Гарри Поттер и Лютный Переулок

– Гарри, милый, нам нужно поговорить. О, кто не содрогался в детстве – да и не только в детстве – от подобных слов? Особенно, если они исходят от строгой… пусть не матери в его случае, но от женщины, практически ставшей ею. Гарри все свои сознательные годы провел именно в этой семье, а своих настоящих родителей помнил, в лучшем случае, смутно. Иногда накатывало всякое. Остаточные воспоминания, как объяснил дедуля, приходящие во снах или в моменты особого состояния организма, суть есть нечто нормальное, не стоящее беспокойства. Вот только от яркой зеленой вспышки, что заканчивала каждый сон-воспоминание, ему было не по себе. Впрочем, болезненно-зеленые всполохи – дело прошлое. Сейчас Гарри куда сильнее волновали слова аристократичного вида – и происхождения, о чем можно было догадаться если не по дорогим украшениям и мантии, то по горделивой манере держаться – дамы, ожидающей его внизу. Мальчик знал: заставлять колдунью ждать – проявлять дурной тон, поэтому последний раз глянул на изукрашенные кожаные переплеты старинных книг и рванулся к винтовой лестнице. Да уж, к этим книгам он еще вернется. Сперва разговор, а потом обратно: частично освободившиеся нижние полки надо заполнить в верном порядке. Зато третья сверху смотрится прилично. Магию к некоторым и без того магическим предметам применять нельзя. Такое – если ты не профессионал, как старый Бёрк – узнается методом проб и ошибок. Сюрприз зачастую ой, какой неприятный. Приходилось временами работать руками, и аккуратно. Но юный Поттер не имел ничего против: благодаря им и природной любознательности он много чего знал, мог рассказать чуть ли не о каждой вещи в поместье. В том числе о тех, которые трогать ему строжайше запрещали. Бывало, мальчик нарушал запреты, о чем затем почти жалел, однако к артефактам его «несносность» не относилась. Молодой волшебник быстро сбежал по лестнице с коваными перилами и оказался в малой гостиной. Комната, сама по себе просторная, из-за обилия вещей казалась тесной. Коробки, сундуки, клетки… Куча всякой всячины: безделицы вперемешку с ценными экземплярами. Часть привезли недавно, часть скоро увезут на продажу или еще куда-нибудь. В дни приема-забора товара почти одиннадцатилетний мальчишка всегда торчал в малой гостиной. Каждый, кто работал здесь на постоянной основе, знал это. Знала и миссис Бёрк. Но зачем ей Гарри? Мальчик все размышлял по такому поводу, активно недоумевал. Он ведь самым честным образом сдерживал свои приступы любопытства, ни во что не лез, не пытался сбежать из дома и даже следил за своим внешним видом. Волосы более-менее уложены, мантия выглажена… Не ломал, вроде, ничего. И сову семейную не эксплуатировал. Странно. – Что-то случилось, тетушка Арогаста? – спросил он с явным недоумением. – Нет, однако скоро случится. Присядем. – Не просьба, приказ. – Да, тетушка… – Гарри оставалось лишь последовать за величавой женщиной к двум старинным креслам, обитым черным бархатом, напротив погасшего камина. С минуту Арогаста Бёрк хранила молчание. Бледное лицо ее бесстрастно, но мальчик видел во взгляде напряженность, волнение и… грусть? Поттер поежился. Юный волшебник и вообразить себе не мог, о чем пойдет разговор, раз сама Ледяная Арогаста сидит с таким вот видом и никак не решится начать. – Гарри, милый, – повторила она, перебирая гематитовые четки, – я хотела поговорить с тобой о кое-чем важном. Невероятно важном. – А о чем именно?.. – нерешительно поинтересовался мальчик, подавляя растущий страх. – О твоих родителях. Поттер, не в силах скрыть потрясение, с ошалевшим видом уставился на миссис Бёрк. Тему родителей Гарри поднимали редко. Крайне редко. Всего трижды, если быть точным. И никогда не вдаваясь в подробности. – Вижу, ты удивлен, – вымученная улыбка на тонких устах, сочувственный тон. – Видишь ли, ты уже почти взрослый, через пару месяцев поедешь в Хогвартс… О Хогвартсе мальчик мечтал последние несколько лет. Откроются потрясающие возможности, он столько всего сможет узнать! – …и мы не хотим, чтобы что-либо стало потрясением для тебя. – Но, тетушка, я не совсем понимаю… При чем тут мои родители? – На какой факультет ты хотел бы поступить? – Арогаста по-птичьи склонила голову к правому плечу, изучая лицо приемного сына. – На Слизерин, – не задумываясь ответил Гарри. Это был на удивление очевидный ответ. – Но какое… – По какой причине именно на Слизерин? – мягко, но притом требовательно перебила его миссис Бёрк. – Не на Когтевран или Гриффиндор? Про Пуффендуй дама деликатно промолчала. А мальчик тем временем в праведном гневе отвечал на вопрос. – На Когтевран или Гриффиндор?! Да, когтевранцы умны, а гриффиндорцы храбры, но слизеринцы и умны, и храбры. И при том не дураки: они знают, когда отступить, а когда ударить. И слизеринцы не боятся идти к своей цели. Они не как остальные. – И они чисты кровью, – изогнутые в снисходительной улыбке уголки губ. Арогаста явно была довольна. – В отличие от остальных. Но не все видят те истины, о которых ты рассказал. Многие уверены, что Слизерин – факультет злых магов, предателей и лжецов. Конечно же, это наглая ложь и тотальная узколобость. Лишь идиот станет полагать, будто Тьма и Зло – одно и то же. Темная магия ничем не отличается от любой другой. Убить можно даже Левиосой, главное знать, как. Что до морали… она всегда была эфемерной и субъективной. Ты же понимаешь? – Да, тетушка, – попробуй тут не понять, когда тебе сию информацию с пеленок повторяют. – Вы полагаете, что меня попытаются переманить на другой факультет? – Это вполне возможно, – согласилась женщина, по-прежнему перебирая металлически блестящие четки. – Твои родители, к примеру, учились на Гриффиндоре. Вот оно. – Но я – не они. – Нет, вовсе нет. Однако на результат распределения влияет и наследственность. Тут Гарри согласен не был. Он много чего читал о Хогвартсе, и везде поднимался вопрос распределения. В большинстве своем авторы сходились во мнении, что важна не кровь, а личностные качества. Не считая факультета Слизерин, куда маглорожденным не попасть. Спорить, само собой, не стал. – Я стану достойным слизеринцем, тетушка, – заверил он миссис Бёрк. – Честное слово. – Знаю, мальчик мой, знаю, – в голосе слышалась теплота. – Однако тебе стоит запомнить: найдутся те, кто осудит твой выбор. – Тетушка!.. – запротестовал было Гарри. Прервал его повелительный жест Арогасты. – Они непременно напомнят тебе об отце и матери. Не поддавайся и будь бдителен! Джеймс Поттер, если бы не все эти глупые предрассудки, стал бы украшением Слизерина. Увы, воспитание и детский максимализм дали свои плоды. Что же до Эв… Лили, то ей просто не повезло появиться на свет в семействе маглов. Это Гарри тоже слышал. Почему тетушка так усиленно ходит вокруг да около? Страх сына Лили и Джеймса стремительно уступал место скуке и раздражению. – А почему Вы мне все это говорите сейчас, тетушка? – попытка не пытка, спросим в лоб. – Мне показалось, Вы хотели о чем-то другом, важном поговорить. Женщина подалась вперед. С нее будто спала маска. Исчезла якобы скрываемая, а на деле выставляемая напоказ, тоска. Наигранное сочувствие. Теперь Гарри видел старую-добрую тетушку Арогасту Бёрк: змеиная улыбка, пронзительный синий взор, знакомый прищур раскосых глаз. Понимающий и лукавый. Теперь она вела себя гораздо естественнее, и юный волшебник позволил себе расслабиться. – Верно! – миссис Бёрк удовлетворенно кивнула. – Молодец, Гарри. Ты, несомненно, готов к поступлению. И я не сомневаюсь, что ты достойно проявишь себя на Слизерине. Тебя нелегко водить за нос. Мальчик ощутил предательский жар на щеках. Только бы не покраснеть от нахлынувшей гордости… Поттер незаметно ущипнул себя за кисть. Тем временем, колдунья стала серьезна. – Мы – я, Маркус, Карактак – посовещались и пришли к выводу, что пора рассказать тебе всю правду о твоих родителях. И о том, что убило их. Ты ведь хотел больше подробностей? У Гарри перехватило дыхание. Пальцы сжались в кулаки, сердце пустилось вскачь. Мальчику едва удалось выдавить краткое, придушенное «Да».