Глава 3. Между "До" и "После"
5 июня 2018 г. в 15:01
Едва очнувшись, ещё не открыв глаза, Локи почувствовал себя как следует отдохнувшим. Долгие часы за тренировками изматывали куда сильнее, чем можно было подумать, потому после каждого упражнения йотун мог сутки проспать у себя в комнате, едва усталость брала своё. Однако полностью отдаться неге и подремать ещё пару часиков мешало какое-то странное ощущение неправильности. Пальцы чуть сжали гладкую ткань простыни, отличавшейся от той, что была в его комнате, и принц нахмурился, наконец понимая, что именно его беспокоило. Определённо он находился не дома, поскольку настолько мягких перин и подобных тканей у великанов не водилось. Разве что у Ангрбоды, чей отец был известен связями, позволявшими семейству разживаться иномирными вещичками, однако принц не мог вспомнить, встретился ли с девушкой. Что он собирался с ней встретиться, Локи помнил отлично, а вот момент радостного приветствия где-то потерялся.
Как бы там ни было, принц открыл глаза, надеясь что провалы в памяти быстро заполнятся, но почти сразу зажмурился от обилия света и золота вокруг. Сердце тревожно забилось, выдавая смятение хозяина, а тот сосчитал до трёх, надеясь, что открыв глаза вновь, странное убранство исчезнет с остатками сна. Видение не исчезло и парень резко сел в кровати, моментально пожалев об этом, когда затылок отозвался тупой болью. Зашипев, йотун приложил к пострадавшему месту ладонь, нащупывая большую шишку и невольно задавшись вопросом, когда именно успел подраться с Бюлейстом. Увы, младший брат ещё не мог в достаточной мере осознать насколько в физическом плане превосходит старшего, но за версию о драке говорила и ощутимая боль в рёбрах. Хельблинди точно не стал бы настолько сильно махать кулаками, как и друзья Лафейсона. Однако опустившиеся ниже пальцы внезапно ощутили пустоту там, где должны были быть длинные пряди. Шок от отсутствия волос наконец заставил мозг заработать, подбрасывая всё новые и новые подробности прошедшего утра. Парень вспомнил, как вышел из замка, как свернул на тайную тропку через скалы, как наткнулся на асов, как подрался с сыном Одина.
Воспоминание о наглом самодовольном громовержце с молотом не способствовали поднятию настроения, лишь испортило его, вместе с тем заставив тщательней оглядеться. Высокая, богато обставленная комната преимущественно в красно-золотых тонах совершенно точно не могла принадлежать ледяным великанам. В большом камине, отапливающем помещение, весело извивался огонь, будто насмехаясь над Локи. Пара кресел, маленький резной столик, наверняка под напитки и закуски, и огромных размеров кровать, на которой оставили лежать йотуна. Стены украшали росписи, повествующие о великих героях прошлого, сражавших мерзких чудовищ, спасавших прекрасных дев в свободных туниках. Одним словом, всё в комнате кричало о богатстве и праздности, так любимых асами. Но вниманием пленника всецело завладели большие двустворчатые двери. Встав с кровати, маг подошёл к ним и попробовал сперва толкнуть их, а потом потянул на себя, зло зашипев. Надежда попытаться выбраться из комнаты с треском провалилась.
Прислонившись лбом к резному дереву, Локи лихорадочно соображал как быть, когда обратил внимание на свою руку, испытав которое уже по счёту потрясение с того момента, как проснулся. Бледно-розовая конечность без намёка на синеву или узоры, выглядела чужой и совершенно незнакомой. Не то что бы принц Йотунхейма не знал о некоторых особенностях своего тела, полученных благодаря матери-асинье, но он всегда считал это лишь досадным изъяном, о котором никто не должен был знать. Подгоняемый дурным предчувствием, он медленно раскрыл полы плаща, в который кутался, осматривая изменившие окрас тело. Дрожащие пальцы осторожно дотронулись до живота, прочертив дорожку вверх, до груди, пока принц, старательно перебарывая отвращение к собственному уродству, прислушивался к новым ощущениям. Эта кожа не только оказалась более гладкой, но и, кажется, более чувствительной к внешним раздражителям. Будучи йотуном, Локи никогда не страдал от холода, а сейчас хватило и резкого разворота, чтоб ощутить неприятную прохладу.
Попробовав собраться с мыслями, принц отступил от двери и направился в другой конец комнаты, по пути ещё раз оглядевшись, но, не увидев ни одного зеркала, не особо удивился. Тор не был похож на того, кто будет тщательнейшим образом следить за своим внешним видом, наверняка перекладывая такие заботы на плечи слуг. С такими мыслями маг подошёл к большому цельному окну, отодвинув плотную бархатную штору с золотистой бахромой. Перед его глазами расстилался огромный город с причудливыми домами и золочёными крышами, обилием зелёных садов и узких извилистых улочек. Медленно клонившееся к морю у горизонта жаркое солнце щедро одаривала своими лучами мир, лаская Асгард, словно мать любимого ребёнка. Но внимание Локи привлёк совсем нефантастический вид, какого он никогда не увидел бы в родном Йотунхеймке, а тянувшийся через воду радужный мост, с такого расстояния казавшийся тонкой ниточкой, способной вернуть похищенного полувеликана домой.
— Красивый вид, да? — раздалось со стороны двери, заставив Локи инстинктивно потянуться к поясу, где обычно висел кинжал. Оружия на привычном месте не оказалось. Не было и ножен, так что оставалось гадать, бросили асы его вещи в ином мире, или кто-то решил прибрать себе, сочтя ещё одним прекрасным трофеем. Глубоко вдохнув, беря эмоции под контроль, принц обернулся, встречаясь с пристальным взглядом голубых глаз громовержца. Мужчина стоял, у двери и смотрел на йотуна так, что тому невольно захотелось укрыться хотя бы тем же плащом, брошенным им у порога.
— И ты красивый, — едва усмехнулся Тор, уверенно подходя ближе, явно ожидая какого-то ответа от пленника. Локи сжал губы, настороженно следя за движениями аса, собираясь держаться от того на безопасном расстоянии. Предчувствие говорило, что ничего хорошего за этим не последует, и основания ему не верить у йотуна не было.
— Собираешься и дальше молчать, Локи? Видишь, я запомнил твоё имя, — мужчина протянул руку, намереваясь дотронуться до мага, но тот отступил в сторону.
— Мне что, порадоваться, сын Одина? — зло прошипел йотун, складывая руки на груди, стараясь выглядеть как можно более грозно. — Я в Асгарде, как ты хотел. Не помню только как добрался. Полагаю, постарался один из твоих дружков. Напасть сзади на раненного врага — подвиг, достойный великих воинов. Но к чему было столько благородства? Можно же было напасть всем вместе. Пятеро асов на одного ледяного великана. А что? Вполне честный расклад.
Чем дольше говорил, тем сильнее проступала насмешливая улыбка, бьющая по самолюбию воина. До этого момента никто не смел обвинять громовержца в подлости или трусости и если бы подобные речи излагал кто-то иной, Тор уже заставил бы его проглотить их вместе с собственными зубами. Но это говорил приглянувшийся принцу Локи, такой тонкий и нежный на вид, что, кажется, чуть сожми — треснет, как льды его родного мира. Да и потом, сыну Одина уже доводилось видеть нечто подобное.
— Однажды отцу подарили коня. Такой красивый статный жеребец, но норовистый, зараза. Конюхи вчетвером его едва могли сдержать, а тот всё рвался на свободу, пока я не вызвался его объездить лично. Жаль ты не видел, как он брыкался. Я ему едва хребет не сломал в попытке приструнить, — Тор почти нежно улыбнулся, на миг предавшись воспоминаниям, прежде чем вновь посмотреть в глаза мага. — Ты очень похож на него, я это заметил ещё там, в Йотунхейме. Такой же дикий и требующий тяжёлой руки.
Взгляд аса жадно скользнул по голой груди, задержавшись на небольших ареолах сосков, невольно привлекавших к себе внимание. С самой первой минуты их встречи воин желал сделать маленького йотуна своим, а странное преображение лишь подогрело интерес. Даже без экзотической синей кожи и красных глаз, парень не потерял своей привлекательности, разве что стал более желанен, а красоте его новой личины легко позавидовала бы даже первая красавица Асгарда. К белоснежной коже, будто взявшей что-то от вечных снегов Йотунхейма так и тянуло прикоснуться и проверить, также она холодна на ощупь, как на вид. По-аристократичному утончённый абрис лица обрамляла копна слегка взъерошенных чёрных волос, темнее самой чёрной из ночей, в которые так хотелось зарыться пальцами. Но самыми впечатляющими были, иногда скрывавшиеся за длинными чёрными ресницами, невероятно-зелёные омуты глаз, с плескавшимся в них живым пламенем. Сын Одина не раз посмеивался над Фандралом, специально учившегося красноречию ради покорения девичьих сердец, однако сейчас подозревал, что даже у самого сладкоречивого поэта не найдётся подходящих слов, чтоб в полной мере описать красоту Локи.
— Я тебе не конь. Ты пальцем меня не тронешь, — не хуже разъярённой змеи прошипел парень, отступая ещё на шаг. Усмехнувшись, Тор сделал три, схватив йотуна за плечо и заставив посмотреть на себя.
— Ты мой, так что трогать я тебя буду когда и как захочу, — непререкаемым тоном заявил ас, заключив строптивца в поистине медвежьи объятия, потянувшись губами к тонкой шее, намереваясь поцеловать. Но резкая боль под ребром не дала осуществить задуманное. Громовержец отшатнулся, ослабляя хватку, а маг, оттолкнув от себя мускулистое тело, бросился бежать. Пальцы Локи жгло холодом, даже если призванный лёд уже успел растаять, тем не менее всё казалось вторичным, коль скоро короткий клинок смог пробить доспех воина. Маг понимал, что вряд ли мог нанести серьёзную рану, однако даже шанс на спасение уже казался феноменальной удачей.
Бросившись к двери, парень успел преодолеть половину комнаты, когда его поймали, резко дёрнув назад. Мир успел потерять очертания и перевернуться, прежде чем Локи швырнули на кровать, впечатав в матрас. Чужое тело навалилось сверху, мешая подняться своей тяжестью, подавляя все попытки йотуна освободиться. Рука громовержца сдавила горло, грозя не ровен час если не придушить, то сломать шею.
— Проклятье, — зло рыкнул сын Одина, удерживая трепыхающегося парня, умудрившегося пробить льдом доспех и оставить на коже глубокий порез. — Я пытался быть ласковым, но по-хорошему ты, видимо, не понимаешь.
Открыв рот, Локи пытался глотнуть хоть немного воздуха. От нехватки кислорода в ушах заложило, а перед увлажнившимися глазами поплыли тёмные пятна, но Тор не ослаблял хватки до тех пор, пока йотун не перестал вырываться. Он чувствовал, как его руки заломили за спиной, а запястья обвязали тонким поясом, что совсем недавно украшал набедренную повязку принца. Плечи онемели, причиняя сильную боль, стоило только ими пошевелить. Мужчина отодвинулся, перестав вдавливать мага в кровать, однако тот даже не успел порадоваться короткому мигу свободы, когда ощутил чужие руки на своих бёдрах. Новая волна страха захлестнула парня, моментально дёрнувшегося в сторону, надеясь каким-то образом отползти подальше, но ас пресёк побег в зародыше, отвесив шлепок оставивший красный отпечаток на белой коже.
— Не смей… Не надо… — сбивчиво, словно в бреду повторял сын Лафея, несколько раз, попытавшись, обернуться на своего мучителя, но его неизменно возвращали в прежнее положение.
— Заткнись, а не то я сам тебя заткну, — пообещал воин, не став возиться с застёжкой, попросту выдрав её, отшвырнув вместе с меховой набедренной повязкой, похожей на ленту, куда-то в сторону и удовлетворённо оглядел открывшийся перед ним вид. Тяжёлая рука ещё раз прошлась по покрасневшему месту, заставляя испуганно замершего йотуна вздрогнуть и прикусить нижнюю губу, сдерживая злые слёзы отчаяния и беспомощности. Он лишь зажмурился, когда грубые, привыкшие сжимать оружие пальцы прошлись между ягодиц, отчаянно надеясь, что происходящее лишь дурной сон, навеянный байками сородичей. Тор не стал церемониться, сразу проталкивая палец в плотно сжатый вход, довольный тем, как при этом содрогнулся притихший маг, внутри оказавшийся потрясающе горячим и мягким. К первому пальцу добавился ещё один и Локи сдавленно выдохнул. Ас размеренно трахал своего йотуна, но не собираясь уделять растяжке слишком много, на его взгляд времени. Во многом потому, что злость и желание наказать парня за дерзость всё ещё кипели в воине, требуя наказать и заодно преподать урок на будущее. Частично потому, что собственному возбуждённому члену стало давно тесно в штанах.
Почувствовав, как его тело оставили в покое, Локи коротко выдохнул, зацепившись взглядом за витиеватый узор покрывала. Он понимал, что это не всё, что дальше будет только хуже, заранее содрогаясь, но отчаянная надежда на благоразумность сына Одина упрямо маячила где-то на краю мысли, принося такую лживую, ядовито-сладкую надежду, за которую хотелось цепляться. Последние иллюзии рухнули, когда мужчина грубо развёл ноги йотуна и подхватил под животом, приподнимая бёдра. Маг дёрнулся, но рука надавила на крупный синяк, оставленный Мьёльниром, заставив буквально взвыть от боли. Сердце в груди билось как сумасшедшее, оглушая сознание, вытеснив собой всё, кроме чувства страха, беспомощности, унижения и ненависти к своему мучителю. Хотелось перестать чувствовать, исчезнуть, оказаться где угодно, лишь бы подальше от этой кровати, этой комнаты и проклятого громовержца.
Приспустив штаны, Тор плюнул на руку, размазав слюну и выступившую смазку по твёрдой плоти и, сжав бедро парня, толкнулся, но не сумев проникнуть с первого раза. Йотуна сотрясала крупная дрожь, но ас не обратил на это внимание, лишь выругавшись на продолжавшего противиться неизбежному упрямца, вновь подавшись вперёд, на этот раз добившись желаемого. Громкий болезненный крик Локи резанул по ушам, за что мужчина вновь навалился на него всем телом, вдавив лицом в матрас. Двигаться было трудно. Горячее колечко мышц обхватывало его до боли, но после нескольких рыков и грубых рывков стало легче. Маг пьянил воина своей покорностью, а внутри жаркого шёлкового тела ему было хорошо так, как никогда до этого. В голове не осталось ни одной связной мысли, лишь инстинкты, требующие двигаться быстрее, глубже, утверждая безоговорочное право на трофей из Йотунхейма.
Узорчатое бельё глушило крики принца, впитывая солёные слёзы, лившиеся из плотно закрытых глаз. Даже зная, что боль неизменно будет, Локи и представить себе не мог, что она окажется настолько сильной. В какой-то момент магу даже показалось, что Тор хочет убить его, разорвав на части, но уже через несколько секунд был бы только счастлив умереть, лишь бы прекратить эту пытку. Внутри всё горело, каждый новый толчок сопровождался вспышкой боли, перемешивающей внутренности, и спазмами, лишь добавлявших страданий. Ас брал его снова и снова, и снова, безжалостно впиваясь пальцами в кожу на онемевших бёдрах. Совсем скоро боль полностью поглотила йотуна, каждая секунда для которого оборачивалась вечностью. Он лишь слабо отметил момент, когда сын Одина, окончательно потеряв голову, сорвался, двигаясь в сумасшедшем темпе, сильно, часто, и как содрогнулся, довольно застонав, прежде чем отстраниться. Член выскользнул из растраханного тела, а по бедру потекло, и Локи совершенно не хотел думать об этом, опасаясь, что его всё-таки стошнит. И точно не желал знать, насколько жалко сейчас выглядит, надеясь, что сын Одина проявит хоть толику великодушия и уйдёт.
Тор не спешил. Приведя себя в порядок, он ласково погладил йотуна по бедру, испачканному белёсым семенем с вкраплениями алого. Совесть неприятно кольнула в груди, но воин быстро отмахнулся от неё, убеждая, что ничего подобного бы не случилось, не начни Локи сопротивляться.
— Знаешь, даже несмотря на своё упрямство, ты мне всё равно нравишься, — произнёс громовержец, развязывая пояс, которым были связаны запястья его, теперь уже, любовника. — В следующий раз будет лучше, вот увидишь.
Локи не ответил, лишь прижал свободные руки к груди, повернулся на бок спиной к воину и неловко поджал ноги, чувствуя себя и душевно и физически опустошённым. Уничтоженным. Слёзы продолжали катиться из покрасневших глаз, но сил реветь дальше, окончательно смиряясь с произошедшим, у мага не было.
— Ты не голоден? — ещё одна попытка разговорить Локи обернулась провалом и Тор, кажется, начал подозревать, что вряд ли ему ответят. — Я распоряжусь, чтоб тебе принесли ужин.
Наклонившись, ас осторожно отодвинул чёрные пряди и нежно поцеловал йотуна в шею, ощутив, как тот задрожал при этом. Нахмурившись, мужчина нехотя отстранился, едва удержавшись, чтобы погладить тонкие плечи, и уже было развернулся, когда Локи всё же нарушил молчание.
— Что с ним стало? С тем конём, которого ты объезжал, — тихо, чтоб не напрягать саднящее горло, спросил принц, сам не понимая, почему спрашивает именно об этом и именно сейчас. Судьба какого-то животного совсем не волновала мага, но невольно всплывшая в памяти, этой истории необходима была точка в конце. Чего сын Лафея никогда не мог терпеть даже будучи совсем маленьким, так это неоконченных историй.
— А! — с секунду пытавшийся понять, о каком коне его спрашивают, Тор улыбнулся, посчитав интерес Локи добрым знаком. — На этом коне я привёз тебя сюда.
Неприкрытое самодовольство прозвучало в голосе будущего царя Асгарда. Он искренне гордился тем, что смог обуздать некогда дикого зверя, превратив того в верного спутника, слушающегося громовержца без всяких слов. Однако никакого восхищения со стороны Локи не последовало. Парень неподвижно лежал, уставившись в пустоту невидящим взглядом, лишь краем сознания отметив, как негромко закрылась за Тором дверь, оставляя йотуна в желанном одиночестве.