Неразгаданный ребус. Из цикла "База 213"

      Несколько дней пролетело, как в тумане. Рэйн почти не ел и не спал — это потеряло смысл, да и заснуть он просто не мог, как ни пытался. Напряжение звенело внутри, грозя взорвать тщательно собранный образ, и Рэйн чувствовал себя прутом, который вот-вот переломится. Только бы не сорваться раньше времени. Нужно продержаться, осталось совсем немного. Что будет с ним дальше, теперь значения не имело.       Так странно оказалось осознавать, что балансируешь на грани. Но почему-то уже не страшно. Рэйн пережил, переломил в себе этот отчаянный страх, спрятал боль так глубоко, как только мог. Он хорошо помнил свою установку: лишние чувства будут мешать. Нужно собраться, успокоиться и просто сделать то, что решил. Пусть страх придет потом, когда он останется один. А сейчас от него зависит другой человек.       Хотелось отложить это еще хоть немного. И уже не потому, что Рэйн боялся сделать последний шаг, который перечеркнет все. Просто больше они с Алексом не увидятся никогда. Отпустить его сейчас оказалось настолько же сложно, как разжать пальцы, падая в бездну. А Рэйну нужно было сделать это сознательно.       Но держать его здесь дальше невозможно. Слишком эгоистично и опасно для Алекса. Так не поступают с теми, кого… Нет, он не будет думать об этом. Это — не для таких, как он. Никогда не было. Он и так каким-то чудом успел урвать у судьбы маленький кусочек яркого, солнечного счастья.       Еще пару дней назад Рэйн на что-то надеялся, мечтал, как вырвется, наконец, из замкнутого круга. Все мысли занимала подготовка к побегу, он просчитывал любые нюансы. Но обстоятельства изменились так резко, что он не смог этого предусмотреть.       Видимо под давлением доводов Мартинса руководство базы решило перестраховаться и усилить охрану в ангаре — ведь там стоял чужой корабль, созданный по неизвестной технологии, и кто знает, с чем внутри. На самом деле, вполне логичный шаг. Но они не сделали этого с самого начала, и сейчас Рэйн просто не ожидал такого.       Сначала он не поверил, что все настолько серьезно. Решил сходить в ангар и убедиться — к счастью, это еще можно было делать беспрепятственно, полномочия позволяли.       Дрозд стоял на своем месте, но на том хорошие новости и заканчивались. Здесь не просто ужесточили систему надзора — добавили постоянное наблюдение непосредственно за кораблем. Алекс не успеет взлететь, его возьмут раньше. И тогда уже церемониться не станут. Нужно как-то отвлечь охрану, аккуратно и неожиданно, дать ему такую необходимую фору хотя бы в несколько минут.       Все сложилось в голове легко и быстро. Рэйн привык к отсутствию выбора, так что не терялся: просто подошел к кораблю и, делая вид, что визуально изучает его, мысленно обратился. Дрозд, умный парень, или кем бы он ни был, ответил так же.       Здравствуй, Рэйн, — показалось, или на этот раз в его «голосе» звучало больше тепла и даже немного сочувствия? Будто он как-то уловил настроение и состояние Рэйна.       Может, эти живые корабли — еще и эмпаты? В голове не укладывалось. С другой стороны, будь иначе, Дрозд никогда не пошел бы на контакт с врагом. Значит, он все чувствует. Нет нужды рассказывать.       Зато это вызвало у Рэйна несколько закономерных вопросов.       «Скажи, ты ведь услышал меня намного раньше, чем я подошел?» — спросил он.       Да, — ответил Дрозд. — Ты сенс, и мы можем общаться даже на расстоянии метров в двести.       «Вот как, — Рэйн не мог скрыть любопытства. — А помнишь, в прошлую встречу ты пожаловался, что здесь и поговорить не с кем? У вас, значит, все корабли общаются?»       Конечно, — ответ прозвучал чуть снисходительно, точно в разговоре с ребенком. — А кто, думаешь, во время налета навел их к нужному сектору? Если бы не несчастный случай с тобой, Алекс давно был бы на свободе, — в его словах слышалось и сожаление, и понимание.       «Я так и предполагал, — кивнул Рэйн. — Точнее, поверить не мог».       Технологии Содружества действительно удивляли и впечатляли. Но сейчас Рэйна интересовало другое:       «Получается, я смогу подать тебе сигнал уже на подходе к ангару. Если вдруг придется действовать спонтанно, это облегчит нам задачу».       Ты сегодня очень обеспокоен. Что-то с Алексом?       Рэйн невольно улыбнулся такому переживанию, граничившему с заботой.       «Нет, — мысленно ответил он. — Просто не могу решить одну задачу».       Алекс говорил, ты любишь разгадывать ребусы. Я тоже умею. Может, поделишься своим?       Опустив голову, несколько секунд Рэйн ничего не отвечал, а потом все же выдал:       «Я для того и пришел. Скажи, можешь ли ты как-то отвлекать людей в ангаре, пока Алекс не взлетит? Да, я уже спрашивал, но…» — он с надеждой посмотрел на корабль.       Ты имеешь в виду, заставить их не смотреть? Нет, я не могу. Я даже невольно экранирую любое негативное воздействие изнутри, — Дрозд помолчал пару минут, словно давая подумать, а потом с интересом спросил: — Это и есть ребус?       «Да», — только и ответил Рэйн, и прикусил губу. Весь ужас ситуации был в том, что он прекрасно знал решение, только вот при любом раскладе оставался один выпадающий элемент — он сам.       Сложно. Я бы попытался помочь, но нужно время.       Интересно, ловить участие от корабля — это вообще нормально?       «Знаю. Спасибо, — Рэйн действительно был благодарен. — Но его нет. Дрозд, у меня не получится лететь с вами, — наконец признал он.— Хотел, но не могу. Не могу разгадать ребус. Первый раз в жизни», — грустно улыбнувшись, он прикрыл глаза.       Чем тебе помочь? — вопрос был задан осторожно и чутко. Не всякий человек так умеет.       «Не выпускай Алекса из кабины, — попросил Рэйн. Он давно уже думал об этом, и потому ответил сразу. — Ни в коем случае, что бы он ни говорил».       Ему самому придется оставаться в ангаре до конца, и в тот момент терять уже будет нечего, а вот Алекс может из благородных побуждений просто самоубиться, кинувшись на помощь.       Да, нелогично будет срывать операцию, — согласился Дрозд. Он не спрашивал, что случится с Рэйном, не пытался переубедить, просто понял. Это не было безразличие ко всем, кроме своего пилота, это было что-то другое. — А ребус ты решил, — вдруг прозвучало внутри. — Я для него сделал бы так же.       Подняв голову, Рэйн взглянул на корабль, как-то совершенно иначе, первый и последний раз позволяя себе любоваться им. Никакая это не «техника», по крайней мере, в привычном понимании слова. Он живой, со своими чувствами и мыслями. По-настоящему живой.       «Завтра утром, ровно в десять. Будешь готов?»       Я всегда готов, Рэйн, — и снова эта странная, ощутимая волна понимания и сочувствия. Как жаль, что нельзя провести с ним больше времени, узнать его лучше. Но тем сильнее было чувство признательности за доверие.       На сей раз Рэйн уходил из ангара с тяжелым сердцем. Он сам слишком много знает, но не имеет никакого морального права распоряжаться этой информацией. Оставаясь на базе, он рискует занять место Алекса как человек, который контактировал с кораблем больше всех. У Рэйна даже мелькала идея попросить Дрозда закрыть его сознание блоком. Но слишком сильным был ужас перед пытками. Алексу блок не помог, и Рэйн боялся, что если в его собственной голове увидят что-то подобное, Мартинс точно до него доберется. И раскрутит по винтикам. Тому только дай волю.       Слишком страшно, и волноваться из-за этого заранее Рэйн не хотел. Сейчас речь о нем не шла, главное — Алекс. Потом он что-нибудь придумает, уж постарается, чтобы его уложил кто-то из охраны. Лучше так, легко и быстро, чем в лаборатории Мартинса. А если информация о Дрозде все же попадет в чужие руки, наверняка решат, что у Рэйна просто поехала крыша. Тем более, в случае срыва. Главное — не даться живым, и уж это он постарается сделать.       Рэйн не узнавал сам себя. Что произошло с тем целеустремленным парнем, который еще так недавно получил капитанские звездочки и стремился к большему? Видимо, он просто поставил себе другую цель. И так же упорно начал добиваться уже ее.       Ничего говорить Алексу заранее он не стал. Их последняя встреча перед днем побега была словно пропитана недосказанностью и болью. Кажется, Алекс что-то заметил. Смотрел на него так внимательно, словно это вовсе не Рэйн из них двоих сенс, но так ничего и не спросил. И хорошо, потому что срыв могло спровоцировать что угодно, в том числе и откровенный разговор.       На следующее утро Рэйн был спокоен и собран. Привычная бессонница вылилась в единственное желание — увидеть Алекса как можно скорее. Хотелось прибежать к нему прямо среди ночи, и провести последние часы, прижавшись до боли крепко. Любить его каждым прикосновением, поцелуем, взглядом… Почему бы не исполнить свое желание, когда больше нечего терять? Но это слишком эгоистично — только растравить чувства Алекса, какими бы они ни были. Да и не стоило привлекать внимание охраны внезапным появлением в нехарактерное для визитов время.       К тому же Рэйн опасался, что Алекс заметит его состояние и начнет расспрашивать, уговаривать вопреки всему рискнуть лететь вместе, или вовсе вынудит отказаться от затеи. А Рэйн не хотел отказываться. Свои решения он менял очень редко. Поэтому дожил до утра, хотя и пришел немного раньше, чем нужно. Но ждать дольше было выше его сил.       — Доброе утро, — тихо проговорил он, входя и закрывая за собой дверь. Ничем не примечательное приветствие стало невыносимо нужным — оно словно бы успокаивало, возвращало в те моменты, когда у них с Алексом было еще так много времени. Справиться с эмоциями все равно не получалось — сердце подскочило вверх и колотилось там, дыхание перехватывало. Рэйн с какой-то жадностью рассматривал Алекса, пытаясь запомнить его черты.       — Доброе утро, — так привычно, так необходимо ответил Алекс, поднимая голову и улыбаясь.       Потом он медленно сел. На его виске Рэйн заметил пятно — словно ожоги от электродов. Похоже, доктор Мартинс предпринял новую попытку. Кольнуло болью и желанием просто убить эту тварь. Рэйн понимал стремление Мартинса любой ценой добыть информацию, но его методов, еще и их использования на Алексе принять не мог.       — Что он сделал? — Рэйн оказался рядом сразу же. Опустился на край кровати и мягко коснулся лица Алекса, отводя волосы.       Хотелось как-то ободрить, поделиться теплом, но он никогда не умел выражать свои чувства, а потому просто на мгновение притянул Алекса к себе, даже не давая ответить, и бережно обнял.       Тот пожал плечами, не пытаясь отстраниться.       — Поговорили… — голос его звучал глухо. — Ты можешь сделать вид, что пытал меня и размазал? Ну, что я почти овощ? — он вгляделся в глаза Рэйна с какой-то яркой надеждой. — Я понимаю, это в некотором смысле помощь противнику, но ведь ты сам не любишь этого… человека. Мне нужен шанс…       — Зачем? — Рэйн даже не сразу понял, что задумал Алекс, так нервничал сам.       — Я хочу, чтобы он думал, что я больше не опасен. Сделаешь?       — Как ты себе это представляешь? — тихо спросил Рэйн. — И… он считает тебя опасным?       В голове не укладывалось, неужели доктор Мартинс боится Алекса?       — Ну, меня держат в наручниках и не выпускают из вида двое автоматчиков. Думаю, считает.       — Понятно.       В общем-то, хорошая идея. Если бы у Алекса получилось убить этого психа, потерявшего бдительность… О, Рэйн ни секунды не жалел бы, что помог. Но ведь последует расплата, прежде всего, для самого Алекса. Поэтому Рэйн отстранился и отпустил его. Тряхнул головой, словно сбрасывая внезапно накатившее не то оцепенение, не то страх, и сказал:       — Я вообще-то не для того зашел. Хочешь повидать Дрозда? — его голос чуть дрогнул, пальцы пришлось сжать в кулаки, чтобы не дрожали. А ведь утром удалось взять себя в руки. Сейчас же, стоило увидеть Алекса после пыток — нервы опять дали о себе знать.       Алекс снова вгляделся в его глаза.       — Значит, не поможешь, — из голоса ушла живость. — Нет, Рэйн, не хочу. Мне плевать, что вы там придумали в очередной раз. И даже если ты просто хочешь меня подбодрить, не нужно. Я не дурак, понимаю — второй раз мне так не свезет, чтобы в нужный момент наши подлетели к базе, а открыть шлюз, чтобы кто-то попал внутрь, я не дам.       Видимо, уговорить его, ничего не объяснив, не удастся. Рэйн уже знал: если Алекс упрется — не переубедить.       — Не подлетят. Улетишь сам, — тихо проговорил он. — Если доверяешь Дрозду — он расшифровал ключи доступа для открытия шлюза на выход. Я прикрою в ангаре, — Рэйн говорил коротко и в глаза не смотрел, просто не мог.       Повисла долгая пауза, потом Алекс протянул руку и за подбородок повернул голову Рэйна, заставляя все-таки посмотреть на себя. И снова пауза. Еще длиннее.       — А ты?       — Прикрою вас, — послушно повторил Рэйн.       Только бы Алекс сейчас не начал уговаривать или что другое. Лучше пусть считает, что Рэйн, как и он сам, предпочел бы не предавать. Хотя вот у Вальдера, видимо, было, за что бороться и терпеть издевательства.       — Нет, — Алекс нетерпеливо тряхнул головой, — я спрашиваю, что потом будет с тобой?       Как ему ответить, Рэйн не знал. Сколько ни думал над этим — ничего не пришло в голову, оставалось только надеяться, что удастся уговорить Алекса пойти в ангар, а дальше уже просто действовать. Не удалось. А ложь он, кажется, почувствует.       — Это неважно, — наконец ответил Рэйн. — Можешь считать, что у тебя получилось перевербовать врага.       Некоторое время Алекс снова молчал, все так же разглядывая Рэйна.       — Тебя убьют, — сказал он, не спрашивая, а констатируя факт, — даже если ты придумал, как объяснять произошедшее. Этот псих тебя на органы разберет, как я понял, он тут большая шишка.       Рэйна передернуло, но внешне он ничего не показал.       — Ну уж нет, — получилось даже улыбнуться, — я не дамся так легко, — он подмигнул, надеясь, что на лице отражается то, что надо. — Не переживай, у меня есть пути отступления. Мне просто нужно, чтобы ты улетел.       Алекс снова что-то обдумывал, потом решительно тряхнул головой.       — Хорошо. Идем.       От сердца отлегло. И одновременно лишь на мгновение, но пришла мысль: он ожидал немного другой реакции. Но так даже лучше. Чем меньше он значит для Алекса, тем проще тому будет все забыть.       Рэйн поднялся и на секунду притянул его к себе. Взглянул в глаза, прикусив губу, а потом все же решился попросить, хотя сейчас это оказалось так сложно:       — Поцелуй меня.       Что-то в глазах Алекса дрогнуло, радужка сделалась синей настолько, что стало больно смотреть, и Рэйн закрыл глаза. Сухие губы прошлись по его коже, мягко целуя. Щеки, подбородок, шею, а потом Алекс поцеловал по-настоящему. Жарко и сильно. Словно это было нужно ему самому. И не отпускал, Рэйну пришлось отстраняться первым.       — Веди себя прилично, — даже пошутил он, чтобы как-то разрядить обстановку. А потом, не позволяя себе больше медлить, открыл дверь и кивнул Алексу следовать за ним.       Уже на подходе к ангару Рэйн обратился к Дрозду. Неизвестно, добьет ли отсюда, но сейчас так хотелось услышать в голове этот спокойный рассудительный «голос».       «Встречай, мы пришли».       Рад слышать, — Дрозд откликнулся мгновенно, словно ждал. — Как Алекс?       «Хотел бы я знать, — Рэйн снова прикусил губу, — его опять…» — продолжать он просто не мог.       Я не очень хорошо чувствую его отсюда, — пожаловался Дрозд, — просто вижу, что жив. В ангаре сейчас двенадцать человек с оружием. Четверо вне поля твоей видимости, за серебристым кораблем F-15, третьем в ряду.       «Спасибо, — искренне поблагодарил Рэйн. Такой помощник в лице Дрозда был очень кстати. — Если заметишь внезапную опасность — дай знать».       Они все обсудили заранее, и сейчас дело было за Рэйном. Но он привык, что жизнь часто поворачивала ситуацию иначе, и поэтому не мешало перестраховаться.       В ангаре их встретили усиленным досмотром. Рэйн прямо чувствовал, как на него и Алекса нацелено несколько отнюдь не дружелюбных взглядов. Сейчас, почти на пределе, он ловил эмоции окружающих намного ярче, чем обычно. Кому-то плевать на особиста с пленником, кто-то просто устал, кто-то насторожен, у кого-то личные счеты с противником. Такие разные люди. Но в этот момент для Рэйна существовал только Алекс, другие абсолютно ничего не значили. И при этом именно Алекса из-за блока он не чувствовал совершенно.       За пару секунд досмотра Рэйн оценил обстановку. Хуже, чем он рассчитывал, но выбора уже нет. Положив руку на спину Алекса, он мягко подталкивал того к кораблю и, когда они отошли чуть дальше от охраны, отрывисто прошептал:       — Ничего не бойся. У тебя щит. Взлетай как можно скорее.       Нужно сосредоточиться, а потом отпустить себя. Здесь много людей, и некоторые из них сейчас далеко, но ничто не помешает им поднять тревогу. Их нужно обезвредить. Позволить своей силе вырваться наружу, развернуться — и пустить ее волной, накрывающей весь ангар.       Он уже делал подобное. Тогда, на обучении, это было сложно, и морально в том числе. Их учили воздействовать на толпу. Такое своеобразное оружие массового поражения. Несмотря на то, что людей они не убивали, а только нагнетали определенное состояние, Рэйну не нравились эти ощущения. Когда на твоих глазах, из-за тебя, искажаются лица — страхом, ужасом, болью — жутко. Умение просто усмирить толпу действительно могло очень пригодиться, но их заставляли делать не только это. На полигоне Рэйну всегда становилось не по себе. Одно дело — работать с конкретным объектом, а другое — брать под контроль или внушать какие-то эмоции всем, кто вокруг, совершенно беззащитным перед твоей силой людям. Мучить их, натравливать друг на друга, смотреть на то, как они превращаются в зверей, поддаваясь животным инстинктам… В эти моменты он действительно чувствовал себя монстром. Так что потом, после испытания, рвало его не только от переутомления, как считала Куратор.       Но теперь словно бы что-то изменилось. Может, Рэйн и был неправ, и это противоречило нормам морали — хотя кому говорить о морали, так только не ему, — но сейчас цель оправдывала средства. Когда на чаше весов оказалась свобода Алекса, все остальное резко сделалось неважным.       Но одно дело учебный полигон — там люди были сконцентрированы примерно в одной точке. А здесь, где каждый занят своим делом, в своем углу, потребуется намного больше сил. Когда они с Алексом подошли к Дрозду, Рэйн собрался и прикрыл глаза.       Волна пошла из эпицентра, от них. Если бы здесь было меньше людей, Рэйн попытался бы их отвлечь. Заставить заинтересоваться каким-то рассказом напарника, незамедлительно обсудить новую девушку из столовой, завязать горячий спор о методах ведения войны, да в конце концов — просто отвернуться. Но это слишком сложно: пришлось бы прислушиваться к каждому человеку в ангаре и контролировать его состояние, чтобы не заметил неладного. В существующем раскладе на такое был способен только сенс высочайшего уровня. Придется действовать иначе.       Рэйн не хотел этого, не столько потому, что это грубо, сколько из-за очевидного эффекта, слишком заметного по камерам. Да и если честно, не хотелось показывать Алексу, на что еще способен. Но выхода просто не было. Глубоко вдохнув, Рэйн собрался — и резко отпустил себя.       Рядом послышались глухие возгласы и вскрики. Кто-то схватился за голову, кого-то согнуло пополам — люди находились на разном от него расстоянии, да и болевой порог у всех разный. Главное — не пережать, не убить. Но даже это сейчас пойдет как сопутствующий ущерб. Рэйн неплохо научился перекрывать собственное сопереживание людям, а сейчас и подавно — для него что-то значил только Алекс. Даже не «что-то» — все.       Почти сразу закололо в висках, Рэйн покачнулся и на мгновение привалился к крылу корабля. Но тут же оттолкнулся от него, заставив себя стоять на ногах.       — Давай, — глухо проговорил он, чувствуя, что надолго его не хватит.       Дрозд поможет Алексу, только бы скорее. Пока он держался, но с лица почти ощутимо сходили краски.       Алекс мгновение медлил, и непонятно было, он не готов вот так бросить своего неожиданного спасителя или же просто ошеломлен происходящим в ангаре. А Рэйну сейчас было не до разгадывания ребусов.       — Ну же, — жестко сказал он, — вперед, давай.       Алекс дернулся и все-таки побежал к Дрозду. Тот сразу же открыл шлюз. Створ начал опускаться.       Боль в висках Рэйна выросла до почти непереносимой, сейчас ему было не намного легче, чем тем, кто корчился на полу ангара. Но вдруг его словно окатило прохладной волной, и боль не то чтобы прошла, но перестала иметь значение. Рэйн почувствовал сияющую нить, протянувшуюся от него к кораблю.       «Спасибо», — только и смог подумать он. Дрозд поймет, а отвлекаться ни на что было нельзя. Тем более, сейчас, на пределе, Рэйн чувствовал, как к ангару стягивается подкрепление. А может, просто знал. Ангар — зона риска, и быстрое реагирование здесь играет огромную роль.       Время будто растянулось. Алекс невыносимо медленно поднимался на крыло, чтобы попасть в шлюз, а потом так же невыносимо долго оборачивался, чтобы посмотреть на Рэйна.       — Лети, — приказал ему Рэйн одними губами, но оказалось, что он почти кричит: — Лети и выживи! — на какой-то неведомой силе он просто втолкнул Алекса в корабль, и тот скрылся внутри.       Дрозд тут же начал движение. Но все так же, словно в замедленной съемке.       Спасибо, — очень серьезно прозвучало в голове, — что я могу для тебя сделать?       «Донести его до места, — так же ответил Рэйн. — И оберегать».       Хотелось попросить помощи, чтобы никто и никогда не смог от него узнать о Дрозде, но Рэйн помнил, почему не решился в прошлый раз ставить блок. С какой-то тоской он смотрел на улетающий корабль, но в то же время испытывал радость. Они не получат Алекса.       Силы уходили потоком, как вода из сосуда, и зачерпнуть больше было негде. А Дрозду нужно еще пройти отсек перед выходом в космос, и тогда второй шлюз уже никто вручную заблокировать не сможет. Но до этого придется удерживать охрану и техников, иначе Алекс попадет в ловушку.       Рэйн только сейчас понял: если бы не Дрозд, он бы просто не выдержал этой боли. Что бы он ни делал по службе, никогда раньше не приходилось выкладываться настолько. Прибывали новые бойцы, и как только они подходили слишком близко к ангару, накрывало и их. Не стоял бы вопрос о жизни Алекса, Рэйна просто не хватило бы.       Кружилась голова, но нельзя было вырубаться, просто нельзя. Воздуха не хватало, перед глазами совсем потемнело, словно систему освещения перевели в ночной режим. Только в ангаре такого быть не могло. Но мир терял краски, становился серым и осязаемо холодным — Рэйн не чувствовал кончиков пальцев. Ноги подогнулись, и он упал на колени, но даже не ощутил боли от удара. Время почти замерло. Как медленно — слишком медленно, только бы успел — уплывает вперед чужой корабль… Странный, но интересный Дрозд, и такой мужественный, отчаянный, любимый пилот… Алекс.       Имя, произнесенное мысленно, словно придало сил. Рэйн зажмурился и сжал кулаки так крепко, что костяшки побелели. Он до последнего пытался удержаться в сознании, дать Алексу шанс. Тот — опытный пилот, да и преследование начнется не сразу, будет фора хотя бы в пару минут. Дрозд говорил, что энергии хватит, а значит, Алекс возьмет старт и уйдет в гипер. И его уже не догонят.       Отпустить оказалось так сложно, словно сердце прикипело к другому сердцу, проросло корнями, а приходилось рвать по живому. Только рядом с Алексом Рэйн смог полностью открыться, снять маску. Тот, даже будучи пленником, не испытывал к нему ни ненависти, ни презрения, и чувствовать это было бесценно. Жаль, что больше не увидеть этих глубоких синих глаз, не коснуться шелковистых волос, не почувствовать жар его тела… Но им ведь никогда не было по пути, даже сейчас.       Уже падая на пол, последним усилием Рэйн повернулся в сторону экрана — установленный для техников, тот позволял наблюдать за вылетом кораблей. Дрозд прошел первый шлюз, герметично запечатавшийся следом, потом распахнулись ворота второго, в открытый космос, и только теперь Рэйн смог успокоено выдохнуть. Внезапно его словно накрыло серебристым облаком, в котором мелькали какие-то образы, и стало почти хорошо.       Несколько мгновений было безразлично, что случится дальше. Где-то за порогом сознания остался мучительный страх оказаться в клетке доктора Мартинса. Рэйн как-то отстраненно, замороженно пожалел, что упал так далеко от охранника, и сил, чтобы доползти и отобрать бластер, не осталось. Мысль о том, что сейчас стоило бы прекратить существование самым безболезненным способом, так и осталась умозрительной, не вызывая никаких чувств и тем более готовности действовать. Серебристое облако внутри начало расширяться и вдруг распахнулось с беззвучным хлопком, и на мгновение Рэйн перестал быть.       Вернее, перестал быть собой и стал Алексом.       Он больше не лежал на полу, а сидел в кресле пилота, глядя, как раскрываются ворота шлюза. Радость от приближающейся свободы сплелась с решимостью эту свободу отстоять, с огромной благодарностью к Рэйну и с невыносимой болью при мысли о том, что высказать ее никогда не удастся. Этот жгучий ком медленно и тяжеловесно ворочался в груди, и чем шире раскрывались ворота, тем больнее становилось. На губах горел последний поцелуй, там, в камере. Сейчас было безумно жаль, что не задержался тогда, не расспросил, что уступил безмолвной мольбе «не лезь, не спрашивай, нет времени и ответа тоже нет». И еще, совсем чуть-чуть, на грани сознания, мелькало сожаление о том, что в последний раз обошлись всего лишь поцелуем.       Теперь стало ясно, что этот молодой, очень красивый — дух захватывало, какой красивый, но явно не понимавший этого сам — имперский сбэшник не затевал никаких игр, не пытался каким-то особым способом вскрыть сознание своего объекта, раз уж через блок Дрозда пройти не вышло. Рэйн сам оказался настоящей загадкой, неразгаданным ребусом, так неожиданно раскрывшимся лишь под конец. Только сейчас Алекс окончательно поверил в то, что у него есть шанс, и в ту же секунду накатило осознание, что для самого Рэйна этот поступок был самоубийством, причем, скорее всего, весьма мучительным. Боль в груди стала почти запредельной, даже на «сеансах» Мартинса он не испытывал таких чувств.       Дрозд, наконец, выбрался за пределы базы, острые звезды обступили корабль с трех сторон. Алекс резко протер лицо — нужно собраться. Позволить сейчас себя поймать — это означало предать Рэйна, пустить по ветру такой дорогой ценой оплаченный шанс на свободу. Ладонь оказалась мокрой.       «Дрозд, — попросил Алекс, — если можешь, сделай что-нибудь для него»…       Возврат в себя произошел резко. Боль не ушла, просто стала другой, захватив каждую клетку тела. Откат от переутомления. Так, как сегодня, Рэйн давно не выкладывался. А может, и никогда. Пару раз в прошлом откаты были настолько сильны, что появлялся риск пережечь экстрасвязи, потерять дар. Это всегда пугало, сильнее, чем смерть, но сейчас Рэйну всей душой захотелось перестать быть сенсом, если уж не получилось просто перестать быть. Стереть информацию о Дрозде и Алексе, вытравить способности, стать обычным, а лучше — стать овощем, пусть Мартинс развлекается. И эта мысль вдруг показалась единственно верной, желанным выходом, и серебристое облако, которое, как оказалось, еще не исчезло, а лишь истончилось, вдруг засияло с новой силой, впитывая энергию самого Рэйна.       Над ним кто-то склонился. Ускользающими остатками сознания Рэйн узнал лицо Ирмы, на котором отчего-то жила тревога, а не ледяная ярость, но это уже не имело значения. Облако превратилось в воронку, в которой мелькали лица, события, не имевшие к настоящему никакого отношения: выпускное тестирование, операция на Зее, первые дни в учебке, однокурсники, провал на одном из промежуточных тестов… Внезапно очень ярко вспомнилось лицо матери, и оказалось, что она чем-то очень похожа на госпожу Куратора, но это точно была она, мама, и Рэйн потянулся к ней, чтобы соскользнуть в сияющий вихрь. Его закружило, и теперь он бесконечно долго падал внутрь, окончательно теряя связь с реальностью. Через вечность, а может, две, воронка стала сужаться и, наконец, схлопнулась в точку, и Рэйн с благодарностью провалился в блаженное ничто.