Destroers of Daydreams. Часть третья - "Одни надежды не спасут"

      Сегодня у меня была очередная бессонная ночь по графику, так что я даже не предпринимал попыток уснуть, хотя мне и было ужасно скучно. Сидел с какой-то унылой книжкой по биологии, за авторством того самого Эйвана, тогда еще профессора. Думал что, быть может, это поможет мне понять, с кем я невольно связался, а заодно и то, что я сам из себя представляю. Надеялся, что пойму из нее хоть что-нибудь, или что в ней будут картинки… Но мне мозгов и на обычные то книги с трудом хватает, а любая академическая манера излагать мысли оставалась для меня непреодолимым препятствием в рамках плохо известного языка.       Целый королевский дворец был не в силах подарить мне хоть каплю досуга этой ночью. Или я плохо его искал. Большая часть персонала отдыхала. Большая часть комнат заперта. Все таки, от своей пониженной потребности во сне я получал больше минусов, чем плюсов. Но до рассвета оставалось уже совсем немного.       Сидел я все в том же блоке, где обычно размещалась шестерка. Они заперлись каждая по своей комнате и мирно спали, предвкушая новый день. А для меня, очевидно, комнаты здесь не нашлось. Так что я разместился прямо тут, на подушках у камина. И офигительно мягком коврике. Как послушный зверь.       А я то думал, что мне выделили такие шикарные аппартаменты, когда притащили сюда в бессознательном состоянии. Но, как оказалось, это была комната Рарити, а не моя. Но жаловаться я тоже права не имею, потому что мне предлагали нормальную комнату. Но я предпочел ютиться здесь. В любом другом месте было бы как то одиноко. Личный балкон того не стоил.       Когда мне совсем наскучило здесь валяться, я оставил книжку и покинул комнату, выходя в темный коридор. Ориентироваться во дворце я толком еще не научился, знал только как выйти в главный зал, а из него прийти обратно к этим комнатам. Так что выбор у меня оказался не особо то большим.       Вообще, Селестия намекнула мне на то, чтобы я особо не шатался по дворцу ночами. Не составляло труда предугадать последствия того, если кто-то из его обитателей или работников вдруг встретиться в полутьме с кем то вроде меня. Так и кондратий хватить может. Ну а если это окажется какой-то военный, то может и дырок случайно во мне наделать. Но уже почти утро, так что, я думаю, мне можно чуть чуть погулять.       Она, кстати, обещала привлечь дополнительные силы на поимку банды, которая пытается меня прикончить. Ее крайне возмутил тот факт, что за ее инвестициями охотятся. Причем свои же. Но ее ищейки так ничего толком и не нашли. Кроме минотавра, с которым у меня случилась потасовка. Но его потерять довольно сложно. Судя по внушительному списку его разбоев и грабежей, судьба у него не самая завидная. Надеюсь, он не был очередным добрым другом Кейрикс, иначе, при следующей встрече она меня просто прирежет, слишком уж дорого ей обходится знакомство со мной.       Эйвену показался ужасно любопытным факт того, что меня удалось оглушить прямым ударом в голову. Настолько любопытным, что он пару раз сам это повторил. В итоге, причину он нашел в моей изначальной человеческой природе. У людей есть защитный рефлекс, благодаря которому мы можем легко отключиться при банальном сотрясении мозга. Моя нынешняя магия, конечно же, защитила меня от удара, на мне не было не царапины. Но это не значит, что она его амортизировала, и мозг один хрен ударился о черепную коробку. Последствий никаких, потому что она же мозг и защитила, однако рефлекс все равно сработал. Глупо, конечно. Но, в третий раз этот прикол уже не сработал. Радует, что эта система достаточно быстро адаптируется. Конечно, один удачный случай еще не правило, так что по голове в тот день я получил еще раз пять.       На ужин мы вчера так и не успели, да и слава богам, на самом деле. Не особо меня туда тянуло. К сожалению, его просто перенесли на следующий день. То есть, на сегодняшний вечер. Но темы насущные мы обсудили и без этого мероприятия.       Впрочем, как и пони когда-то, принцесса уверена, что переживать особо не о чем, по поводу этих головорезов. Особенно теперь, когда я обо всем ее посвятил. Если я не буду блуждать один по заброшенным частям города, то ничего плохого не произойдет. Какую-то дополнительную охрану она посчитала излишней. Я пока не знал, хорошо это или плохо.       Выйдя по итогу в центральный зал, я направился в тронный, в котором так ни разу и не был толком. Только видел издалека. Ряды массивных колонн и ковер до самого конца этого места, прерываемый парой престолов на солидном ступенчатом возвышении. Очень длинное помещение со множеством окон, как цветных, так и не очень, напоминало собой огромный собор, из-за чего в памяти невольно всплыла башня в лесу, напоминающая дворец в миниатюре. С миниатюрной принцессой.       Тьма и отсутствие всякой жизни. Я брел по пустому залу, слушая эхо собственных шагов, а пол под ногами лишь местами был залит разноцветным светом очень и очень раннего солнца, прошедшего через сложную мозаику витражей почти до потолка.       Удивительно, как точно пони соблюдают режимы сна. Казалось бы, в таком месте, как королевский дворец, жизнь должна кипеть круглыми сутками и свет бы не затухал ни на секунду… но нет.       Ну… не считая стражников, которых я уже давно перестал принимать за живых созданий. Вечно серьезные. Молчаливые. Одинаково-выглядящие. Недвижимые. Такое чувство, что дело тут далеко не в одной только дисциплине. Им как будто всем поголовно делают лоботомию. Естественно, это относится не ко всем стражникам, но чем ближе они ко дворцу, тем сильнее напоминают пониподобные машины. Видимо им положено внушать потенциальному противнику дискомфорт уже одним своим видом и поведением.       В этом месте они стояли парами у каждой колонны. И еще шестеро там, у тронов. Они будут рады ткнуть в тебя чем нибудь острым, если твое седалище по какой-то причине окажется слишком близко к королевским сидениям. Ну и конечно, отличались от прочей стражи особым стилем доспехов. Специальный отряд для охраны одного только трона и ничего больше. Их всего двенадцать таких, и меняются они посменно. Первые шестеро в темных доспехах, вторые в светлых. Ночные и дневные, соответственно.       Но они меня не интересовали. Я приблизился к одному из витражей, куски стекла которого складывались в сцену освобождения Луны и становления хранительниц гармонии. Момент, с которого все началось для этих шестерых и, как ни странно, для меня тоже. До этого окна были еще, но они мне были не особо интересны. Та часть истории для меня неизвестна и безразлична. Были витражи и после, но их я уже знал. Вот и получилось так, что это стекло единственное, которое меня интересовало. И все началось, почему то, именно с него, а не с любого другого.       Витраж этот так сильно напоминал мне о том мультфильме из Рэйнора. У меня возникло резкое желание оказаться его частью. Попасть в настоящую Эквестрию. А не в Амунор. Взглянуть на то, как Селестия поднимает утром солнце в небо, освещая всю планету и свой любимый народ. Как Твайлайт учится управлять своими новенькими крыльями и уживается с титулом полноценной принцессы. Как все проблемы и злодеи исчезают уже в конце серии. Или двух, от силы. Хочу прожить всю жизнь, так и не столкнувшись со смертью. Со злобой. Где царит детство.       И казалось, что граница между этим миром и тем — лишь это стекло. Будто бы оно общее и для мультфильма, и для этого мира. Тот самый портал. Только не в Рэйнор. Куда-то еще.       А может быть, витраж это просто витраж. Может я слишком плохо запомнил витражи из мультфильма. А фантазия дорисовала их до одного и того же рисунка в моей голове. Может мультик это просто мультик, и другого варианта этого мира попросту не существует. А если и существует, то лежит далеко за границей наших понятий об устройстве привычных с виду вещей. Настолько далеко, что ты бы просто не смог там существовать. Люди и в этом то мире гибнут пачками, хотя он от нашего отличается не столь уж многим. А в том… там просто другой отсчет координат. Другие измерения. Другое время. Ты там даже не погибнешь, ты просто не сможешь там появиться. Ты там невозможен. А если и возможен, то ты бы лишь разрушал тот мир своим присутствием. Не смог бы с ним взаимодействовать и ужиться. Поймать с ним гармонию.       — Не этим ли я занимаюсь прямо сейчас? — тихо спросил я у витража.       — Занимаешься чем? — спросил витраж. — С кем ты говоришь?       Пустое помещение создавало слишком странное эхо, заставляя витражи говорить со мной. В этом замке все передвигаются слишком тихо….       Я обернулся и увидел Селестию прямо за спиной, стоящую в первых лучах этого дня, что уже начали пробираться внутрь сквозь застекленную в некоторых местах крышу. Выглядело очень символично. Быть может эта принцесса и не поднимает солнце, но так интересно наблюдать за реальным прототипом того, о ком ходят легенды. Которые перетекли в мифы, а затем и в сказки, которые уже дошли до меня. Пусть она и не в состоянии соответствовать выдумкам о самой себе, это не делает ее хуже. И даже наоборот, в ней нет никакой мистики, она делает то что может с тем, что у нее есть. Ей не обязательно иметь сверхъестественные возможности, чтобы быть особенной.       — Безумцам свойственна болтовня с самими собой, если вы не знали.       — А болтовня со стеклом?       Я повернулся обратно к витражу.       — Болтовня с образом, наверное, — уточнил я. — Не то с ложью, не то с мечтой, не то с глупой шуткой, которые кто-то зачем-то выдумал. Или которые выдумал я сам, для себя же.       Селестия задумалась о чем то, встав рядом со мной и тоже начиная изучать рисунок.       — Выдумал ли? — спросила она. — С этим образом я знакома тоже.       — Знакомы?       — Я много времени провожу с твоими воспоминаниями. Настолько много, что, возможно, из всего нашего мира, лишь я одна смогу понять всю полноту абсурдности той ситуации, в который ты до сих пор находишься. Этой “глупой шутки”, как ты ее назвал весьма удачно. Но не могу отрицать всей красоты той “мечты”. И удивительно сильного искушения поверить в ту “ложь”.       — Иронично. Раньше я не мог поверить в то, что попал в настоящую сказку. А когда поверил, она перестала таковой быть. Теперь она заменила мне реальность. А сказка осталась сказкой. Такой же нереальной, как и раньше. А может быть, еще более нереальной, чем когда либо. Она уплыла у меня из рук. Все превратилось в обыденность, где при наличии всевозможной магии не осталось места для волшебства. Мистики. Чего-то невероятного.       — Сказки обречены оставаться сказками. Разве можно жить в мире, правила в котором постоянно меняются? Где в один день возможно одно, а в другой — другое.       — От правил, бывает, устаешь. Иначе бы не стремились к выдумкам.       — Но без правил нам и не выжить.       — Да, не выжить, — кивнул я. — Тогда я выражусь по другому: порой устаешь выживать. Хочется покоя. — Я повернулся к принцессе. — Говорят, что человеческий разум не приемлет покоя. Не примет утопии. Что мы не созданы для идеального мира.       — А кто создан? Мы все не идеальны. А значит, и идеальная жизнь не для нас. Нет, наша жизнь — игра на контрастах. Лишь падая вниз или взлетая вверх мы ощущаем себя живыми. И любой застой для нас губителен. Будь то вечная депрессия, или вечное счастье. Все едино. Любое постоянство тут же обращается серой обыденностью А любой идеальный мир — невыносимо скучным.       — Но мы все равно к нему стремимся.       — Природа вложила в нас не стремление к постоянному счастью. А к постоянному его приумножению. Стоит нам коснуться идеала рукой, как он тут же превращается в пыль, а где-то вдали появляется новый. Мы обречены вечно бродить среди собственных иллюзий.       — Все вверх и вверх, без всякого конца. Бессмысленная гонка за недостижимым.       — С одной стороны — да. С другой, это путь к вечному совершенствованию. Развитию. Путь самой эволюции, который не знает конца. К постоянному стремлению к чему то и открытию нового.       — Что будет, когда все новое закончится?       Селестия улыбнулась.       — Люди столько не живут. На ваше же счастье.       — А аликорны?       — И аликорны рано или поздно уходят. И вряд ли кто-то из них умирал с осознанием того, что у него больше не осталось дел в этом мире. Вечна лишь сама вечность. Наша смертность наш же дар, и наше же проклятие. Без нее все было бы бессмысленно. Наша гонка за недостижимым не имела бы конца. И в конце концов, свела бы нас с ума.       — Вот в итоге и выходит, что важен лишь путь до цели. А не сама цель.       — Жизнь — это движение, да. В конце любого, даже самого незначительного пути, нас ждет своеобразная смерть. Нужная лишь для того, чтобы дать новую жизнь. В то время как что-то внутри нас навсегда умрет. И лишь недостижимые цели будут жить с нами вечно. Ангелами, которые будут давать нам надежду и подбадривать на этом пути.       — Либо демонами, в которых неизбежно превращаются все ангелы. За невозможным устаешь гоняться. Осознание недостижимости идеала может отбить всякое желание к чему либо стремиться.       — Есть такая вещь, как вера. Слепая вера, которая способна дать необходимые силы для прыжка в неизвестность. И малое ее количество еще никому не повредило. Но мало кто имеет способность осознать веру как дорогу под ногами, а не ориентир вдалеке. Звездой, которая осветит тебе путь, но до которой тебе никогда не добраться.       — Ну, может когда нибудь.       — А как же миф про человека, который подлетел слишком близко к солнцу?       — Обстоятельно вы покопались в моей памяти.       — Если начнешь, остановиться бывает сложно. Особенно, когда время от времени тебе попадаются такие красивые вещи, вроде этого мифа, — усмехнулась Селестия. — Ну и порой можно потешить свое самолюбие этими вашими сказками о нас. Думаю, меня теперь можно назвать полноценным “брони”. Я правильно произнесла это слово?       — Боже…. — Я закрыл лицо руками. — Я никак не мог предугадать, что моя память ударит с такой неожиданной стороны.       — Не питаешь к ним добрых чувств?       — С чего вы взяли?       — Ну, насколько я знаю, ты себя к ним никогда не причислял.       — А насколько я знаю, моей личной памяти у вас нет.       — Как и у тебя самого. Однако, и тебе и мне этот факт известен.       — Ну, нет. Я никогда не считал себя брони.       — Почему?       Я пожал плечами.       — Причин целая масса. От весьма простых, до кое-чего похуже. Не сказать, чтобы я сильно фанател по этому мультфильму. Он был одним из десятка других, которые я смотрел. Для меня было загадкой, почему в итоге я попал именно сюда, а не куда либо еще. Как будто в этом есть какой-то особый смысл, который я не вижу, но... Но не стану скрывать, он определенно запал мне в душу побольше многих. Возможно, в этом и причина. Я предпочел там его и оставить. Глубоко в душе. — Я вновь посмотрел на витраж и усмехнулся. — Да, я прятал там очень много красивых вещей, надеясь, что до них никто не доберется. Теперь они исчезли, вместе с памятью, однако их след остался. Словно шрамы на нервной системе, которые уже не разгладить ни одним стиранием. Порой чувства по отношению к самым обычным вещам просто возникают внутри меня без всякой на то причины. Иногда это радость и тепло, будто бы вещь или событие напоминает мне о чем то, чего в памяти больше нет. А иногда это боль, словно рассыпанная осколками в темной комнате по которой мне приходится блуждать. Так я знакомлюсь с человеком, которым когда-то был.       — И как он тебе?       — Похож на меня.       — Кто бы мог подумать.       — Издевайтесь сколько хотите, но для меня это важное открытие.       — Даже не думала о чем либо подобном.       — Как скажете. В любом случае, что мне, что ему, эти люди не нравились. Быть из их числа мы не хотели.       — Расскажешь почему?       — Вам это так интересно?       — Где то в этой теме кроется разлад между тобой и остальными людьми. Разлад который, очевидно, был вызван симпатией к образу нашего мира. Так что да, мне это интересно. Это довольно необычно.       — Разве вы сами не догадываетесь, из-за чего такое могло произойти?       — Догадываюсь. Но копаться в чьих-то воспоминаниях довольно сложно, особенно когда они принадлежат существу, природа которого во многом отлична от твоей. Поступки понять легко. А вот причины — сложнее.       — Так вас интересует мое отношение именно к любителям сказок о вас, или к человечеству в целом?       — Начни с любителей.       — Ну что же… попробую. Это общество меня притягивало когда-то. Как и многих, вовлеченных в эту тему. Тогда это были люди, отличные от большинства других. Они выделялись. Добрые люди, которых объединяло нечто, чего в нашем мире крайне мало. Ничтожно мало. Тогда я увидел, как люди делятся друг с другом светом в душе. Это казалось таким нетипичным для нашего мира, и для существ, которые его населяют. Что-то трогало их за живое и им это нравилось, эти ощущения добыть очень сложно. И они безумно ценные. Но потом…. Очередная иллюзия растаяла, а под ней все те же люди, ничем не отличающиеся от остальных. А многие даже хуже. Самый яркий свет всегда стягивает самые темные тени, я слишком поздно это понял. Сильные и редкие эмоции, которые они получили вначале, развеялись, и они стали жаждать получить их вновь. Но это было невозможно. Поэтому они начали пытаться компенсировать эти чувства чувствами гораздо более низменными, которые были доступны каждому из них. Но все они глупцы, уже ничто не вернет им то, что было однажды. Низменное никогда не приведет к высокому. А в бессмысленных попытках это вернуть они лишь взяли то, что когда то любили, и уничтожили. Все, что они были способны сохранить — это память. Но им было мало, и теперь они потеряли абсолютно все. Солнце, увиденное впервые в жизни, перестало их удивлять. И они захотели подлететь к нему ближе. Коснуться его рукой. Завладеть им. Теперь все, что у них осталось — это боль. И несбыточные желания. Некоторые люди увидели в вас ангелов, и пытаясь вас поймать, сами же превратили вас в демонов, которые будут еще очень и очень долго терзать им душу их же желаниями. Они могли уже давно забыть те самые чувства. Они могли давно обмануть себя в том, что их нынешние жалкие попытки действительно работают. Все что им остается теперь — это вечно бегать за вами, как за миражами, в надежде что это снова даст им то самое, что заставит их чувствовать себя снова живыми. Разумными. Влюбленными. А теперь... Впрочем, то, во что они вас превратили, вы наверняка видели и сами.       — Да, видела, — рассмеялась Селестия. — Множество странных вещей.       — Вас это не задевает?       — А должно?       — Не знаю. Твайлайт очень неоднозначно отреагировала, когда я ей рассказал об некоторых из таких вещах. В основном любовного характера, что далеко не самое худшее, из того, что я мог поведать. А вы об этом не только слышали, но и видели.       — Вот именно, видела. Твайлайт пропускала сказанные тобой слова через призму собственных представлений о мире. Вот и реагировала слишком серьезно. Если бы она тоже это увидела, то все это показалось бы ей совершенно нелепым.       — Нелепым…. — задумчиво повторил я.       — Извини, если обидела.       — Да нет…. в какой-то момент, многие аспекты, связанные с жизнью людей, тоже стали казаться мне нелепостями. А порой и нелогичностями. Моя текущая жизнь позволила мне взглянуть со стороны на всю картину в целом, и она такая бестолковая, что обида берет… Но, судя по всему, мои взгляды и в обычной жизни отличались не сильно. Люди в своей обычной манере разбивали нечто красивое. Не в силах чему-то уподобиться, уподобляли его себе. Я же эти осколки старался собирать голыми руками, несмотря на то, что кроме боли они уже ничего не приносили.       — Выходит, что тебя все это задело сильнее, чем нас самих?       — И все таки мне кажется, что вы надо мной издеваетесь.       — И снова нет. Просто ты прошел очень интересный путь от безобидных детских сказок к вполне себе серьезной нелюбви к людям.       — Быть может, эти безобидные сказки, спустя столько лет, все таки смогли меня чему-то научить. Ведь для этого они и были созданы. Объяснять что такое хорошо, а что такое плохо. Вот только простые детские мудрости могут очень странно влиять на уже “созревший” разум, извращенный запутанной реальностью, окончательно выбивая его из привычного строя. Просто потому что они несовместимы с окружающим миром. Несовместимы, но, тем не менее, правдивы. Что это может сказать о мире вокруг?       — Что он лжив, — ответила принцесса. — Обманчив. Лицемерен. Аморален.       — И все это прекрасно осознают. Продолжая лгать и притворяться цивилизованными, гуманными и хорошими ради черт знает чего. Цивилизация то развивается, но люди как стояли на месте, так и стоят. Убери весь лоск этой цивилизации, верни нас обратно в племена, и будет все точно так же, как тысячи лет назад. Даже само слово “гуманность” абсурдно. Мы называем человечностью то, что на самом деле таковым не является. Что противоречит нашей истинной природе. И обладает этой самой человечностью лишь очень редкий человек, что, скорее, исключение из правил, чем некая норма, непонятно кем введенная. Одна действительно цивилизованная особь на стадо дикарей…. Знаете, не удивительно, что в конце концов я оказался среди кронов.       — Ваш социум диктует правила, чтобы не быть разорванным на части. В определенном смысле, это и есть цивилизованность. Загонять себя в рамки.       — В которых тесно всем.       — Но ведь ты начал делать точно то же самое. Начал навязывать кронам цивилизованность, которая противоречила их природе.       — И понял что это было ошибкой. Бесполезной тратой времени. Так же, как и с людьми. Стоит лишь дать слабину, и люди разорвут друг друга. Пока не придет очередной человек, который начнет выстраивать их по порядку заново. И которого они снова назовут мессией, пророком или еще каким-нибудь пафосным словом, хотя все, что требовалось этому человеку для величия — не быть животным. И так раз за разом. Цикл за циклом. — Я посмотрел на принцессу. — Знаете, нам бы не помешал кто-то бессмертный и всесильный.       Селестия усмехнулась.       — Наверное это объясняет, почему у людей столько религий и богов.       — Да, наверное. Сами мы не справляемся.       — Вряд ли такое всесильное существо исправит ситуацию. У пони и принцесс слегка другие взаимоотношения. В случае людей же это превратится в банальное рабство.       — Иногда я задумываюсь над природой наших религий. Не древних и языческих, с ними все более менее ясно. А более высших, ограничивающих человека в чем-либо… Очередной способ вогнать нас в некие рамки. В животных ведь ничего такого не наблюдается. Именно разум дает нам абсурдную возможность самоограничения. И даже не будь богов, религий, философий, морали, мы бы все равно это делали, в той или иной степени. В этом, как будто бы, есть какая-то тайна. Какая-то красота и мудрость, недоступная тем, кто слишком дикий, чтобы лишать себя низменных удовольствий. Однажды, боги стали мне не нужны для того, чтобы верить, что человек может стать чем то большим, чем способно осознать животное, подобное ему. Стать богом, прежде всего, для самого себя.       — Люди не могут смириться с тем, что их жизнь им неподвластна. Их тела им неподвластны. По крайней мере в той степени, в какой хотят они. Стать богом они не могут, и стремятся отдать свою жизнь другим божествам, которых себе выдумывают. И это не обязательно должна быть религия. Они просто ищут систему правил, которой будут способны подчиняться и верить, что делают это по своей воле. Тем самым становясь ближе к своему богу. Веря, что проживают свою жизнь единственно верным способом, коих миллиарды, и все — ложны. Кроме одного, который пытался описывать ты. И который отыскать слишком уж сложно, ибо он тернист. То, что вы называете цивилизованностью, по большей части, действительно лишь притворство ради притворства. Но вы этим правилам подчиняетесь, и заставляете подчиняться других. Нет, вы далеко не боги. Вы безумно напуганные и загнанные в угол собственным разумом существа, которые пока не в состоянии постичь и обуздать этот инструмент, дарованный вам и только вам одним на вашей планете. И вас можно понять. Вы ведь этого не просили. Никто не спрашивал вас, как вам будет лучше, ползать по деревьям и ни о чем не думать, или идти куда-то вперед, в неизвестность, по пути у которого нет конца, задавая себе вопросы на которые не существует ответов. Очень редкие люди отважатся ступить на этот путь и принять то, что им уготовано вселенной лицом к лицу, а не пытаться вновь стать бездумной обезьянкой. Очень редкий человек рискнет продолжить путь эволюции дальше, а не пытаться бессмысленно обратить его вспять. Страх неизвестности, страх нового, страх тьмы…. вот и ваш главный дьявол, против которого бессильны все ваши боги, кроме вас самих.       — Знаете, детство в жизни человека — особый период в жизни. Гораздо более важный, чем, к примеру, у тех же пони. Это время, когда наша природа еще не так властна над нами. Когда мир выглядит совершенно иначе. И иначе воспринимается. Он откладывается в памяти как простой и понятный. Твой разум был чист и свободен. А потом, в каждом ребенке умирает настоящий гений. Бесстрашный первооткрыватель, готовый постигать все вокруг. Ты взрослеешь и в тот же миг перестаешь контролировать собственный разум и тело. Твои инстинкты просыпаются, гормоны начинают работать в полную силу.. Мы впервые сталкиваемся с тем, что сильнее нас самих. Хочется что-то этому противопоставить, а нечего. Для этого мы недостаточно развиты, разума нам хватает лишь на то, чтобы осознать беспомощность. Природа берет свое, в любом случае. Именно об этих вещах раз за разом мне напоминают сказки, созданные для детей. Именно поэтому нельзя относиться к чему то несерьезно только потому, что оно детское. Наоборот, это самое серьезное. Просто непостижимое для тех, кто вздумал считать себя взрослым.       — Люди слишком быстро вырастают из своих рамок.       — И у нас нет миллионов лет на то, чтобы ждать, пока эти рамки раздвинутся. Пока мы эволюционируем в нечто большее. Ну или… ну...       — … деградируете обратно в животных.       — И ведь так сразу и не скажешь, какой вариант плохой, а какой — хороший.       — Для природы нет понятий о добре и зле. Только о выгоде. Поэтому ваше развитие остановилось. Но у вас эти понятия есть. Вы развились именно настолько, насколько нужно было, чтобы дальше продолжить путь самостоятельно. Сейчас же ваш разум из преимущества начинает превращаться в помеху. Поэтому она вас столь жестко контролирует. Диктует вам что делать. Ведь иначе вы этого делать не будете.       — Мы и не делаем. Люди, которые поумнее, десять раз подумают, прежде чем завести потомство. В то время как более дикие представители множатся как сумасшедшие, чем лишний раз доказывают, что они куда более выгодный вариант. Оптимальный. Вот мы и зависли в этой неопределенности. Стоит чаше весов покачнуться в одну из крайностей, и либо будут рождаться поколения людей все глупее и глупее, либо мы вообще вымрем.       — Вы не думали взять процесс размножения под контроль? Очистить генофонд, так сказать.       — Больная тема.       — Почему?       — Да были одни люди, которые как то начали делать что-то подобное. Но смешали это с какими-то собственными и слегка абсурдными убеждениями, которые едва ли могли привести к действительно хорошему результату, да еще и делали это с потрясающей жестокостью. Ни о какой селекции там особо речи и не шло, просто в первые ряды был выдвинут один конкретный подвид людей. Остальных сжигали. Как итог — самая большая и кровопролитная война за всю нашу избитую историю. Сейчас стоит только заикнуться про это и тебя на вилы поднимут. Да и весь мир у нас функционирует за счет рабской силы, по сути, и такой расклад устраивает всех. Если у нас будет слишком много самоосознанных людей, то некому будет работать. Никто не захочет пахать на благо кого-то, всех заботит лишь собственная персона. Ну или собственный выводок, на крайний случай. Что, опять же, выгодно с точки зрения природы. Все и сразу не могут жить хорошо. На каждого выигравшего найдется проигравший. А в условиях нашего мира проигравшими могут оказаться миллионы. Зато какой выигрыш для кого-то одного. Который даже в голове не помещается. И совершенно ясно, что ему это все и за десять тысяч жизней не исчерпать, но кого это волнует.       — Выходит, что отбор у вас все таки существует. И действует.       — Да какой там отбор. С места то он не двигается. Да и не всегда бывает так, что у власти или достатка окажется достойнейший из нашего мира. Это, скорее, исключение. Да и потом, опять же, ну наплодит этот “достойнейший” себе детей десять, двадцать, да хоть тридцать. Толку то? Любая цифра просто утонет и затеряется в той, что ей противопоставлена.       — Видимо, моногамия у вас тоже популярностью не пользуется.       — Активно навязывается, хоть она и в меньшинстве. Но вообще, от особи к особи. Понятно, что те, что полигамны, наштампуют себе еще кучу таких же, и их станет еще больше. Природа выигрывает, а вот общество становится нестабильным. И мы опять вернулись к началу проблемы. Что надо все это как то контролировать. Вполне возможно, что человечество проиграло в тот самый момент, когда поставило табу на теме селекции самих себя, по тем или иным причинам. Вот и приходится надеяться на случай. Или на некое духовное учение, которое будет гораздо совершеннее и полезнее религии. Будет ее логичным продолжением.       — И все таки, свой баланс вы нашли.       — Который никому не нравится.       — Компромиссы никогда никому не нравятся.       — Это правда. Но в вашем мире все как будто бы не так. У вас, в частности.       — А как у нас?       — Ваш разум не противопоставляется вашей природе. Никак с ней не конфликтует. Вам не нужно быть дикими, чтобы чувствовать себя свободными от противоречий внутри... Инстинкты или мимолетные желания организма не перекрывают голос разума, но как будто проистекают из него самого. Ваши тела не пойдут против собственного же мозга, диктуя ему мнение природы о том, как будет лучше. А ваш народ не пойдет против собственной власти и своей принцессы.. — Я вытянул руку перед собой, внимательно ее изучая. — Эти организмы гораздо умнее и совершеннее, но это не вызывает дополнительных проблем. Абсолютно все под контролем. Поступки осознаны. Желания подвластны. Власть в вашем теле только одна. В вашей стране — тоже. Сила…. Рациональность... Красота.       — Ты все слегка идеализируешь.       — Разве? Мне есть с чем сравнить. Быть может я, как и Твайлайт, все пропускаю через призму собственных представлений о том, как все работает или, по крайней мере, должно работать. Проявления разума здесь не ощущается как случайность или эволюционная ошибка. Я чувствую свободу и, вместе с тем, уверенность, а не страх. Даже среди чужого для меня народа мне хочется быть частью общего механизма и быть для него полезным, не особо думая о личной выгоде. И не опасаясь того, что однажды, это все развалится и мои усилия пойдут прахом, если у руля однажды встанет не тот правитель. В вашем мире всегда есть место для принцессы. Бога, если хотите. Как это не назови. Так же и в головах каждого существа.       — Возможно, — ответила принцесса, начиная куда-то уходить.       — Вы куда?       — Идем, я хочу тебе кое-что показать.       — Ладно, — ответил я, поднимаясь на ноги и двинувшись за ней куда-то к престолам. — А можно заранее узнать, что именно, или это обязательно должно быть сюрпризом?       — Пусть будет сюрпризом. Долго идти не придется.       Дойдя до конца этого зала, Селестия обошла два трона, и за ними оказался спуск вниз, почти у самой стены. Широкая лестница, уходящая в пол. И вела она в некое помещение прямо под тронным залом. Лишь когда Селестия засветила рогом, в ответ на это вся комната озарилась светом.       — Где это мы? — спросил я, оглядываясь по сторонам.       — Это место называется “галерея оков”.       А больше походило на склеп. По обе стороны этого места находилось множество высоких арок, служившие, судя по всему, продолжениями колонн помещением выше. В каждой из которых находилась большая статуя. И, судя по всему, все статуи были мрачными высокими фигурами аликорнов.       Быстро их пересчитав, я понял, что статуй восемь. А фигур на них — десять. Не составило труда догадаться о том, кому они посвящены. Я молча шел мимо них, стараясь не обделить взглядом каждую из принцесс. Селестия следовала за мной.       Сколь же искусным скульптором нужно быть, чтобы одноцветные и одинаковые серые фигуры снабдить такой индивидуальностью. Эти властные позы… этот царственный вид… и даже тысячелетия правления словно были отражены в этих каменных глазах. Скорбная Аминита… Блистательная Фэйрина… “Лазурная” Эйрин… Инэрис и Оринсис… и даже убийца драконов — Астрэйя… Я не видел отсюда подписи на пьедесталах. И даже не был уверен, что они были, но все равно знал кого и как зовут. Хотя и не помнил точный порядок их правления. Мне достаточно было хотя бы поверхностно знать, какими они были при жизни, чтобы увидеть их отражения в этих фигурах. Тенида… Асула и Лонея… Талина… и… и…       — Оу… — произнес я, уткнувшись взглядом в пустой постамент.       Даже с этим “памятником” проблем не возникло. Селестия и Луна. Тийанирис и Алунтрис, если переводить со сказочного… Повелительницы пепла.       За все время, пока я тут живу, еще ни одного реального имени я не предпочел тем, которые знал.       — В детстве, как ты и говорил, и это место выглядело, как будто бы, по другому. Мы с Луной бегали среди этих статуй, играли как самые обычные пони и не было нам дела до какого-либо смысла. Тогда мир выглядел намного красивее и проще, несмотря на то, что был намного хуже. А жизнь была гораздо тяжелее.       — Этого места, вроде бы, не было, когда вы были детьми.       — Оно всегда было. Может не в этом конкретном дворце, может не на этой горе, но выглядит оно всегда одинаково. А может, я разучилась цепляться к мелочам. Но все эти силуэты я могла бы различить даже в полной темноте. Беженцы Таро-Амуналона унесли и эти статуи с собой, разделенными на множество частей, до последнего цепляясь за своих “богов”. Чтобы потом постараться возродить их здесь.       Я встал перед статуей Талины. Только сейчас я заметил, что в груди у каждой принцессы есть отверстие в форме вытянутого ромба, закрытое толстым темным стеклом.       — Что это?       — Там хранится осколок ее жизни. Когда я была маленькой, он еще светился. Единственный из десяти. Теперь — уже нет. Возможно, там уже и нет ничего, кроме пыли. Для нас — это единственный способ общения с нашими “наставниками”. Мы едва успели это сделать, прежде чем искра ее жизни окончательно погасла.       Я коснулся рукой толстого стекла, вполне искренне надеясь почувствовать хоть и безумно слабую, но все еще треплющуюся жизнь кого-то настолько древнего. Но нет. Не было даже намека.       — Как думаете, темная эпоха может повториться? — спросил я, начиная понимать, почему принцесса захотела мне это показать.       — Не знаю. Но в этот раз, страна к ней будет готова. Быть может это было лишь единичное исключение. А может быть, исключения — мы с Луной. Вполне может быть и так, что мы последние представители аликорнов как таковых. — Селестия подошла к самой первой статуе. — Подобно Амините, мы будем умирать в беспокойстве о том, что следующая принцесса может и не прийти. Что что-то пойдет не так и твоя страна останется беззащитной, а ты этого не предотвратил.       — Неужели никто и ничего не знает?       — Есть догадки.       — Какие?       Селестия немного помолчала, вглядываясь в лицо каменного аликорна.       — В какие моменты человечество начинает процветать? — спросила она.       — Что?       — Человечество, — повторила она, повернувшись ко мне лицом, — в какие моменты оно делает самые большие прорывы в развитии?       — Ну, не знаю… — ответил я. — Обычно, мы делаем резкие скачки после… ну…       — После войн, — закончила принцесса за меня. — Трагедии подобного масштаба встряхивают вас, выжимают из вас весь потенциал. А еще, как бы ужасно это не звучало, они просеивают население. Сокращают его. Освобождают больше ресурсов. Дают больше места для молодых поколений. Больше места для маневра всем тем, кого вы назовете лучшими. Подобно старому сгоревшему лесу, из пепла которого вырастут новые и сильные деревья. Бедствия толкают вас вперед, заменяя вам естественный отбор, которого вы лишены. И в этом мы не сильно отличаемся. Но есть и еще один момент. Ты знаешь, что такое баланс?       — Оу… — произнес я, когда догадки принцессы кое как собрались и в моей голове. — Чем больше будет пони, тем меньше останется места для принцесс…       — А когда народ терпит бедствия, то, порой, освобождается место сразу для двух. Забавно, как сильно реальность порой похоже на какую-то легенду. Чем лучше живут смертные, тем меньше им нужны боги. А сейчас, наша страна как никогда огромна и сильна. И я боюсь, что с нашей смертью всему этому придет конец. В ином случае, существование принцесс уже давно лежит на обочине истории этого народа. Это к вопросу о жизни, полной контрастов. И к тому, что ничто не вечно. Даже вечная жизнь.       — Но в таком случае, принцессы будут появляться всякий раз, когда будут действительно нужны. Разве это плохо?       — Нет, это замечательно. Только это не дало пони исчезнуть с лица земли. Но с другой стороны, этот же факт их в это положение поставил. Зависимость от принцесс.       — Когда я впервые слушал о том, насколько сильна взаимосвязь между пони и их принцессами, я был пленен. И понял, что вы неотделимое друг от друга целое.       — Так и есть. А теперь я и Луна должны сделать Амунор сильнее, чем когда либо прежде. Самостоятельней. Должны отделиться от них, как родители от повзрослевших детей, для их же блага. Что сразу должно положить конец и самим принцессам, и зависимости от них. А ведь именно это делало нас столь сильными. В каком-то смысле, это шаг назад, но вынужденный. Иначе мы уже уперлись в пик нашего развития. Когда нибудь, лучшие у нас будут избираться так же, как у людей. Банальной борьбой.       Я пожал плечами.       — Это не повредит при любом стечении обстоятельств. Но воспринимать эту страну, лишенную своих принцесс, я уже вряд ли смогу. Да и едва ли доживу до этих времен. Надеюсь вы в курсе, что я желаю вам только лучшего. — Селестия только кивнула в ответ, едва улыбнувшись. — Кстати о человечестве. Вы никогда не говорили мне о человеке, который был до меня. Даже не намекали.       Улыбка с ее лица сразу исчезла.       — Нет, не говорила.       — Есть причина? — осторожно спросил я.       — Я просто не знаю, что могу тебе сказать. Я даже не уверена, существовал ли этот человек. И человек ли это был. И только информация о нашем мире в Рэйноре говорит мне о том, что так и было.       — Как это?       — Мои воспоминания о нем размыты. Словно сны. Я пыталась собрать его образ из обрывков памяти всех тех, кому я его показывала, но все, как будто бы, описывали его по разному. Вот он однажды появился, и вот он однажды исчез.       — И как же такое может быть? — спросил я, не постеснявшись выразить весь свой скепсис.       — Считаешь, что я обманываю тебя? — спросила она с улыбкой.       — Мотивов ваших я не знаю. Но вы ведь намеренно создаете себе образ той, от кого можно ждать всего что угодно и кто тщательно скрывает свои цели. Разве нет? Разве я не должен предполагать того, что вы можете мне лгать через каждое слово?       — Ну, помогать тебе в этом деле я точно не собираюсь. Однако, мне кажется, ты и сам догадываешься о том, “как такое может быть”. А если нет, то должен бы.       — Разве?       — Сколько тысячелетий, по твоему, этот портал уже ищут? Все о нем знают, но найти не могут. Неужели ты думаешь, что это происходит просто напросто из-за того, что он хорошо спрятан?       — Хотите сказать, что кто-то… или что-то не хочет, чтобы вы запомнили место, в котором человек исчез? И даже факт его существования?       Селестия развернулась к лестнице вверх и направилась к ней.       — С тех пор я храню свои воспоминания в более надежной форме. На всякий случай, — ответила она, не обернувшись. Пришлось ее догонять. — Тебя не пугает перспектива однажды впасть в забвение у всех тех, кого ты знал в этом мире?       — Теперь пугает. Еще одной фобией больше, спасибо.       — Не за что. К тому же, я считаю, что о воспоминаниях о тебе я позаботилась. Быть может, ты однажды исчезнешь без следа, но я посчитаю долгом напомнить твоим друзьям о твоем существовании.       — Я благодарен за это… но неужели настолько могущественные вещи действительно существуют?       — Кажется, ты совсем недавно жаловался на то, что тебе не хватает настоящей необъяснимой и мистической магии?       — Опять прыжки из крайности в крайность.       — Ты уже довольно долго тут живешь, среди нас. Да и человек ты любопытный и любознательный. Так неужели ты никогда не задавался вопросом, откуда взялись, например, элементы гармонии?       — Задумывался… но мотивы прятать такую информацию у вас бы точно нашлись. Так что в эту тему даже лезть не пытался дальше, чем меня пустили.       — Да, спрятана она надежно, ничего не скажешь. Только не мной. Тот паук здесь именно для этого. Он пытается взломать эти загадочные шифры в наших головах, подобных тем, что сотворила твоя потеря памяти. Разобраться в этом непроглядном тумане. Но уже сколько лет прошло, а все безуспешно. Эти вещи гораздо сложнее простой амнезии.       — То есть, элементы просто появились у вас однажды?       — Мы с Луной хотели их найти. Мы помним как их искали, и как их нашли. Но не помним где. И мы даже об этом не задумывались до тех самых пор, пока нас просто не спросили об этом. Ответ казался очевидным, но на самом деле — нет. Мы не знали, откуда эти вещи взялись.       — И все об этом знают?       — Нет, не все. Единицы. Остальные уверены, что это строгая военная тайна.       — И вы так просто об этом мне рассказываете?       — А что ты с этой информацией сделаешь, мне интересно? Расскажешь всем, что принцессы просто забыли где нашли, возможно, самые могущественные артефакты этого мира? Быть может они все это время лежали под кроватью… или в лисьей норе рядом с замком, или выросли на волшебном дереве?       — Зачем то же вы это рассказали.       — Я это рассказала за тем, чтобы ты понимал, что такие вещи существуют, и история с этим порталом не единственное исключение. Такую форму защиты могут позволить себе лишь очень могущественные вещи. Портал — наверняка именно такая вещь. — Принцесса остановилась посреди тронного зала, взглянув на застекленный потолок, небо за которым все интенсивней набирало яркость. — Я должна идти.       — Понимаю, — ответил я. — Спасибо за разговор. И… я бы все равно не разбалтывал ваши секреты, если бы мог.       Принцесса улыбнулась но ничего не ответила, отправившись к выходу из тронного зала.        Я все же решил оглядеть оставшиеся витражи, но не столько из интереса, как из причины потянуть время, а потом направился обратно к жилым комнатам. Может кто-то из шестерки уже проснулся.       Так и оказалось.       — Тайлер? — спросила Твайлайт, столкнувшись со мной у самых дверей в коридоре. — Я тебя потеряла.       — Ты рано соскочила.       — Хотела тебе кое-что показать.       — Странное утро, — ответил я. — Все хотят мне что-то показать. Очередная комната дворца, наверное?       — Да, — улыбнулась она.       — Ну, ладно, пошли. Как будто у меня есть выбор.       Твайлайт направилась туда же, откуда я пришел, и я очень надеялся, что она не приведет меня обратно в тронный зал.       — Где ты был?       — Болтал с принцессой.       — Ты в курсе, что их две?       — С Селестией.       — И о чем болтали?       — Да о всяком. В основном о всякой скучной философской мишуре. А еще о моей памяти, которую я вам оставил. Но еще я пытался выудить из нее информацию о другом человеке.       — И как?       — Она сказала, что не помнит.       — Не помнит?       — Да… Отговорка, конечно, так себе. Но это все, чего я добился.       — Хмм… — задумчиво протянула она. — Это объясняет то, почему она нас всех о нем спрашивала после его пропажи.       — Тебя это не удивляет?       — Не особо. Иначе, мне думается, портал бы уже давно нашли. А все эти трюки с памятью — любимое развлечение всяких древних существ или артефактов.       — То есть, это не редкость?       — Редкость, как и сами древние. Но такие, как мы, или как принцесса, гораздо чаще имеем дело с чем то подобным, чем все остальные. Взять хотя-бы Дискорда, который щелчком пальца настраивал нас против друг друга и даже личности менял. Ты даже не представляешь, насколько это страшно.       — Теперь я понимаю истерики того паука, когда я пришел к нему с просьбой что-то стереть.       — Принцесса теперь хранит слепок памяти всех, кто может находиться в зоне риска.       — Да, я видел, много у нее скопилось этих шариков.       — Это еще даже не основное хранилище. Только то, с чем паук работает в данный момент. Где-то под замком есть целая сокровищница. Эти дымчатые кристаллы очень дорогая штука, крайне сложная в производстве. Если сородичи этого паука узнают о том, что он разболтал нам секрет их создания, то это приведет к войне, поверь мне.       — А почему он вам это разболтал?       — У паука и принцессы какая-то сделка. Скорее всего, наша страна просто его укрывает от остального его народа, который пытается найти его и убить. Как раз для того, чтобы он не продал кому-нибудь тайны их страны. Но всех тонкостей я не знаю, знаю лишь то, что за ним охотятся. Да и Селестия после всех этих фокусов с потерей памяти многое готова была отдать за такого редкого специалиста.       — Принцесса рассказывала вам про элементы?       — Странно, что тебе она рассказала, — удивилась Твайлайт.       — Мне тоже это показалось странным. Но эти элементы меня пугают, на самом деле. Такая огромная сила, но никто не знает для чего она и в чем ее цель.       — Ну, теперь ты знаешь истинную причину того, почему мы задействуем их настолько редко и лишь в исключительных случаях. Мы просто сами не знаем, в какой момент они могут… ну…. выстрелить не в ту сторону. И могут ли вообще. У нас пока нет никакой возможности даже примерно предположить, против чего они способны сработать и каков будет эффект. Очень часто они просто отказываются что-либо делать. А порой, делают что-то сами по себе.       — Разве Дискорд не может что-то знать? Он явно как то с ними связан.       Твайлайт скорчила очень недовольное лицо.       — Дискорд, возможно, знает вообще все, — проворчала она. — Но он играет в какие-то свои игры, правил которых мы не знаем. От него ничего не добьешься. Просить или умолять его — бесполезно. Шантажировать — тем более. Он безумец, Тайлер. Существо совершенно другой природы, постичь мотивы которого мы даже близко не в состоянии. Стоит радоваться хотя бы тому, что мы способны держать его под контролем. И то сомнительно. Но ты прав, элементы с ним действительно как то связаны, и всегда срабатывают исправно. Но и он прекрасно осведомлен об их слабостях и всячески их использует. Может быть у него есть причины хранить свои секреты в тайне, а может ему просто нравится нас всех злить.       — А где он вообще… есть? Ну, в данный момент.       — Понятия не имею. Может где-то тут, в этой реальности. Может опять болтается между мирами. Может создает или разрушает другие. Вот настолько нам мало о нем известно. Ничто не помешает ему как навсегда забыть о нас и найти себе другое развлечение, так и следить сейчас за каждым нашим шагом и слышать каждое слово. Но, скорее всего, из нашего мира он никогда не исчезнет. Я уверена, что во всем этом скрыта какая-то история. В элементах, в Дискорде, возможно даже в людях и портале. Есть какие-то связующие звенья, но никто пока не знает что к чему, и это сильно напрягает. Так что Селестия правильно делает, что хранит в секрете очень и очень многое. И тебе следует поступать так же. Ну и не удивляться, когда на, казалось бы, справедливые вопросы ты не получаешь ответов. У нас тут настоящая информационная война.       Твайлайт распахнула большие двери перед собой, за которыми располагалось помещение, первое впечатление от которой было похоже на… спортзал? Очень большое, очень светлое, очень пустое. Если что-то в нем и было, то располагалось оно по периметру.       — Что это за место?       — Специальный тренировочный зал для боевой магии. Тут очень сложно что-то повредить, даже специально.       — И… зачем мы здесь? Ты хочешь меня убить?       — Мы уже полтора месяца не посвящали время тренировкам! Наша дуэль в лесу была последней, если ты забыл.       — Да блин… у нас, можно сказать, отпуск. Каникулы в Кантерлоте, столице страны. А ты собралась тратить время на учебу?       — Лучшего места и придумать нельзя.       — Ну Твайлайт…. Я сейчас вообще к этому не предрасположен. Раннее утро, к тому же.       — Ты никогда к этому не предрасположен. Давай, не ной. Ты думаешь мы одни тут такие, кто хочет занять зал? Не зря же я так рано поднялась.       — Пригрозила бы им своей эмблемкой Амунорского агента и волей принцесс.       — Ты теперь до конца жизни это будешь вспоминать, да?       — А что плохого? Ты выглядела так эффектно и грозно. — Она очень эффектно и грозно на меня взглянула, так что я решил смириться. — Ох, ладно, и что будем делать? Опять будешь телепортировать мои части тела по измерениям?       — Тссс! — вдруг шикнула она и оглянулась, будто кто-то мог наблюдать за нами в пустом зале. Хотя, зная методы принцессы, все что угодно может быть.       — Что не так? — спросил я, непроизвольно перейдя на заговорщический шепот.       — Как что? — зло спросила она. — Ты забыл, как я тебе говорила о том, чтобы ты не болтал об этом налево и направо.       — Ну…. что-то такое помню. Но я думал это касается только чужих. А тут все таки королевский дворец, все свои, вроде бы…. или нет?       — О том, чему я тебя обучаю, знают лишь единицы. Друзья, понимаешь?       — Теперь понимаю.       — Ты ведь никому больше об этом не рассказывал?       — Не припоминаю.       — А ты получше напряги свою память! — ответила она, продолжая шептаться посреди пустого зала, что выглядело довольно странно.       — Напряг. Не помогло. По прежнему уверен что никому больше не говорил. Кроме друзей.       — Каких именно друзей?       — Твоих друзей! Своим то откуда у меня взяться, если я постоянно с вами шатаюсь?       — Хорошо, если так.       — То есть, если я правильно понял, у тебя появились секреты даже от твоей любимой принцессы? Она тебе уже не друг?       — Я не уверена, что ее это обрадует.       — Почему?       — Потому что перемещения в пространстве — это очень передовая магия, и только пони знают методы ее использования. Более менее безопасные для жизни, по крайней мере. Много ли ты видел телепортирующихся единорогов, кроме меня?       — Ну ты же сама сказала, что ты офигительно талантливая и только за счет этого у тебя получилось это заклинание использовать.       — Не без этого. А еще я офигительно доверенное лицо и попала в экспериментальную программу!       — Выходит, я теперь тоже?       — Что “тоже”?       — Доверенное лицо?       — Нет! В этом и проблема! Так что держи язык за зубами!       — Какое же тогда ты доверенное лицо после того, как разболтала секретное заклинание первому попавшему попаданцу хрен пойми откуда?       — Можешь считать это моим маленьким научным экспериментом.       — А ты не могла сразу об этом сказать? А если бы я все таки сказал кому-нибудь?       — То я бы все отрицала. К тому же, даже если ты захочешь что-то разболтать, то не сможешь. В основном потому, что нихрена не знаешь и не умеешь! И не капли материала по теме я тебе на руки никогда не оставляла!       — Все равно попахивает нехилым таким предательством. И от кого? От ученицы самой принцессы! Просто нож в спину!       — Лучше бы сказал спасибо, что я ради какого-то попаданца хрен пойми откуда так рискую!       — Ради попаданца? Ты же сама заявила, что это научный эксперимент!       — И весьма успешный, хочу сказать! Но одно другому не мешает.       — Что же в нем такого успешного, если единственная моя самостоятельная попытка это сделать чуть меня не прикончила? Ты так запросто рискуешь моей жизнью что у меня мурашки по коже!       — Мы УЖЕ много чего узнали о перемещениях в пространстве, между прочим. От существа, у которого уже был опыт таких перемещений. И который не был пони.       — Но ты просто так решила испробовать экспериментальное, блин, заклятие на мне! Я то думал для вас оно совершенная обыденность!       — Для меня — обыденность. Так что риск был минимален.       — Ох, вот вечно с тобой какая-то внезапная правда всплывет из ниоткуда! Знаешь, воспитание принцессы тебе явно не идет на пользу! Такие же секреты на секрете и коварные планы за спиной!       — Зато в итоге все хорошо!       — И все же, я могу теперь считать, что ты мне доверяешь на сто процентов?       — Сто — это перебор.       — А, у тебя есть еще более секретные заклятия в заначке? Которые прям совсем совсем не для чужих?       — Возможно.       — И откуда у пони вдруг появляются все эти секретны? Вы эту телепортацию даже в доставке писем уже используете, а тут вдруг выясняется, что это большой большой секрет.       — Не стоит сравнивать перемещение небольших неодушевленных предметов, и перемещение самого себя. Но да, принципы почтовой системы тоже в секрете. Хотя и не в таком строгом. Но у других стран даже этого нет!       — То есть, ни одна другая страна не умеет путешествовать в чертов варп?       — Насколько нам известно — нет. А если и умеют, то им хватает мозгов это скрывать.       — И как же так вышло, мне интересно?       — У других стран нет кристальной империи.       — А, еще один секрет?       — Нет, это, как раз таки, информация довольно распространенная, и многие страны косо смотрят на нас из-за того, что у нас в распоряжении целый город самого загадочного из народов, который когда-либо существовал на нашей планете. Знаешь как много шпионов мы отлавливаем ежегодно, которые пытаются отыскать другие города в ледяной пустыне и наложить на них лапы? Народ кристальной империи, между прочим, мог не то что живых существ, а целые города в пространстве и времени перемещать. Их технологии и магические познания на грани мистики и фантастики, и даже имея в распоряжении целый город мы не можем понять и десяти процентов от того, на что они были способны!       — Ну, может у них что-то пошло не так. Город они переместили, а живым существам повезло меньше. Вот они и вымерли все.       — Всякое возможно, и я не очень то хочу сейчас гадать об этом. Мы теряем время на пустую болтовню.       — Пустую? Я только что узнал, что одна из моих подруг предательница страны!       — Ты закончил?       — А что? Уже не терпится выдать мне еще какие-то секреты?       — Тайлер, пожалуйста, хватит меня донимать. Я доверилась тебе как другу, потому что очень хотела посмотреть, как иное существо справляется с телепортацией, у которого, к тому же, сил для этого не впритык и которое, теоретически, могло бы зайти дальше меня в чужом измерении. И потому что ты этого очень хотел. Неужели я заслужила такое отношение от тебя?       — Просто стоило сказать мне обо всем сразу. Мне не очень нравится, что ты рискуешь своей репутацией перед принцессой ради желаний кого-то, кого знаешь несколько месяцев.       — Ты вечно считаешь себя центром вселенной. Так что мешает тебе делать это сейчас?       — Моя святая скромность. Ну да ладно, — я специально повысил голос, говоря гораздо громче обычного, — если мы не будем делать то, о чем совсем совсем нельзя никому рассказывать, то что мы тогда будем делать?       Твайлайт хлопнула себя по лбу, после чего непроизвольно зажмурилась от боли.       — Ау…. — простонала она, потирая лоб. — После твоего появления в этом мире у меня все чаще болит голова. Я так себе череп когда-нибудь проломлю... Но ведь не удержаться.       — Поэтому у людей нет копыт, — ответил я, демонстрируя свою ладонь. — Мягкая подушечка, дарованная нам природой, чтобы мы не поубивались от тупости друг друга.       — Ладно… Я заметила, что у тебя очень сильные способности к контролю. Когда мы сбегали из твоей деревни.       — Да брось, это же кроны. Было бы что там контролировать.       — У кронов все нормально с сопротивлением, в этом можешь не сомневаться. Как и у многих частично-магических. Я бы сделала упор именно на этой твоей особенности. Тебе неплохо удается контролировать множество предметов одновременно, контролировать существ, делать очень мелкие манипуляции. Да и к тому же, в будущем, — Твайлайт улыбнулась и тоже повысила голос, — это очень сильно поможет тебе с тем, о чем нам нельзя говорить!              ***              Спустя пару часов учений от фиолетового единорога, мы вернулись в комнату, где застали остальных за завтраком. Всех, кроме одной.       — Доброе утро, — устало протянула Флаттершай.       — А где Рэйнбоу? — спросил я, садясь за низкий столик.       — Где-то летает. С новыми очками, — ответила Эплджек. — Не уверена, что ее что-то еще будет заботить ближайшие пару дней.       — Какие планы на сегодня?       — Ну, надо же к родителям Твайлайт заскочить, раз уж они нас пригласили, — произнесла Рарити, не отвлекаясь от чтения какого-то журнала за чашкой чая. — Так что посетим нижний город. Там тоже есть на что посмотреть.       — А где твои родители? Я о них очень мало слышал.       — Кто бы их знал. Однажды им взбрело в голову, что они слишком мало видели мир. Так что с тех пор я нянчусь со Свити, пока они носятся по всей планете на старости лет. И когда только они столько денег успели скопить на такие приключения...       — Ты оставила ее одну?       — Свити обычно живет с Эплблум на ферме, пока мы странствуем, — ответила Эплджек, зевая. — Ох…. Как прошла тренировка?       — Как не странно, отпуск пошел Тайлеру на пользу, — ответила Твайлайт.       — Ну да, — скучающе кивнула она. — Он же тренировался на кронах.       Сверху послышался какой-то шум, в конце которого раздался тяжелый удар о дверь.       — Кажется, Рэйнбоу прилетела, — ответила Рарити, по прежнему не отводя взгляда от своего завтрака.       — Она что, по комнате летала? — спросил я, подняв таки взгляд на антресоль.       На ней вскоре появилась и сама виновница шума, потирающая голову. Но когда она увидела меня, настроение у нее, кажется, сильно возросло.       — О, Тайлер! У меня возникла блестящая идея!       — До или после удара об дверь? — осторожно уточнил я, наблюдая как она неуклюже приземляется рядом с нами, не желая пользоваться лестницей.       — Тебе ведь, вроде как, высоты бояться не надо, так ведь?       — И…?       — А нам надо в нижний город….       — Рэйнбоу! — прервала ее Эплджек, мгновенно растеряв сонливость. — Тебе надо поменьше биться головой!       — Тут я согласна, — ответила Твайлайт. — Так себе идея.       — Замечательная идея! — махнула копытом Рэйнбоу. — Все бескрылые существа мечтают полетать, или я не права? Тайлер же бессмертный, чего ему бояться?       — Один человек там уже разбился, — произнесла Флаттершай.       — Ну, может он был недоделанный или…. я не знаю, там же случай был особый. А Тайлеру не привыкать, разве нет?       — В каком смысле “не привыкать”? — спросила Твайлайт, пытливо взглянув на меня.       — Наверняка она про мое десантирование с королевской колесницы, — невозмутимо ответил я.       — Я про наши прыжки с драконьей скалы. — еще более невозмутимо ответила Рэйнбоу. — О которых он просил не говорить.       — Не помню такого, — покачал головой я, продолжая смотреть на Твайлайт самыми честными глазами. — Бедная Рэйнбоу слишком сильно ударилась.       — Да как не было то? — подключилась Пинки. — Я же тогда с вами была, не помнишь? — Я устало взглянул на Пинки и демонстративно вздохнул. И она, как будто бы, все поняла. Как мне сперва показалось. — А! То есть нет, — усмехнулась она. — Я то с ними не прыгала, я просто смотрела, я же не сумасшедшая.       — Спасибо, Пинки, — кивнул я. — Но, откровенно говоря, для горы Кантерлота я, как мне кажется, тоже не достаточно сумасшедший.       — Да ладно? — саркастично спросила Твайлайт. — Ты в этом уверен?       — Да брось, что может пойти не так? — спросила Рэйнбоу.       — До земли вместо человека может долететь кусок льда, к примеру, — все так же не отвлекаясь ответила Рарити.       — Если этот кусок льда не останется на одном из тысяч и тысяч уступов, — произнесла Эплджек. — Рэйнбоу, ты в курсе, что горы расширяются к основанию?       — Тайлер мне рассказывал, что у людей есть специальные костюмы с перепонками, как у летающих белок!       — О, точно, — ответил я. — По пути забежим в Рэйнор, чтобы я захватил парочку? — спросил я у Твайлайт.       — Да брось, разве его сложно сделать?       — Из чего? Из простыней? Или у тебя случайно завалялось нечто такое, что не разорвется в клочья от таких порывов ветра?       — У меня всегда что-то подобное валяется, — подала голос Рарити. — Точнее валялось, пока ты не объявился в Понивилле и не истратил весь запас на свой костюм и бесконечные заплатки к нему.       — Я думаю, базовых знаний магии полёта тебе хватит, чтобы управляемо парить, — предположила Твайлайт. — Зачем то же ты ее изучал.       Все как то странно покосились на нее. В том числе и я.       — То есть, я еще даже не согласился на это, а ты уже варианты накидываешь? Та, которая вечно орет на меня за малейший опасный косяк? Что-то я не улавливаю подвоха.       — Польза от криков на тебя, знаешь ли, сомнительна. К тому же мне кажется, что я уже сама начинаю верить в то, что ты не подохнешь даже если захочешь.       — Даже не знаю, как на это реагировать.       — Я просто устала волноваться.       — Ну тогда поешь и мы пойдем, — ответила Рарити, поднимаясь из-за стола. — День предстоит насыщенным, так что не стоит терять время. — Она продемонстрировала нам журнал, который читала, во всю страницу которого красовалось ожерелье из темного металла с ярко-голубыми камнями. — Если кто-то из вас увидит это ожерелье в продаже, сразу кричите! Оно просто идеально дополнит мой наряд на гала!       Как только все подкрепились и собрались, мы вышли на дворцовую площадь, где нас ждала пара золотых колесниц, призванных доставить нас в нижний город. Все расселись по своим местам, кроме Рэйнбоу, которая по прежнему стояла на своем, и меня, стоявшего в нерешительности.       — Ну, решайся, — произнесла Эплджек. — Ты с нами?       — Королевские удобства, — сказала Рарити, приятно поежившись на сиденьи. — Это тебе не в поезде ехать.       — Пошли со мной, — тыкнула Рэйнбоу мне в бок. — Один раз живем!       — Странный аргумент для того, чтобы этой самой единственной жизнью рисковать, — ответила Флаттершай.       — Я…. ну, наверное я пойду с Рэйнбоу, — произнес я.       — Как хочешь, — ответила Рарити. — Мы можем подождать вас внизу.       — Я подам сигнал, — кивнула Твайлайт. — Без нас не начинайте.       — Да, да, — отмахнулась Рэйнбоу. — Летите уже. Пока он снова не передумал.       — А не опасно бросать его одного после вчерашнего? — спросила Флаттершай.       — Так он же не один! — заявила Рэйнбоу.       — Ты даже сама себя не защитишь, — ответил я.       — Волноваться больше не о чем, — произнесла Твайлайт. — Я более чем уверена.       — В прошлый раз ты, вроде, так же говорила.       — В этот раз все слегка иначе.       — Разве?       — Я лучше тебя знаю Селестию и ее методы. И гораздо лучше различаю из обычной толпы тех, кого она приставила к тебе для слежки. — Я обернулся на всех тех пони, которые бродили вокруг нас по своим делам, и Твайлайт усмехнулась. — Зря стараешься.       — Может ты мне подскажешь?       — Зачем мне это?       — Ну так, по дружбе.       — Только сегодня утром мне дали понять, что разглашать государственные секреты — дело глупое и неблагодарное.       — Язык мой — враг мой.       — Неужели до тебя дошло? — рассмеялась Пинки.       — Обычно от него больше пользы, чем вреда.       — Явно не для окружающих, — произнесла Рарити.       — Да брось. Только представь, насколько скучным бы я стал.       — Тут не поспоришь. Любить надо уметь за недостатки.       — Ладно, полетели! — заявила Пинки. — Хватит ждать!       — До встречи там, внизу! — крикнула Эплджек, как только колесницы начали разгоняться.       Я проводил их взглядом, пока они не взлетели, а Рэйнбоу сразу же полетела по направлению к городу, решив не ждать. Пришлось ее догонять.       — А мы не могли тоже взять колесницу, чтобы не идти к стене?       — А дальше что? Сидели бы там и ждали, пока остальные долетят к подножию? Так хоть ноги разомнешь.       — Мда… Знаешь, я тут вчера повстречал одну пегаску.       — Неужели? — удивленно спросила она. — Это большая редкость.       — Ну да. Просто мне показалось, что она тебя знает.       Рэйнбоу ухмыльнулась.       — Кто же меня не знает. Может перестанешь ходить вокруг да около?       — Ты знаешь пегаску по имени Кейрикс?       — Кейрикс? — удивилась она, мгновенно приземлившись на землю и посвятив мне все свое внимание. — Кейрикс Фэйрин?       — По фамилии она не представилась. Но помогла выбрать тебе подарок.       — Это точно она! Да о ней, наверное, до сих пор ходит немало баек по всей академии Клаудстдейла!       — Ты с ней вместе училась?       — Ага. Ну как училась…. Скорее, мы вместе делали все, кроме учебы. За это ее и выпнули оттуда. А следом и меня, немногим позже. У нас там целая банда была из… ну… таких же. Кто-то их них даже умудрился остаться в академии, когда нас не стало. Но как ты ее встретил? И где?       — Просто случайно, на улице. Когда гулял вчера по городу, ища вас. Видимо узнала меня, а все же знают, что я как то с вами связан.       — Она живет тут, в Кантерлоте?       — Ну… да, вроде того.       — А ты не спросил где?       — Как бы это, по твоему, выглядело? Я же не знал, что она твоя старая знакомая.       — Подумать только…. С ее талантами неудивительно, что она смогла осесть в Кантерлоте. Да еще и в верхнем городе! А я думала, что исключение из академии сильно ее подкосило. Она была так разбита…. С тех пор ее не видно не слышно. Но она всегда мечтала жить в Кантерлоте! И тоже хотела попасть в какую-нибудь спортивную команду. Наверняка она в одной из них, надо будет заскочить в корпус и посмотреть на списки!       — Ну, не думаю, что ты ее там найдешь. Она не была похожа на спортсменку.       — Да ты просто ее не знаешь, у нее много скрытых сюрпризов. Иначе как бы она раздобыла для тебя такую экипировку? Точнее для меня. Она еще ребенком в одиночку добралась до Клаудсдейла, сбежав из приюта! Ее хотели обратно отправить, но она доказала, что ее стоит оставить, хотя по возрасту она не доставала.       — Она еще и из приюта. Ну надо же.       — Говорят, что она не один из них посетила. Вечно из них сбегала и бродяжничала, пока ее не ловили. Черт знает, что у нее в голове.       — Как много детей у пони остаются без родителей.       — Ты всего двух таких встретил. А, не, трех. И то, у одной родителей потом нашел, так что она не считается.       — Думаешь, у них у всех они вот так вот теряются по мистическим причинам?       — Я не об этом. Но да, пони тоже не застрахованы от того, чтобы остаться без родителей. Большую часть сирот страна вытаскивает из-за границы, кого-то привозят с фронтов во время войн или вытаскивают из под обломков в местах природных бедствий. И не случайно в таких ситуациях выживают именно дети, ведь понятно, за чей счет они это делают. И все же, у пони сирот сравнительно мало.       — И что случилось с родителями Кейрикс?       — Она не говорила. Точнее, она сказала, что не знает, но сложно понять, правда это или нет. Да и спрашивать о таком не очень удобно, знаешь ли. Обычно детям всегда рассказывают, как так вышло, что они очутились в приюте. Но если она и правда не знает, то значит не знают и владельцы приюта. А это, в свою очередь, означает то, что ее депортировали из другой страны.       — А где твои родители?       — Да все там же, уже лет сто минимум. В Клаудсдейле.       — Часто их навещаешь?       — Тебе-то какое дело?       — Видимо не очень.       — Нормально я их навещаю, чтоб ты знал!       — У них тоже радужные волосы?       — Почему тебя вдруг интересуют мои родители?       — Ну, теперь меня больше интересует, почему у тебя такие волосы.       — Хех, это редкость, знаешь ли.       — Я догадался. Но не уникальность?       — Просто наследственная особенность. Как альбинизм, только наоборот. У людей вряд ли такое встречается, вы все одноцветные. У Твайлайт, вон, волосы тоже двуцветные, но такое встречается намного чаще.       — Дай угадаю, чем больше цветов намешано, тем реже встречается?       — Ага. Вроде того.       — Может быть и больше, чем у тебя?       — Может быть и больше. Но в такой идеальной радужной последовательности точно не будет! Такое совпаденье одно на миллиард.       — Ну не знаю. Что-то у вас, у пони, как не набор цветов, так красивый и сочетающейся друг с другом. Была хоть одна пони, допустим, коричневого цвета, с ярко-зелеными волосами, среди которых бы были еще и красные пряди, а глаза были ярко-синие?       — Цвета — они ведь как музыка. Они гармоничны. Есть между ними какие-то взаимосвязи, которые кажутся нам красивыми. Как определенная последовательность нот, к примеру. И природа знает эти взаимосвязи. Тропические птицы не учатся красиво петь, не изучают нот, они сразу с этим рождаются.       — Ого, да у тебя душа поэта.       — Да не…. мне просто частично вспомнился какой-то бред, который мне втирала Рарити. Она же дизайнер и говорит, мол, только редкий гений сможет разгадать эти природные гармонии и подобрать под каждую пони одежду строго определенных цветов, словно они продолжение самой их сути.       — В этом и фишка, иметь сравнительно малый диапазон цветов кожи. Люди могут цеплять на себя любые шмотки и выглядеть одинаково. Ну, более менее.       — А что еще вам остается, если вы от природы рождаетесь такими скучными. Черный, белый... разнообразие просто поразительное.       — Там их больше, на самом деле.       — Может и больше, но все равно все скучные. Ну был бы ты слегка желтоват или красноват, мы бы даже не заметили разницы. А вот был бы ты черным, это бы действительно выглядело интересным. Я ни разу черных людей не видела.       — Как будто ты их так много видела.       — Ну, вас все больше и больше в последнее время, мало ли. Вдруг повезет.       — Это вряд ли. У людей, знаешь ли, цвет кожи это не просто часть внешнего вида. Это природные необходимости. Мы приспосабливаемся к условиям, в которых живем. А в тех условиях, из которых вышел я, человек с темной кожей может оказаться только несчастным туристом, который явно недооценил то, как далеко судьба его забросит.       Рэйнбоу засмеялась.       — И как, интересно, цвет кожи вам поможет приспосабливаться к природе? Вы с фоном что ли сливаетесь? Может у вас вся природа на вашей планете так же скудна по цветам, как и вы?       — Да если бы. Было бы клево на самом деле, если бы были зеленые люди. Мы же обезьяны, в конце концов, сливались бы с листвой.       — Даже странно, что вы еще не вымерли. Белую или черную обезьяну на фоне зеленого вряд ли сложно будет найти.       — Черный цвет кожи у нас выработался для защиты от солнца. Он чаще встречается там, где жарко.       — Иначе говоря, ваша природа сделала все возможное для того, чтобы вас было как можно проще заметить? А ты был прав, когда говорил, что ваша природа жестока. Может она хотела от вас избавиться?       — Тогда бы она точно снабдила нас всеми ярчайшими цветами радуги. Как вас, к примеру.       — Хах, неплохо выкрутился.       — А то.       Пока мы шли через весь город к крайней стене, Рэйнбоу решила блеснуть своими выдающимися, как она считала, преподавательскими способностями по части полетов и всех их тонкостях. Но болтала она либо о совсем уж банальных и простых вещах, которые известны всем, либо сразу перескакивала на нечто, что едва поймешь не проведя счастливую жизнь с парой крыльев за спиной.       Но когда мы все таки туда добрались, Рэйнбоу сразу же полетела вверх на саму стену, словно забыв обо мне.       — Эй! — крикнул я ей вслед.       — Там внизу, вроде, были лестницы. Для обычных смертных, — ответила она, не оборачиваясь и продолжая лететь как ни в чем не бывало. — Как нибудь догонишь.       — Чтоб тебя, — ответил я про себя и начал искать глазами ближайший проход вглубь стены.       И нашел его. Было бы странным не встретить вокруг него толпу стражи, все таки это боевое укрепление. Но обычные пони проходили как будто бы беспрепятственно, особенно те, что похожи на туристов. Хочется верить, что и у меня проблем не возникнет.       Но конечно, я далеко не пони. Так что меня остановили прямо на подходе.       — Цель вашего визита, — проворчала охранница.       — Исключительно художественная. Любоваться пейзажами.       — А может искать слабые места в стене? Чтобы у очередного твоего товарища, который захочет спрыгнуть с нее, разнося все на своем пути, был еще шанс саму стену с собой прихватить?       — Вряд ли вашей принцессе повезет в ближайшее время найти еще одного, чтобы превратить его в безумную машину для уничтожения. Мои “товарищи”, знаете ли, в остром дефиците.       — Оно и к лучшему.       — Не могу не согласиться. Иначе не торчал бы среди вас. Так я пройду?       — Гвардеец!! — рявкнула еще одна поняшка, появившаяся у нее за спиной.       — Так точно! — нехотя выкрикнула стражница, по лицу которой было понятно, что ничего хорошего ее не ждет.       — Кажется, отношение нашей страны к этому человеку было выражено достаточно ясно?       — Так точно, мэм! Я лишь хотела в этом убедиться, для сохранности боевых укреплений!       — Марш на пятые ворота!       — Есть!       Бренча доспехом стражница рванула вдоль стены, а ее командир занял ее место.       — Прошу прощение за неудобства, желаю хорошей экскурсии, — без особых эмоций добавила она, освобождая мне дорогу. — Осторожней на лестнице.       — Спасибо, — неуверенно ответил я, пройдя мимо нее.       Черт… Дальше меня ждали лишь ступени…. и ступени…. и ступени… Иногда тоннели и коридоры, уходящие с пролетов, но в основном ступени…       Кое как вскарабкавшись наверх, я чуть не столкнулся с группой каких-то туристов, которая аккуратно меня обошла со всех сторон и скрылась в проходе в основании центрального зубца, из которого я только что вышел.       Честно говоря, я думал что здесь будет больше народу. Или туристов. Но все вполне прилично, пара групп и несколько одиночек с фотоаппаратами.       Рэйнбоу я нашел неподалеку. Она валялась на спине, в проеме между двумя мерлонами, запрокинув голову назад, в самую пропасть по ту сторону стены.       — Ну и как тебе вид? — спросила она, не поднимая голову.       — Ты еще и телепат?       — На слух я никогда не жаловалась. А отличить две пары копыт от одной пары сапог довольно просто.       — И все же, от кого стены на такой высоте?       — Да мало ли. Это же не рэйнор. Тут хватает врагов, не прикованных к земле. Да и воздушные суда у других стран тоже найдутся. Может не настолько продвинутые, как у нас, но все же. — Она резко поднялась на ноги и побежала к другой части стены, выходящей на город. — Глянь сюда! — сказала она, тыкая копытом куда-то ближе к середине города. — Вон, та заброшенная улица, где Дэйва попытались задержать, — затем она начала вести ближе к стене. — А вот он бежит, бежит, бежит… До самой стены. И думаешь, ему нужны были какие-то там лестницы? Да черт там, вскарабкался прямо по стене, как по бульвару прошел. Следов этого я, правда, так и не нашла. Стену быстро залатали, в отличии от того района. Все что я знаю, то что отсюда он и сиганул вниз.       — И ты решила, что будет очень символично, если я сигану отсюда же?       — Почему бы и нет, — улыбнулась она.       — Ну…. если верить статистике, то прыгая отсюда, человек умирает в ста процентах случаев. В то время как с любого другого места еще никто не умер.       — Не нуди, — ответила она, снова подлетая обратно к другому краю стены. — Нам бы сигнал не пропустить.       — А тут ветрено, — произнес я, аккуратно вскарабкавшись на один из зубьев стены и сев на самом краю. — Наверное, популярное место для суицидников?       — Дас…. Они способны любому месту подпортить репутацию. К счастью, среди них это место считается самым банальным. Все таки большинство из них хочет какой-то оригинальности. Смотри, не пополни им статистику.       — Не думал, что среди пони бывают самоубийцы.       — Бывают, но такие индивидуумы слишком уж в диковинку. А вот из туристов нет нет да сиганет кто-нибудь. Правда вот улицы не все из них разрушают перед этим. — Рэйнбоу пригляделась к скалам внизу, что-то прикидывая в уме. — Хмм…. может тебе попробовать вскарабкаться на центральный зубец? Вдруг ты не успеешь сориентироваться.       — Ну, ты могла бы подстраховать.       — Я хотела полетать, а не таскать на себе пол центнера человечины.       — А я хотел выжить в процессе, — ответил я, задрав голову вверх на один из трех гигантских зубцов. На тот, что по центру. — В чем вообще смысл этих трех башен на каждой из стен? Красоты ради?       — Говорят, что они как то связаны с системой защиты города от непогоды. Да ты взгляни на сам верхний город! — развернулась она, указывая на дворец. — Даже невооруженным глазом тут прослеживается какая-то… знаешь…. интуитивная связь с кристальной империей и их не совсем обычной архитектурой. Наверняка очередная позаимствованная технология. Что там внутри этих девяти башен я и сама не знаю, туда не пускают. Но вот все эти круги… ну или полукруги. В общем, ты понял.       — Почему я уже в который раз за утро сталкиваюсь в разговорах про загадочные технологии кристальной империи?       — Потому что ты жуткий зануда и впадаешь в щенячий восторг при любом упоминании о кристальной империи.       — Ну, наверное в этом есть смысл… Эта защита, вроде бы, не только от непогоды. Или мои знания снова недостоверны?       — Хех, ты про тот случай с оборотнями? Да… было дело. О! — она взлетела в воздух и указала куда-то в пропасть. — Сигнал!       Я посмотрел вниз, но ничего особого кроме гор и облаков не заметил.       — Где?       — Да вон же! — раздраженно ответила она, подлетев ближе и снова указав копытом.       А, действительно. Где-то далеко впереди, сквозь прорехи в облачном покрове можно было разглядеть что-то вроде фиолетовой сигнальной ракеты, за которой тянулся след из дыма. Находился он в некотором отдалении от нижнего города.       — Вроде вижу.       — Как станет резко холодно, то знай, что щит ты уже пролетел! — радостно заявила Рэйнбоу, натянув свои очки. — Постараюсь не упускать тебя из виду.       — Надеюсь, — ответил я, аккуратно вставая на самый уступ. — Даже скрывать не буду, что боюсь. Так что подтолкни, будь добра.       — Как нефиг…       — Стой! Стой! — замахал руками я и она остановилась. — Я не имел в виду прямо сейчас! Дай мне пару секунд.       — Пара секунд как раз прошла, — ответила она, развернувшись и лягнув меня задними копытами.       Я ожидал от нее чего-то подобного и успел ухватиться за уступ руками.       — Может еще не поздно передумать? — спросил я, вися над пропастью. — Я едва землю вижу, а ведь там реально люди умирали!       — Да ради всего святого! — вскрикнула пегаска, начиная бить по камню копытом, пытаясь попасть мне по рукам. Но я оказывался проворней, что сильно ее удивило. — Да как ты вообще это делаешь?       — На самом деле, я просто научился удерживать себя другими частями тела, — ответил я, отпуская уступ. — Руки мне теперь не особо то нужны.       — Так ты прыгаешь, или нет?       — Ладно, давай попробуем еще раз. — Я вскарабкался обратно на стену. — Давай.       — Без фокусов?       — Постараюсь…       — Мое уважение к тебе падает с каждым мгновением.       Я раздраженно закатил глаза.       — Господи, да кому не насрать на твое уважение ко мне, — ответил я, расправив руки и упав спиной вниз.       Метры белой отвесной стены начали быстро проплывать мимо меня. А недовольное лицо пегаса отдалялось все дальше и дальше, пока она не среагировала и не рванула следом.       Пора было развернуться брюхом к земле, чтобы не оказаться нанизанным на первую же скалу. Скорость падения оказалась не настолько большой, как я себе представлял. Времени подумать и собраться с мыслями было предостаточно.       Блин… стоило отцепить плащ перед прыжком, а то он трепыхался как дикий. Того и гляди оторвется и затеряется в снегах. Рарити вряд ли сделает мне новый, раз уж ее запасы этой ткани я израсходовал.       Чтобы как то мало-мальски корректировать свой полет и магия то была не нужна. Но вот с магией — совсем другое дело. Можно было действительно поверить в то, что переживаешь полноценный полет. Энергии на это уходило немного. В основном, она шла лишь на придание своему гротескному телу более обтекаемые и аэродинамические формы. Рассекать воздух и плыть по нему, а не врезаться в него грудой мяса и костей. Ускорять себя не надо, лишь направлять. Так что, сосредоточившись, я словно обтянул себя коконом из чистой энергии, делая свое падение более целенаправленным.       И, блин, у меня это получалось. К земле мертвым грузом я не летел. Очень скоро рядом оказалась Рэйнбоу, пытаясь что-то кричать мне сквозь ветер прямо на ухо.       — Еще жив?       — Более чем! — крикнул я, пару раз развернувшись вокруг своей оси. — Гораздо круче, чем прыжки с драконьей скалы!       — А то!       — Немного практики, и я так с Кантерлота смогу до Понивилля допарить!       — Это вряд ли! — прокричала она в ответ, и с боевым возгласом Амунорского воздушного десанта спикировала вниз.       Такого я себе позволить не мог. Не, спикировать то я спикировал бы, а вот выйти потом из этого пике у меня вряд ли получится. Но мне и без того эмоций хватало через край. Я летел над заснеженными горами совершенно забывая о том, что это лишь падение. Сейчас я чувствовал себя всемогущим, а потому, тоже кричал в воздух что-то нечленораздельное.       Как и говорила Рэйнбоу, очень скоро я почувствовал уже реальную температуру вокруг. Словно нырнул в ледяную прорубь. Приятного резко стало меньше. Но по крайней мере я знал, что внизу должно быть теплее.       Пегаска, сделав вокруг меня пару кругов, снова поравнялась, что-то крича.       — Что? — не понял я.       — Смотри туда! — указала она копытом на расщелину между двумя скалами впереди.       Ее намек я понял, но едва ли меня ее идея порадовала.       — Ты с ума сошла?!       — А что не так? Там даже пароход пройти сможет!       — Очень лестно с твоей стороны сравнивать мою текущую маневренность с пароходом! Мне едва хватает внимания на то, чтобы одновременно болтать с тобой и держать все под контролем!       — Так ты не болтай!       Ох, я об этом пожалею… как же я об этом пожалею…       Рэйнбоу так то права, там действительно сможет пройти пароход. Но в такой ситуации, да еще и с такой скоростью, я бы чувствовал себя в безопасности только если до каждой из скал будет метров пятьдесят. Трехани меня куда-нибудь не туда и я просто вдолблюсь в толщу льда. В ней и останусь навечно.       И все же, я это сделал. Скалы просто пронеслись мимо меня, и я не остался вместе с ними.       Пегаска летела за мной. Ей, конечно, бояться было нечего, от слова совсем. Она могла бы пролететь и в отверстие размером с себя саму. Но для меня, пока что, и это достижение.       — Ну, впереди самое интересное, — крикнул пегас, намекая на приближающуюся землю.       Точно, пора бы уже замедляться. Хоть как нибудь. Я попытался сделать мое сопротивление воздуху максимальным, но что-то сделал не так и меня откинуло в сторону, беспорядочно вращая. К счастью, я почувствовал на плечах копыта Рэйнбоу, которая меня стабилизировала.       — Полегче с этим! — крикнула она. — Постепенно!       Чем ближе мы приближались к земле, тем яснее я понимал, что маленькая поляна без деревьев не такая уж и маленькая, на ней пару самолетов посадить можно. Сигнал Твайлайт был по прежнему хорошо различим и мы летели прямо туда. Затем я начал различать и самих пони. Но скорость моя все еще была огромной, так что я промчался мимо.       Мда, тут уже на постепенность времени не было. Либо я замедляюсь сейчас, либо лечу лбом в деревья. Рэйнбоу поблизости не оказалось, так что на ошибку тоже шанса нет.       Перед самым столкновением я перегрупировался и встретил поверхность ногами, стараясь сделать это под максимально низким углом. Но, несмотря на все защитные меры, было ощутимо больно. А все мое поле зрения мгновенно заполнилось разлетающейся во все стороны почвой. Я ее вспахивал до тех пор, пока меня, ожидаемо,не закрутило и я потерял последний контроль над ситуацией, беспорядочно кувыркаясь черт пойми куда и заполняя все имеющиеся дыры в моем теле килограммами земли.       Когда я, наконец, остановился, пытаясь отлепить лицо от поверхности, рядом приземлилась Рэйнбоу. Выглядела она так, словно часа два просидела в морозилке, ее волосы, шерсть и ресницы покрылись тонким слоем льда и снега. Должно быть, я выглядел примерно так же.       — Неплохо, неплохо, — сказала она. — Сама грация.       — Отстань, — промычал я, переворачиваясь на спину и стараясь понять по ощущениям, не сломал ли я что-нибудь.       — Да ладно, ты жив. Это уже больше, чем мы рассчитывали.       Вскоре подоспели и остальные. Понять это помог их топот. И вот, надо мной уже нависли шестеро пони. Такая до боли знакомая картина.       — Ты промазал, — заявила Эплджек.       — И в таком виде ты собираешься идти кому-то в гости? — спросила Рарити. — Да тебя даже в город пускать стыдно.       — Хоть кому-то в вашей компашке есть дело до состояния моего здоровья?       — Было, — ответила Твайлайт, — когда мы предлагали лететь с нами.       — Ну да, как бы удивляться особо нечему, — покачала головой Эплджек.       — Справедливо, — ответил я, пытаясь подняться на ноги.       Стряхнув с себя кучу земли, я оценил последствия моего десантирования. Почти к самым моим ногам тянулся шлейф из грязи вперемешку с травой.       — Ну и как ощущения? — спросила Пинки.       — Непередаваемые, даже несмотря на концовку.       — Рада слышать, — ответила Рарити. — Иначе бы мы зря сюда добирались. Теперь придется пешком идти обратно к городу.       — Мы полетим не на колесницах? Он же черт знает где!       — Мы не принцессы, чтобы пользоваться колесницами круглосуточно. — ответила Твайлайт.       — Кому если не вам? Они и так неплохо летают. Да и просто возникают из воздуха! Я вообще не понимаю, зачем им эти колесницы и какой бы то ни было другой транспорт.       — Ну да, — ответила Рарити. — Ты нам устроил просто потрясающую демонстрацию того, насколько транспорт бесполезен. Мы идем, нет? Тащить мы тебя не собираемся.       — Больно надо.       Всю дорогу до нижнего города я продолжал отряхиваться и как то приводить себя в порядок, слушая нескончаемые замечания Рарити насчет того или другого места, которое я пропустил. Очень скоро мы вышли к полям. А затем и к множеству домиков по типу тех, которые я постоянно видел в Понивилле. И так до самой стены нижнего города. Один из больших проходов был открыт настежь и пускал внутрь всех желающих пройти.       По дороге мы натыкались на всякие интересные вещи, и пони безуспешно пытались втолкнуть информацию о той или иной достопримечательности в мою и без того переполненную впечатлениями голову. Я же никак не мог выбросить из головы свой полет. Чем больше времени с него проходило, тем, казалось, отчетливей впечатления от него опечатываются у меня в голове и я все больше убеждаюсь, что готов буду повторить такую выходку еще ни раз и не два. Медленно плестись на своих двух ногах после таких стремительных передвижений казалось невыносимой пыткой.       Нижний город мало чем отличался от верхнего. Что архитектурой, что народом. Та же стена, охраняющая его. Сложно было представить лишь то, что за ней не начинался резкий обрыв в никуда.       Шли долго. О чем то болтали, но эти разговоры не задерживались у меня в голове, и внимания им уделялось лишь настолько, чтобы не выглядеть умственно отсталым и что-то отвечать на вопросы. Когда мысли о полетах мне надоели, меня вдруг начала заботить целесообразность идеи идти и знакомиться с чьими-то родителями по очень туманным причинам.       Ну познакомятся они со мной лично, неужели это как то их должно убедить в моей безопасности? Как я вообще, по их мнению, должен себя вести, чтобы соответствовать чему-то опасному? Как варвар какой-нибудь? По моему опыту, черти как раз таки водятся в самых тихих омутах. Надо выработать какой-нибудь не слишком тихий и вежливый вариант общения, чтобы не вызывать подозрений. Хотя… бред какой-то. Что вообще будет, если они все таки решат, что их любимой дочери стоит держаться подальше от всякой потусторонней херни? А, впрочем, забей. Просто выкрути на максимум свое потустороннее очарование. И побольше говори о том, какие все остальные люди ужасные.       — О! — Твайлайт вдруг ткнула копытом в трехэтажное здание слева от нас. — А вот и школа, в которой я училась в детстве! До верхнего города.       — То есть, мы уже недалеко и от твоего дома, да? — устало спросил я, оглядывая красивые дома вокруг себя.       Этот район был явно зажиточней многих из тех, что мы встречали до этого. Не какие-нибудь многоквартирные дома, и даже не просто дома, а целые маленькие особнячки, с садиками вокруг себя и высокими коваными воротами.       — Да, тут недалеко, — ответила Твайлайт, наполненная каким-то воодушевлением, понятным ей одной.       — Ну и отлично. Давай только тут не стоять, а то учителя опять начнут спешно уводить детей.       — Твайлайт? — вдруг окликнул ее кто-то, и мы все обернулись.       Это оказалась очень жизнерадостная на вид единорожка цвета стали. Не просто серого, а именно стали, словно ее шкура давала какой-то особый блеск, отличный от других подобных. Или это так свет странно падал…. Волосы огненно-рыжие вперемешку с желтым, словно пламя. Почти как у виконтессы Понивилля. Рэйнбоу все таки в чем то права была, когда неумело пересказывала слова Рарити. Есть в генетике пони что-то вроде “шаблонов” определенных сочетаний цветов. Как голубые глаза со светлыми волосами у людей, например.       Кстати о глазах. Они были красными. Очень редкий цвет. И эта черта ее внешности очень сильно цепляла внимание. Словно два переливающихся рубина.       — Точно. Я не могла перепутать твой голос с другим! — радостно заявила она, подбегая к нам.       Твайлайт очень долго пребывала в состоянии, словно ее ударило током.       — Элан? — осторожно спросила она.       Незнакомка улыбнулась и обняла растерявшегося единорога. И отпустила ее не скоро.       — У тебя такое лицо! — рассмеялась она. — Ты бы себя видела!       — Это просто… неожиданно. Я столько лет ничего о тебе не слышала...       — Зато я постоянно о тебе что-то слышу! И о твоих друзьях тоже.       — Оу, — произнесла Твай, будто опомнившись и продемонстрировав Элан всем нам. — Ребят, это Элан. Я вам о ней рассказывала. Мы учились вместе.       О как. Видимо тот самый единорог из ее прошлого, которого она безуспешно искала. Это что получается, что они лет шестьдесят не виделись? Мда, мне еще только предстоит перекладывать в памяти такие отрезки времени. По крайней мере, пока я продолжу более менее удачно приземляться после своих полетов. А так... Ну… у Твайлайт определенно есть вкус.       — Элан, это мои подруги, которых ты наверняка знаешь. Ну и Тайлер.       — Которого я тоже наверняка знаю, — улыбнулась она, смерив меня взглядом. Улыбка ее была какой-то странной… не то хитрой, ни то азартной. Причин для этого я понять не смог. Но она быстро вернулась вниманием к единорогу. — Решила проведать родные места?       — Признаться, да. Но…. где ты была все это время?       — Да так. То тут, то там, — уклончиво ответила она.       — Все еще живешь здесь?       — Нет. Давно нет. Мои родители перебрались в верхний город, а сама я уже давно не живу в Кантерлоте. Я совсем недавно приехала, решила взглянуть на школу, да на дом. Новые хозяева перекрасили стены в какой-то кошмарный цвет, но хоть школа не изменилась. Прям совсем.       — Я слышала, твоя сестра вступила в гвардию. И весьма успешно там себя показала.       — И мы все очень ей гордимся! Хотя мои родители и были изначально против, но она действительно как будто создана для этого! Вечно какие-то награды за наградами, я уже и устала считать, — рассмеялась она. — Знаешь, безумно жаль, но мне уже пора бежать. Но мы ведь наверняка увидимся еще, завтра или на днях, да? Столь о многом хочется поговорить!       — Конечно! — ответила Твайлайт, и единорожка нырнула в толпу, подмигнув ей напоследок. — Постой, а как мне тебя найти?       — Я напишу! — крикнула она. — Ты же наверняка живешь во дворце?       И единорог окончательно исчез. Вот он был, и вот его нет. Как огненный цунами из радости и ярко-оранжевых красок.       — Элан, значит, — улыбнулась Эплджек, подойдя к все еще шокированной Твайлайт.       — Я не могу поверить, столько лет прошло, а в итоге совершенно случайно столкнуться здесь и сейчас.       — Значит это не случайно, — ответил я. — Она как то странно себя ведет.       — О, наш великий детектив вернулся, — устало ответила Рарити. — Что ты портишь момент?       — Да не, серьезно. Вы не чувствовали некой… ну знаете, наигранности? Я хорошо различаю такие вещи.       — Ну, она давно не видела Твайлайт. Видимо волновалась сильно. Старалась показать себя с лучшей стороны перед друзьями. Мало ли что бывает.       — Ну как скажете.       — Почему тебя вообще это так волнует? — спросила Твайлайт.       — Черт его знает, — ответил я. — Она так странно на меня взглянула.       Пинки рассмеялась.       — А кто вообще глядит на тебя не странно?       — Да…. наверное ты права, — ответил я, попытавшись выкинуть это из головы. — Так мы идем? Или Твайлайт еще не закончила ностальгировать?       — Да, да… идем, — ответила она, голосом все еще слегка растерянным.       Наконец, Твайлайт все таки вывела нас к одному из особнячков, на воротах которого из металлических прутьев решетки была составлена звезда как на кьютимерке самого единорога.       — У вас это что, семейный знак?       — Нет, его сделали из-за меня. — Твайлайт отворила ворота. — Ты готов?       — Как будто там может произойти что-то опасное.       — Главное чтобы ты не был похож на нечто, из-за кого может произойти что-то опасное.       — Вот я как раз думал об этом всю дорогу… Ну да ладно, я сама безопасность.       — Просто болтай, как обычно болтаешь.       — Ну, это я могу.       Все мы приблизились вплотную к самому двухэтажному дому с высокой крышей, по милой каменной дорожке.       — Мда, из такого дома я бы тоже съезжать не захотел… — проговорил я, почти у самых дверей.       — Да я бы за такой прикончила кого-нибудь, — ответила Рарити.       — Все, ши! — прервала нас Твайлайт, и постучала в дверь.       Двери открылись, и на пороге появилась парочка, имевшая до стыдного мало отличий от прообразов в мультфильме. А может я просто эти образы уже все позабывал, и теперь для меня все выглядит похожим и размытым.       — Твайлайт! — радостно улыбнулась мать семейства, заключив дочь в объятья. И не отпуская, обратила внимания на остальных понят. — Девочки, мы рады вас всех видеть! И…       — Да, — ответила Твайлайт, вырвавшись из мертвой хватки и указав на меня. — Тайлер гвен Рейнор собственной персоной.       — Как заказывали, — произнес я, отвесив легкий поклон. — Мне сложно описать словами мою радость от этой встречи. И стыдно что я сам не выявил желания познакомиться с кем либо из родителей моих друзей. Я должен был раньше озаботиться проблемой, что мое присутствие поблизости может беспокоить.       Мать Твайлайт неуверенно улыбнулась, слегка растерявшись, но все же взяла себя в руки.       — Нет, нет, что вы, — поспешно ответила она, слегка опешив. В то время как отец энергично кивал в ее пользу. — Совершенно никаких беспокойств! Нам просто стало, ну…       — … любопытно. Могу понять.       — Давайте же пройдем в дом! — наконец заявил отец, освобождая проход для вереницы пони и меня самого.       Твайлайт, прежде чем зайти, с улыбкой обернулась на меня.       О черт. ЧЕРТ! Я совсем забыл… надо срочно вспомнить их имена…. Хотя бы вымышленные. Хм… а я их вообще знал? Да вроде бы…. что-то вертится на языке. Где-то как будто бы мелькали…. Наверняка они как то связаны с именем самой Твайлайт…. Твайлайт. Твай. Лайт. А, Найт Лайт, ночной свет, это было просто.       Гм, и как его называть, мистер Лайт? Мистер Найт? Ладно, с этим позже, давай вспоминать имя матери. Что-то связанное с фиолетовым. Вайлет? Вай… вэй…. Нет, не фиолетовый. Велвет? Велвет Спаркл? Стой, нет, бред какой-то… бархатная искорка? Тогда получается Твайлайт Велвет? Сумеречный бархат? Да я же чертов гений! Найт Лайт и Твайлайт Велвет. Бинго.       Вот только…. Блин, получается что у матери и дочери одинаковые имена и разные фамилии. Хорошо хоть отца зовут не Твайлайт Лайт. Выходит, что мать мне придется называть по фамилии, а не по имени. По той же логике я должен и отца называть все таки мистер Лайт. Мистер свет. Вроде и логично, но тогда и Твайлайт мне придется называть просто Спаркл в этом безумном доме. Возникнет ли путаница если я буду продолжать ее называть так, как привык?       Ну или просто поинтересоваться их настоящими именами. Хотя… стой, погоди. А зачем? Ты же знаешь их фамилию! Мистер Тэйлин и миссис Тэйлин! Да я дважды чертов гений!       — Потрясающий дом, мистер Тэйлин, — сказал я, проходя в дом мимо него. — Тут отчетливо проглядывается хороший вкус, даже для моих незамысловатых взглядов.       — Оу… Дом принадлежит нашей семье ни одно поколение, — ответил он, закрывая входную дверь.       — И все же не поверю, что он не оставил на себе вашего отпечатка. Тут так уютно, несмотря на обилие свободного пространства.       — Заслуги моей жены, по большей части. Эм… прошу сюда, в гостиную.       В просторной комнате с камином, окно которого выходило на передний двор, стоял круглый низкий столик, на котором уже дымил чайник со свежим чаем, и множество раскиданных вокруг него подушек. Все уже расселись и я думал, где наиболее органично буду смотреться я сам. В итоге сел спиной к окну, рядом с Рарити и Рэйнбоу.       Мистер и миссис Тэйлин же скрылись где-то за пределами комнаты, не забыв прикрыть при этом дверь.       — Плащ мог бы и у входа оставить, — прошептала Рарити.       — Не заставляй меня жалеть, что я сел рядом с тобой, — ответил я. Рэйнбоу усмехнулась, в своей обычной манере. Я огляделся. — А тут клево, а?       — Ну, не пещера, — ответила Пинки, и я приуныл.       — Мне особнячок в черте Кантерлота в обмен на пещеру никто не предлагал, знаете ли. Как будто у меня был большой выбор.       — А если бы был, то согласился бы? — спросила Рарити, улыбнувшись.       Ответить я не успел, так как дверь в комнату открылась снова. Отец семейства придержал ее для своей жены, которая спешно влетела внутрь, окруженная кучей чашек, удерживаемых левитацией. Каждая из них прилетела на свое место, и родители Твайлайт тоже заняли свои места рядом с дочерью, что было как раз напротив меня, Рарити и Рэйнбоу.       — О чем говорили? — спросила миссис Тэйлин, пока разливала нам чай.       — Критиковали мое место жительства, — обиженно ответил я. — Это их любимое совместное занятие.       — Вы ведь живете в пещере, да? — спросил ее муж.       — Это не так плохо, как звучит.       — Ну, мы, как жители Кантерлота, едва ли имеем что-то против жизни в пещерах, — ответила миссис Тэйлин, с улыбкой.       — Наверное поэтому мне так нравится ваш город. Все остальные смотрят на меня как на дикаря.       — Но Кантерлот особенный город в этом плане, — ответила Твайлайт. — А в рамках Понивилля тебе было бы выгоднее как можно меньше выделяться.       — С какой стороны не поверни, а не выделяться я все равно не смогу, так что смог себе позволить такую роскошь. Это наоборот хорошо, я в отдалении от города. Сижу себе тихонько и делаю свои ненормальные странности. Как Зекора.       — Вот жили бы и ты, и Зекора, в городе, к вашим странностям давно бы уже привыкли, — ответила Эплджек.       — Ты живешь от города дальше, чем я. Я считал. Да и к Флаттершай претензий нет. Признайтесь, что дело именно в пещере.       — Я даже не пыталась это скрывать, — ответила Рарити. — Кошмарное место. Для жизни, по крайней мере.       — Мне нравится, — заявила Пинки. — Места много, да и здорово там. Даже костер развести можно.       Я торжественно указал на нее руками.       — Надо было сесть рядом с тобой!       — Да где надо ты сидишь, — ответила Рэйнбоу. — Я, как бы, тоже ничего против того места не имею, ты классно там все сделал. Но это же не повод тебя не подкалывать по этому поводу.       — Мне тоже нравится, — сказала Флаттершай. — Мило и спокойно.       — Да дело не в пещере, я просто говорю, как было бы лучше, — устало ответила Твайлайт. — А ты уже опять начал делить всех сидящих на два лагеря.       — Да ничего я не делил. А если и делил, то твои родители все равно за меня, и нас больше, — победоносно улыбнулся я, демонстративно отпивая чай. — Я знал, что найду с ними общий язык. Хотя дом у вас действительно потрясающий. Я ожидал гораздо меньшего, чем целый особняк.       — Рады, что вам нравится, — ответила миссис Тэйлин. — И рады, что вы решили к нам заглянуть.       — Ну, откровенно говоря, у меня не было выбора, — произнес я. — Я не говорю, что это плохо, я рад быть здесь. Но если бы это было не так, то я бы все равно здесь был. Меня обычно не спрашивают.       — Он утрирует, — поспешно заявила Твайлайт, устало на меня взглянув. — У него есть такая привычка.       — Да если бы утрировал, — рассмеялся я. — Мы проделали долгий путь, чтобы здесь оказаться. Ваша дочь и эти милые дамы тащили меня сюда чуть ли не с южной границы Эквестрии. А я не привык им сопротивляться.       — Раз уж на то пошло, то мы “наcильно” тащили тебя по просьбе принцессы, во дворец. А не конкретно сюда, — ответила Эплджек.       — Я просто пытаюсь сделать эту встречу более особенной. Раздобыть человека довольно сложно.       — Твайлайт рассказывала нам, что вы пропали, — попытался вклиниться в разговор отец семейства. — Но что вы делали на юге?       — Я особо не выбирал направление, просто так получилось. Возможно, все живое подсознательно тянет на юг, где теплее.       — Я думаю, мой муж имел ввиду, почему вы вообще так внезапно пропали, — ответила миссис Тэйлин.       — Да, этим вопросом задаются многие. Когда существа вроде меня делают что-то непредсказуемое, это нервирует. Давайте не будем притворяться, насколько напряженной в последнее время стала ситуация с людьми. И чтобы слегка эту ситуацию разрядить, я не придумал ничего лучше, как избавить окружающих от моего присутствия. Но что-то не подрасчитал, и сделал ее только хуже.       — Он посчитал, что сделает всем одолжение, уйдя в изгнание, — пояснила Рарити.       — Мне очень нравится жить среди пони, на самом деле. И я к этому привык, но это по прежнему дается мне не очень легко. Особенно после всех этих событий месячной давности. Все мои старания влиться в ваше общество пошли прахом и теперь приходится начинать их с самого сначала. И даже хуже. Теперь начали беспокоиться даже родители моих единственных друзей, так что…       — О, нет, мы вовсе не из-за этого… — спешно добавила миссис Тэйлин.       — Не стоит. Я не большой фанат бесед с двойным дном, особенно теперь, когда открытость в отношениях окружающих ко мне стала настолько критичной. Уж лучше я предпочту, чтобы пони открыто выражали свою неприязнь, страх или обеспокоенность, чем притворялись, что все в порядке. Последнее дается куда сложнее, чем многие думают. Это приводит к неопределенности.       — Ну, не стану скрывать, что некое беспокойство у нас действительно было. Но с вами девочки знакомы уже несколько месяцев, и мы давно хотели увидеть вас лично.       — Безумно приятно это слышать, — ответил я, отсалютовав чашкой с чаем. — Вы только что избавили меня от огромного куска работы над восстановлением моей многострадальной репутации.       — История со вторым человеком настолько сильно ее подкосила?       — Вчера меня пытались убить, — пожал плечами я. — Думаю что да.       Пони за столом сразу как то переменились в лицах, явно жалея о том, что все таки затащили меня на это чаепитие.       — Небо. Убить? Но… кто?       — Да самые простые пони. И я их не виню, обычно так и относятся к существам, которые непонятно откуда появляются и, упаси дьявол, совершают нечто страшное. Под раздачу в любом случае попадет весь мой вид. А я, очень кстати, теперь единственный его представитель. Вот вам и еще один повод уйти в изгнание. К сожалению, или к счастью, меня в любом случае вернут назад, — оценив обстановку за столом, я быстро отпил чая из чашки, чуть не подавившись. — Но не будем о грустном! Что-то я не вовремя начал сгущать краски.       — Вы так просто об этом говорите.       — Бывало и хуже. Со мной столько всего происходило, что просто устаешь удивляться. Просто плывешь по течению и все. Сегодня здесь, завтра там. Все думают, мол, наверное это так захватывающе, путешествовать между мирами! Как будто я как то влиял на эти события. Вряд ли кто-то поразится тому, какой захватывающий путь преодолела щепка, которую вынесло на берег моря…. По факту ее просто швыряло из стороны в сторону и едва ли у нее был выбор.       — Ты вроде не хотел сгущать краски, — напомнила Эплджек, подставив копыто под голову.       — Точно, — согласился я. — Давайте поговорим о чем нибудь другом? Я ужасно сильно не хотел, чтобы эта встреча оказалась посвящена убийствам, людям или моей многострадальной сущности. У вас на восьмерых в общей сложности наберется несколько сотен лет жизни, безумный срок по меркам людей, а я знаю о них так мало. Я даже готов вернуться к обсуждению моей пещеры.       — Тут я соглашусь, — ответила Твайлайт.       — Ага, кто хочет еще раз посмотреть альбом с детскими фотографиями Твайлайт? — спросила Пинки под одобрительные кивки и улыбки от других пони, пока фиолетовый единорог прикладывал копыто к лицу.              ***              — Ну, вроде все прошло нормально, — сказал я, когда мы уже стояли за воротами дома.       — В общем то - да, — согласилась Твайлайт. — Если бы не начало.       — А что с началом?       — Ты любишь ходить по лезвию.       — Я просто решил сразу расставить все точки. Да и что такого произошло то? Разве я что-то не то сказал?       — Тайлер прав, — произнесла Рарити. — Ты просто слишком серьезно к этому отнеслась. Все прошло хорошо.       — Просто можно было оставить все мрачное напоследок.       — Да ладно уже, — ответил я. — Куда теперь пойдем?       — Мы не так уж далеко от цитадели, — сказала Рэйнбоу. — Не думаю, что ты будешь против.       — Конечно он не против, — ответила Эплджек, прежде чем я сам что-либо успел ответить.       — Ну вот и порешали, — усмехнулась Рэйнбоу. — По пути еще Солнечную башню поближе посмотришь.       — Ну да, я же так редко вижу дворцы принцесс. Они у них слегка тривиальны, вам не кажется? Вплоть до расположения комнат.       — Тогда почему ты безнадежно запутываешься в обоих из них? — усмехнулась Флаттершай.       — Как раз потому, что они похожи! Были бы разными, я бы заблудился только в одном.       — Ну да, непрошибаемая логика, — ответила Рэйнбоу. — Виновато что угодно, кроме тебя. А еще города у пони все одинаковые. Да и вообще любая местность по эту сторону портала. Ты в Понивилле то не каждый раз приходишь куда надо.       — У всех есть свои маленькие минусы.       — Постарайся, чтобы за этими минусами можно было тебя разглядеть, — ответила Рарити.       Чем дальше мы шли, тем роскошнее становилось наше окружение. А заодно и народу становилось куда больше. Мы явно приближались к центру, где, скорее всего, солнечная башня и находилась. В конце концов, к ней мы и вышли. Осталось только пересечь огромную людную площадь.       — Монетку? — спросила жизнерадостная пони, протягивая мне миску с мелочью. Облаченная в странный белоснежный балахон, она вдруг подлетела из ниоткуда, застав меня в расплох.       — Мне? — удивился я, не понимая, что происходит.       — Нам, — улыбнулась пони. — Благотворительности на покупку храма. Если у вас есть гражданские права уровня три или выше, то можете еще и подписать петицию. Это поможет даже больше, чем монетка.       — Почему бы и нет, — ответил я, пытаясь найти монетку по карманам. После вчерашнего я больше не таскал с собой сумку полную денег.       Наконец, я нашел одну, но на половине пути Эплджек ударила меня по руке и монета вылетела у меня из руки. Твайлайт тут же поймала ее прямо в воздухе, при помощи магии, пока Рэйнбоу и Рарити зачем-то начали оттаскивать меня подальше от пони в балахоне.       — Что за…. — спросил я.       — Извините, он совсем забыл, что у него нет денег, — произнесла Пинки, с наигранно вежливой улыбкой. — Да и уровень его прав едва ли дотягивает до нужного вам, вы на него только гляньте, откуда у него такие? Ахаха…       — Что-ж, удачного вам дня, — ответила улыбчивая пони как ни в чем не бывало, наблюдая за тем, как меня утаскивают все дальше. — Да хранят вас сестры!       — И вам того же!       — Уверен, что у этого есть очень увлекательные объяснения, — обиженно произнес я, потирая руку. — Ты вернешь мне мою монетку?       — Давай ты лучше с нами посоветуешься, прежде чем что-нибудь подписывать, идет? — спросила Эплджек.       — Кто это?       — Фанатик “Небесных светил”, — ответила Твайлайт. — Собирает подписи на то, чтобы им отдали солнечную башню под храм.       — Это те сумасшедшие, что считаю принцесс — богами?       — Ага, — ответила Рэйнбоу. — Только собственного храма в центре города им еще не хватало.       — Много же им подписей собрать придется, — ответил я, оборачиваясь на бывший дворец. — И монеток…       — Ты недооцениваешь их упорство, — сказала Твайлайт, обведя взглядом огромную площадь, где я беглым взглядом насчитал еще с десяток белых балахонов.       — Может принцессам это в тайне нравится? Мне слабо верится в то, что они против всего этого, но при этом эта секта все еще существует.       — Принцесса не может просто взять и запретить кому-то во что-то верить. В чем их обвинить? В излишней преданности?       — Ну что сразу обвинять то. Сказать, мол, мы не богини, идите по домам.       — И они начнут восхвалять их божественную скромность.       — У Дыхания, вон, есть свой дворец-храм. Конечно остальные захотят себе такой же.       — Вот только не надо сравнивать!       — Считаете свою религию лучше их религии? А у вас гораздо больше общего с людьми, чем вы думаете.       — “Дыхание жизни” — это больше философия, нежели религия. И уж тем более не обожествление чего-то, что богами не является!       — И кучке философов отчаянно понадобился свой дворец?       — Это не просто какой-то храм для поклонения идолам. Там обучают тех, кто захотел стать жрицами жизни. И обучение это сложное и долгое. Некоторые из них проводят внутри храма большую часть жизни, прежде чем выйти в мир.       — И чему можно обучаться так долго? Молитвам?       — Тайлер, не рассуждай о том, чего не понимаешь, — ответила Рарити.       — Я таким образом пытаюсь что-то понять.       — Жрицы — наши духовные матери, — ответила Твайлайт. — В храме они постигают саму жизнь, все ее аспекты, природу всего происходящего. Они хранительницы мудрости, призванные давать ответы на любые вопросы жизни.       — Вообще на любые?       — Давай для начала проясним, что ты правильно все услышал. На любые вопросы жизни. А не на любые вопросы В жизни. Уловил разницу?       — К сожалению, да. Теперь это стало гораздо менее интересным.       — Вот кто кто, а ты бы точно мог туда заглянуть. Это у тебя же голова наполнена какими-то невероятными и непостижимыми вопросами философии и тонной внутренних противоречий. Жрицы помогут подтолкнуть тебя на путь просветления.       — Не думаю, что человек в храме их обрадует. Они даже сенсорума там не терпят, как мне с ними разговаривать?       — Как разговариваешь, так и разговаривай. Поверь, они понимают все. И всех. Даже если некоторые вещи им не нравятся, это не значит, что тебя погонят оттуда метлой.       — Чем им так не нравится сенсорум?       — Им и современный язык не очень то нравится.       — Почему?       — Знаешь, говорят, что язык определяет мышление. Современный разговорный язык лишен слишком сложных логических структур, понятий. С течением времени он становился проще, для удобства. Старое же наречие, на котором говорили древние аликорны, гораздо более сложное, но при этом очень филигранное. Всего парой предложений ты сможешь описать вещи очень сложные, но при этом, в этих словах практически не будет места для каких-то двойных смыслов и интерпретаций. Тебя поймут единственно верным образом. И он крайне сложен для изучения, но поверь, стоит тебе хотя-бы поверхностно с ним ознакомиться, и ты начнешь задумываться о таких вещах, которых раньше даже не замечал. Начнешь смотреть на привычные вещи с совершенно неожиданных точек зрения. Ну а сенсорум — это полная противоположность всему вышеперечисленному. Одни образы и абстракции, без какой либо четкой структуры, интерпретируй как хочешь, понимай как хочешь. Говорят, что сенсорум — это язык чувств. Язык художников. Старое наречие же — язык логики. Ученых и философов. Очень редкая жрица владеет этим языком в совершенстве. Для этого он должен быть родным языком, ему надо обучаться с самого рождения. И конечно, обучать должен тот, кто сам знает его столь же хорошо. Во времена темной эпохи эти знания чуть не были утрачены окончательно. До земель современного Амунора добралась живой лишь одна единственная старица, и успела передать свои знания, прежде чем умереть. Знаешь, кому?       — Догадываюсь.       — Двум маленьким аликорнам, для которых и был построен дворец в скале. Только что рожденных принцесс, обычно, сразу же отлучают от родителей, запрещая им общаться долгое время. Если они, конечно, по чистой случайности, не знают высшего наречия. В случае с Луной и Селестией, конечно же, такого не было. На протяжении первых лет жизни, старица была единственной, кто с ними разговаривал. Остальные пони не смели и слова произнести в их присутствии, в том числе и родители. Первыми же ученицами обеих принцесс стали две сироты, от которых все нынешние жрицы теперь знают этот язык. Сами принцессы, как я уже говорила, являются верховными жрицами. Ты же сам говорил, что принцессам всегда удается вправлять тебе мозги или залазить прямо в душу, даже используя обычный сенсорум. Это как минимум говорит об их развитой духовности. А ты сравниваешь с этим группу пони в белых мантиях, которые просто поклоняются принцессам.       — Мда…. Давно было интересно, кстати, а какому дому принадлежат принцессы? У них же должна быть фамилия?       — Нет. У принцесс нет фамильного имени.       — Ну это понятно, ну а у их родителей?       — Тоже нет. Тебе может это показаться глупым, но если рождается принцесса, то тут же уничтожаются все записи, где фигурирует имя дома родителей. Даже если его знали все в округе, никто тебе его не скажет. Сами принцессы тоже этого не знают. По крайней мере не должны знать. У принцессы не может быть одного дома, они дети всего народа.       — Я уже даже боюсь спросить, а они вообще своих родителей знают?       — Конечно. Не настолько пони и звери.       — Сейчас посмотрим, — ответил я, поднимая взгляд на набор укрепленных башен, которые формировали собой мрачное здание в форме усеченного конуса, частью уходящего в основание горы. — Я так думаю, мы пришли.       Цитадель находилась за дворцом и стояла у самого входа в гигантскую пещеру подземной части города и практически сливалось с окружением, словно так же, как подземный дворец, была выдолблена из горной породы. Однако, если посмотреть повнимательней, то становилось ясно, что это не так.       Оно было огромным, но я все таки думал, что главное укрепление города будет больше. Хотя, зная пони, большая часть здания наверняка скрывалась еще ниже под землей или в скале позади. Пони вообще по натуре слишком сильно напоминают каких-то гномов, лишь бы куда-то закопаться поглубже и понастроить там непроходимых лабиринтов. Хотя, казалось бы, лошади должны любить простор и небо над головой. Видимо темная эпоха повлияла на них не лучшим образом.       В принципе, более удачной позиции для постройки цитадели я так и не смог придумать. Гора сама по себе являлась укреплением, и пытаться пробиваться внутрь нее не через главный вход было бы бесполезно. При желании, все население Кантерлота без труда могло бы разместиться внутри горы и оборонять единственный проход внутрь с помощью этой крепости, которая, по виду, напоминала не то колизей, ни то вавилонскую башню. Как будто взяли длинную боевую стену с башнями, и начали скручивать ее в рулон, пока не получилось вот это.       С какой стороны не происходило бы нападение на город, с верхней части или с нижней, поням все равно было бы куда отступать, а после намертво окопаться в гигантской сети из переплетений подземных проходов. Даже если цитадель тоже падет, они могли бы бесконечно долго партизанить. И конечно, я уверен, что если они пробились к самой вершине горы, то наверняка у них есть тоннели для побега где-то под горой.       Преодолев толстую стену с кучей навешанных на нее орудий, мы оказались во внутреннем дворе. Перед большим входом внутрь стоял памятник, на котором три пони из последних сил удерживают огромный треснувший щит. Так то смысл статуи ясен, однако выглядит это так, как будто они этот щит удерживают не для защиты, а для того, чтобы он их не придавил.       Когда мы почти подошли ко входу, где было много охраны и целая очередь из пони, желающих войти, мое внимание привлекли громкие шаги откуда-то со стороны. Нечто, что я сперва принял за какую-то очередную, неизвестную мне, оборонительную конструкцию из металла, вдруг пришло в движение и направилось прямо к нам. Что-то вроде серебряного богомола в четыре метра высотой, клешни которого были похожи на швейцарские ножи. В данный момент из них торчали клинки, но я видел, что при желании, они могли переключиться на что-то другое. Вместо обычной головы красовалась отлитая из того же серебряного металла голова пони. Глаза ее светились а рот, почему то, был пугающе открыт, словно у какого-то привидения. Из него тоже исходил тот же свет. Да и вообще вся эта… штука светилась этим призрачным сиянием, словно оно рвется откуда-то изнутри.       Когда оно подошло к нам ближе, свечение усилилось и я услышал какой-то приглушенный звук изнутри металлического существа. С таким звуком, обычно, работали энергетические ядра, которые приводят в движение всю технику пони, нуждающаяся в автономном источнике питания. Эта штука вращается с огромной скоростью вокруг своей оси. Настолько огромной, что для нее сооружают механизм из целой системы вращающихся вокруг ядра колец, которые нужны для компенсации реактивного момента, вызванного этим вращением. Я слышал, что эти штуки просто напросто взрываются, если перестают вращаться.       — Это что? — осторожно спросил я у пони, не отрывая взгляда от механизма. Кроме меня во всей очереди больше никому не было до него дела. Но это замершее и мертвое выражение серебряного лица вызывало какой-то физический дискомфорт. — Вы еще и роботов делать умеете?       — Нет, это страж. Они управляются дистанционно. Не советую его трогать или близко подходить, у него обшивка из серебра.       — Да я и так не особо хотел. Чего он вообще решил вдруг подойти?       — Ты не пони. И ты вооружен. Мало ли, что ты захочешь учудить. Он здесь для того, чтобы ты передумал.       — Он меня слышит?       — Вполне, — произнес страж женским голосом, который был настолько искажен, что звучал как будто бы из потустороннего мира, что еще больше подчеркнуло схожесть стража с приведением, вселившимся в серебряные доспехи.       — Черт возьми, — произнес я, чувствуя как страх постепенно перетекает в восхищение. — А в твоей многофункциональной клешне есть огромный штопор?       — Хватит паясничать. — Твайлайт ткнула меня копытом в бок. — И приготовь все имеющееся оружие к сдаче.       — А где можно порулить такой штукой?       — В твоих мечтах, — усмехнулась Рэйнбоу.       — Он управляется не с кнопок и рычагов, если ты об этом, — ответила Твайлайт. — Только прямые команды мозга. Такие машины делаются и настраиваются под каждого конкретного оператора. И нужны определенные и редкие таланты, чтобы стать им. Знаешь, как сложно научиться управлять конечностями, которых у тебя никогда до этого не было? К тому же, команды отдаются только ядру. В самой машине нет никаких приводов, которые позволяли бы ей двигаться. Это просто каркас и шарниры. Так что, если хочешь, купи себе маленькую модель стража с двигающимися конечностями и управляй ей сколько хочешь, опыт будет практически тот же самый.       — А такие продают?       — Продают. Причем точные копии, в масштабе. Я даже больше скажу, если ты продемонстрируешь комиссии превосходное владение такой моделькой, тебя могут взять на полноценное обучение управления боевой моделью и затем принять на службу. Но все таки, управлять реальным стражем это не то же самое, что управлять игрушкой. Так что пару десятков лет ты можешь проторчать в учебном корпусе. К тому же, “стражи” предпочитают набирать учеников еще детьми, они куда проще осваивают эту науку.       Когда очередь дошла наконец до нас, я отдал стражникам свой клинок и на удивление беспрепятственно прошел внутрь, когда меня еще раз просветили всякими заклинаниями. А дальше у нас был только один путь — прямо. Ни в одну другую сторону идти было нельзя, повсюду были только огромные запертые двери и куча стражи.       Открытый нам путь, сразу после центрального помещения, представлял из себя широкий, но довольно низкий коридор, время от времени прерываемый небольшими залами. Стены его сплошь были заставлены рядами из доспехов и оружия, причем ни одни из них не были целыми, и уж точно не все из них принадлежали пони. Покореженные, смятые, обожженные и вскрытые, словно консервные банки, панцири, переломленные пополам и раслпавленные клинки…. Все это производило на посетителей своеобразный эффект.       В конце концов, мы оказались под гигантским куполом арены, что еще сильнее укрепило ассоциацию с колизеем.       На самой арене уже бушевал какой-то бой. Я наблюдал за ним все то время, пока мы двигались к своим местам. Два пони, обвешанные броней и вооруженные копьями кружили вокруг друг друга верхом на волдорах, которые уже обезумели от крови, но пока всадникам удавалось их удерживать.       Пока один из них не сумел всадить копье во вражеского “скакуна”, от чего тот завыл, извернулся и таки скинул бронированного пони со своей спины и кинулся на врага один. Всадник же, который пока еще сидел в седле, очень быстро и ловко спрыгнул со своего волдора, до того как в него вцепился вражеский. И как только между животными завязалась чудовищная драка, которой они полностью посвятили свое внимание, всадник проткнул копьем насквозь вражеского волдора, чем немало помог своему одержать над ним победу. Оставив копье в теле животного, он едва успел достать меч, так как второй всадник, бросив свое копье, уже напал на него, сбив с ног всем своим весом. Но не успел он нанести и одного удара, как волдор вцепился зубами в его бронированную спину и отшвырнул неприятеля от своего хозяина чуть ли не на другой край арены под возглас толпы вокруг.       Не успел он подняться с земли, как волдор уже несся на него сломя голову и обнажив все свои зубы. Но не добежал. Какая-то магия полностью сковала все его движения и прижала к земле. Это сделала группа единорогов, которые находились на площадке над ареной, с которой велось наблюдение за ходом боя.       На арену выбежала еще группа пони, которая уволокла за собой полу живого волдора соперника, который, несмотря на свое состояние, пытался еще и цапнуть кого-то из них. Второй, когда его освободили из силков, ушел с арены сам, недовольно рыча на зрителей.       Наконец вышел ведущий, когда оба участника подошли к центру сцены.       — Уже в который раз, победу одерживает “Живучий Гердрик”! — заявил он под радостный стук копыт из зала. — Надеюсь, он будет радовать нас и впредь.       — Этот старик опять выкрутился, — усмехнулась Эплджек.       Действительно, когда боец снял свой шлем под шум толпы, там был неприлично седой пони, однако выглядел он крупнее обычного.       — Я уже начинаю думать, что бои с ним подстроены, — ответила Рэйнбоу. — Ты взгляни на него! Его как будто держат тут ради комедии. Лучше бы пошел уже коротать дни на пенсии.       — Кто это?       — Местный сумасшедший, — махнула рукой Эплджек. — Целых две войны пережил и ждет не дождется третьей. Скорее всего, если правительство хотя бы заикнется о каком-нибудь конфликте, он уже будет на поезде в сторону фронта. Ну а пока вот, тешит свое самолюбие, унижая новичков на арене.       — Поуважительней к сумасшедшему, — усмехнулась Рарити. — Он все таки ветеран, страну защищал.       — Ну да, он только и любит рассказывать о том, как он ее защищал и как все ему обязаны за это, — ответила Рэйнбоу. — Будь этот старик хотя бы в половину доблестным, сколько хитрым, вопросов о его заслугах у меня бы не возникало.       Когда арена была очищена и освобождена, на ней остался только ведущий, к которому подлетела пегаска и что-то сказала на ухо.       — Гости нашей арены! Сегодня мы хотим устроить для вас невиданное шоу, если вы нам поможете! Я могу рассчитывать на вашу поддержку?       Толпа вокруг ответила ему стуком копыт по полу и утвердительными возгласами.       — Неужели мы попали на что-то интересное? — спросила Пинки, встав с места и перегнувшись через перила.       — Отлично! Даю вам слово, что ни в одном месте мира вы такого никогда не видели! Сегодня, нашу скромную цитадель посетил крайне необычный гость из мест далеких и никем не виданных!       — Он же не имеет в виду…. — начал было я.       — О, небо, — устало прошептала Твайлайт.       — Мистер Тайлер, — произнес ведущий, оглядывая зал. — Где же вы? Покажите нам себя! Всем тем, кто не знает этого имени, наверняка очень много скажет его фамилия! Рейнорец, хочешь ли ты показать нам, чего стоят люди? Примешь ли ты бой?       — Бой! Бой! Бой! Бой! — кричала толпа.       — И что делать в таких ситуациях? — спросил я, вжавшись в кресло.       — Если уверен, что не опозоришься, то можешь и выйти, — ответила Рэйнбоу. — Здесь тебя точно не убьют.       Я снова обернулся на Твайлайт. Та только пожала плечами.       — Ох, — ответил я, поднимаясь с места, отчего толпа стала кричать еще сильнее.       — Ха! — вскрикнула Рэйнбоу, тоже вскочив со своего места и тут же куда-то побежав. — Пойду найду ближайший тотализатор!       Я же нехотя протиснулся через ряды сидений, и побрел к заграждению, прокручивая в голове какие-нибудь доводы в пользу того, почему я не могу выходить на какие-либо поединки. Не придумав ничего толкого, я перепрыгнул через перила и приземлился вниз, не особо понимая, чего мне ждать.       Рука сама дернулась за спину, но я совсем забыл, что оружие у меня забрали. Впрочем, глупо было думать, что на тебя нападут сразу. Наверняка тебе что-нибудь выдадут….       Толпа вокруг продолжала барабанить по полу и кричать, сбивая с толку. К счастью, я все таки додумался пойти к центру арены, где стоял ведущий.       — Итак, — произнес он, и вокруг моей головы возникло едва заметное свечение, которое говорило о том, что мой голос теперь транслируется по всему помещению. — Твой ответ? Подаришь нашим гостям незабываемое представление?       Толпа немного стихла, и я обвел их всех взглядом.       — Вопреки стереотипам, — произнес я, стараясь не сбиваться из-за того, что эхом слышал собственный голос отовсюду, — люди не самые большие фанаты с кем либо сражаться. Да я и далеко не мастер этого дела. — Толпа вокруг совсем стихла и я развел руки в стороны. — Но, кажется, у меня опять не остается выбора. Мне сложно отказать пони, особенно когда их так много!       — Вот это другое дело! — радостно произнес ведущий, под крики вновь ожившей аудитории. — Вот о чем я говорил! Прошу пройти в левые ворота и приготовиться к поединку!       Из левого прохода выбежали две пони и быстренько сопроводили меня куда надо. Темный каменный коридор, обрывался металлической решеткой, перекрывающей путь куда-то дальше.       Я думал, что она должна открыться, но нет. Оказывается, по обе стороны от нее были еще проходы. Из одного из них, пригнувшись, вышел белый как снег минотавр, обвешанный шкурами каких-то животных и с двумя топорами в обеих руках, которые были привязаны цепями к запястьям. Пока что, из всех минотавров, что я видел, этот был самым здоровенным.       Он прошел мимо, даже не взглянув на нас, целиком и полностью посвятив себя своей точки назначения.       — А пока, — донесся до меня громкий голос ведущего, — давайте поприветствуем очаровательных сестер-заклинательниц Клентис, и их сегодняшнего соперника — Призрака Йордхара! Хитроумные уловки против грубой силы!       Мы пошли именно к тому проходу, откуда вышел Йордхар-Призрак. Он напомнил мне проходы в той темнице, где меня держала Селестия. Широкие, но низкие. Я едва не шаркал головой по потолку, однако, обеим пони по обе стороны от меня даже не пришлось нарушать строя. В камере, конечно, такой проблемы не было, там проход был больше, но я к тому, что пропорции ширины к высоте у него были точно такие же.       Всего через два метра нас встретила тяжелая двойная дверь из темной стали, что опять напомнило мне про темницу. Время оставило на ней множество вмятин и царапин чьих-то когтей... Рядом с ней было теплее, чем там, в тоннеле. И из-за нее доносились ритмичные удары металла о металл и свет выливался наружу сквозь тонкую щель у самого пола.       Одна из моих спутниц пару раз ударила в дверь, и она начала издавать звуки открывающихся засовов, после чего распахнулась перед нами. Стало еще теплее, а звуки стали куда отчетливей. Очевидно, били молотом по наковальне где-то в глубине помещения, которое мне открылось.       Оно действительно было похоже на бывшую тюрьму, которую потом переоборудовали. Очень длинное, с рядами открытых решеток по левую сторону. К тому же, помещение изгибалось, так что не составило труда догадаться, что оно идет вокруг арены, точно по ее контуру. Его наполняло огромное количество вооруженных существ всех мыслимых мастей, бесчисленные стойки с оружием и элементами доспехов. В бывших клетках находились тренировочные манекены и мишени для стрельбы, на многих из них практиковались в данный момент. Стены также завешаны оружием, щитами и плакатами различных состязаний. Тут даже бар был!       Меня повели дальше, в концу этой комнаты. И чем ближе мы подходили, тем теплее становилось. Там была настоящая кузня, ряды раскаленных печей и нескончаемый звон металла.       Мы подошли к единорогу, цвет которого было сложно угадать из-за сажи и копоти, которой он покрыт. Он полностью был посвящен вырезанию какого-то сложно орнамента на металлическом шлеме, и поднял взгляд только когда мы подошли вплотную.       — Подбери что-нибудь для него, — произнесла одна из пони, которая меня вела. — Как можно быстрее. Что-нибудь тяжелое.       — А что нибудь более типовое вы притащить не могли? — равнодушно спросил он, нехотя отвлекаясь от своего занятия и окинув меня взглядом.       — Тебе платят не за типовые случаи, — рассмеялась спутница и куда-то ушла. Единорог только недовольно хмыкнул.       — Без доспехов я себя чувствую лучше, — ответил я. — Можем обойтись только оружием, мне так проще будет сражаться.       — Пойми, — ответила вторая спутница, которая все еще была рядом, — ты идешь туда не сражаться, а выступать на публику. Это разные вещи. Никто не требует от тебя выдавать свой максимум, можешь хоть столбом стоять. Но если будешь хоть как то шевелиться, то это будет здорово.       — Выступать так выступать… — ответил я.       — Вот и чудно, — улыбнулась пони и тоже куда-то свалила, и я остался один на один с хмурым единорогом, который начал наворачивать вокруг меня круги и что-то бормотать под нос.       — В общем то, с этим можно что-то придумать…. что-то возьмем от китонских, что-то от цаллонских…. — Он откинул мой плащ. — Тут все еще проще. Хмм…. ножны есть, а оружия нет?       — Дык, на входе забрали.       — ЛИНТРИ!!! — вдруг крикнул он во все горло. — Где тебя носит?! У нас полно работы! — Единорог подошел к куче железок рядом с одной из печей и достал оттуда клинок, который кинул мне. — На, этот должен подойти. Вдруг пригодится. Ох… Да где эта несносная девчонка?!       Я поймал клинок, и действительно, он идеально подошел под ножны.       Очень скоро к нам подбежала еще одна пони, чей изначальный зеленый цвет едва можно было различить за тем же самым слоем сажи. Еще очень молодая на вид. Моложе всех пони из шестерки, по крайней мере.       — Тебе заняться нечем, кроме как просиживать задницу на арене? — спросил единорог, но она ничего не ответила. Он дал ей какую-то бумажку, на которой только что-то быстро что-то начеркал. — Вот, притащи это все. Желательно одного цвета. И быстро!       — И как я должна одна все это притащить?       — Придумай что-нибудь! Так же, как ты придумываешь поводы отлынивать от работы!       Пони недовольно фыркнула и исчезла. Кузнец свистнул и к нему подбежала еще группа единорогов, над которыми парила целая масса элементов доспехов.       — Так, это сюда… это сюда… Тут поправим, тут затянем… Здесь немного согнем… — бормотал он, пока меня со всех сторон облепляли тяжелым металлом.       С каждой новой деталью я все меньше ощущал себя в доспехах и все больше — в гробу. Какие-то элементы сразу закрепляли на мне ремнями, какие-то единорог сперва деформировал известным лишь ему одному образом, чтобы все более менее подходило. По некоторым деталям приходилось и кувалдой пару раз хорошенько ударить.       Больше всего мороки возникло со шлемом, но все таки они подобрали и его.       — Я в нем ничерта не вижу, — произнес я, и тут же прорезь для глаз отогнулась чуть больше. — Чуть лучше, конечно, но все равно фигня.       — Шлем нужен не для того, чтобы лучше видеть, — проворчал в ответ единорог.       Когда я превратился в металлический шкаф, мне в руки кинули огромный молот, который я едва мог держать, ни то что как то им орудовать.       — Я этим даже по слону не попаду!       — Тебе достаточно попасть один раз, так что вперед и хватит ныть! И проденьте ему плащ через доспехи, чтобы развивался. Да, вот так вот. Ну вот! Прямо герой рейнора! Так сразу и не скажешь, что доспех не под тебя делали.       Откуда ни возьмись появились те две пони, что меня сюда сопровождали. Одна из них прошлась по мне взглядом и удовлетворенно кивнула.       — Отличная работа, а теперь пошли!       — Как скажете…. — неуверенно ответил я, слыша эхо собственного голоса в своем же шлеме.       — Что? — переспросила она.       — КАК СКАЖЕТЕ! — крикнул я куда громче, слишком поздно поняв, что сам себя оглушил этим.       Шел я очень медленно и очень громко. Окружающие оборачивались на меня даже чаще, чем когда я шел в другую сторону. Но, по крайней мере, по их лицам я смог понять, что они не воспринимают меня как нечто смешное и забавное.       Мне мешало просто все, любая мелочь, которая на мне болталась. Казалось, что я вот вот споткнусь, но апогей всего этого бреда будет, если я сделаю это прямо на арене. Молот пришлось закинуть на плечо, иначе я устану еще до какой бы то ни было битвы.       На выходе я, конечно же, забыл о том, насколько низкий тоннель впереди, и с громким звоном врезался шлемом в дверную перегородку. Да так, что на ней остались мелкие трещины. Неуклюже пригнувшись, я все таки влез в этот проход, еще долго слыша этот звон в ушах.       Потом я услышал и ведущего, словно из дальнего конца огромного собора. Но не различал, что именно он говорит.       Мимо меня прошел тот минотавр, явно довольный собой. В этот раз даже он решил уделить внимание мне, когда я превратился в груду передвигающегося металла. Но вот мне было до него все равно.       Когда я оказался уже на арене, весь этот кошмар приобрел просто фиерический характер. На противоположной стороне арены я увидел как вылетают две пегаски весьма боевого вида. В моем текущем беспомощном положении они меня просто вскроют как консервную банку. Я что, один тут знаю, что танк всегда должен прикрываться пехотой? Это какое-то намеренное издевательство над человеческой расой!       Ведущий, судя по всему, договорил все, что хотел, и быстро испарился с поля боя. Прозвучал звук, который я воспринял как начало боя, и пегаски без лишних церемоний полетели прямо на меня зигзагами.       Уже через несколько секунд мне начало казаться, что пегасов против меня выпустили как минимум двадцать. Я только и слышал, как их клинки барабанят по моей обшивке, оставляя на ней царапину за царапиной.       Я махал молотом вслепую, и ладно бы для этого хватало лишь физических сил, я тратил кучу энергии впустую. Уверен, что металл уже светился фиолетовым светом снаружи. Мне просто сделали прикольный стальной гроб.       Порой они прекращали атаки и просто меня дразнили, чтобы я за ними еще и бегал по полю боя. И даже подставлялись под удар, только бы увернуться от него в последний момент.       Наконец, когда я окончательно потерял смысл в атаках против них, они просто ударили разом чуть ли не в голову и я рухнул на спину, словно шкаф, без возможности подняться обратно на ноги.       Я лежал и слышал как толпа неистово стучит по полу со всех сторон. Удары пегасок продолжали падать на меня словно град, но им быстро надоело и они просто победоносно встали на меня, как на постамент.       Закрыв глаза, я мысленно нашел каждую застежку и крепление всех элементов доспеха. Я подумал, что если мне его выдали, то это вовсе не значит, что я должен буду в нем и вернуться. Так что я разорвал все крепления и с огромной силой раскидал части доспехов в разные стороны, стараясь ошеломить наглого противника внезапным взрывом своей брони.       Выпрыгнув из своего гроба словно черт из табакерки, я выхватил единственную полезную вещь, которую мне дал кузнец — кинжал. И первое, что я сделал, это намертво прижал одну из пегасок к земле заклятием.       К несчастью, ее подруга среагировала быстрее, и напала на меня прежде, чем я успел что-то сделать той, что на земле. Я отразил летящий в меня клинок, но это была сплошная удача, реакция тут практически не при чем. Мне удалось ее схватить за лапу, в которой было оружие, но что делать дальше я не знал, у меня было буквально мгновение.       Надо было как то обезвредить хотя бы одну из них, иначе вдвоем они меня очень быстро разделают. У меня возник один дурацкий и простой план, вот только провернуть его вряд ли удасться. Но это же шоу, так что…       Я быстро притянул к себе одну из частей доспеха. Ту, что надевалась на спину, и пока она летела, всем весом накинулся на пегаса, который неудачно меня атаковал. Прижав ее к земле и стараясь не отпускать руку с оружием, чтобы она меня не покромсала. Когда доспех подлетел, им я ее и придавил, начиная взглядом искать нагрудник по арене.        Второй пегас, понятное дело, тоже на месте не сидел, и, освободившись от моего заклятия, уже летел выручать подругу из нелепого положения, которое я ей устроил. Но на подлете ее этот самый нагрудник и сбил, она никак не могла такое предположить. Пока она была ошарашена такой нелепой и внезапной атакой, я снова умудрился наложить на нее то же заклинание, которое прижало ее к земле.       Пегаска, которую я прижал доспехом, уже почти вырвалась и чуть не отрубила мне голову. Но я сам ее выпустил и она тут же взлетела в воздух. И в отличии от подруги, про летающий по арене нагрудник она не забыла и собралась от него уворачиваться. Пока ее внимание отвлеклось на него, я заставил и другую часть доспеха тоже лететь к ней. Пегасу пришлось переключить внимание на часть, которой я ее придавливал. Но было поздно, она ударила ее и та на мгновение растерялась, и сама не поняла, как две части доспеха схлопнулись на ней и застегнулись на все застежки, заблокировав ее внутри.       Она рухнула на землю, не в состоянии нормально шевелить ни крыльями, ни передними лапами. Единственный способ для нее снять этот доспех — это разорвать застежки зубами, и то, если она до них дотянется. Что едва ли возможно, насколько бы гибкой она не была.       Теперь моя задача — ее оборонять, иначе подруга могла очень быстро ее освободить. И она долго себя ждать не заставила, словно маленькой торнадо полетела на меня и пришлось держать дистанцию и отбиваться от нее магией, потому что в ближнем бою с ней драться было бессмысленно.       Но сил у меня было не так чтобы много, чтобы взять ее измором. При одной из ее атак мне удалось отразить ее клинком и я сделал вид, что выронил его. И как только я оказался без физического оружия, она куда стремительней начала пытаться сократить со мной дистанцию. Но мой клинок полетел вслед за ней и серьезно ранил ей левое крыло. Та вскрикнула и приземлилась на землю, резко перегруппировались и прыгнув на меня уже без помощи крыльев.       Я все пытался схватить ее за руку с оружием, но все таки она была быстрее, чем я. Пару раз она чуть не поразила меня своим чертовым клинком, так что, беспорядочно отступая шаг за шагом, я споткнулся о пегаску, которая валялась в доспехе. Судя по всему, нападавшая это и планировала, быстро запрыгнув на меня.       Ее лезвие замерло от моего лица даже не в миллиметре… оно было впритык, но недостаточно, чтобы хоть слегка уколоть. Сработали системы защиты самой арены, ее движения оказались заблокированы какой-то магией. И она сделала два шага назад, ни проронив ни слова. Освободив свою недовольную подругу, они обе направились к выходу с арены.       А я продолжил лежать. То же мне шоу. Должен признать, что если бы меня не облепили в панцирь, то бой был бы куда короче. Как ни крути, а сражение против двух соперников вовсе не в два раза сложнее. А в несколько раз.       К тому же, я бы не сказал, что эти пегаски были какими-то элитными воинами. Максимум обычные солдаты. Мне стоит серьезно пересмотреть свои навыки ближнего боя. Ну или хотя бы выучить чуть больше заклинаний против пегасов, чем одно единственное. И то такое, которое ты выучил просто чтобы выводить из себя Рэйнбоу. Воин из тебя, прямо скажем, так себе. Только неуклюжих кронов или неповоротливых минотавров и можешь пинать, и то всякий сброд из канализаций или вовсе из дикого леса.       Твайлайт права, пора срочно возобновлять тренировки. В реальном бою все то, чему она меня учила все это время, просто вылетело из головы. А за месяцы, которые я с ней не тренировался, я наверняка не смогу даже повторить ту нашу дуэль в лесу.       Неторопливо поднявшись на ноги я, как будто бы, только сейчас начал слышать толпу зрителей вокруг. Их так много, они создают так много шума, что удивительно, как просто все это способно теряться и отодвигаться на задний план.       Ведущий уже стоял рядом со мной, как будто материзовавшись из ничего, и что-то бойко говорил, но я, каким то чудом, не разобрал ни единого слова, занятый своими мыслями. Пока вдруг он снова не передал слово мне.       — Как я уже сказал, я не большой фанат сражений… — ответил я. — Но надеюсь, я хоть кого-то смог повеселить.       Я направился к выходу с арены по ее центру и мне открыли решетку, за которой начиналась лестница вверх. Наверху меня уже ждала шестерка.       — Ты молодец! — заявила Рэйнбоу, размахивая перед моим лицом своим потолстевшим кошельком. — Просто лучший!       — Может пойдем отсюда? — спросил я.       — Как хочешь, — ответила Эплджек. — Но что у тебя с лицом? Ты неплохо выступил.       — Да, народу понравилось! — радостно сказала Пинки. — Они никогда ничего подобного не видели.       — Кажется, пегаски серьезно ранили его самооценку, — усмехнулась Рарити.       — Я действительно думал, что поражение будет не таким катастрофическим. Я едва ранил одну из них.       — Ты же не будешь сейчас сопоставлять тренированность этих пегасок, которая наверняка заняла не один год, и пару-тройку месяцев вялых попыток со своей стороны? — спросила Твайлайт. — Как по мне, так ты сделал ровно то, что от тебя можно было ожидать, ни больше, ни меньше.       — Я понял, понял. Надо больше тренироваться. И, возможно, не только с тобой. Я ведь холодным оружием вообще толком то пользоваться не умею. Знаю только какой стороной тыкать.       — Уверена, Селестия может что-нибудь придумать на этот счет.       — Кстати о ней, — произнесла Рарити. — Может нам стоит вернуться во дворец? Чтобы опять не вышло, как вчера.       — Согласен, — ответил я, пройдя мимо них. — Дико хочу назад.              ***              Я сидел и с грустным видом ковырял вилкой какую-то зелень, пытаясь представить что это что-то другое. Принцесса без труда смогла подыскать для меня столовые приборы вроде ложек, вилок и ножей, однако во всем дворце не нашлось какой-нибудь мясной пищи. От чего-то настолько пафосного, как королевский ужин, я ожидал большего, чем вареную капусту и целый хор из двенадцати пони в качестве музыкального сопровождения. Голос у них, конечно, был ангельский… но зелень от этого вкуснее не становилась.       Эх, сейчас бы обратно к кронам вернуться, жрать тех синих плюшевых динозавров, которых они вечно где-то находили и отлавливали.       — … Тайлер!       Я опомнился и повернулся на принцессу Луну. Судя по веселому выражению ее лица и интонации, она уже долго пытается до меня достучаться, пока я летаю где-то в своих мыслях.       — А…? — спросил я.       — Я говорю, может случилось что-то? Ты чего молчишь весь вечер?       — Насыщенный день? — спросила Селестия, которая сидела ровно напротив сестры, по другую сторону длинного стола. В середине которого сидел я, и по три пони с каждой стороны.       — Это вам ваши шпионы рассказали?       — Тайлер! — Твайлайт толкнула меня под столом.       — Да что? Я же не говорю, что мне это не нравится. Наоборот здорово, что мои шансы на внезапную смерть посреди города так сильно упали.       — Они не смогут помочь тебе, если ты разобьешься, случайно поскользнувшись во время прогулки по внешней стене.       — Вы не одобряете?       — С чего бы мне это одобрять? Но я, в общем то, и не осуждаю. Просто советую быть аккуратней.       — Наймите в качестве шпионов - пегасок. Они подхватят мой замерзший падающий труп, если что.       — А я начала думать, что пегаски наоборот представляют для тебя наибольшую опасность. Особенно парами.       — Хах, — неуверенно усмехнулся я. — Да, очень оригинально. У вас, наверное, есть особая группа специалистов, которые вам остроты на любой случай жизни придумывают?       — Нет, такой пока нету. Но кстати о специалистах, чуть не забыла, — ответила она, и позвала к себе одну из служанок, махнув копытом.       Принцесса что-то шепнула ей на ухо и та, кивнув, куда-то убежала. Вернулась она быстро, с какими-то книгами. Принцесса перехватила их своей магией и те подплыли прямо мне в руки.       — Оу, — произнес я. — Краткий самоучитель человеческих языков. — Я взглянул на вторую книжку. — Класс, еще и словарик. А то я уже начал их забывать.       — Ты еще и не один язык знал? — спросила Твайлайт, отобрав у меня книги.       — А по тебе так сразу не скажешь, — усмехнулась Пинки.       — В моем мире проблематично жить, зная только один язык. Особенно если он не очень распространен. Но, скорее всего, мои познания в этом были весьма посредственны.       — Я думаю, ты будешь не против мне это подарить, — улыбнулась Твайлайт.       — Если только ты обещаешь мне их дать на тот случай, если в ваш мир забредет еще один человек с которым я, к тому времени, уже не смогу адекватно разговаривать на “человеческом”. — Я снова повернулся к принцессе. — А это все книги? Паук, вроде, больше обещал.       — Это то, что он успел закончить. В этих делах всегда проще начинать с разбора языков, а потом уже переходить к остальной памяти.       — Если люди будут появляться тут каждые пару месяцев, придется запускать в тираж, — усмехнулся я.       — Кстати об этом, — произнесла принцесса. — Доктор хотел, чтобы ты зашел к нему сегодня. Он подумал, что твои полеты со стены и сражения на арене, возможно, могли бы принести какие-то результаты в вашем маленьком эксперименте.       Мы с Твайлайт переглянулись.       — Принцесса, — неуверенно начал единорог, отложив книги. — Тайлер сказал мне сегодня утром, что вы работаете с доктором Эйваном. Моим бывшим преподавателем.       По лицу Селестии сложно было сказать, как она отреагировала на эти слова. Но не думаю, что она действительно надеялась что-то оставить в секрете.       — Да, это он. Бывший профессор из твоей академии.       Прежде, чем Твайлайт еще что-то ответила, вмешался я.       — Так это правда? Что вы отдали меня какому-то безумцу, который калечил своих собственных студентов?       Выражение лица Твайлайт говорило о том, что я опять начал перегибать палку. Но в общем то, сказал все то, что она хотела.       — Не все так однозначно, — ответила принцесса.       — То есть, все эти байки — правда?       — Возможно.       — Но… — начала уже Твайлайт, но Селестия ее сразу же прервала.       — Если вы хотите это обсудить, то обсудите это с самим доктором. А не здесь и сейчас, во время нашего ужина.       — Я смогу его увидеть? — осторожно спросил единорог.       — Доктор Эйвен, с некоторых пор, предпочитает вести жизнь более скрытную и замкнутую, чем раньше. Намеренно я его не укрываю, и его свободу тоже никак не ограничиваю. В данный момент.       — А когда, кстати, закончится этот ужин? — спросил я.       — Тайлер, это невежливо, — ответила Рарити.       — Мы тут часа три уже сидим. За это время можно слона накормить.       — Между прочим, все, кроме тебя, участвовали во вполне себе увлекательной беседе, — ответила Луна. — А ты вдруг решил замолкнуть именно сегодня вечером. До этого момента, по крайней мере.       Я снова начал ворошить капусту вилкой.       — То вам всем не нравится, что Тайлер слишком много болтает, — проворчал я. — Потом вам не нравится, что Тайлер сидит и молчит.       — Ты не задумывался, что между нескончаемой болтовней и абсолютным молчанием есть какая-то середина? — спросила Рэйнбоу.       — Боги, я просто спросил, когда закончится ужин. Почему все опять пришло к тому, что я со всех сторон не прав во всех ситуациях в моей жизни?       — Ты сам виноват, — рассмеялась Селестия. — Не надо было портить нашу чудную беседу.       — Между прочим, я хотел обсудить важные для меня вещи. Поучаствовать в беседе. Но единственная тема, которая меня интересовала, обречена ждать окончания этого самого ужина.       — Ладно, я уже устала над ним издеваться, — ответила Луна, поднимаясь из-за стола. — Ужин и правда в этот раз как то затянулся.       — И то верно, — поднялась Селестия, а за ней начали и все остальные. — Благодарю вас всех. Твайлайт, Тайлер, наверняка вы захотите пройти со мной.       — Еще бы, — ответил я, выползая из-за стола.       — Увидимся в комнате, — сказала Твайлайт своим подругам. Те кивнули и мы вместе направились вслед за принцессой.       Слуги открыли нам двери и мы снова начали плутать по этим бесконечным коридорам. Поворот за поворотом мы молча следовали за высокой фигурой.       — А…. Давно он находится во дворце? — наконец спросила Твайлайт, спустя некоторые время.       — Да, — ответила Селестия. — Он вернулся сюда спустя два года после того скандала.       — Почему?       — Потому что я его сюда призвала. Нам была необходима его помощь. А ему был необходим шанс искупить свою вину. — Принцесса остановилась перед знакомыми мне дверьми. — Это здесь.       Она посмотрела на единорога, но та замешкалась. Так что принцесса сама открыла дверь и вошла первой. Твайлайт неуверенно скользнула за ней, а затем вошел и я.       Эйвен стоял у самых дальних клеток и увлеченно о чем то болтал с кроликами, пытаясь их накормить. Наше вторжение в его вотчину он заметил только после того, как принцесса громко прокашлялась.       — Оу, принцесса, — быстро произнес он, выронив корм из рук. — И Тайлер! Рад, что ты зашел. И…. — Твайлайт вышла вперед принцессы и кивнула. — Мисс Спаркл, — удивился доктор, растерявшись. — Какой неожиданный сюрприз. Вижу…. вижу что вы продолжаете добиваться успехов во всем, за что беретесь.       — Я…. я рада вас видеть, профессор.       — Профессор, да… — нервно рассмеялся доктор и машинальным движением попытался привести свой вид в порядок. Он действительно был рад видеть бывшую студентку, но явно стыдился собственного вида, вида рабочего места, да и в целом всего своего текущего положения. — Чтож, я уже давно не профессор, как видите.       Принцесса склонилась над моим ухом.       — Давай оставим их ненадолго, — прошептала она. — Я хочу тебе кое-что показать.       Я послушно покинул комнату, напоследок обернувшись на Твайлайт. Та так же растерянно обернулась на меня, не ожидая, что ее бросят тут одну на непростой разговор. Но принцесса закрыла дверь и снова пошла вдоль пустого и полутемного коридора. Мне пришлось двинуться за ней.       — Почему мы ушли?       — А тебе хотелось поучаствовать в их личных делах? Они не видели друг друга много лет, наверняка им есть о чем поговорить.       — Их так много связывает?       — Кто бы что не говорил, а Эйвен был отличным профессором, и всегда всячески поддерживал всех тех учеников, кто проявлял способности или интерес к его предмету. У него было много любимчиков, а потом он, внезапно, пропал для всех и каждого.       — В свете того, что я о нем услышал, это только больше пугает.       — Разве ты на собственном опыте не должен был понять, насколько сильно народ любит преувеличивать и раздувать слухи. Особенно о чьей либо опасности.       — В моем случае их можно понять. Они не знают, с чем столкнулись.       — И ты не знаешь, с чем в свое время столкнулся Эйвен. И как сильно он с тех пор изменился.       — Превратился из безумного маньяка в доброго доктора для животных?       — Мне пришлось уговаривать его на то, что он сделал с тобой. И я бы не за что не стала этого делать, зная, как сильно его ранит эта тема, не будь он единственным, кто на такое способен.       — И вы же его чуть из страны не изгнали. И не позвали обратно, пока не почувствовали необходимость в знаниях, которые он добыл таким кошмарным способом.       — О, он делал это вовсе не из-за жажды знаний. Не ради науки. И уж тем более не в пользу собственной выгоды.       — Может быть, но…. Он все таки изуродовал свою студентку или нет? Вечно вы ходите вокруг да около.       — Может лучше сам взглянешь?       — На что? — растерянно спросил я. — На нее? Она прямо тут? Во дворце?       — Да.       — И…. вы уверены, что мне это необходимо?       — Я считаю, что тебе это не повредит. Знать, в чьи руки я тебя отдала и что они с тобой могут сделать.       Остальной путь мы прошли в молчании. Однако я чувствовал как спина покрывалась холодным потом. Я не был уверен, что хочу видеть то, что хочет показать Селестия. Не был уверен в том, что я потом смогу нормально спать по ночам. Если в опытах надо мной участвовала принцесса, и то, я был лишен всяческой защиты от вмешательства, то что мог сделать один единственный единорог с магическим существом? Сравнима ли хотя бы наполовину та боль, которую она испытывала, с той, что испытал я. Не говоря уже о конечном результате.       Очень скоро мы вышли на наружный балкон задней части дворца, вид которого открывался на обширный сад, в котором я, кажется, сейчас побываю впервые. И действительно, спустившись вниз по белоснежной лестнице, мы направились прямо туда, в самую его глубь.       Занятый своими мыслями я как то даже не обратил внимание на то, как этот сад красив в это темное время суток. В ход событий я включился только когда неожиданно начали попадаться стражники, которые смиренно расступались перед нами. Их было еще больше перед рядом высоких деревьев, за которыми ничего не было видно. Выглядели они довольно необычно, я таких раньше не встречал. Доспехи их были темно-зеленого цвета, а лица закрыты тканевыми масками до самого носа. Видны были только изумрудные глаза.       Я постоянно оглядывался, не понимая, почему мы пришли в парк и где я должен был увидеть объект наших поисков. И узнаю ли я его, если увижу.       И только когда мы зашли за деревья, только тогда я увидел ее. Она парила в небе, очень далеко от земли. С такого расстояния ее запросто можно было принять за самого обычного пегаса. Но я не принял. Пусть по размеру она и была с самую обычную пони, ее нельзя было с ними перепутать. Что-то этому препятствовало в самом сознании. Как нельзя перепутать пони с какой-нибудь принцессой.       — Она летает, — произнес я. — По настоящему.       — Да, — кивнула принцесса, выйдя чуть вперед.       Заметив нас, необычный пегас не думая спикировала вниз, сокращая дистанцию между нами с гигантской скоростью, словно собираясь нас протаранить. Но она умудрилась так же быстро остановиться, что обычный пегас вряд ли смог бы.       — Принцесса! — радостно завопила она, быстро приземляясь на землю и бросаясь в объятия Селестии. — Как я рада тебя видеть этой ночью!       Принцесса с любовью обняла маленького аликорна, но смотрела при этом на меня. Я же был слишком поражен увиденным, чтобы что-то говорить.       Принцесса цветов — чертовски удачное имя для кого-то подобного. У нее была очень темная зеленая шкура, вполне обычная, но… но волосы были настолько яркими и изумрудными, что, казалось, светились и пульсировали энергией, напоминая волосы Луны и Селестии. Но размером она действительно была с обычного единорога, который не только имел крылья и умел ими шевелить, как говорили, но который был способен летать с такой потрясающей скоростью и грацией.       С одним крылом, с левым, все было в полном порядке, как и у любого обычного пегаса. Но второе было сильно повреждено. Половина от него словно отсутсвовала и ее заменяли металлические части серебряного цвета, которые словно вырастали из плоти, дополняя поврежденную конечность. Тонкие металлические пластинки шевелились и трепыхались словно настоящие перья, да и весь остальной механизм походил на живой, словно крыло было просто покрыто серебристой краской.       Между крыльев же, вдоль всего позвоночника, тянулись такие же блестящие металлические скобы, похожие на те, что были прицеплены и на моей спине. Это заставило меня почувствовать в незнакомке что-то родное и близкое мне.       “Принцесса” наконец то на меня взглянула и тут же потеряла интерес к Селестии. Даже взгляд у нее был какой-то пронзающий и всепроникающий, как у настоящих аликорнов. Она не походила на жалкую подделку, как о ней говорят. Она действительно была аликорном, пусть и маленьким. И крайне своеобразным.       — Привет, — зачарованно прошептала она, словно ребенок, который не был уверен, бояться ему или наоборот, попытаться изучить странный объект получше.       — Привет, — ответил я, медленно садясь на землю и не стесняясь так же подробно и внимательно разглядывать ее.       Я не был уверен, однако, мне кажется, что она сейчас тоже переживала ощущения, похожие на мои. Чувство нашей таинственной связи и схожести в столь многом, несмотря на колоссальные отличия.       — Как твое имя? — спросил я.       — Лири, — тихо ответила она, украдкой улыбнувшись и попытавшись спрятаться за Селестию       — Просто Лири? — с улыбкой спросила принцесса, вытолкнув ее обратно передо мной.       — Принцесса Файлирия! — весело вскрикнула она. — Я правлю этим садом! А ты кто?       — Я? Я Тайлер.       — Просто Тайлер?       — Тайлер Рэйнон. Я едва управляюсь с собственным рассудком, куда уж мне до сада.       — Уже пора домой? — спросил аликорн у принцессы. — Так рано?       — Нет, нет… ты можешь еще погулять, — ответила она. — Мы просто пришли тебя проведать.       — Йеей! — прокричала она, сразу убежав от нас в сторону деревьев.       К нам подбежали три белоснежные пони, земная, пегас и единорог, и поклонились принцессе. Судя по всему, они были кем-то вроде нянек.       — Все в порядке, принцесса? — спросила одна из них.       — Да, все хорошо, мы не будем вам мешать, — ответила Селестия, после чего подошла ко мне и легла рядом, прямо на траву.       Пони снова поклонились и пошли в сторону, в которую убежала Файлирия.       — Так она действительно словно ребенок? — спросил я.       — Ну, она, по своему, растет. Но по началу да, она действительно могла только кричать и не умела даже ходить. Однако, ее мозг по взрослому развит, она все усваивает с поразительной скоростью. Она куда умнее, чем кажется.       — Это видно, как не странно. По глазам. И…. она не похожа на обычного единорога с крыльями. Неужели одни только крылья сделали ее так похожей на принцесс?       — Нет. Не только. Я почти сразу забрала ее и взяла под свое крыло. Работа Эйвена хоть и дала свои плоды, но была очень груба. Мне пришлось продолжать ее, и сделать еще множество вещей, чтобы приблизить ее жизнь к более полноценной. В конце концов, чтобы Лири не погибла, мне пришлось вернуть доктора обратно. Когда работа продолжилась, она стала походить на принцесс. Но далеко не сразу.       — Вы продолжали ставить над ней эксперименты?       — Да. Но все, что я могла без доктора, это поддерживать в ней жизнь, по большей части. Но и это дало своеобразный эффект. Она жила за счет моей энергии и пропиталась ей. Все это время я учила и воспитывала ее, как собственную ученицу. И до сих пор не перестаю удивляться, насколько просто ей все дается. Это необычно даже для аликорнов. Очень скоро она научилась ходить, затем говорить. Еще и на высшем наречии. Она запоминает в мельчайших деталях практически все, на что взглянет. И невероятно быстро считает. Но сознание…. сознанием она ребенок.       — Она может стать и нормальной? Когда нибудь? Ну, в смысле обратно повзрослеть?       — Я не знаю, — честно призналась принцесса, наблюдающая за ее парящим в небе силуэтом. — Но мне нравится думать, что она и без того очень счастлива.       — Просто потому что не может осознать своего несчастья. Она, конечно, жива…. Но Эйвен же просто уничтожил ту, кем она была до этого.       — Напомню, что он не один в этом участвовал. Они сделали это вдвоем. И вот что она получила взамен. Целое небо в своем распоряжении и, возможно, вечное детство. Разве у тебя повернется язык назвать ее ошибкой?       — Нет, — ответил я, также не отводя от Файлирии взгляда. — Она неописуема.       — Оба ее родителя были пегасами. Жили в облачной колонии, где ни единорогам, ни обычным пони не место. Лири родилась в небесах. И ты не представляешь, насколько сильным было ее желание летать. Как только она повзрослела, она пошла в ту самую академию, и поступила на тот самый курс к тому самому профессору, с одной единственной целью — заполучить себе крылья и вернуться с семьей туда, где она родилась. Снова увидеть все то, что открылось ей при появлении на свет.       — Где сейчас ее родители?       — Их нет уже очень и очень давно. Возможно, это даже и к лучшему, что она их уже и не вспомнит.       — Вам не кажется, что это все ужасно похоже на…       — На тебя?       — На меня, — подтвердил я.       — У нее больше нет памяти. Однако, именно полеты делают ее наиболее счастливой, и ничто другое ее так не радует. Сколько бы времени она не проводила в воздухе. Как и в случае с тобой, это помогает мне верить в то, что тот единорог вовсе не уничтожен. Она все та же студентка с безумным огоньком в глазах. С невероятной манией учиться.       — Ну, если мы действительно с ней так похожи, то могу заявить, что так и есть. И ее никто не уничтожал. Она просто переродилась.       — Я хочу, чтобы ты понимал, что ты не в руках маньяка. Как и понимал, что ты не урод, и уж тем более не монстр. И ты и она создания, безумно любящие жизнь и которых не остановят даже ограничения вашей природы.       — Она действительно принцесса?       — Нет, — усмехнулась Селестия. — Конечно нет. Она и сама это понимает, но и видит свои отличия от других пони. Вот и называет себя так в шутку. Она узнала о том, что ее называли принцессой цветов. И ей понравилось. Я даже выделила ей специальный отряд.       — Я просто вспомнил наш разговор сегодня утром, и….       — Нет, — прервала она меня. — Я вовсе не пытаюсь сделать из нее последнюю надежду нашей страны, на случай если принцессы исчезнут. Я бы ни за что не пошла на такое, даже если бы верила, что это сработает. Но Лири, так же, как и тебе, просто нужна была помощь. Без каких либо планов на вас в будущем.       — Она не бессмертна?       — Этого я не знаю. Но очень маловероятно. Однако, если мы продолжим приводить ее в порядок, то, возможно, увеличим шансы на это. Но я бы не хотела ей такой участи. Она не заслуживает такого.       Лири снова подлетела к нам, слегка неуклюже приземлившись в этот раз, но не обратив на это внимания. Словно большой котенок она ласково потерлась головой о Селестию и легла с ней рядом.       — Налеталась? — Та положительно промычала. — Тогда давай вернемся во дворец. Нири обещала приготовить тебе сегодня твою любимую фруктовую помадку.       — Тайлер пойдет с нами?       — Боишься его?       — Нет, — тихо ответила она, надеясь, что я не услышу. — Он странный. Но, вроде, не чужой.       Селестия рассмеялась.       — Ладно, идем, — сказала она, поднимаясь на ноги. Я тоже поднялся и пошел за ними, Лири же спешно семенила рядом, словно пыталась угнаться за матерью. — Тебе надо много есть, если хочешь стать такой же большой.       — Нири говорит, что меня не прокормить. Что я бездонна, и ем как большая принцесса. Но, почему-то, не расту.       — Быть может, все еще впереди.       Зеленые стражники молча начали двигаться за нами эскортом.       Мы вернулись во дворец, к дверям кабинета. Когда Селестия открыла двери, мы застали доктора Эйвена чуть ли не рыдающим, рядом с Твайлайт, которая, судя по всему, пыталась его успокоить, но сама едва держалась.       Как только доктор увидел нас, то попытался взять себя в руки.       — Эйвен! — радостно крикнула Лири, резко залетевшая в комнату последней, но увиденное сбило ее с толку и она не спешила приближаться к доктору. — Ты плачешь?       — Нет, нет, — ответил он, быстро стирая слезы, — со мной все в порядке. Просто встретил старого друга.       А вот Твайлайт в порядке явно не была. Она долго не могла поверить в реальное существование того, что сама совсем недавно называла байкой.       — Твайлайт? — спросил я, улыбнувшись. — С тобой все хорошо? Выглядишь как то странно.       Она попыталась что-то сказать, но лишь беззвучно открывала рот, так и не решившись хоть что-то озвучить.       — Твайлайт? — внезапно спросила Лири, оторвавшись от Эйвена и обратив внимание на фиолетового единорога. — Хранительница из сказок?       — Да, — неуверенно ответила та. Но не знала, что говорить дальше, так что указала на крыло пегаса. — Что…. что у тебя с крылом?       — Мы пока не можем регенерировать наши крылья полностью, — ответил Эйвен, проведя копытом по металлическим перьям.       — Оно даже лучше! — заявила Лири в ответ, расправив его во всю ширину. Искусственное крыло на секунду блеснуло изумрудным светом и его пластинки начали двигаться одна за другой, создавая своеобразные волны. — Оно никогда не болит и им можно делать такое, что нельзя другим крылом! Вот бы мне второе такое же!       — Даже не думай об этом, — ответила Селестия. — Ты забыла, как больно тебе было?       — Но оно же того стоило!       — Лири — нет. И только попробуй специально повредить свое крыло, будешь потом с поврежденным и ходить. По земле.       — Но…       — И металлическое крыло Эйвен тебе тоже когда нибудь сделает нормальным, ты поняла меня?       — Да, принцесса, — недовольно ответила она.       — Если хочешь, мы сделаем тебе металлические щитки на крыло, как у меня.       — Конечно хочу! — оживилась Лири. — Сделай, сделай!       — Завтра об этом подумаем, — ответила Селестия, и повернулась к нам с Твайлайт. — Чтож, кажется, на сегодня у вас тоже достаточно впечатлений. Если никто не против, то мы все подведем этот день к концу.       — Я хочу поговорить с хранительницей! — сказала Лири. — Совсем чуть чуть!       — Я думаю, что она тоже зайдет к тебе завтра, хорошо?       — Да, — ответила Твайлайт. — Конечно зайду. Мне быть одной?       — Если остальные хранительницы захотят, то наверняка Лири не будет против. Да?       — Да! — ответила она. — Я так много о вас читала! Мне надо все все все знать!       — Обязательно, — кивнула Твайлайт. — Тогда, мы, пожалуй, пойдем.       — Доброй ночи, — ответил я.       — Доброй ночи, — ответили все остальные, и Твайлайт потащила меня за собой из комнаты.       Когда дверь за нами закрылась, единорог прижался к стене, словно не мог нормально стоять.       — Просто невероятно…. — прошептала она. — Это ведь не какой-то ваш с принцессой розыгрыш?       — Я поражен не меньше твоего, — ответил я, начиная идти вдоль коридора. Твайлайт меня догнала. — В голове не укладывается, как в вашем мире могут существовать замки, рыцари и прочая фигня вместе с настоящими киборгами.       — Киборгами?       — Ну… это когда живое существо и машина, как бы, одно целое.       — Такого я даже от доктора не ожидала. Я вообще не думала, что эта студентка существует в реальности, а тут…. Она что, правда летает?       — Ты даже не представляешь КАК она летает.       — Почему принцесса мне ничего о ней не рассказывала. Все это время.       — О, принцесса тебе о чем то не рассказывает? Могу только представить, какого тебе, бедолаге.       Твайлайт остановилась и обернулась назад, откуда мы пришли.       — Может нам вернуться? Ненадолго?       — Зачем?       — Мне кажется, что если я уйду сейчас, то просто не усну ночью из любопытства. Мне так хочется с ней поговорить.       — Мне тоже, но, кажется, принцесса не просто так попросила нас зайти завтра. А не остаться подольше сегодня.       — Наверное, ты прав, — ответила она, и нехотя двинулась дальше по коридору. — Мне кажется, что я теперь знаю, кто все это время был той странной пони, вечно закутанной в плащ на некоторых мероприятиях.