Mascarade

      О часовой стрелке жизни. Жизнь состоит из редких единичных мгновений высочайшего значения и из бесчисленно многих интервалов, в которых в лучшем случае нас окружают лишь бледные тени этих мгновений. Любовь, весна, каждая прекрасная мелодия, горы, луна, море — все это лишь однажды внятно говорит сердцу — если вообще когда либо внятно говорит. Ибо многие люди совсем не имеют этих мгновений и суть сами интервалы и паузы в симфонии подлинной жизни.              17 сентября, 2002 год              — В чем конкретно вы меня подозреваете, мисс Хаммонд? — бесстрастно поинтересовался Альфред, откинувшись на спинку дивана и сверху вниз взирая на свою собеседницу. Лиз чуть слышно скрипнула зубами — этот высокомерный красавчик со своим эксцентризмом с каждой секундой бесил ее все больше и больше. Ни одного лишнего движения лицевых мышц, ни одной дрожащей нотки в голосе, всё так небрежно — о, его небрежность была идеальной, как и его внешность. В свете недавних событий в голову невольно шел Чарльз Мэнсон с его немигающим взглядом и ровной, как кардиограмма мертвеца, манерой речи.       — Я смотрю, ты оправился после смерти своего возлюбленного, Альфред.       Он чуть вскинул брови в знак вежливого удивления столь резкому переходу от официоза к фамильярности.       — К чему мне изображать из себя скорбящую Пенелопу? Я не склонен делать свои чувства достоянием общественности.       — И по такому поводу решил слегка сменить имидж?       Альфред растерянно прихватил пальцами прядь немилосердно обкромсанных волос. Потом засмеялся.       — Мисс Хаммонд, со столь стремительно прогрессирующей паранойей не помешало бы сменить род деятельности. При чём здесь моя прическа, стесняюсь спросить?       Лиз еще никогда не испытывала такого дикого желания хорошенько врезать подозреваемому.       «Вот ведь… И клина не подточишь! Играет как по нотам!»       — И всё же я не понимаю, в чем меня подозревают, — повторил О'Нил, мягко улыбаясь и невинно глядя на взбешенного следователя своими лучистыми синими глазами из-под завесы густых ресниц.       — В убийстве Викторио Руиса.       Его глаза шокировано расширились.       — Что? Вы обвиняете меня… я… да вы хоть понимаете, о чём говорите?! Он был моим лучшим другом!       — Уверен? — саркастически уточнила Лиз, с удовольствием наблюдая убийственный прищур и злобно сведенные брови.       — Вот вы как? — уже спокойным голосом протянул Альфред, снова улыбаясь. И, пожалуй, эта резкая смена эмоций могла быть проколом. — Считаете, что можно таким способом вывести меня на чистую воду? Хорошо, пусть будет по-вашему.       С одной стороны — да, прокол. Но с другой стороны — он ведь и не пытался этого скрыть.       — Я уверена, что ты причастен к смерти Викторио. Так или иначе, но причастен. И потом, у тебя был мотив.       — Ага, ага… Еще проверьте мою кухонную мебель на наличие колбочек с формалином. Я храню там самые симпатичные кусочки своих жертв… Бросьте, мисс Хаммонд! Что вы меня так демонизируете? Поверьте, мне не светит карьера Джеффри Дамера — я всего лишь скромный студент!       — Не верю, — мрачно произнесла Лиз. — Ты слишком убедителен, чтобы тебе верить. Я найду доказательства твоей вины, чего бы мне это ни стоило.       — Сомневаюсь, очень сомневаюсь. Но можете попробовать, — в тон ей отозвался Альфред. И для нее это было равносильно признанию.              ***              — Это не Руис! — категорично заявила она.       — Хаммонд… — процедил Уоррен Гвилим, потерев виски. — Ты у нас, конечно, профессионал, но не могла бы ты объяснить… какого хрена тебе еще надо?! Какие доказательства?!       — Да это же нелепость! Этот мальчишка — и вдруг убийца! — забыв о всяких нормах приличия, Лиз тоже самозабвенно орала на своего начальника. — Его подставили!       — Ага, конечно…       — Вы бы видели труп Форестера! Ему вскрыли грудную клетку кухонным ножом, притом линия разреза практически идеально ровная! А чего стоила идеально вспоротая диафрагма! Какие нервы нужно иметь, чтобы сотворить такое? А сердце, найденное в холодильнике? Кровавые отпечатки на дверце принадлежали самому Форестеру! Это же надо было — додуматься до такого!..       Гвилим рывком пододвинул к ней пришедший по факсу отчет.       — Еще раз полюбуйся на заключение графологической экспертизы! Вероятность совпадения — девяносто два! Девяносто два процента, понимаешь?! Ты видела этот бабский почерк? Да такой просто невозможно подделать! Нужно быть гением, чтобы добиться такой точности!       — А что, О'Нил вполне подходит на роль гения. Лучший ученик своего выпуска: за всю жизнь он едва ли получил больше дюжины «хорошо». В колледже изучал огромное количество дисциплин — и все освоил в совершенстве. Какого чёрта оно ему надо? Да это патология с уклоном в синдром превосходства!       — Лиз, придержи-ка коней! Если парень умен, то это еще ничего не значит! — отмахнулся шеф. — Давай так: даю тебе времени до конца недели, а потом закрываем дело.       Лиз ушла, от души хлопнув дверью.              ***              «Я не мог поступить иначе. Но теперь не могу жить с таким грузом на душе, не могу видеть страдания любимого человека, которые сам же и причинил ему!..»       Лиз никогда не была любительницей дамских романов. Записка, найденная дома у Викторио Руиса, относилась как раз к этой жанровой категории.       Положив рядом позаимствованный у О'Нила конспект, она свирепо закусила губу: здесь и без графолога всё было понятно. Острые, узкие буквы совершенно нельзя было состыковать с убористым, каллиграфическим почерком Руиса.       Опять же, почерк самого латиноамериканца имел отличия от почерка, которым была написана записка, пусть и несущественные. В оригинале нажим на ручку был куда сильнее. Создавалось впечатление, что записку писали гораздо более легкой рукой.       Это сошло бы за улику, если бы Руис не находился под действием психотропного препарата — а так скажут, что ручки у бедняги ослабели на смертном одре.       «Высокопарный стиль, чертова дюжина ошибок. Работа ювелирная, прямо скажем…»       Поняв, что с запиской дело не выгорит, Лиз взялась за папку, оставленную Тедом на столе.       «Альфред Стоукс? Хм… Родился десятого сентября, восемьдесят второй год… угу…»       УЗнав, кто его отец, Лиз чуть не выронила папку из рук.       «Что сын британского миллионера может делать в борделе Сан-Франциско?»       До определенного момента не попадалось ничего интересного, кроме того, что О'Нил и Форестер вместе учились в частной школе. Однако сразу три характеристики из учебных заведений крайне порадовали своей содержательностью, облегчив составление психологического портрета.       «Тип личности: ярко выраженный интроверт. Темперамент: ярко выраженный флегматичный…»        «…Когнитивный стиль: рефлективность. Также гибкий познавательный контроль, высокая толерантность к нереалистическому опыту…»        «…Ярко выраженная мизантропия, мотивированная чувством социального отчуждения…»       — Ого, — повеселела Лиз. — Да тут и до социопатии недалеко! Хотя… — как назло, в мыслях возникло невинное личико с огромными наивными глазами.       «Даже не думай об этом, Хаммонд. Даже не думай!»       Вот уж действительно — Джеффри Дамер. Может, и правда стоило поискать симпатичные кусочки жертв?..              ***              31 августа, 2002 год              Джейк пришел к фундаментальному выводу, что бордель утром — место, ненамного выигрывающее у библиотеки. Непонятно, зачем Хосе выдернул его из постели в такую рань.       Машинально он скользнул взглядом по немногим парням, ошивающимся здесь уже без макияжа и в более-менее простой одежде. Альфреда здесь ожидаемо не оказалось.       «Хм… и почему-то его здесь не оказывается каждый раз, когда здесь я. Не иначе как рыжая стерва подсобила».       — Привет, Джейк, — Тори устало опустился рядом, смотря на него глубоко несчастным взглядом.       — Привет, Тори, — улыбнулся Джейк, мысленно прикинув, какова вероятность развести его на откровенность. Учитывая болтливость потенциальной жертвы, это не представлялось чем-то невероятным. — А я вот за Хосе заехал, уж не знаю, на кой черт.       — Он там… у Бридж. С Брауном, Верджером и Блэкстоуном. Разумеется, куда ж Сэм без Блэкстоуна? Сладкая парочка, — злобно прошипел Тори.       «Ого… Браун… и Сэм Верджер собственной персоной. Со связями ребята. Никак, насчет поставок из Западной Европы».       — Блэкстоун? Хм, звучит знакомо.       — Да чтоб его копы поимели, гадину!       — Эй-эй, друг, к чему такая экспрессия? — попытался успокоить его Джейк, но Тори лишь засверкал глазами и надул губы. — Неужели этот парень обделил тебя вниманием?       — Ага! Обдели-ил! — Викторио язвительно закивал. — Он у нас предпочитает блондинов! Интеллектуально подкованных и с британским акцентом!       — В смысле? — напрягся Джейк.       — По мне, так смысла никакого. Стоило ему притащиться в Сан-Франциско, так у Алфи крышу сорвало! Променял меня на этого старого ублюдка… А знаешь, что самое смешное? Что Блэкстоун и сам за ним ухлестывает! Тоже мне, любовь великая! «Красотка», гей-ремикс…       — И что, у них действительно всё так серьезно?       — Фиона сказала, что у себя на квартире он появляется раз в триста лет. А Фредди у нас мальчик домашний. Значит, живет в другом месте! — истеричного Руиса чуть ли не трясло от ревности.       — А сам он что говорит?       — Не знаю. Мы с ним больше месяца не виделись.       — Э… каким это чудным образом?       — Каким, каким… уволился он. Блэкстоун его всегда к другим клиентам ревновал. Он же на Алфи еще в первый день глаз положил, да-да!..       Пока Тори в свое удовольствие распекал этого абстрактного мужика, Джейк докурил сигарету, думая, что же ему теперь делать. Желание иметь под рукой свое персональное наваждение становилось всё более трудноосуществимым.       — …и что вам всем от него надо? Будто кроме него парней смазливых нет!       Джейк только фыркнул. В самом деле, не объяснять же безмозглой шалаве разницу между ладной деревенской кобылкой и породистым арабским скакуном?       — О, вон они!       В уточнении Джейк не нуждался. Нелепого, одутловатого старичка Брауна он знал лично. Верджера — приятного блондина средних лет — он видел как-то краем глаза, когда был с Хосе в Сакраменто.       «Старый ублюдок» не выглядел даже на тридцать. Поджарый, широкоплечий, высокого роста, с идеальной выправкой. Рукава рубашки закатаны, сама рубашка выправлена из-за пояса черных брюк, галстук развязан и болтается на шее этаким куцым шарфиком. Такая детально-одиозная фигура, застрявшая между образами завязавшего спортсмена и богатенького студента. И было в этой фигуре что-то столь же знакомое, сколь и в фамилии…       «Блэкстоун… Стоп. Вирджиния Чаннел-Блэкстоун», — его челюсть медленно поползла вниз.       Помнится, он еще спросил у своего друга Рика, кто это с его матерью.       «Точно… Винсент, брат миссис Чаннел!»       Пока Верджер многословно расставался с Брауном, откровенно скучающий Блэкстоун направился прямо к ним и опустился рядом с Викторио.       — Привет, Вики! Как жизнь?       — Супер, — мрачно отозвался Тори, буравя его ненавидящим взглядом.       — Что-то ты невеселый.       — Ну что ты, Винсент! Я счастлив как никогда!       «Издевается он что ли? Пожалел бы придурка», — с недоумением подумал Джейк, щелкая колесиком зажигалки и подкуривая очередную сигарету уже под внимательным взглядом Винсента.       — О, вижу, меня признали.       — А, ну да, — расслабился Блэкстоун. — Ты, кажется, бывший одноклассник Рика… Джек.       — Джейк. Нет, не Рика. Кое-кого другого, — радостно заулыбался Джейк. — И далеко не просто одноклассник… Ну, ты меня понимаешь.       Блестящие оливково-черные глаза могли бы принадлежать маньяку-убийце; в крайнем случае, наркоману со стажем. Но никак не адекватному человеку. Однако за последние полгода Джейк таких понтов успел навидаться по самое дальше некуда.       Тори заинтересованно выпрямился, услышав столь интересные новости. Словно почувствовав любопытный взгляд, Винсент обернулся к нему.       — Вики, будь другом, чаю принеси.       — Я тебя отравлю, скотина, — мстительно прошипел Викторио.       — Да-да, солнце мое, мышьяк, цикута… Как тебе больше нравится, так и трави.       Спровадив Тори, он снова обернулся к Джейку, саркастически усмехаясь.       — Я так понял, мальчик, тебе захотелось высказаться?       — Мальчик считает дурным тоном, когда у него отбирают любимые игрушки.       — Не понимаю, о чём ты. Какие игрушки? — с непринужденным видом Винсент сжал правую руку в кулак, словно бы собрался двинуть ему в челюсть.       — Всё ты прекрасно понимаешь, Блэкстоун, — Джейк скрестил руки на груди и чуть склонил голову на бок. — Уж не знаю, что за бредни пришли тебе в голову, когда ты развел здесь пышный цвет бордельной любви, но стоит мне только позвать его обратно… Он мой. И всегда был моим. Так просто я не отступлюсь…       Тут Блэкстоун сгреб его за воротник и притянул ближе к себе, едва ли не на расстояние в два дюйма. Кошмарные глаза недобро блестели, почему-то вызывая странные ассоциации с геенной огненной.       — Джейки, тебе знакомо понятие «виктимность»?       — Не знакомо, — с вызовом отозвался Форестер, чуть скривившись от запаха пижонского одеколона.       «Боже, Стоукс, где были твои мозги, когда ты лег под это чудо в перьях?»       — Разумеется… Виктимность, Джейки, — склонность субъекта к поведению, повышающему шансы на совершение преступления в отношении него. Ты хочешь, чтобы с тобой случилась досадная неприятность?       — Ты что, угрожать мне вздумал? — презрительно поинтересовался Джейк. — Ты хоть знаешь, кто я?       — Сопляк ты безмозглый, — рассмеявшись ему в лицо, Винсент несильно оттолкнул парня от себя. — Не шути так больше, Джейки, я сам с собой шутить не рискую.       — А то что?       Белозубая улыбка была слишком слащавой для такого резкого лица.       — А ты напряги воображение.       — Винс, если ты закончил детей запугивать, то, быть может, пойдем? — послышался сбоку желчный голос Верджера. Скрестив руки на груди, Сэм переводил насмешливый взгляд с одного на другого.       — Да, мамочка! — в тон ему отозвался Винсент и встал. — Не скучай, Джейки! И привет Викторио: я так понял, вы с ним теперь братья по несча…       — Пошли уже, терминатор хренов! — Сэм схватил его за руку выше локтя и потащил к выходу. Наполовину выкуренная сигарета в пальцах Джейка переломилась пополам.       — Умеет тумана напустить. Вот потому-то он меня и бесит, — вздохнул Тори, опускаясь рядом с Джейком и меланхолично прихлебывая чай.       «Тоже мне, туман… Еще посмотрим, кто, чего и куда напустит»       В его голове созрело неожиданное решение проблемы.              ***              — Вот скажи мне, Винс, — назидательно протянул Сэм, глядя на своего непутевого протеже. — Сколько тебе лет?       — Как будто ты не знаешь. Тридцать два.       — У меня сложилось впечатление, что в два раза меньше. Ты бы ему еще в челюсть, с ноги.       «Да я бы его прибил, будь моя воля», — скрипнув зубами, Блэкстоун вцепился в руль.       — Хотелось бы. Но ты же мне с самого детства кайф обламываешь.       — С самого детства — это с двадцати одного года?       — Да, мамочка Сэм, с двадцати одного года ты отравляешь мою жизнь.       — Дать бы тебе по башке! — мечтательно вздохнул Сэм, пригладив свои светлые волосы.       — Позволю себе заметить, что я веду машину, — поспешно отозвался Винс, зная, что Верджер ничего не говорит и не делает просто так.       — Кстати, из-за чего вы с Форестером поцапались? — перевел тему Сэм.       — Личное, — неохотно бросил Винс.       — Понятно. Весьма наслышан про твое личное.       Винсент закатил глаза.       — Бриджит… вот ведь трепло!       — За что ты ее так не любишь? Вот она в тебе с первой встречи души не чает! И вообще, Бриджит — славная девочка!       — Сука, каких поискать. И давно уже не девочка, — мрачно отозвался Винс, сворачивая с основной дороги.       — Ладно тебе! Я знал ее еще шестнадцатилетним ребенком, милым и непорочным… — мечтательно вздохнул Верджер.       — А Люк говорил когда-то, что она в шестнадцать лет курила «Бонд» и ругалась как пьяный прораб.       — Что бы он понимал! Фонтэйн в твои годы был еще тем кретином, даже хуже тебя. Ох, ладно… о покойниках плохо не говорят.       «Да, действительно», — с иронией подумал Винс       — Так ты что, собрался со мной на работу?       — Ты все равно там ничего не делаешь, так хоть скучать не будешь! — отмахнулся Сэм.       — Вас с Алфи послушать, я в офисе только и делаю, что складываю самолетики из старых бумажек. Ладно, он хоть шутит, а ты…       — К слову об Алфи, Винсент Джерард Блэкстоун! — голос Сэма чуть возвысился. — Раз уж я «мамочка», то мог бы познакомить со своим бойфрендом!       — Думаю, тебе стоит сделать это без моего участия.       — А, ты об этом? — Сэм вздохнул. — М-да, история вышла… Джерри меня чуть не прибил, когда прознал.       Винс фыркнул. Ну не мог он по-другому реагировать на Джереми Валентайна, который в свои тридцать пять был сопливо-романтичным, словно тринадцатилетняя школьница. Жуть. Впрочем, еще забавнее был Сэм, который носился со своим любовником, как курица с яйцом.       — Могу себе представить.       — Хватит издеваться над Джерри. Не всем же быть потрепанными жизнью циниками вроде тебя?       — Приласкал, Верджер, спасибо огромнейшее, — припарковавшись, Винсент откинул волосы со лба. — На выход.       — О-о-о! Целое здание! Всегда знал, что Пол Уилсон — хапуга, каких поискать.       — Не спорю. Впрочем, Пол трактует это как поддержание имиджа компании.       В офисе все сотрудницы принялись оживленно приветствовать «мистера Блэкстоуна», болезненно улыбающегося и чуть ли не шарахающегося от них. Наблюдая за этой картиной, Сэм издевательски ухмылялся.       Вырвавшись из плена офисных мегер, Винс молча указал ему направление. Попав-таки в кабинет, Сэм осмотрелся.       — Мило у тебя тут!       — Ага. Чулан под лестницей, — пробормотал Винс, включая компьютер и садясь на стул. Сэм развалился на еле как втиснутом в сравнительно небольшой кабинет диванчике.       — Ладно тебе, что ты такой злобный с утра пораньше. Неужто с Альфредом поссорился?       Лицо Винса чуть смягчилось.       — Да нет, он был еще слишком сонный, чтобы ругаться. Хотя, знаешь, характер у него еще тот.       — Например?       — М-м… он как кот. Сиамский.       Он с детства мечтал завести кошку, а лучше кошек. И с детства же мучился от аллергии на кошачью шерсть. Сравнение вышло очень даже символичным.       — Царапается?       — Царапается, кусается, шипит, — Винс улыбался, невидящим взглядом уставившись в экран. — И крайне возмущенно мяукает!       — И ты его еще не придушил? — поразился Сэм, знающий его буйный темперамент.       — И в мыслях не было. Он слишком добрый и ласковый, чтобы его душить.       — А? Ты же только что сказал… — только и смог выдать Сэм. Все больше веселясь, Винс покачал головой.       — Не-ет, словами его не описать!       — Мне же интересно, что за нечто ты от меня так старательно прячешь. Расскажи хоть…       — А Бриджит на что же? — деланно удивился Блэкстоун, взяв со стола первый попавшийся отчет.       — Винс, ну не будь таким ублюдком! Я же не спрашиваю, сколько раз в день вы сексом занимаетесь.       — Думаешь, мы считаем?       — Нет, серьезно… расскажи о нём. У меня, между прочим, свой интерес!       Винс вздохнул, понимая, что так просто уже не отвертится.       — Что сказать-то? Красивый, умный, обаятельный, и жутко вредный. Ботаник, хоть никогда и не признает этого. Жуткий мизантроп, почти как я сам. Мы с ним вечно не высыпаемся и подкалываем друг друга всё утро напролет… Он часто зовет меня по фамилии — просто из вредности. Держит кофейную чашку за края, самыми кончиками пальцев, как будто вот-вот уронит. У него красивые руки… — похоже, Винсент сам не заметил, как увлекся. И Сэм ни в коем случае не собирался его останавливать, в кои-то веки разведя на откровенный разговор.       — Он любит умничать, рисует всякую ерунду у себя на руках, грызет карандаши, слушает этот занудный джаз… Постоянно засыпает над книгами, когда ждет меня до поздней ночи. А я прихожу и несу его в кровать, почти не чувствуя веса — он такой худой, что можно пересчитать все ребра… и даже это я в нём обожаю; сам не знаю, почему…       Винс закатил глаза и, сложив руки на столе, рухнул на них головой.       — Кошмар какой. Сэм, скажи, что я всего этого не говорил.       — Я скажу лишь то, что ты втюрился в двадцатилетнего парня, — весело протянул Сэм. — Всем бурбона в этом баре!       — С ума сошел, старый ты педик? Я не влюбился и влюбляться не собираюсь, — голос, обращенный столу, звучал невнятно.       — А что тогда ты к нему испытываешь? Что заставило тебя устроить сейчас пятиминутку романтического бреда?       Винс поднял голову, озадаченно разглядывая свое нечеткое отражение в выключенном мониторе.       — Я не представляю своей жизни без него. И меня это пугает. Хочется возненавидеть его за это. Но я не могу и, думаю, не смогу никогда. Не знаю, каких размеров нож ему нужно вогнать мне в спину, чтобы я это сделал.       С усмешкой Сэм прошел к столу и зарылся рукой в густые темные волосы «сыночка». Их связывало достаточно многое, чтобы он мог позволить себе такой интимный жест.       — Вроде четвертый десяток разменял, а ведешь себя…       — Да брось ты, Сэм. Я уже не тот психопат, которого ты выхаживал когда-то. Вот и со своей клинической личной жизнью как-нибудь разберусь.       Сэм лишь пожал плечами. Он был бы только рад, если бы того психопата действительно не было.       Если бы.              ***              После семи часов Винсенту приелись тесные стены кабинета (тем более что он всё равно сидел, халтурил и жалел, что не пошел работать домой).       — Мелисса, если мистер Уилсон позвонит, переведешь на мобильный, о'кей?       — Да, мистер Блэкстоун, — с придыханием протянула Мелисса, хлопая густо накрашенными ресницами и чуть надув подозрительно пухлые губы, наводящие на мысли о ботоксе.       «Черт возьми, что за кошмарные бабы в этом офисе?! Того гляди, устроят групповое изнасилование!» — в ужасе подумал Винс, спеша покинуть приемную. Грубоватая, бестактная, но довольно милая Пейдж казалась куда более вменяемой на фоне этих силиконовых имбецилок.       Жил он не слишком далеко от офиса, но традиционную пробку на Мишен-стрит никто не отменял.       «Пешим шагом, Винс, оно же полезно», — ехидничал на этот счет Альфред. Расплывшись в очередной идиотской ухмылке, Блэкстоун испытал дикое желание протаранить головой лобовое стекло. В мысли начало закрадываться подозрение, что Сэм все же был прав.       Лобовое стекло спас звонок Пола. Объявив себя пророком двадцать первого века, Винс неохотно ответил.       — Привет, Винс, старик! — похоже, Пол был в хорошем настроении. Или подшофе. Или то и другое сразу.       — Уилсон, тебе плохо? Скорую уже вызвали? — деловито осведомился «старик».       — Да ладно тебе. Знаешь, я ведь звоню не просто так.       — О, не сомневаюсь.       — Заткнись и слушай. Я тут подумал… ну его, этот город на заливе. Возвращайся в Беркли. Без тебя всё слишком нормально!       «Черт бы побрал твою сестру, Уилсон! Почему всё так не вовремя?!»       Мало того, что он был нужен здесь Сэму, так ведь еще и Алфи, которого с его чертовой независимостью не уломаешь переехать в другую квартиру, уж не то что в другой город.       — Слушай, Пол… я бы и рад… да есть еще кое-какие дела.       — Пейдж, там снег идет? Нет? Странно… Винс, с каких это пор ты ставишь работу выше собственных интересов?       «Мечтай, мечтай…»       — Ну, чем больше я сделаю, тем меньше у тебя будет поводов отправить меня сюда снова, разве нет?       — Что-то подозрительный трудовой энтузиазм… Блэкстоун, ты там, случаем, подружкой не обзавелся?       — Не обзавелся, — эхом откликнулся Винс. В принципе, по факту он говорил правду. — Слушай, Пол, давай я до октября здесь побуду?       — Ну-ну… ладно, постараюсь как-то объяснить это мисс Уилсон. Если что, то моя смерть будет на твоей совести, понял?       — Как скажешь, большой босс. Всё, ладно, мне пора.       — Свидание? — похоже, Пол решил, отступившись от своей привычной деловитости, поиздеваться над другом и сестрой сразу.       — Конечно, Пол, ни дня без этого.       — Удачи, старик! — под аккомпанемент возмущенного голоса Пейдж Пол отключился.       «Ну, Пейдж! Это же надо — споить Пола Уилсона… Что за сумасшедший день?»       Наконец, он добрался до квартиры и с облегчением захлопнул дверь.       — За тобой гналась толпа возбужденных секретарш? — со смешком поинтересовался Алфи, выныривая откуда-то из кухни.       — Если бы только секретарши! — с чувством воскликнул Винсент. — Что у тебя с рукой, горе луковое?       — А, порезался, — отмахнулся Алфи, кинув мимолетный взгляд на свою руку. — Ну что ты ржешь?!       — Я? Я чудовищно серьезен, — пытаясь сдержать смех, Винс обнял его за талию и увлек за собой в гостиную. — Что, неужели не соскучился по мне за целый день?       — Да нет, что ты, не вспоминал даже. Простите, мы знакомы? — недовольный тон указывал как раз таки на обратное.       — Очень даже! — охотно поведал Винс, садясь на диван. — Более того: после всего, что между нами было, я обязан на тебе жениться.       — Да ну тебя! Уйди, противный! — тем не менее, уйти противному Алфи не дал, сев рядом и положив голову на плечо. Машинально Винс запустил руку в длинные мягкие волосы.       — Кто-то — не буду тыкать пальцем — громогласно утверждал, что обкорнает себя садовыми ножницами.       — Ну, было такое… Да все никак не загоню себя в салон. Привык наверное.       — Помочь? — он намотал на палец одну прядь.       — Иди ты, Блэкстоун. У тебя рука тяжелая!       Винс печально вздохнул.       — Что ж, не быть мне парикмахером…       Алфи поднял голову, с интересом уставившись на него своими глазищами. Не пристало в его возрасте иметь такой серьезный взгляд.       — Мне стоит заметить, что ты хочешь что-то сказать, или закосить под дурачка?       Невинно улыбаясь, Винс чмокнул его в лоб, понимая, что метод Верджера на О'Нила не подействует.       — Как день прошел?       — Нормально, — сверля его подозрительным взглядом, отозвался Алфи. — Познакомил Фин с Шоном — это надо было видеть.       — Могу себе представить.       — Не можешь! Они весь торговый центр на уши поставили, я уже готов был делать вид, что пришел не с ними… — он засмеялся. — Вообще, было весело. Мне летом даже на учебу не хотелось, как обычно.       — Почему же в прошедшем времени? До осени еще три с лишним часа.       — Всего-то…       — А вообще, О'Нил, не умеешь ты развлекаться. Надо было сводить тебя на парочку рок-концертов.       — После того, как ты сходишь в «Мятную полночь»! — не остался в долгу парень. Винс поежился.       — Еще я по местным гей-барам не расхаживал!       — Ну, а вдруг тебе там понравится? Можешь даже склеить Джасси, а то эта гендерная абстракция уже совсем ума лишилась.       — Боюсь, твоей мести уже не суждено осуществиться.       Как он и ожидал, Альфред встал и замер напротив него с видом следователя на допросе.       — Рассказывай уже.       — Да что тут рассказывать? Пол звонил.       — И что говорит? — он чуть дернул острым плечом, продолжая выжидательно смотреть.       — Что он может говорить? Велел паковать манатки и возвращаться. Я еще буду здесь сентябрь и… ну, ты понял.       — Я понял, — мрачно ответил Алфи.       — Да ни черта ты не понял! — Винсент выпрямился. — Это не значит, что я тебя бросаю… но пойми, я не могу оставаться здесь, не потому, что мне этого не хочется. Меня в Беркли держит слишком многое… в трех словах не объяснишь.       — Иными словами, ты ставишь меня перед фактом, что паковать вещи нужно не только тебе? — Алфи неохотно улыбнулся.       — Именно.       Он тяжело вздохнул, скрестив руки на груди.       — Винс, я ненавижу переезды. И не знаю, стоит ли игра свеч?       Винсент подошел к нему и снова зарылся рукам в светлые волосы, притягивая к себе и целуя. Робко, нежно, без привычного накала страстей.       — А теперь?       — Подумаю, — уткнувшись куда-то ему в грудь, пробормотал Алфи.       — Мне бы так… подумать хоть раз, прежде чем сделать.       Некоторое время они молча обнимались посреди гостиной как два идиота.       — Слушай, Блэкстоун…       — М-м?       — Под окнами, наверно, что-то сдохло… Но, мне кажется, я тебя люблю.       «Приплыли», — шокировано подумал Винс, продолжая поглаживать его по голове.       — Три часа до осени, — сам не зная, зачем, ляпнул он.       — Да черт с ней…