосновений на публике и не только отсыплет русскому сполна. - Ковбой, тебе хватит полчаса, чтобы собраться? – Илья едва заметно усмехнулся. - Я уже почти готов. - И ты пойдешь в этом? – неподдельно удивился русский агент. У Соло дернулась бровь. Эта махина явно глумилась над ним. Объявление войны, не иначе. Американец улыбнулся, пообещал зайти в указанное время и, развернувшись на каблуках, удалился составлять план мести. Этот поход в галерею дался Илье особенно тяжело, по крайней мере его начало, так как Наполеон «из лучших побуждений» превратился в дотошного искусствоведа и вещал не сколько об истории создания полотна, сколько о ценности данного шедевра для мировой культуры, возможной стоимости произведения искусства на аукционе и невероятном расположении мазков и сочетании цветов сочетая это с хаотичными мимолетными прикосновениями к любым частям тела русского, до которых только мог дотянуться, в основном страдали рука, бедро и психика Курякина. Но Наполеон Соло не зло во плоти, вдоволь насладившись вздрагиваниями, бешеным взглядом и чечеткой, отбиваемой пальцами по бедру, партнера, сменил гнев на милость. - Идем, большевик, - заговорщически сказал Наполеон и не оборачиваясь направился в одном ему известном направлении. Курякин, прекрасно зная, что лекции американца на тему искусства могут быть весьма интересными, искренне недоумевал за что тот ему так подло мстит, тяжело вздохнул и отправился вслед за коллегой. Они стояли перед картиной уже пять минут в полной тишине, созерцая девушку, держащую в руках блюдо с головой. «До ужаса романтично», - подумал русский агент, то и дело поглядывая на Соло в ожидании хоть каких-нибудь комментариев. - Саломея, - Илья вздрогнул, поворачиваясь к внезапно заговорившему американцу, - иудейская принцесса. Ее мать вступила в связь с братом своего мужа, нарушила еврейские традиции. Не знаю кто был инициатором этих отношений, но они осуждались Иоанном Крестителем, и его взяли под стражу. На одном из праздников Саломея танцем очаровала своего дядю и тот пообещал исполнить любое ее желание, и она, послушав мать, попросила убить Иоанна. Его голову принесли ей на блюде. Кстати, потом она вышла замуж за другого своего дядю. Пока русский соображал, что ответить на эту душещипательную историю, Наполеон продолжил: - А ты знаешь, что Тициана считают основоположником живописи на холсте? Но это не точно. До этого картины рисовали на досках, а холст могли использовать как вспомогательный материал, натягивая на доску и покрывая сверху гипсом. Даже Мона Лиза написана на доске. Идем дальше? - Угу, - рассеяно глядя на американца, Илья думал, как в этой кудрявой голове помещается столько информации, которая в их работе пока еще ни разу не пригодилась и вряд ли понадобится. Пытка галереей превратилась в более приятную прогулку, и двухметровый выходец из-за железного занавеса даже получал некоторое удовольствие от рассказов американца о великом Рафаэле, умершем в свой 37 день рождения, Караваджо и античных статуях, а под конец совсем расслабился и даже начал шутить. Этот момент спокойствия и доверия и выбрал Соло, чтобы провести холодными пальцами, которые были измазаны одному только богу известно в чем, по курякинской ладони, внутренне ехидно смеясь над реакцией мужчины, который от неожиданности дернулся и чуть не упал, разворачивая свое могучее тело. «Pridurok», окончательно убедился Илья, и судя по неодобрительному взгляду голубых глаз брюнета, подумал он это вслух. Выяснилось, что это крем и «просто разотри, большевик, а то твои руки как наждачная бумага, не очень приятно знаешь ли». Они покидали музей уставшими, Наполеон отмщенным, а Курякин с мягкими руками и вооружившись, на его взгляд, бесполезными знаниями о холстах. О том, откуда у Соло крем и почему он его весь день таскает, мужчине думать не хотелось. ***************************************************************************** И немного о живописи и живописцах: 1. Рафаэль родился 6 апреля 1483г и умер тоже 6 апреля только на 37 позже в 1520г. Вазари писал, что великий художник умер от любовных утех, но ученые полагают, что причиной была римская лихорадка. Его недуг кинулись лечить лучшие врачи, каждый из них хотел быть тем, кто вылечит художника. Лечили на совесть. Напомню, что в XVI веке все лечилось кровопусканием. Залечили. 2. Картина Тициана так и называется "Саломея с головой Иоанна Крестителя" и написана она была в далеком 1515г. Весьма популярный среди художников библейский сюжет, я насчитала 45 вариантов. Есть также пьеса, опера, поэма... Мать Саломеи звали Иродиада, отца - Ирод Боэт, дядю, что увел мать и стал ее вторым мужем, - Ирод Антипа, а первого мужа самой Саломеи - Ирод Филипп II (кстати, он тоже ее дядя). Куда ни плюнь - сплошные Ироды. 3. Тициан приспособил для рисования не только кисти и мастихин (маааленький шпатель), но и свои пальцы, а свои работы подписывал как "Тициан сделал". Последней его работой стала картина "Оплакивание Христа", он ее дописал, подписал и умер с кистью в руке. Художник хотел, чтобы именно она была на его надгробии, но этому не суждено было случиться, и сейчас картина находится в галерее в Венеции. Тицианом настолько восхищались, что несмотря на то, что он был болен чумой и его тело должны были сжечь, художника похоронили в венецианском соборе с очень длинным названием Санта-Мария Глориоза деи Фрари.