Destroers of Daydreams. Часть третья - "Одни надежды не спасут"

      По вокзалу прокатился звон больших башенных часов.       Я спрыгнул на платформу первым, решив не дожидаться полной остановки поезда. И заметил, что некоторые пони, находившиеся в этот момент на станции, вздрогнули, не ожидая что из поезда вдруг выпрыгнет нечто вроде меня. Но не придав этому значения, я начал стаскивать с себя все чужие сумки, которые пони на меня нацепили. Тот факт, что у меня теперь нет руки, вообще их не смутил. Они рассудили, что на моей грузоподъемности эта неприятность никак не скажется.       Хотя признаться, последние несколько дней я и сам поражался, насколько слабо на мне сказалась потеря целой конечности. Иной раз если об этом не задумываться, то почти про это не вспоминаешь. И дело даже не в том, что она отрастет назад. Это же мир полный магии. Зачем в нем вообще руки, если ты можешь поднимать и управлять предметами вообще без рук?       Я даже больше скажу, я всерьез начал думать, что если у тебя неплохие навыки в магическом контроле, то потеря конечности это даже преимущество. Очень серьезное. Если тебе надо с чем-то взаимодействовать дистанционно при наличии всех рук, то тебе приходится ощутимо напрягать мозги, управляя, как бы, третьей конечностью, которой у тебя никогда не было. А это надо хорошо наловчиться, чтобы делать это играючи и не напрягаясь, как будто ты шевелишь не магической невидимой лапой, а самой обычной рукой.       Но! Если у тебя нет руки, то ты продолжаешь отдавать те же самые команды мозгу, какие отдавал бы, если бы рука была! И они исполняются, но уже посредством магии! Еще никогда контроль не давался мне так легко и естественно, будто я был с ним рожден. В отличии от обычной руки, у магической куда больше возможностей. Она дотянется до чего угодно, она изогнется как угодно, у нее столько пальцев, сколько необходимо. Если хочешь, можешь даже ощущать тепло или тактильные прикосновения. А хочешь — не ощущай.       И пусть это куда затратней в энергетическом плане, но это очень вдохновляет. Можете поотрубать мне хоть все конечности, это сделает меня только сильнее!       Набрав полную грудь воздуха, я, наконец, позволил себе мысли о том, что теперь я в полной безопасности. Забавно что здесь, на земле, было прохладней, чем на высоте Кантерлота. Солнце на небе еще было, но, как будто бы, совсем уже не грело. Зато светило по прежнему ярко.       В мое поле зрение попал спешащий к вагону миниатюрный дракон, на бегу машущий мне рукой. Я помахал ему в ответ, к счастью, не своей кочерыжкой.       — Поверить не могу, они действительно тебя отыскали! — радостно заявил он, но приблизившись еще ближе заметил мои повреждения. — Воу…. кажется, они что-то потеряли по дороге? Тебя как вообще угораздило? Откуда они тебя достали?       — Не поверишь, но со мной все было идеально до тех самых пор, пока они меня не обнаружили, — ответил я, закрывая свои повреждения плащом. — А потом моя рука, как и в целом все мое существование, вдруг сильно помешала старой возлюбленной Твайлайт еще со школы. Видимо я еще легко отделался.       — Что? — спросил он. — Я должен был увидеть в этом взаимосвязь или это какой-то юмор?       — Привет, Спайк, — устало сказала Твайлайт, спрыгивая вслед за мной на платформу, когда поезд наконец остановился. — Рада тебя видеть. Прости, что так редко писала, творилось черт знает что.       — Я вижу, — ответил дракон.       Вытащив за собой еще одну большую сумку, она обвела взглядом платформу, ища носильщика и привлекла его внимание к себе.       — Наконец-то…. — протянула Рэйнбоу, тут же взлетая в воздух. — Все крылья затекли.       — Слава сестрам, это все наконец закончилось, — произнесла Рарити, приятно потягиваясь. — Я ближайшие дня три вообще из дома выходить не собираюсь. Хватит с меня.       — Что-то мне подсказывает, что я тоже из дома не скоро выйду, — тихо произнесла Флаттершай. — Боюсь даже представить, что с ним случилось во время моего отсутствия.       — То же, что и всегда, — ответила Эплджек. — Твой зверинец опять сравнял все с землей. Или ты, наконец послушалась меня и заперла все двери и окна?       — Ну, почти… — неуверенно ответила она, и Эплджек устало приложила копыто ко лбу, — ну, а вдруг им стало бы холодно, или….       — Надо срочно что-нибудь съесть, — заявила Пинки. — Этим я и собираюсь заняться. Если никто не пойдет со мной, то я пойду одна.       — Я за, — подняла копыто Эплджек.       — Я тоже, — присоединилась Рэйнбоу, приземляясь обратно на землю. — Вчера, ни с того ни с сего, захотелось черничных пирожков. До сих пор из головы не вылазят.       — Пойдемте все, тогда уж, — предложила Пинки, и остальные кивнули в знак согласия. Все, кроме Твайлайт, занятой багажом. — Твайлайт, ты с нами?       — Погоди, — отмахнулась она и продолжила раздавать распоряжения носильщику с тележкой, какие сумки и в какой дом надо отнести. Точнее носильщице, которая со скукой в глазах все кивала и кивала на каждую фразу Твайлайт пока та, наконец, с ней не расплатилась и вернулась к нам. — А? Что ты спросила?       — Еда, — пояснила Пинки, сгорая от нетерпения съесть хоть что-то. — Ты пойдешь с нами или нет? Я умираю с голоду!       — Да, да, — ответила она, переведя взгляд на меня. — Тайлер?       — Мне нужно заскочить домой, — ответил я, указав большим пальцем в сторону своей горы.       — Ну, как хочешь, — ответила Эплджек. — Догонишь, если что. Идем уже.       — Так мне кто-нибудь что-нибудь расскажет? — спросил дракон.       — Я расскажу тебе все что угодно за куском яблочного пирога, — раздраженно ответила Пинки. — Но не здесь, посреди вокзала, где нет ни крошки!       Остальным пони показалось это смешным и под общий смех они пошли по направлению Сахарного уголка, почти сразу начав обсуждать по пути последние события, в курсе которых дракон не был.       — Оу, прости, это не надо брать, — обратился я к носильщику, забирая у него свою сумку. — С этим я сам разберусь, спасибо.       Пони ничего мне не ответила и молча покатила свою тележку в сторону города.       Какая-то она неприветливая. Может день был тяжелый. Вот только…. Все остальные пони, которые находились на платформе, как то странно на меня косились. И ладно, если бы все из них были приезжими. Но нет, многих из них я знал. Но стоило обратить на них внимание, помахать им в знак приветствия, как они отворачивались, словно меня не замечали. Что это с ними?       Не нравится мне это. Неужели за то время, пока меня не было, что-то изменилось и здесь, в этом, казалось бы, крохотном городе? Может и тут у меня успели завестись неприятели. Может я ошибался, полагая, что в этом месте я от этого обезопашен только потому, что знаю почти всех жителей и даже хорошо общаюсь с большинством из них? А в это время они радовались тому, что я исчез из Понивилля и, скорее всего, сгину где-нибудь и никогда больше не вернусь. Так, временная неприятность, которую они наконец пережили.       — Ладно, — прошептал я, ощущая разъедающий привкус обиды где-то глубоко внутри. — Не привыкать.       Это невыносимо! Опять все сначала! С каждым разом это все больше напоминало сражение с какой-то тупой мельницей! Стараешься, стараешься, а потом произойдет что-то внезапное и на тебя снова смотрят как на врага народа! Хоть бы одну поблажку дали со своей стороны, хоть бы раз сами пошли мне навстречу! Неужели никто из них не понимает, что это сложно. Даже для тех, кто выглядит как непонятная потенциально-опасная хренотень!       Мне резко захотелось что-нибудь сломать, что-то выкрикнуть, но удалось это проглотить и оставить в себе. Как обычно. Заново.       Тяжело вздохнув, я накинул сумку на плечо и развернулся по направлению к своему дому, намереваясь оказаться там как можно быстрее и выпасть из недоброжелательной среды хотя-бы на какое-то время. Но не успел я сделать и шага, как наткнулся на стражника, который каким-то мистическим образом подкрался ко мне сзади. Или я по своей невнимательности его не услышал, пока был занят своим негодованием.       Я знал всю стражу. Это был единорог, по имени Мэлтис. Тот самый стражник, который всегда любил перекусить чем-нибудь сладким в Сахарном уголке после ночной смены. Любимый информатор Пинки.       — Тайлер, — кивнул он. — Рад видеть, что ты жив.       — Уверен? — спросил я, как то слишком резко.       — А…. в чем? — не понял он.       — В том, что рад, — сухо ответил я, но уже начиная жалеть о том, что дал волю эмоциям.       — Эм… ну да, уверен, — удивленно ответил он, не зная как отвечать на странный вопрос.       — Прости, пожалуйста, — устало произнес я, снова вздохнув, закрыв глаза и пытаясь единственной рукой массировать сразу два виска. — У меня выдалось нервное утро.       — Могу понять, — ответил он. — Собственно, я как раз по этому поводу сюда и пришел.       Я усмехнулся.       — Успокоить меня?       — Нет. Леди Милэтрис хочет тебя видеть. Чем раньше, тем лучше.       Пришлось открыть глаза и оставить свою голову в покое.       — Что-то серьезное?       — Нет, нет, — быстро ответил стражник. — Ну, не совсем. В общем, ничего критичного, но лучше тебе услышать это от нее, чем от меня или кого-либо другого.       — Ладно, я тебя понял. Мне как раз по пути, — ответил я, разворачиваясь в другую сторону. — Спасибо. И до встречи.       — Бывай.       Так. Ну, вообще то мне было совсем не по пути. Придется делать большой крюк, не говоря уже о том, что идти надо через город, где я рискую встретиться лицом к лицу с оправданиями моих подозрений насчет изменившейся обстановки в городе по поводу моей персоны.       С другой стороны, я почти уверен, что причина, по которой виконтесса вдруг захотела со мной поговорить, да еще и вызвала к себе, как раз связана с этой самой обстановкой. Не каждый день она к себе вызывает. Да и, собственно, она вообще ни разу так не делала. К тому же, едва я только слез с поезда. Так что да, наверняка она хочет поговорить о странном отношении народа ко мне. Но придется мне тащить свои догадки до самой городской ратуши, пока я наконец узнаю что к чему.       Ох, ну вот опять, какие-то интриги, проблемы, заговоры…. Я так хотел побыть вдалеке от всего этого. Но это добралось до меня даже тут. Дьявол, где же та счастливая парочка месяцев, на протяжении которых не происходило ВООБЩЕ ничего. Когда я тихо мирно жил в библиотеке, строил свое жилище в пещере, охотился в лесу, болтал ночами с Тейнарис и отмечал дни рождения и прочие праздники в компании веселых и жизнерадостных пони. Как я мог быть так глуп, что посчитал их скучными. Жил бы себе спокойно       Но нет же! Все из-за того, что я полез за этим Дэйвом, черти бы его побрали. Все началось именно с этого! Правду говорят, от людей одни только проблемы. Что в этом мире, что в Рэйноре, все едино! Хотел жить тихо и спокойно, как пони, надо было и к людям относиться так же, как пони, а не корчить из себя героя.       Подумать только, столько драмы из-за одной нелепой жизни. Да люди каждый день умирают пачками в тысячу штук. Лучшее, что ты мог сделать, это прекратить его страдания еще в самом начале.       Обещание, которое я дал Элан перед отъездом…. Обещание убивать всех найденных мной людей. Признаюсь, оно мне казалось довольно глупым и сказанным, скорее, на эмоциях, чем искренне, но… Чем больше времени проходит, тем больше я укореняюсь во мнении, что, возможно, это лучшее, до чего я додумался. И все, дальше только счастливая и спокойная жизнь, радуйся не хочу. Кому вообще есть дело до этих несчастных полумертвых прямоходящих, и зачем мне вообще скрывать свои текущие намерения в их отношении? Кто меня обвинит? Дела людей остаются на совести людей, так Селестия сказала! Никто ее за язык не тянул.       Отныне, и навсегда, я буду решать, кто из них будет жить а кто — умрет.       Ладно, надо успокоиться, что-то тебя не в ту степь понесло. Не будем лезть в неприятности и их у нас не будет. Вот простой и эффективный план на всю твою оставшуюся жизнь, договорились? Люди, в отличии от пони, пока не давали о себе знать, и вряд ли скоро это сделают. Они не проблема. Я просто возьму и построю свою репутацию заново, медленно и терпеливо, но в этот раз не буду совершать дурацких ошибок.       — Эй, Ренин! Ренин! Это же я, неужели ты не узнала? — крикнул я очередной из пони, которая притворялась, что меня не замечает. — Я тоже по тебе скучал! Ты достроила свою веранду? — продолжал издеваться я, наблюдая, как она ускорила шаг и скрылась за ближайшим поворотом.       Пришлось отвесить громкую пощечину самому себе.       Ну и что это было? По твоему, если ты будешь таким вот образом выплескивать желчь на всех встречных, то это поможет тебе в твоей ситуации? Это не похоже на то, о чем мы договаривались. Не похоже на тихое и безобидное поведение! Чего ты собрался этим добиться?       Да и потом, Ренин всегда была пугливой, особенно в отношении тебя. В конце концов, она первая пони, которая тебя увидела. Так что успокойся. И если не можешь говорить нормально, то лучше вообще рот не открывай, это не исправит ситуацию.       Больше я не ляпнул ни слова, пока шел до здания ратуши. И даже злобный взгляд ни на кого не бросил. Вообще не поднимал глаз от земли, целенаправленным и спешным шагом идя прямо к цели, как атомный ледокол.       Наконец, я влетел в двери ратуши, предвкушая скорые ответы на все мои вопросы, по пути быстро поздоровавшись кое с кем из персонала. Взбежав по широкой винтовой лестнице я приблизился вплотную к дверям кабинета виконта, томясь в нетерпении. И едва нашел в себе силы, чтобы постучать, прежде чем войти.       Я застал огненноволосую Милэтрис все там же, за своим широким рабочим столом. За ее спиной находилось большое окно на город. Точнее сказать, часть застекленной крыши, откуда она взирала на свою вотчину.       Она что-то увлеченно писала на листе бумаги, пока не подняла взгляд на меня.       — Тайлер, — произнесла она, тут же встав из-за стола и указав копытом ближе к нему. — Проходи, садись. Хорошо, что ты зашел. Чай будешь?       — Потерплю, — ответил я, неторопливо приближаясь к указанному мне месту.       Милетрис села обратно и продолжила свое занятие.       — Жаль, что так вышло с твоей рукой, —сказала она, не отрывая взгляда от бумаг. — Надеюсь, это не доставляет тебе много проблем?       — Едва ли ты позвала меня сюда, беспокоясь о моем здоровье.       — Никто не отменял вежливость. — Она, наконец, закончила свое занятие и, шумно ударив по бумаге печатью, обратила все свое внимание на меня. — Что-ж, вижу, ты не в настроении. Могу я хотя-бы поинтересоваться почему?       — Я так подумал, что, возможно, из-за причин моего плохого настроения я сейчас сижу здесь.       — Ты прав, из-за них, — ответила она, открыв ящик стола и достав оттуда небольшую стопку бумаг. — Просто хотела убедиться в том, что ты понимаешь, что я позвала тебя сюда вовсе не для того, чтобы это самое настроение тебе поднять. Хотелось бы, но увы.       — Понимаю. Так что-то случилось?       — Откровенно говоря — да, — она положила листы передо мной, — случилось.       Я пробежался по первому листу и, как я смог понять, это было что-то вроде сбора подписей. Петиция, возможно.       — Что это?       — Это росписи, — ответила она, тут же убрав бумаги обратно к себе, не дожидаясь, пока я хоть немного их изучу. — Росписи за то, чтобы я изгнала тебя из нашего города.       — Что? — спросил я, почувствовав, как кровь прилила к голове. Я был готов к плохим новостям, но эта заставила меня совершенно растеряться. — Но…. как? Почему?       — Рано паниковать, — успокоила она меня, снова поднявшись из-за стола и встав перед своим окном. — Это просто подписи. Никакой юридической силы эта бумага не имеет. Граждане не могут просто так собраться, проголосовать и изгнать кого-то. По крайней мере, без веских на то оснований. И я такой властью не обладаю тоже.       Она начала неторопливо прогуливаться туда-сюда, продолжая говорить:       — Но я не стану скрывать, что эта бумага, несмотря на всю свою бесполезность, сильно меня волнует. Как и не стану скрывать, что она меня удивила. Проголосовавших против тебя все еще слишком мало, гораздо меньше половины, но все таки — они есть. Большая же часть не то что бы против, а, скорее, придерживаются нейтральной позиции. Кто знает, много ли труда составит тем, кто это придумал, склонить их на свою сторону всеми правдами и неправдами.       Милэтрис подошла обратно к столу, внимательно глядя мне в лицо и пытаясь выйти со мной на зрительный контакт. Я же продолжал отстраненно смотреть в окно позади нее, избегая ее попыток.       — Скажу тебе откровенно, было глупостью вот так вот внезапно исчезать из Понивилля после тех кошмарных событий с этим Дэйвом, какие бы мотивы тобой не двигали. Ну а слухи о том, что там произошло на гала, конечно же, обогнали ваш поезд на пару дней и подготовили не самую удачную почву для твоего возвращения. Кто именно подписался под твоим изгнанием я тебе не скажу. Но считаю своим долгом предупредить тебя, и попросить быть осторожней. — Она встала прямо перед моим лицом, заставив все таки на себя посмотреть. — Ты меня слышишь? Не все в городе остались тебе друзьями.       — А что насчет тебя?       — Ты так плохо обо мне думаешь? — улыбнулась она, садясь на свое место. — Стала бы я тебя предупреждать об этой бумаге, будь я настроена против тебя? Я не была обязана это делать, можешь спросить у архивариуса, если мне не веришь. Он все официально подтвердит.       — Спасибо, — тихо ответил я. — Да я бы и на слово тебе поверил. Просто... в Кантерлоте я до самого последнего момента не знал, откуда ждать удар. А в итоге все равно получил его в спину.       — Здесь не Кантерлот. Пройдет пара недель и все уляжется. Ты вернулся — это хорошо. Народ больше не думает, что ты сошел с ума и бегаешь по стране в виде безумного маньяка. Они видят, что ты такой же, как и всегда. Не как тот, второй. Очень скоро газетам разрешат более подробно осветить случившиеся на гала и я уверена, Селестия не позволит журналистам разгуляться ради яркого заголовка и многие узнают точно как все было и кто виноват. К тому же, и тут ты меня извини, но даже твоя отсутствующая рука играет тебе на пользу. Так ты больше похож на пострадавшего, а не на виновника.       — Да, наверное ты права...       — Однако, я не говорю, что все разрешится само собой, ты тоже должен в этом поучаствовать и постараться изо всех своих сил провести ближайшее время настолько тихо и спокойно, насколько это вообще возможно.       — Я как раз так и планировал.       — Ну вот и отлично. И я действительно рада, что ты вернулся.       — Я тоже, — ответил я. — Все таки дом — есть дом. Как бы меня тут не встречали.       — А вот это хороший настрой! И я бы с радостью поболтала, но сегодня, знаешь ли, рабочий день. Да и у тебя самого, наверняка, есть куча дел, все таки ты только что вернулся.       — Вообще да, ты права, — ответил я, направившись к выходу. — Этим и займусь. Тогда до встречи.       — Да. Счастливо.       Я закрыл за собой дверь и какое-то время еще под ней стоял, переваривая все услышанное.       Настроение махать ручкой кому-либо окончательно отпало. Как и желание с кем либо выходить на контакт в принципе, даже издевки или колкости ради. Я бы вообще наружу не выходил, жаль нельзя попросить виконтессу чтобы она меня просто спрятала где-нибудь в подвале ратуши на эту пару недель.       К счастью, у меня все еще осталась моя пещера, где можно потеряться без всякого труда. Туда то точно никто не сунется. Правда, до нее надо еще дойти. И мне кажется, что я знаю, как мне скрасить этот неприятный момент.       Я достал из кармана пакет с квадратными таблетками и задумчиво взвесил его в руке. Сегодня я уже принимал одну, но…. но ведь Эйвен сам мне сказал, чтобы я самостоятельно определил дозу, и не упоминал, что нельзя есть больше одной. Ведь никаких помутнений в сознании я не ощущал, а значит, дозу не превысил. Еще от одной хуже не станет.       Несмотря на отвратительный вкус, они очень эффективно успокаивали, так что я начал к ним привыкать.       Вскоре, выйдя из ратуши, я спокойненько и непринужденно направился к своей пещере, ни на кого не обращая внимания. И, в общем то, так же благополучно предстал перед своим убежищем. Все таким же, как и всегда. Я думаю, это один из плюсов такого жилья. С огромной, блин, горой ничего не может произойти! Гора — это стабильность. Это надежное инвестирование!       Кристалл в потолке послушно вспыхнул по моей воле, и местная жизнь слегка воспряла духом. Я просто скинул с себя весь лишний хлам в одну кучу, прямо на то же место, где и стоял, и начал рыскать по всему помещению из угла в угол, убеждаясь, что все осталось ровно на тех же местах и ровно в том же состоянии, в котором я все оставил. Кроме моих мясных запасов, от которых пони, наверняка, избавились как только они начали вонять…. Но все равно, это безумно радовало, теперь я точно в своей неприступной крепости.       Я убрал подальше свой самодельный меч из Ританского леса, спрятал остатки денег, высыпал из походной сумки кучу разнообразного мусора и, насколько хватило терпения, рассортировал его по всем нужным закоулкам и ящикам.       Осталась только маленькая деревянная шкатулка, в которой дребезжало что-то мелкое и металлическое, и которую я не спешил убирать куда-то.       Задумчиво повертев ее в руках я, наконец, решился ее открыть. Внутри было очень много блестящих деталей разной формы, валяющихся как попало. Но были и такие, которые аккуратно завернуты в ткань или во что-то, что могло бы уберечь их от тряски или повреждений.       У меня ушло очень много времени на то, чтобы достать эти детали, изготовить или же найти тех, кто сделает это за меня. И в теории, если я нигде не ошибся, этих деталей должно было хватить для одной моей задумки. И, возможно, время для нее как раз пришло. Но я боялся, что она не сработает. Что я тороплю события.       А, черт с ним. Была ни была. Я добрался до своего тайника и вытащил оттуда маленький мешочек со второй частью деталей. Разложив весь этот безумно сложный и мелкий конструктор перед собой, я начал кропотливо собирать все это вместе. Постепенно, части, что я изготовлял самостоятельно, сливались в единое целое с настоящими произведениями магического мастерства редких специалистов из Кантерлота и других частей этой страны.       И вот, наконец, спустя столько месяцев, подарок для Твайлайт на пропущенный день рождения был готов. Палец зажал кнопку включения, а сердце стучало просто безумно от мыслей о том, сколько времени и сил может быть потрачено впустую, перепутай я хоть что-нибудь. Но он включился. И он работал. Я проверял так и этак, но подарок подавал уверенные признаки жизни, развеивая все мои сомнения в глупости этой идеи. Он функционировал, а значит, у меня теперь нет ни единого веского оправдания для того, чтобы не вручить его владельцу прямо сейчас. Это бы сильно подняло мне настроение.       Побросав все как было, я тут же вылетел из пещеры и поспешил вернуться в город, в Сахарный уголок, надеясь застать всех еще в сборе. Эти пони не из тех, кто любит быстро перекусить и разбежаться по домам, наверняка они еще там, на этом и держались все мои надежды. Сохранение моей задумки в тайне требовало от меня колоссального терпения, и я вот вот избавлюсь от этого напряжения раз и навсегда.       — Тайлер? — окликнул меня кто-то, стоило только мне войти в город.       Я не обратил внимание и пошел дальше, желая притвориться, что просто не услышал. Однако, смог пройти лишь несколько шагов и все таки остановился. А значит, назад дороги уже не было, пришлось обернуться на голос. Кто бы это не был, он очень нагло вырвал меня из моих грез, чем вызвал немалый дискомфорт уже в начале разговора.       Позади я увидел очень странную пони…. В огромной шляпе на голове и с темными круглыми очками на носу. Как будто она неумело маскировалась или…. или очень не любила солнечный свет. Лишь потом я обратил внимание на темные кожистые крылья, что намекало на то, что весь этот маскарад был призван все таки защищать от солнца. На боку у нее висела толстая сумка, набитая, судя по всему, целой кучей какой-то еды.       Ночная пегаска подбежала ближе и только тогда до меня вдруг дошло. Как будто в Понивилле их было так много, что можно было с кем то перепутать.       — Найлин? — неуверенно спросил я.       — Что с твоим лицом? — усмехнулась она. — Неужели не узнал?       Сложно было поверить, что еще совсем недавно она скрывалась по лесам и жила где-то на отшибе мира, спасаясь бегством от целых стран и постоянно держала кинжал за спиной. Конечно я ее не узнал. В ней было непривычно много жизни, хотя я был уверен, что она совершенно не та, кто склонна сыпать эмоциями. Но от ее улыбки я сам неожиданно улыбнулся.       — Нет, я просто… удивлен.       — Когда ты вернулся? — радостно спросила она. — Я думала мне уже мерещиться, но нет, кто-то двуногий и опять куда-то бежит!       — Да я буквально только что с поезда. Вот, домой зашел.       — Но куда ты пропал? Мы же беспокоились! Винс себе места не находила, она не верила, что ты мог вот так просто уйти непонятно куда. Была уверена, что с тобой случилось что-то мистическое после тех событий. У нее ведь настоящая паранойя из-за того призрака из башни, она во всем необъяснимом видит его тень!       — Как видишь — нет. Мои поступки далеки от чего-то мистического, обычные бытовые глупости. Ничего интересного со мной не произошло.       — Слабо верится, в городе много говорят о тебе. Уверена, что не с пустого места. Может ты как нибудь зайдешь к нам и расскажешь? Это вообще первое, что ты должен был сделать, как только вернулся! Мы всегда будем рады, ты же знаешь! Когда я это говорила, это были не пустые слова.       — Обязательно зайду. Но чуть позже. У меня есть примерно миллиард дел, которые слишком уж долго дожидались моего возвращения. Но я безумно рад тебя видеть. Хотя и… в таком непривычном виде.       — Знал бы ты, как долго я сама привыкала к такому виду, — рассмеялась она, махнув хвостом. — У меня ведь еще никогда такого не было! Прям с самого детства! Ну знаешь, никуда не бежать, ни с кем не драться, ходить в магазин или ухаживать за грядкой! Но я держусь. И, вроде как, даже справляюсь! — Тут на ее лице вдруг появился восторг. — О! Ты же совсем ничего не знаешь! Мы начали строить второй этаж над домом! Для будущего пополнения!       — Пополнения? Ты серьезно?       — Ага, — радостно кивнула она, даже слегка подпрыгнув. — Вот уж не думала, что найдется кто-то, с кем я смогу поделиться этой новостью! Винс то уже всем разболтала, а мне кому рассказать?       — Я и так жалею, что пропал на такое долгое время. А ты еще и масла в огонь подливаешь. Видимо я последний, для кого это новость.       — Точно!       — Неужели опять Винс будет таскать ребенка?       — Лучше уж она, чем я. У нее это куда лучше получается. Мы очень долго этого ждали, но все никак не могли решиться. Ну, ты понимаешь. — Она ненадолго замолчала, о чем то задумавшись. Но вернувшись в реальность вдруг обратила внимание на мой плащ. — Что ты там прячешь все это время?       — Ничего важного, — уклончиво ответил я.       — Так неужели эти слухи — правда? — спросила она, подойдя еще ближе и резко откинув плащ. — О звезды.       — Ну, в общем, да, — ответил я, укрывая поврежденную руку обратно. — Пока у вас пополнение, у меня, как обычно, одни потери. Не думал, что слухи обо мне настолько подробны.       — Да куда там. Тут о чем только не болтают, уже не знаешь, чему и верить. Ты то сумасшедший. То убийца. То сумасшедший убийца. То руку потерял, то вовсе был убит. — Она вдруг перешла на шепот. — Винс говорит, что кое-кто в городе хотел бы, чтобы ты вообще не возвращался. Она не знает, кто именно эти пони, нашу семью они в свои планы не посвящают. Как и всех, с кем ты мог бы быть в хороших отношениях.       — Да, виконтесса мне уже сказала об этом.       — Милэтрис не станет плести интриги за спиной, — кивнула Найлин. — Стоит любить правительство Амунора хотя бы за это.       — Все еще в обиде на Талунор?       — А может быть иначе? — злым шепотом спросила она. Теперь она куда больше походила на ту Найлин, которую я знал. Вся обыденная жизнь из нее внезапно выветрилась, словно она сняла маску. — Они почти меня убили! Очень сложно жить и осознавать, что ты не можешь положиться на свою родину, хотя жизнь свою ей посвятила! Что должно было измениться, по твоему? Что они прислали мне кусок бумаги с извинениями, будь они хоть трижды официальными? И меня очень радует, что власти этой страны не дают своему же народу разорвать тебя на части. А ты и сам прекрасно знаешь, как Амунор обычно относится ко всем, кто не похож на пони. Любого другого, будь на его стороне хоть правда, хоть закон, могли бы уже давным давно погнать пинками к ближайшей границе. И то, если ему сильно повезет и с ним захотят вот так вот возиться. Быстрее ножом по горлу.       — Тут ты права, со мной нянчатся с первого же дня. И это часто казалось мне странным.       — Странно это или нет, но Амунору удалось натаскать в тебе преданность. И сдается мне, что не просто так они это делали. Теперь властям очень не нравится, что ты не будешь ощущать такую же преданность в ответ от их народа. Их усилия могут пойти прахом. Ну не верится мне, что они от природной доброты это все делают, я слишком хорошо знакома с методами этой страны в отношении чужих рас.       — Не своей, надеюсь?       — Вот к счастью — нет. Пони есть пони, тут уж ничего не поделаешь, хоть травоядная хоть хищная. Но насчет тебя я беспокоюсь.       — Ладно, спасибо что нагрузила меня всем этим, но…. — я указал большим пальцем себе за плечо, — мне действительно надо идти. Я зайду к вам, обещаю. Может к вечеру.       — Да, конечно, — ответила она, вдруг снова наполнившись жизнью и даже улыбнувшись. — Что-то я заболтала тебя совсем. Забыла, что ты куда-то спешил. Мы с Винс будем ждать.       — Тогда до встречи.       — Давай!       Она зашагала по направлению к дому, махнув напоследок темным крылом.       Я поспешил все таки добраться туда, куда и хотел. Не уверен, что в этом еще был смысл, учитывая то, сколько времени я потратил на все про все. Но какая-то надежда еще трепыхалась.       Найлин едва ли сказала мне что-то новое. Скорее, подняла на поверхность то, что я и так обдумывал ни раз и ни два, но успешно закапывал это под слоем обыденности. И все таки, раз у нее тоже возникают такие мысли, то это уменьшает вероятность того, что я простой параноик. Найлин — разведчица, наверняка она что-то понимает в таких делах. К тому же, она не Амунорец.       Должна быть причина, по которой Селестия продолжает меня выгораживать с таким упорством. Та же причина, по которой она вообще решила вытащить меня из могилы. С какой стороны не посмотри, а врожденная доброта пони это вещь крайне субъективная и непостоянная. Очень жестко они отучали другие расы от стереотипов о себе, как о беззащитных и милых созданиях. И геноцид темной эпохи их лучше не сделал. Свой вид, свой клан, своя семья, своя страна — всегда превыше всего. Превыше закона, превыше морали. Превыше справедливости.       Если бы на моем месте кто-то другой довел Элан до такого состояния из простой самообороны, его бы заложили в основание лунного дворца прямо в том же самом зале, без церемоний, без разбирательств. И плевать бы всем было, кто первый начал драку.       Хмм…. Кто-то другой, говоришь? А действительно ли Дэйв погиб от падения? Все таки энергией Селестия накачала его до зубов, раз он смог вырваться из того подземного ада. Да еще и саму принцессу чуть не прикончил. Потом он пересек целый город, убив очень и очень многих, разрушив и сломав очень многое. Сминая все преграды на своем пути.       А в конце концов погиб. Банально разбившись. Упав с высоты. Может ли быть так, что внизу его уже ждали? Или, может ли быть так, что со стены он уже летел в виде трупа?       Треснул ли черный кристалл, который я отдал Луне — случайно? Может он находился не так уж и далеко от камер, как мне сейчас говорят. Вдруг это было частью очередного эксперимента над удобной человеческой природой? Крайне неудачного, но все же, намеренного эксперимента? Эксперимент надо мной у принцессы прошел на удивление удачно, хотя она и утверждает, что я первый такой. Просто повезло? Или в случае с Дэйвом Селестия просто решила зайти немного дальше?       Возможно она хотела обратить загадочную мощь темных призраков в свою пользу, превратив их в очередное оружие. Быть может она решила, что модифицированное определенным образом человеческое тело смогло бы такую силу сдерживать и контролировать. Ну а потом, дело бы осталось за малым — отправляем человека в Понивиль и промываем мозги, все как по старым чертежам. В итоге у нас получился еще один потенциальный солдат.       Если предположить, что я далеко не первый человек, на которого принцесса наложила свои копыта, то это бы объяснило, почему она обо мне так беспокоиться. Вполне возможно, что я первый удачный эксперимент в этом роде. Просто ходячая научная работа, которая в теории может спасти гораздо больше жизней, чем из-за нее же и пострадает. В отличии от Дэйва, я пока еще никого не убил.       Доктор Эйвен тоже совершил много дел за свою жизнь, однако, он сейчас живет во дворце и все с ним впорядке. Не это ли доказательство того, что принцесса вполне себе может идти на различные уступки ради своей выгоды. Ведь его опыт и знания в этой области — уникальны. Она бы не позволила себе потерять такого специалиста.       Принцесса определенно что-то задумала. Было бы глупо ожидать меньшего от правителя с тысячелетним опытом в этом деле. Она разыгрывает какую-то сложную партию у всех за спиной. Как и в случае с возвращением Найтмер Мун, она притворяется, что ничего особого не происходит, а сама расставляет пешки на нужных местах. И пешками любит ставить мат. Раз она терпит жертвы, значит уверена, что они окупятся. Но каким образом? И чего это будет стоить мне?       Найлин права, во мне успели натренировать преданность, так что я готов участвовать в игре. Знать бы только ее правила. И свое место на доске.       Или я, все-таки, зря себе накручиваю. Все эти потаенные козни и секреты плохо на меня влияют…. Наверное, стоит признать, что в реальной жизни… во всем этом окружении… ну, не бывает все настолько сложно и запутанно. Может, иногда попадаются добрые правители. Попадаются преданные друзья. Совершаются дурацкие ошибки и разумом правят самые обычные чувства. И в этом всем нет какой-то скрытой подоплеки, есть только черные и белые полоски жизни и, быть может, ты слишком сильно соскучился по белой. Вот и нагнетаешь за зря.       Но… Готовясь к худшему — никогда не прогадаешь.       Пришлось остановиться и оглянуться. А куда я, собственно, шел? Найлин так загрузила мыслями, что я куда-то пропал из реального мира.       А... точно, я же опаздываю в Сахарный уголок.       Добравшись наконец до него, я влетел внутрь и первой увидел как обычно улыбчивую миссис Кейк, стоящую за прилавком. Миссис Кейк. Небо, какие же дурацкие у них имена в моем мире, уму непостижимо.       — Кого я вижу! — чуть ли не пропела она, ни то радостно, ни то с каким-то неясным осуждением. — Только из-за тебя, негодяй, с месяц назад я заказала целую партию сливочных бантиков, которые кроме тебя никто толком не покупает. И на тебе! Все пропало! Вместе с тобой! Испортилось все, слышишь? Больше я ради тебя одного их заказывать не буду, ненадежным ты оказался клиентом!       — Доброе утро, — ответил я, натянуто улыбнувшись. — Я бы с радостью поболтал, но я ищу Твайлайт.       — Кто бы сомневался, — послышался ленивый голос Рэйнбоу.       Обернувшись на звук, я застал ее развалившейся на диванчике, явно объевшейся сверх всякой меры. Глаза были сонные, но очень довольные. На противоположной части стола сидела Пинки и продолжала увлеченно уплетать свой яблочный пирог. Явно уже не первый. Из-за набитого рта она смогла только помахать мне, жестами пытаясь подозвать к столу.       — Только до нее тебе всегда есть дело, — продолжила Рэйнбоу, — если поторопишься, то сможешь ее догнать.       — Я что, слышу ревность?       Пинки опять попыталась что-то невнятно сказать, но оставила эти попытки, потянувшись за очередным куском.       — Ну при чем тут ревность, — лениво ответила пегаска, и глаза ее окончательно закрылись. — Ты же сам говорил, что у меня звездная болезнь. Мне нужно внимание всех и каждого.       — Съешь хоть что-нибудь, вечно костлявый человек, — сказала Миссис Кейк, как только я развернулся обратно к выходу. — Пошутила я, приберегла я для тебя пару пирожных.       — К сожалению, скоротечное время беспощадно ко мне. Впрочем, как и ко всем нам.       — Ой, иди уже, умник, — снова ответила Рэйнбоу. — Без тебя как то проще и спокойней живется.       — Ага, счастливой изжоги, — ответил я, выходя за дверь.       Чуть только дверь за мной закрылась, я побежал в сторону библиотеки, стараясь, как обычно, не обращать внимание на реакцию пони вокруг. Пока вдруг меня опять не окликнули.       — Тайлер! — донесся до меня голос Твайлайт откуда-то сзади. Я так резко остановился что чуть не упал, но обернувшись, действительно увидел единорога, которого умудрился не заметить. — Ты куда так бежишь?       — К тебе! — ответил я, подбегая обратно к ней.       — Что-то случилось? — обеспокоенно спросила она.       — Нет, нет…. все в порядке, — ответил я, садясь прямо перед ней. — Я просто хотел кое-что торжественно вручить тебе.       — Подарок? — спросила она, и в глазах заплясали огоньки, прям как у ребенка.       — Он самый, — ответил я, вытаскивая плеер из кармана и демонстрируя его ей.       — Ты подаришь мне свой плеер? — удивленно спросила она, беря его в руки и осмотрев его со всех сторон. — Ты перекрасил его в фиолетовый, как мило! И стекло починил.       — И да, — ответил я, доставая еще один плеер из другого кармана. — И нет.       — Ого… — непонимающе уставилась она на второй. — Но… как?       — Очень долго, — ответил я. — С тех самых пор, как только ты научила меня узнавать состав предметов и копировать их форму.       — Воу…. Я никак не думала, что у тебя хватит на такое сил.       — Шутишь что ли? У меня и не хватило. Ну, всякие простые детали я скопировал, это без проблем. Пытался даже делать сложные, но очень быстро понял, что это очень тупая и бессмысленная затея. Там счет идет на какие-то сотни нанометров. Я уже отчаялся, но черт возьми, в самый последний момент мне все таки улыбнулась удача, Селестия прячет в своем дворце специалистов на любой гребанный случай жизни! Они мне помогли. Не за просто так, конечно, им было интересно покопаться в таких штуках. Правда, сколько они ее не изучали, все равно толком ничего не поняли. Но скопировать — скопировали. Настолько идеально, что даже все файлы в памяти остались такими-же! Я до сих пор с ума схожу от того, что те пони вытворяют! Такими темпами они скоро свинец в золото превращать начнут! Я до последнего не верил, что все заработает как надо, но оно заработало. Я все проверил. А еще оставил там только ту музыку, которая тебе нравилась. К тому же, он лучше и крепче, чем мой плеер. Я использовал более дорогие и качественные материалы везде, где это не было критично. — Я указал на заднюю крышку плеера. — А еще твое имя на задней крышке. И смотри, наушники приспособлены под уши пони, а не людей.       — Я даже не знаю, что сказать, Тайлер, — ответила она, вертя его в руках. — Я никак не ожидала чего-то подобного. Но я восхищена! Не столько подарком, сколько тобой. Это потрясающая и очень кропотливая работа!       — Да брось, я там сделал то самое простое.       — Все равно, это отличный уровень контроля! Я очень горжусь тобой.       — Гордись собой. Ведь это значит, что из тебя, все таки, вышел потрясающий учитель. И отличная подруга, ради которой кто-то станет так заморачиваться.       — Спасибо, замечательный подарок, — ответила она, обняв меня.       Но не прошло и секунды, как она сразу же отпустила меня обратно и отошла на пару шагов, с недоумением на лице, внимательно изучая меня взглядом.       — Что с тобой? — спросил я.       — Что со мной? — удивленно спросила она. — Это с тобой что? Тебя что-то беспокоит?       — С чего ты вдруг это взяла? А…. блин…. кажется понял.       Черт, конечно, она почувствовала это при объятии. Я часто забываю про то, что они так могут. Я, конечно, тоже могу, но это постоянно уплывает у меня из внимания.       Наверное, с возможностью такого тактильного общения надо было изначально родиться, чтобы должным образом научиться держать свои эмоции под контролем. Как эмоции на лице. Однако, даже лицо не всегда удается контролировать, куда уж там до этих фокусов с прикосновениями. Я рискую выдать все свои эмоции с потрохами любой пони, которая меня коснется, если буду неаккуратен. Это очень неудобно.       — Я случайно, прости, — ответил я. — Ты же знаешь, я не больших ладах с этими вашими микроощущениями. Просто не обращай внимание, это мои заморочки.       — Да нет уж, давай, говори. Что опять стряслось? Раз уж скрывать такие вещи ты не способен, то выкладывай как есть.       — Стоит ли портить настроение нашего небольшого праздника? Там ничего серьезного, поверь мне. Это может подождать.       — Когда ты начинаешь секретничать, то ничем хорошим это не заканчивается.       — А это все ваше дурное влияние. Вы тоже большие любители все держать в тайне ото всех.       — Тайлер, колись уже, терпеть не могу твои словесные игры.       — Раз тебе это так уж необходимо, то ладно, расскажу, — ответил я, поднимаясь на ноги. — Заодно провожу тебя до дома. Не знаю, как тебе, а мне не очень хочется сидеть и болтать сидя на земле посреди улицы.       — Ну, да… Это имеет смысл, — покачала головой она, закинув подарок в свою боковую сумку. — Можешь начинать уже сейчас, чувствую, что это надолго.       — Нет, не надолго. Виконтесса вызывала меня к себе.       — С чего это вдруг?       — Вот и я так же подумал. Но некоторые граждане начали собирать подписи за то, чтобы изгнать меня из города.       — Ну это уже выше добра и зла! — вскрикнула она, тут же остановившись на месте. — Нельзя просто взять и выгнать кого-то! В чьих фантазиях это должно было сработать? Ты же гражданин!       — Милетрисс примерно так и сказала. Просто решила предупредить меня о том, что кое что изменилось в городе, пока меня не было.       — Небо, — ответила она, закрыв глаза. — Хоть когда-нибудь что-нибудь будет идти так, как надо, или нет?!       — Не думал, что ты так серьезно это воспримешь. Она сказала, что это все уляжется довольно быстро. Пара недель и все поймут, что слухи это только слухи. Так что не о чем переживать.       — Есть о чем, Тайлер. Из-за таких вот настроений в обществе ты и остался без руки. Элан оказалась в больнице и неизвестно сколько там пробудет и выйдет ли оттуда вообще. Ее горе-сообщники рискуют попасть под суд. Все в этом мире словно с ума посходили! Каким-то чудом никто не погиб, и меньше всего мне хочется, чтобы это повторялось где-то здесь, прямо в Понивилле. Такое чувство, что это никогда не закончится. Что все это какая-то нездоровая истерия, которая оставляет после себя одни лишь разрушения!       — Твайлайт…       — Ладно, ладно, — ответила она, тяжело вздохнув и покачав головой. — Ладно, да, ты прав, не о чем переживать. Просто я…. Не знаю, это все происходит как то слишком непредсказуемо. Надеюсь, что никто больше не пострадает, вот и все.       — Ну, если таблетки Эйвена действительно сработают, то так и будет. Если я больше не буду неконтролируемо оказывать сопротивление, то просто лягу на землю пока в меня тычут вилами и факелами, и буду лежать пока им не надоест. Вряд ли им удастся меня убить, раз уж у Элан не получилось.       — Да, наверное я слишком уж серьезно к этому отношусь, — произнесла она, продолжив движение к дому. — Все таки подписи — это не листовки с призывом к линчеванию. Какой-никакой прогресс есть. Да и друзей у тебя тут куда больше, чем в Кантерлоте. Кроме нас, я имею ввиду. Те, кто хорошо тебя знает, никогда бы так не поступили, я уверена.       — Они и не поступили. Я встретил Найлин по пути до тебя, она сказала, что их мнения по поводу всего этого даже не спросили. Они даже не знают, кто именно собирает подписи.       — Очень честная перепись! — проворчала Твайлайт. — Если уж собрались играть в демократию, то пусть играют как положено!       — Кстати, у Найлин и Винс будет еще один ребенок, — произнес я, попытавшись свернуть с темы.       — Да что ты? Какие неожиданные новости, — саркастично ответила она. — Я то из города не пропадала, если ты забыл.       — Мда… И все таки зря я испортил тебе настроение.       — Прости, — ответила она, уже спокойней. — Наверное ты прав, стоило с этим подождать. Я не ожидала, что сама так остро на это отреагирую.       — Я тоже, вообще то. Ты даже в Кантерлоте вела себя как то спокойнее.       — У меня был шок, если честно. И я была рада, что никто не погиб и ничего непоправимого не случилось, но…. Но сейчас я не могу адекватно воспринимать даже намеки на то, что такая ситуация может повториться. Да еще и в нашем городе. Это форменное безумие.        Мы дошли до ее дома и Твайлайт, войдя внутрь, споткнулась о кучу своих же сумок, которые выставили прямо под самой дверью.       — Ауч…. — протянула она, развалившись на полу и не спеша вставать.       — Тебе помочь?       — Нет, нет… Мне просто кажется, что если я сейчас поднимусь обратно на ноги, то меня вырвет. Я слишком много съела... — Из верхней комнаты вдруг прилетела ее сова и села ей на спину, радостно щипая клювом ее ухо. — О, Совелий, и ты дома, — протянула она, не поднимая головы. — Что ты хочешь? На улицу?       — Ты знаешь, вот сколько я уже тут живу, я еще ни разу не видел твою сову у тебя же дома, — задумчиво произнес я, наблюдая за этой картиной. — Ты вообще уверена, что это твоя сова, и что она живет у тебя дома?       — Да у меня она живет, у меня, — ответил единорог, поднимаясь все таки на ноги, со страдальческим выражением лица. — Осень наступает, так что теперь он тут будет часто. А вот летом да, его почти дома не видно. Летает где хочет, попробуй удержи. — Она повернула голову к птице и ласково уткнулась в нее носом. — Никто не любит холод, да?       Я огляделся вокруг, осмотрел всю библиотеку, и словно только сейчас осознал, куда пришел.       — Напомни, зачем я к тебе шел?       — Хотел рассказать о том, что тебя хотят выселить из города.       — Чтож, выходит, цель выполнена, так что я, пожалуй, пойду, — произнес я, потянувшись к двери. — Уже начинаю жалеть о том, что пропустил завтрак с яблочным пирогом.       — Постой.       — Что?       — Ты…. ну, сам то как? После всего, что услышал от виконтессы.       Пришлось отпустить ручку двери.       — Да мне не привыкать.       — Да? Я почувствовала другое.       — Ну, если тебе прям все нужно знать, то мне страшно. Я могу опять кому-то сделать плохо против своей воли. Это больше не навязчивая мысль, как в прошлый раз, когда я сбежал на другой край страны. Теперь я знаю, что действительно способен на это.       — Ты ведь не собираешься опять куда-то сбегать?       — Вы шестеро очень ясно дали понять, что это бесполезно, — усмехнулся я.       — Я серьезно, Тайлер.       — Нет, не собираюсь. Да и куда бежать. От чего бежать. От вас? От самого себя? В другой город? Страну? Я не знаю причин для этого. Как не знал их и раньше. Моя прошлая выходка изначально не была призвана что-то исправить или на что-то повлиять. Я сделал это просто потому, что не знал, что делать.       — Ну, теперь то мы знаем.       — Ты слишком много надежд строишь вокруг варианта, который может сработать а может и нет.       — Я верю в научный подход. Как и доктор Эйвен. Как и Селестия. Чем этот вариант хуже, чем побег черт знает куда? Или твоя изоляция от мира? Это у тебя необоснованно много сомнений.       — Мои сомнения вырастают все из того же страха. Мне бы хотелось знать, что есть какой-то запасной план на непредвиденный случай. Я не хочу узнать о том, что таблетки не работают уже после того, как что-то произойдет.       — Не переживай. Я верю, что даже несмотря на эти подписи, никто больше не поставит тебя в такую ситуацию, чтобы тебе пришлось проверять работоспособность препарата.       — Нет, ты не веришь в это. Иначе бы ты так не отреагировала на эти самые подписи. Тебя это разозлило, потому что ты знаешь, что эти пони, кем бы они не были, начинают играться с тем же огнем, что и Элан.       — Ты прав, они меня злят, но все таки ситуация куда лучше, чем в Кантерлоте. В разы лучше. Ее можно контролировать, и я собираюсь это делать. А чтобы это делать эффективней, мне надо быть осведомленной о твоем эмоциональном состоянии.       — Как сухо.       — О, ну ладно, перефразирую по другому. Мне очень хочется знать, что происходит в душе у моего друга, о судьбе которого я переживаю и хочу ему хоть чем-то помочь. Так лучше?       — Да, — ответил я. — Намного. Правда.       Твайлайт какое-то время молча и изучающе смотрела на меня.       — Кто бы там что не говорил, ты все таки дома. И тут у тебя много друзей помимо меня.       — Нет, друзей стало меньше. А дом изменился. А я небезосновательно стал для этого всего угрозой. И вот мы снова сделали круг в этом разговоре. С какой стороны не посмотри, от этих фактов все равно не убежать.       — Ладно, я вижу что тебя так просто не переубедить.       — Да и стоит ли? Я же уже сказал, что ничего непредвиденного делать не собираюсь. А значит, надо этот момент жизни просто перетерпеть. Если повезет, то рано или поздно он закончится. А если нет, то…. ну, с другой стороны, я иначе особо то и не жил. Вдруг все так и должно быть. Может судьба у меня такая, этого ведь никто не отменял.       — А вот это неправда.       — Да, неправда. К сожалению, я успел вкусить спокойное и беззаботное время в этом городе. А теперь, несмотря на то, что я снова в Понивилле, я чувствую себя как никогда одиноко. Так что я действительно ценю твое внимание. — Я снова открыл входную дверь. — Ладно, у меня нет никакого желания и дальше портить настроение ни тебе, ни себе.       Сова Твайлайт вдруг спрыгнула с нее и вылетела во входную дверь прежде, чем я вышел.       — Видишь? Даже твоей сове эти разговоры не нравятся. В общем, давай, до встречи.       — Подожди!       — Да что опять?       — У меня возникла блестящая идея! — заявила Твайлайт так радостно, что пришлось закрыть дверь обратно. — Я знаю, что может поднять тебе настроение.       — Я весь внимание.       — Тебе надо завести себе какую-нибудь зверушку! — Я притворился, что пару секунд обдумывал ее предложение, и снова потянул на себя несчастную дверь. — Эй, что не так?       — Эту “блестящую” идею и ты и Флаттершай вдалбливаете в меня каждую неделю по очереди по самым разным поводам. Что же такого инновационного в ней появилось сегодня?       — Ну, поводов стало больше. Чтобы у тебя на душе меньше скребло от одиночества. Это сильно помогает.       Я подозрительно на нее покосился.       — Это что, издевка такая? Я не так давно разговаривал с Луной насчет того, что я скоро начну заводить себе кошек от отчаянья.       — Значит заведи себе не кошку, — усмехнулась она. — Все время от времени ощущают потребность в заботе о ком-то. Что в этом такого?       — Мне кажется, ты что-то не договариваешь.       — Я правда верю, что питомец поможет от одиночества. Но если хочешь всю правду, то на самом деле я думаю, что животное хорошо скажется на твоей репутации. Если у злого и страшного человека вдруг появится какой-нибудь милый ручной кролик, то это не помешает.       — Кролик?       — Не нравятся кролики?       — А что я с ними буду делать?       — Животных не обязательно заводить с практической выгодой.       — Я не так туп, как Рэйнбоу с ее черепахой.       — Зря ты так, она у нее милаха. А кошки разве практичней черепах в этом плане?       — Кошки бегают, прыгают.       — Кролики тоже.       — Они еще мурчат, — ответил я, и вздохнул. — Но, возможно ты и права, может и правда надо себе кого-нибудь завести. Хотя бы ради разнообразия.       — Конечно я права, — радостно заявила она, снова чуть не споткнувшись об очередную сумку под ногами. — Можешь начать прямо сейчас.       — Куда так спешить?       — Пока ты не передумал, — ответила она, начиная раскидывать багаж с прохода по углам.       — Ты все таки считаешь это настолько важным?       — Считаю. — Она перестала скидывать сумки в одну кучу и повернулась ко мне. — Пусть другие пони видят, что ты тоже способен о ком-то заботиться. Да и тебе это необходимо тоже. Все ощущают потребность в заботе и любви, пусть и к чему-то малому. Или от чего-то малого. Это правда помогает.       — Ладно, считай, что ты меня уболтала. Я попробую.       — Вот и отлично, — ответила она, сама вытолкнув меня за дверь, — увидимся позже. Потом придешь и покажешь, что получилось. Удачи. И спасибо за подарок.       — Не за что, — ответил я, и дверь передо мной закрылась.       Наверное, это имеет смысл. В конце концов, мне же не обязательно брать себе кролика, можно найти кого-нибудь поинтересней. Собаку. Будет таскать всякое, грызть врагов. У Флаттершай, наверное, и волка взять можно. Или медведя. Или еще кого покруче.       И почему моя фантазия ограничена только теми зверями, которые встречаются в моем мире? Какой смысл заползать в чужое измерение и заводить там кого-то, кто был и в твоем? Надо подумать чуть сильнее, чем обычно.       Дверь в библиотеку вдруг открылась, и там все так же стояла Твайлайт.       — Ты так и будешь здесь стоять? Твое странное поведение иногда нервирует.       — Не мешай, я думаю, — ответил я, захлопнув дверь.       Но она в чем то права, я действительно очень часто втыкаю в стену или в пустоту, из-за чего кажусь еще более странным, чем обычно.       Развернувшись, я направился к отдаленному коттеджу рядом с ручьем. Уверен, что Флаттершай очень обрадует вся эта задумка. Да и меня, наверняка, тоже.       Уже через короткое время я был прямо у двери ее дома и беспрепятственно ее открыл.       — Нет! — послышался крик пегаски, и прежде, чем я понял, чем этот крик был вызван, у меня под ногами пробежала целая стая каких-то грызунов, и Флаттершай бессмысленно вылетела за ними в погоню, протолкнувшись мимо меня с зажатой в лапах метлой. — Пакостники! А ну вернитесь! Вредители! — продолжала кричать она, размахивая своим орудием и только зря поднимая пыль.       — Кажется, я не вовремя зашел, — аккуратно произнес я.       В сердцах пегаска стукнула метлой по какому-то ближайшему камню, но никакого урона ни камню, ни метле не нанесла, однако тут же выронила ее из рук, болезненно потирая копыта.       Пока она приходила в себя, я обратил внимание на внутренний интерьер ее дома. Точнее на его отсутствие. Медленно зайдя внутрь, я отмахивался от кучи перьев и пуха, что летали в воздухе, пытаясь сквозь них разглядеть масштаб трагедии, учиненной животными во время отсутствия пегаски. Вся мебель была погрызена, весь текстиль разорван в лоскуты, а его наполнение сейчас пыталось забить мне легкие.       Пегаска тихо приземлилась рядом, тоже пытаясь разглядеть свой дом сквозь этот хаос.       — А Эплджек не преувеличивала, как оказалось, — задумчиво произнес я.       — Ты что-то хоте…? — попыталась спросить она, но тут же закашлялась, как только открыла рот.       Где-то с третьей попытки мне удалось вспомнить правильную последовательность нескольких магических трюков, заставивших всякий мелкий мусор и пыль пригвоздиться обратно к земле и не летать перед глазами.       — Мда, кажется, я сделал только хуже. Теперь последствия твоего отъезда видны куда лучше…. Знаешь, мне сравнительно нечего делать, а тебе явно не повредит рука помощи. У меня как раз осталась одна.       — Кха-кха… ох…. — устало протянула она, наконец прокашлявшись и сев на пол. — Да нет, спасибо. Кха… Я привыкла.       — Уверена? Ты хотела ударить метлой что-то живое, это на тебя не похоже.       — Я вовсе не хотела никого бить, — торопливо ответила она, и тут же попыталась свернуть с темы. — Так зачем ты пришел?       — По зову сердца. Предотвратить кровопролитие, которое ты хотела тут устроить. Опоздай я хоть на минуту и не успей выпустить этих бедных созданий из дома….       — Я бы не причинила им вреда! — вновь начала оправдываться она, начиная краснеть. — Просто…. просто я немного…. ну…. — Я поднял брови, ожидая ответа, но она из растерянного состояния вдруг облегченно выдохнула и улыбнулась. — Это что, опять твои шуточки?       — Ну так, немного. На самом деле я здесь, чтобы немного поднять тебе настроение. По крайней мере надеюсь на это.       — Что случилось?       — Я тут решил…. Впрочем, кого я обманываю…. Твайлайт опять за меня что-то решила, и я, конечно же, ее во всем поддержал.       — Ну?       — Кажется… ну, мне все таки необходим…. питомец.       На ее лице растянулась улыбка, словно весь хаос в ее доме отодвинулся куда-то очень очень далеко отсюда.       — Конечно необходим! — просияла она. — И я тебе давно говорю то же самое!       — Да, вы все бесконечно мудры и прагматичны. А мне, упертому, остается только надеяться на то, что у тебя еще хоть кто-то для меня остался.       — Конечно остался! Идем! — ответила она, потянув меня куда-то за собой. — А кого ты хочешь? Уже есть идеи?       — Я правда очень долго об этом думал, но….-- торопливо пытался ответить я, пока меня продолжали тащить.       — Не переживай, что-нибудь обязательно подберем.       Она вылетела на задний двор, упорно волоча меня за собой пока я пытался не упасть и не столкнуться с дверным проемом.       Но на заднем дворе было совершенно пусто. Я не так часто тут бывал, но каждый раз тут была целая куча зверья. А сейчас все будто вымерло.       Пегаска наконец меня отпустила. Ее это затишье тоже удивило.       — Ты мне чуть вторую руку не оторвала, — пожаловался я, болезненно массируя кисть— А куда все делись?       — Кажется, они испугались, — смущенно ответила пегаска.       — Твои животные тоже в курсе, насколько Флаттершай страшна в гневе?       Пегаска опять залилась краской и взлетела в воздух, что-то насвистывая на всевозможные мотивы. И на этот свист очень аккуратно начало стягиваться все живое из самых неожиданных мест. Из под дома, с чердака, из замаскированных нор и гнезд.       Даже ее грызуны вернулись снова. Стоило пегаске их увидеть, как она властно и очень резко приземлилось прямо перед ними, из-за чего те впали в настоящий ступор.       — А вы чего пришли? — укоризненно произнесла она. — А ну, по своим норам, и чтоб не вылезали оттуда пока я не разрешу! Вы наказаны! Я ведь запрещала вам пробираться в дом без меня!       Она щелкнула языком и грызуны бросились в рассыпную, как по команде. Я так и не понял, что это были за звери. Ни то опоссумы, ни то лемуры… ни то белка, ни то крыса… Черт их разберет.       — А я то все голову ломал, почему твои питомцы так хотят, чтобы их отсюда кто нибудь забрал.       — Они сами виноваты и должны понимать это, — строго подытожила она, и едва заметно задрала голову вверх.       — Ни в коем случае не хочу тебе перечить, а то вместо питомца получу метлой по морде.       Флаттершай улыбнулась и быстро обвела взглядом всех остальных животных, что сбежались на ее зов.       — Ну, вроде все, — произнесла она. — Выбирай, не торопись.       Звери были куда шумнее, чем обычно. Мельтешили, прыгали, кричали, чирикали. Всячески давали о себе знать и привлекали внимание.       — Надо же, как они рады возвращению хозяйки.       — Вообще-то, — произнесла Флаттершай, вновь улыбнувшись, — они рады тебе. Они ведь не глупые, понимают, когда кто-то приходит за одним из них.       — А если серьезно, то почему они так стремятся обрести себе хозяина?       — Знаешь, как говорят сироты? Каким бы хорошим не был детский дом, это все равно детский дом. Кому-то из них нужно больше внимания, чем я могу дать. А у кого-то раньше уже был хозяин, и они скучают. Вон, видишь? — спросила она, указав копытом куда-то за ближайшие деревья, где на большом пне развалился уже знакомый мне Кексик, — кому то и здесь очень даже неплохо.       — Понял.       — Может быть тебе кого-нибудь посоветовать?       — Вообще, я бы все таки хотел, чтобы животное радовало не только одним своим существованием.       — Понимаю, — сразу ответила она, взлетая в воздух и гордо оглядев весь свой зоопарк. — Тебе нужна помощь в охоте? В охране? С переносом вещей, может быть?       — Вот! — радостно произнес я, потирая руки. — Может быть у тебя есть волдор?       — Оу, волдор…. — неуверенно произнесла она, сразу приземлившись обратно. — Ну, у меня когда-то был один, но я его не видела уже, наверное, пол года. Может больше. Не думаю, что он вернется.       — А есть шанс, что все таки вернется?       Выражение лица пегаски стало еще более неуверенным.       — Ты знаешь, я не думаю, что волдор окажется…. ну, удачным решением для тебя, даже если придет сюда снова.       — Почему? На нем и кататься можно, с ним же и охотится. Быстрые, живучие и зубы у них здоровенные!       — Да, но…. тебе не кажется, что…. может быть… тебе надо что-нибудь более спокойное? Не такое агрессивное, я хотела сказать.       Я подозрительно на нее покосился.       — Тебе что, Твайлайт успела написать что-то, пока я добирался сюда?       — Нет. Я просто подумала, что другие пони, порой, и так относятся к тебе с опасением…. а тут еще и волдор.       — Но пони сами на них катаются. Еще и меня на них преследовали.       — Солдаты. Всадники. Но не обычные жители. Если волдоры где-то рядом, то это не говорит ни о чем хорошем, понимаешь? И потом, за ними так сложно ухаживать. Даже толком приучить их бывает сложно. Солдаты натаскивают их с самого рождения, а превратить в питомца дикого волдора… ну, проблематично. Они строптивы.       — Так он же сам к тебе приходил. Видимо, он к этому склонен.       — Только когда был ранен или голоден. Я помогала, но… Но что-то требовать от него взамен было бессмысленно. Он не признает над собой хозяина, я бы не надеялась на это.       — Ладно, ладно. Я понял. Дурацкая идея.       — Извини.       — Да нет…. Да я не об этом, просто забудем про волдора. Черт с ним.       — Можешь взять горгна, если тебе хочется кататься на ком-то. Они, конечно, травоядны, но от этого не менее свирепы. Ну, когда это необходимо.       Я взглянул на огромное животное, стоявшее в стороне и что-то увлеченно жующее. Оно смотрело на меня ленивыми глазами, за которыми была лишь пустота.       Мда, местные породы такие медленные, скучные и неповоротливые, как коровы. Был бы он хоть отдаленно похож на тех импортных, которых я видел на гала в Кантерлоте…. Стройные, сильные, красивые, грациозные. Как огромные кони, на которых не стыдно и на бал поехать, и вражескую крепость сравнять с землей по пути.       — Все таки я зря надеялся, что это будет легко и быстро, — произнес я, начиная медленно идти мимо всей этой живности, проигнорировав предложение Флаттершай.       Если честно, то у меня уже голова начинала болеть от шума животных вокруг. И в глазах рябить от всех этих красок. Неужели они все так хотят завести себе хозяина? Что же в этом мире за животные такие?       — Что их всех стягивает сюда? Не может же быть так, что все они раньше были домашними? Они ведь могут уйти в любой момент, так?       — Конечно. Я никого не держу здесь насильно. Кто-то, как тот волдор, действительно то приходят, то уходят, когда захотят. Таким не нужен хозяин, только помощь время от времени. А кого-то гонит сюда одиночество. Ну или они больше не могут выживать самостоятельно, вот они и…. О, осторожней! — вдруг вскрикнула она.       Ее слова долетели до меня позже, чем я почувствовал боль. Пока мое внимание отвлекали слова Флаттершай с одной стороны и шум зверей с другой, я не заметил, как врезался в торчащий из земли деревянный шест для птиц.       Я успел его поймать, прежде чем он начал падать, опасно накренившись. К счастью, на нем сидела только одна птица, которая, в отличии от прочих, всем своим видом показывала, что она точно не из тех, кому хозяин нужен, и не пыталась как то привлечь к себе внимание. Только недовольно закаркала, но осталась сидеть на месте.       Это была совершенно обычная черная ворона. Вот только размер у нее был какой-то…. аномальный. Или она только казалась какой-то слишком уж большой?       — Черт, надеюсь, я ничего не сломал? — произнес я, пытаясь снова сделать шест ровным.       — Ничего страшного, — ответила Флаттершай, торопливо выравнивая его как надо. Недовольная ворона продолжала сидеть дальше. — Прости, он не хотел, — обратилась она к ней.       — И почему в этом мире почти все животные больше обычных? — задумчиво произнес я, продолжая смотреть на ворону, которая недовольно смотрела на меня.       Она, конечно, была не совсем гигантской, не как какой-нибудь орел. Но все таки.       — Обычные вороны куда меньше.       — А эта необычная?       — Такие в этих краях редко встречаются. Это скалистый черный ворон. Их еще называют трупными воронами.       — То то он мрачный такой сидит, с таким то названием, — произнес я, потирая ушибленный лоб. — Видимо во всех мирах вороны обречены ассоциироваться со смертью. Но он натолкнул меня на мысль. Быть может мне стоит завести себе птицу?       — Очень хорошо, пони обожают птиц, особенно поющих! Такая компания подойдет тебе очень кстати.       Стоило ей это произнести, как все пернатое начало галдеть и щебетать со всей возможной громкостью и каждая на свой лад. Быть может по отдельности они пели прекрасно, но все вместе... Ощущения были словно заостренный ржавый жезл вонзили в мозг и начали там крутить….       — Оу, тише, тише, — быстро произнесла пегаска, пытаясь их угомонить. Но не могла их перекричать. — Не все сразу.       Тут вдруг голос подал угрюмый ворон, и, кажется, ржавых жезлов в голове стало в два раза больше. Но, надо отдать ему должное, остальные птицы тут же заткнулись. И вообще все заткнулось. Он словно вверг все окружение в полное отчаянье и мрак.       — Спасибо, — улыбнулась пегаска, и ворон, явно довольный собой, закрыл глаза и задрал голову. — Итак, теперь давайте еще раз, только на общий счет…. И раз, два, три….       Птицы послушно последовали жестам Флаттершай и выдавали звуки в строгой очередности. Это выглядело прям как какая-то магия.       — Черт возьми, ты действительно умеешь дирижировать птичьим хором! — удивленно произнес я. — Прям как в мультике!       — Раньше мы часто выбирались в город и пели вот так, чтобы привлечь внимание других пони и вызвать у них желание взять себе одну из птиц. И им нравилось, нас даже специально звали на выступления…. вот только птиц так никто не взял.       — Ну, их можно понять. Зачем выдергивать певцов из хора, у вас классно получается.       — Спасибо, — улыбнулась она.       Флаттершай продолжила управлять своими птицами, а я сел на землю, любуясь этим необычным представлением. И почти сразу почувствовал себя сказочной принцессой, ибо большая часть остальных животных тут же подбежала и начала пытаться залезть на руки и всячески нежилась. Все те же кошки, одна собака, сурки, еноты, кролики. А так же звери поэкзотичней, которых по ту сторону портала уже не найдешь, да и названий их я не знал. Существа, похожие на маленьких пушистых динозавров, красивые волшебные аналоги оленей с глазами огромными, как у пони, лисы ярко-зеленого или ярко-голубого цветов и даже нечто похожее на того зубастого синего инопланетного зверя, который притворялся собакой из какого-то детского мультика.       И все такие милые и классные, и так настырно добивались внимания, что их невольно становилось жалко и хотелось забрать их всех и сразу. Тут, среди них, на этом чудном заднем дворике этого чудного отдаленного от всех коттеджа было так приятно и уютно находиться, что хотелось даже не взять кого-то с собой, а наоборот, напроситься сюда. Стать еще одним экзотическим животным.       Все таки идея кого-то завести была классной. Я уже и забыл, что это подразумевает под собой еще и какое-то удовольствие и любовь, а не только ответственность. Уже и не обязательным мне казалось, чтобы зверек мог что-то делать. Пусть будет просто милым.        Но затем я случайно поднял взгляд выше, и вся сказочная атмосфера вокруг развеялась. Ворон все так же сидел в тени деревьев, словно огражденный от этого яркого мира, залитого солнцем, и внимательно наблюдал за всем происходящим внизу. Он казался здесь таким лишним. Совсем не к месту. Одним своим видом он напоминал об обратной части этого мира, о которой так легко забыть в эти редкие минуты спокойствия.       Он смотрел на меня и клянусь, как будто бы понимал о чем я думаю. Он видел во мне то же самое. Что я здесь точно так же не к месту, как и он сам. И все то, что сейчас происходит вокруг, к нам не применимо. Хоть мы этого и хотели бы.       Однако, мы оба здесь. И оба, так или иначе, связаны с совершенно другим миром. С Рэйнором.       — Тайлер? — спросила Флаттершай, и хор из птиц затих.       — А почему он не хочет найти себе хозяина? — задумчиво спросил я, не отводя от ворона взгляда.       Флаттершай проследила за моим взглядом и не смогла скрыть некоторого волнения.       — Да мало ли причин может быть, — уклончиво ответила она, неуверенно улыбнувшись. — Не хочет и все.       — А почему мне кажется, что ты знаешь эту причину?       — Тайлер, это плохая затея, просто поверь мне. Не стоит она того.       — Да брось, что не так? — спросил я и пегаска замялась. — Сама же сказала, что пони любят птиц.       — Не всех, — ответила она, не смотря при этом на ворона, словно думая, что может обидеть его своими словами. — Если тебе понравилось то, как он выглядит, то вот, взгляни на этого дрозда…       — Ну ты и сравнила.       — Тогда как насчет коршуна? — спросила она, и огромная птица подлетела к ней и послушно села на протянутое копыто. — Он даже больше. И смотри, какой умный.       Пегаска улыбаясь демонстрировала мне коршуна, прося его делать всякие замысловатые трюки. И он делал.       — Ты только больше подогреваешь интерес, и вряд ли у тебя получится избавиться от этого вопроса. Так почему он не хочет найти себе хозяина?       Пегаска опустила копыто и коршун улетел обратно. Последняя надежда испарилась из ее глаз.       — Потому что он уже давно отчаялся его найти, — нехотя ответила она, прекрасно понимая, какая реакция за этим последует.       — То есть, какой-то твой питомец уже и не надеется найти себе хозяина, а ты всеми силами препятствуют тому, чтобы он это уже сделал? Ты меня сегодня прям целый день удивляешь.       Пегаска стала выглядеть совсем грустной.       — Тайлер, пожалуйста, послушай меня. Мне жаль, что вышла такая ситуация, правда. Я прекрасно знаю, что он хочет найти себе хозяина, и буду счастлива, если такой найдется. Но это не должен быть ты.       — Мне будет проще понять тебя, если ты все таки объяснишь.       Она задумалась о чем-то, глядя поочередно то на меня, то на ворона, с полной безнадегой в глазах. Наконец, покачав головой, жестом подозвала его к себе. Тот послушно слетел с жерди и сел ей на спину.       Остальные звери тут же разбежались в стороны и затихли по углам, как только ворон пришел в движение.       — Видишь?       — Он что, заразный? — усмехнулся я, пытаясь по взгляду пески понять, что должно означать такое поведение.       Но понял только то, что пошутил не очень удачно.       — Пони не любят этих птиц. Никто их не любит. Даже волдор был бы лучшей альтернативой.       — Почему?       — Их считают предвестниками несчастий, трагедий, болезней и многих других неприятных вещей.       — В Рэйноре тоже, не больно то ты меня удивила. Это все?       — Нет. Здесь — не рейнор. Как думаешь, почему их называют трупными воронами?       — Да откуда мне знать. Вороны всегда ассоциируются с каким-нибудь кладбищем и всякими прочими жуткими вещами. Однако, люди от них в стороны не разбегаются, знаешь ли. Мы считаем их довольно умными птицами.       — Да, скалистые вороны умны. Даже очень умны. И именно это вводит всех в ужас при их появлении. Эти птицы не брезгуют падалью, и их мозг безошибочно приведет их туда, где она окажется. Они — словно тень самой смерти. Огромными стаями они, словно живые тучи, следуют за армиями, провожая их до поля битвы, прекрасно понимая, для чего нужно оружие. Днями напролет они могут парить над каким-нибудь живым существом, как стервятники, даже если животное полностью здорово и не выказывает никаких признаков слабости или травм. Даже если оно само не знает о том, что скоро погибнет. Но эти вороны — знают.       — Откуда? Как они это определяют?       — Никто не знает. Но они редко ошибаются. Именно этот факт заставляет так их бояться. Словно сама смерть стягивает их к себе. Если такие вороны начинают часто пролетать над какими-то городами, это может вызвать настоящую панику, ведь все понимают, что, скорее всего, эти птицы предугадали что-то, о чем никто не знает. Эпидемию. Катастрофу. Или войну. Что они опять каким-то образом предугадали смерть, и опять встречают ее у самого порога.       У меня по спине непроизвольно пробежали неприятные мурашки. И даже выступил холодный пот. А все из-за одной простой мысли.       — Что он тогда делает здесь? — спросил я, хотя мои зубы едва не начали стучать. — И…. еще, он так пристально на меня смотрел…. Он чувствует мою смерть, да? Он знает, что она витает где-то надо мной?       — Нет, нет, — поспешно ответила Флаттершай. — Не переживай, он не поэтому на тебя смотрел. И тут живет по другим причинам.       — Точно? Откуда ты можешь быть в этом уверена?       — Тайлер, когда они начнут охотиться и выслеживать, ты это сразу поймешь. Так вот спокойно сидеть они точно не станут. Он живет у меня не первый год.       — И все это время он безошибочно угадывал смерти? Наверняка здесь, в Понивилле и в его окрестностях кто-то умирал за это время?       — Я не знаю, его поведение сильно отличается от других подобных ему воронов.       — Почему?       — Я не знаю почему, просто он отличается. Успокойся, он точно не чувствует, что ты вот вот умрешь. Можешь быть уверен.       — Ладно, ладно….. — произнес я, облегченно вздыхая. — Считай, что ты меня успокоила. В последнее время у меня слишком много поводов думать о смерти. Но... если он не чувствует мою смерть, как ты говоришь, значит ли это, что в ближайшее время мне точно ничего не угрожает?       — Их способности загадочны. И удивительны. Но они не могут предугадать всего, и уж точно не видят будущего. Возможно у них есть какие-то дополнительные ощущения, но не более того. Их внимание к тебе не означает, что ты однозначно умрешь. И их равнодушие так же не означает, что с тобой будет все в порядке.       — Хорошо…. я понял…. Черт, ну и напугала ты меня!       — Прости… Я не подумала.       — Да нет, я сам виноват. Просто часто принимаю ваши сказки, мифы или суеверия за стопроцентную реальность. Кто знает, что ждать от вашего мира.       Пегаска что-то тихо сказала ворону и он вернулся обратно на свое место, скрывшись в тени.       — Ну, тогда продолжим? — спросила она. — Или у тебя уже нет на это настроения?       — Всмысле? — удивился я. — Ты же сама сказала, что он смотрел на меня не потому, что ждет моей смерти.       У нее опустились уши.       — Я думала, что ты услышал достаточно, чтобы передумать.       — Да брось, моя паранойя почти всегда необоснованна. Тем более что ты это подтвердила. Не отказываться же теперь от неплохого варианта.       — Дело вовсе не в твоей паранойе, а в причинах того, как к нему относятся остальные.       — И которые не особо то меня волнуют.       — А должны волновать! — чуть ли не вскрикнула она. — На тебя все смотрят как на чудовище. На него — тоже. И если вы будете рядом друг с другом то это не поможет ни ему, ни тебе, все станет только хуже для обоих, как ты этого не понимаешь? Ты не только себе сделаешь хуже, но и ему тоже!       Я сидел слегка ошарашенный таким резким всплеском эмоций.       — Тебе точно Твайлайт ничего не писала за то время, пока я до тебя шел?       — А что она должна была написать?       — О том, что некоторое число граждан Понивилля ополчилось против меня. Не так давно.       — Ополчилось?       — Требуют, чтобы меня выпинали отсюда со всеми концами.       — Что? И после всего этого….       — Да, после всего этого, Флаттершай. И после этого, и после всего услышанного от тебя я все равно хочу позволить себе невиданную дерзость — взять того питомца, который мне пришелся по душе. Даже если он до смерти меня перепугал.       — Но...       — Слушай, я так устал выплясывать перед всеми только ради того, чтобы меня снова сравняли с землей как только я где-то оступлюсь. Знаешь, репутация этой птички меня даже вдохновляет. Он не может найти себе место в мире ровно по тем же самым причинам, что и я. И ему нужен друг, как и мне. И да, я вижу ужасный символизм в этой встрече. Я не чувствовал себя таким уверенным в своем выборе с тех самых пор, как наткнулся на свою пещеру, которая тоже никому не нравится. И вообще свыкся с мыслью, что все, что хорошо для пони, выходит мне боком. Я понимаю, что ты переживаешь, но я потеряю последние остатки самоуважения если уйду отсюда с чем-то более социально-приемлимым, чем такой же изгой, как и я сам! Даже если сделаю это тупо из принципа! Даже если эта ворона окажется худшим выбором в моей жизни.       Пегаска долго и молча смотрела на меня, словно испытывала. Пришлось и мне выдерживать эту паузу. Наконец, она обернулась на ворона и уголки ее рта, как будто бы, чуть чуть дернулись вверх.       — Чтож…. я рада, что ты это сказал.       — Правда? — удивленно спросил я.       — Правда. Это по прежнему очень плохая идея, но ему действительно нужен друг, и твоя решительность дает мне надежду на то, что и из этой ситуации ты выкарабкаешься так же, как и из всех прочих. Вместе с ним.       — Спасибо. От тебя действительно уходят с теми питомцами, которые им нужны. Зря я в тебе засомневался.       — Скалистые вороны обитают в местах, где можно легко расстаться с жизнью, — произнесла она, улыбнувшись, — так что он будет прекрасно себя чувствовать рядом с тобой.       — Господи, — рассмеялся я. — Это просто роскошная шутка! Не будешь против, если я ее буду повторять, когда меня будут спрашивать, нахрена я взял себе эту птицу? — Я поднялся на ноги, глядя на ворона. — А имя у него есть?       — Его зовут Тенекрыл.       — Даже имя роскошное, — улыбнулся я, вытягивая единственную руку перед собой.       Ворон изучающе начал ее разглядывать, как будто не понимал, что я собираюсь делать. Но мне почему-то казалось, что он хитрее, чем кажется. Я снова не смог сдержать ребяческую улыбку, и негромко, но четко, позвал птицу:       — Тенекрыл!       И да, он прекрасно знал, что от него хотят, и сорвался с места едва я успел договорить. Мое ребячество так же резко переросло в восторг, и если какие-то сомнения еще оставались в голове, то ворон своими огромными крыльями смел их ко всем чертям. Вблизи он казался еще более огромным.       — Полагаю, это значит да? — спросил я у Флаттершай, но ворон начал махать крыльями и что-то каркать, продолжая сидеть у меня на руке.       — Да, — кивнула пегаска, тоже улыбаясь. — Думаю да.       — Не терпится уже показать тебя Твайлайт! — радостно заявил я, изучая птицу.       Вид у Флаттершай резко стал несчастным.       — Я рада, что тебе нравится, — тихо произнесла она. — Но чувствую, что как только Твайлайт его увидит, то убьет и тебя, и его, а потом и мне достанется.       — Ну, тогда не будем с этим спешить. Сначала я покажу тебе свой дом! Надеюсь, пока ты жил с пони, ты не перенял их предпочтения в жилплощади?       Я начал неторопливо пятиться назад, намереваясь поскорее вернуться в пещеру.       — Вы уже уходите? — спросила Флаттершай, чем заставила меня остановиться.       — Ну, я думал что на этом все. Или я что-то забыл?       — Да нет.       — Ну тогда спасибо! — ответил я, развернувшись и направившись в обход ее дома. — На тебя всегда можно положиться!       — Если он соскучится, то пусть не стесняется прилетать, — произнесла Флаттершай, спешно последовав за нами. — Он, конечно, птица дикая, но все таки не оставляй его надолго без присмотра. И сделай ему какой-нибудь удобный насест, желательно повыше и где-нибудь в углу, они любят все держать в поле зрения. Не позволяй ему есть слишком много мяса, а лучше вообще его ему не давай, они сами себе его добывают в достаточном количестве, иначе ты его перекормишь. И еще…       — Мне кажется, я разберусь, — прервал ее я, не выдержав этого потока. — Я все равно не запомню все. Но я обещаю забегать по первому же поводу, ты же меня знаешь. И еще раз спасибо, я знал, что ты подберешь мне что-нибудь классное!       Я вышел за калитку, а пегаска осталась стоять за ней, провожая нас взглядом.       — Пока, Тенекрыл! — крикнула она вслед, махая копытом. — Я была рада, что ты у меня пожил! Прилетай почаще! В любое время!       Еще раз махнув ей напоследок, я торопливым шагом пересек мост через ручей.       — Класс, собственный ручной ворон, — вслух рассуждал я, пока шел. — Прям как в каком-то клевом фэнтези! Чувствую, что мы с тобой будем настолько идеальной комбинацией, что даже остальные оценят, а не будут опять смотреть на меня как на идиота. Надо будет покрасить плащ в еще более темный, чтобы мы идеально смотрелись. У меня такое странное ощущение, что в моей прошлой жизни у меня было что-то связанное с воронами. Я, конечно, потерял память и все такое, но обычно такие ощущения небезосновательны, в этом я уже давно убедился. Так что мы точно поладим! Но в любом случае, как же круто мы смотримся!       Что-то заставило меня обернуться. Флаттершай все еще стояла у калитки и провожала нас взглядом. И видом своим не подавала, что вот вот собирается идти обратно в дом. Скорее, что сейчас снова поплетется за нами еще о чем то важном рассказать.       — Хмм… неужели она настолько переживает о тебе? Я как то об этом не подумал, — произнес я. Ворон после этих слов тоже обернулся назад, на покинутый дом.       Пришлось остановиться и немного пораскинуть мозгами.       — Знаешь, а не слишком ли быстро мы ушли? Я, вроде, никуда особо не тороплюсь. И ты, наверняка, тоже. — Ворон утвердительно, как мне показалось, гаркнул, и я, улыбнувшись, развернулся обратно. — Вот и порешили.       — Что-то забыл? — спросила Флаттершай, как только мы снова оказались в зоне слышимости.       — Я тут подумал, мне ведь особо некуда торопиться. Давай я помогу тебе привести дом в порядок, а у тебя будет достаточно времени на то, чтобы меня проконсультировать по всем мелочам, что ты об этом думаешь? По моему отличный план.       Пегаска радостно кивнула.       По итогу, проведя большую часть дня у нее дома и пытаясь минимизировать последствия атаки грызунов, я оказался полон удовлетворения от своего нового друга.       Твайлайт была права, у меня столько энтузиазма давно не было. Вот только Флаттершай права тоже, единорог меня под библиотекой закопает вместе с Тенекрылом, как только его увидит. Да, в общем то, и хрен с ней. Каждый раз, когда я натыкаюсь на что-то, что мне однозначно нравится, так пони воспринимают это в штыки. Как можно было поселиться в пещере? Как можно было завести себе ворона в качестве питомца? Как можно круглыми сутками ходить в одежде, да еще и в одной и той же? Все то им не нравится.       Ворон же оказался даже умнее, чем я думал. Либо он оказался просто очень хорошо дрессированным, но какой дурак будет дрессировать ворону? Так или иначе, он понимал чуть ли не все, что я ему говорю. Куда лететь, что делать, где сидеть. Он даже вещи мог приносить, на которые укажешь.       Флаттершай мастерски смешивала прикольные особенности этой птицы вместе с занудствами по поводу ее содержания в таких пропорциях, чтобы удержать мое внимание как можно дольше. В конце концов ей удалось пробудить во мне любопытство и я начал засыпать ее вопросами буквально обо всем.       В основном благодаря этому нам с вороном наконец удалось ей надоесть, и мы превратили ее грусть от расставания в настоящее счастье и облегчение, что мы наконец-то свалили.       Я думаю, пещера все таки ворону понравилась. Мне даже удалось на скорую руку соорудить ему злополучный насест и всякие минимальные удобства, благо палок и прочих строительных материалов у меня навалом. Но времени у нас было мало, так как день близился к вечеру, а я обещал Найлин прийти к ним в гости.       Их дом приятно преобразился за время моего отсутствия. Трава подстрижена и ухожена, вокруг высажены цветы, заборчик восстановлен, стены покрашены, дырки в них заколочены, сквозь стекла окон можно было что-то разглядеть. Вот только половины крыши и правда не было, и все вокруг было засыпано опилками.       — Знаешь, я тут подумал…. А давай проверим, насколько паника Флаттершай была обоснованной. Вдруг она просто преувеличивает, как обычно, — произнес я, указав на дом впереди. — Лети вперед!       Тенекрыл слетел с моего плеча и направился прямо по указанию к дому, пока я неторопливо шел следом.       Посмотрим, как быстро на него отреагируют. И каким образом.       Когда он оказался на месте, он сел на белый заборчик и громко каркнул, чем сразу же привлек внимание обитателей. Из дома выбежала Винс. Уже с хорошо различимым животом. И лопатой.       — Кыш! — крикнула она, замахиваясь на ворона. — Что тебе здесь надо? А ну прочь! Кыш! Проклятая птица, нечего тебе здесь делать! Небо, откуда ты вообще тут взялся?!       Мда… по видимому — нет, не преувеличивала.       Ворон ловко перепрыгивал с дощечки на дощечку, уворачиваясь от деревянной лопаты и продолжая провокационно каркать. Это выводило Винс из себя, а мне позволило приблизиться к жилищу незамеченным.       Точнее, позволило бы, если бы на шум не вышла ее супруга, которая не понимала, что она так переполошилась из-за вороны.       — Тайлер! — радостно вскрикнула Найлин.       Винс, обернувшись, выронила лопату от удивления.       — Это и правда ты! — заявила она, тут же забыв про ворона. До той самой секунды, пока он не сел ей прямо на голову, вызвав настоящую истерику. — А-а-а-а-а-а!!! Снимите ее с меня! Фу, фу! Уберите!       Я свистнул и ворон послушно сел мне на плечо, издавая какие-то странные каркающие звуки, словно гогоча. Он еще и веселиться умеет, ну просто чудо, а не птица.       — Так это твоя птица? — недовольно спросила Винс, пытаясь поправить волосы. — Ужас!       — Это же скалистый ворон, — произнесла Найлин, после чего сделала жест, который мне показывала Флаттершай, чтобы позвать ворона. Тенекрыл на него отреагировал и сел ей на спину. — Не думала, что они водятся в этих краях!       — Он меня до смерти напугал! — полная обиды на все и всех, Винс пошла обратно в дом, забыв брошенную лопату. — Пойду поправлять прическу обратно. Кошмар!       — Она терпеть не может ворон, — тихо пояснила Найлин.       Пегаска что-то произнесла на неизвестном мне языке, и ворон сильно начал махать крыльями, гаркая в ответ. И такая реакция ее сильно удивила.       — Это было неожиданно, — произнесла она.       — Что ты сказала ему? — спросил я. — Это что, какой-то язык ворон?       — Нет, это УКС.       — УКС?       — Универсальный командный словарь, — пояснила Найлин. — В данном случае, это УКС Талунорских войск.       — Есть такой словарь? Он что, позволяет управлять животными?       — Нет. В армиях всех животных, которые поддаются дрессировке, всегда тренируют согласно этому словарю. Таким нехитрым образом, любой солдат может отдавать понятные животному команды, кем бы оно не было. Не знаю, где ты взял эту птицу, но она точно была натренирована в Талуноре. — Она обратилась уже к ворону. — Как же тебя сюда забросило, дружок?       — Наверное, у всех беглецов Талунора дорога идет сразу сюда, — усмехнулся я.       — В твоей шутке больше истины, чем ты думаешь, — ответила Найлин, но тоже улыбнулась. — Тут хоть какие-то шансы выжить. Лететь на восток — самоубийство.       — Зачем вашей армии дрессировать ворон?       — Мы используем их в качестве разведчиков. Такой ворон может намекнуть где и в каком количестве засел какой-нибудь отряд.       — Серьезно? Они так могут?       — А ты как думал. Они не самые глупые из птиц.       — Тем не менее, разговаривать они, вроде как, не умеют. Или умеют?       — В каком то смысле. Если ты сможешь где-нибудь раздобыть УКС, о котором я говорила, то в нем ты найдешь металлическую или деревянную дощечку, изрезанную целой кучей мелких символов и рисунков, которая легко отцепляется от самого словаря. Они всегда одинаковые. Этот ворон наверняка приучен ей пользоваться и сможет с ее помощью объяснить достаточно много простых вещей, указывая на нужные символы. Общением это не назовешь, он все таки птица, хоть и умная. Но этого будет достаточно, чтобы его понимать.       — Наверное ваша армия потратила много сил на разработку такого универсального словаря. Что-то мне подсказывает, что в обычной библиотеке такой не найдешь.       — Уверена, что твои знакомые принцессы тебе помогут, — подмигнула она, улыбнувшись. После этого она приказала ворону пересесть на поднятое копыто, а вторым поочередно подняла ему крылья, осматривая со всех сторон. — У него следы ранений. Какая-то другая птица, куда более крупная, перехватила его в воздухе. Вряд ли это просто случайность, другие страны уже давно раскусили наши фокусы и тоже начали дрессировать птиц. Эта была перехватчиком.       — Наверное, так он и оказался в конце концов у Флаттершай.       — У Флаттершай была очень редкая бирюзовоперая ласточка, почему бы ее не взять, — недовольно произнесла Винс, выглянув из окна и напоминая о своем существовании.       Едва ли ее радовало то, что все внимание досталось этой птице.       — Не обижайся, — ответила Найлин, отпустив ворона и тот вернулся обратно ко мне на плечо. — Они весьма шкодливы. Кстати, а как его зовут?       — Тенекрыл.       — Тенекрыл, серьезно?       — А что?       — Ну, назвать скального ворона — тенекрылом, это как назвать кота — пушком. Жуткая банальность.       — Думаешь Флаттершай, с ее то количеством живности, будет тратить время на оригинальность? Но мне кажется, что я бы ничего лучше все равно не придумал.       — Может зайдем все-таки внутрь? — снова вклинилась Винс, не позволяя нам вновь разговориться о птице. — Только его в дом не заноси! Что вы вообще в нем нашли, они только болезни разносят.       — Он и обидеться может.       — Пусть обижается, — заявила она, гордо задрав голову вверх и пропав в окне, напоследок крикнув: — догоните, как наиграетесь.       — Подождешь где-нибудь здесь? — спросил я у птицы. — Ну или можешь в пещеру вернуться, как захочешь.       Ворон каркнул и, взлетев, пересел обратно на забор. Мы же поплелись вслед за недовольной Винс.       Ну слава небу, наконец то приятный вечер в компании пони, которые действительно рады видеть меня в этом городе. И как оказалось, нам было что обсудить. И не только мои похождения и полученные в ходе них травмы. Это и их устройство на новом месте, и изменившееся отношение народа к моей персоне, и даже попытки предположить, кто все это начал и по каким причинам.       Проговорили мы, в итоге, неожиданно долго.       — Хочешь сказать, что если бы ты потерял руку в своем родном мире, она бы заново не отросла? — спросила Винс с каким-то недоверчивым взглядом.       — Представь себе.       — А если потеряешь обе руки? — спросила она с хитрой улыбкой.       — Буду жить без обеих рук, — спокойно ответил я.       Она испытывающе глядела на меня, словно ожидая, что я вот вот засмеюсь.       — Да брось, ты опять водишь меня за нос, — наконец произнесла она. — Как можно жить вообще без рук?       — Можно еще и ноги потерять в придачу.       — И что останется? Голову у вас тоже потерять можно?       — К сожалению, или к счастью, это уже смертельно.       — А остальное нет? Как вообще жить, если ты растерял все конечности и знаешь, что больше они не отрастут обратно?       — Ну, с определенными трудностями.       — Ты так это называешь?       — Обычно, люди называют это инвалидностью. И живут себе дальше.       — Но как?       — Да мало ли как. Думаешь, за столько лет существования люди ничего не придумали? Взамен потерянным частям тела они себе вставляют палки, крюки, колеса и бог знает что еще. Полноценной заменой это назвать, конечно, язык не повернется. Но лучше так, чем вообще без ничего. Жить то хочется. Да брось, потеря конечности для человека это даже не всегда окончание его карьеры. Особенно в последнее время.       — А что в последнее время?       — Да там такие протезы начали крутые делать, с кучей электроники, управляемые силой мысли с помощью датчиков, прикрепленных к голове и прочей всякой фигней. Порой мне казалось, что пройдет еще пара-тройка лет, и я сам себе отрублю руку или ногу ради такой клевой игрушки.       — Так тогда бы все себе все поотрубали.       — Ага! — радостно подтвердил я. — Будущее за людьми-киборгами!       — Бррр… Бред какой, — ответила она, передернувшись, словно от холода.       — Ты бы не отказалась от такого.       — Еще как бы отказалась!       — Ты просто не видела, как круто это смотрится.       — А ты что, видел?       Я вовремя заткнул сам себя, вспомнив, что, скорее всего, очень малому кругу лиц позволено знать о существовании Файлирии.       — Что с тобой? — спросила Винс.       — Да ничего, проехали.       — Да? А выглядел так, как будто чуть не задохнулся.       — В любом случае, — произнесла Найлин, присаживаясь к нам за стол и протащив с собой кофейник со свежим кофе, — даже если конечности у тебя теперь отрастают, надо придумать, как не позволить пони оторвать тебе последние из них, — рассмеялась она.       — Да, в общем то, плевать. Главное чтобы обе ноги остались, а руки для экстренного бегства мне не так сильно и нужны.       — Забавное будет зрелище.       — Рад, что вам нравится.       — А если серьезно, то что ты планируешь теперь делать? — спросила Винс.       — А что мне планировать? Буду себе сидеть, тихо мирно, как виконтесса и сказала. В крайнем случае у меня на примете есть небольшой домик на краю обрыва, недалеко от ущелья смерти, где с некоторых пор никто не живет.       — Его тяжело протопить, — ответила Найлин. — А уже осень, между прочим.       — Да я же не серьезно. Хотя фиг знает, как все повернется. Но я, все же, не думаю, что мне действительно придется покидать этот город. Я даже не знаю, куда мне идти…. не обратно в Тен-Ритану же.       — Мне кажется, у тебя осталось больше друзей, чем ты думаешь.       — Главное, не пропадай опять куда-то резко. Без предупреждения, — произнесла Винс.       — Постараюсь. Мне вообще стыдно за мою выходку, от нее в итоге больше вреда, чем пользы. Я то думал, что делаю всем одолжение, просто взяв и исчезнув. А оказывается, нагнал на себя только еще больше подозрений. Тем ироничней теперь знать, что граждане хотят, чтобы я исчез, а я наоборот теперь этому сопротивляюсь. То я схожу с ума, то все остальные. В любом случае, пропадать куда-то у меня желание отпало.       — Это радует. Ты многое пропустил из-за этого.       — Разве что пару дней рождений. Ну и одну беременность. Но я уже почти все наверстал. Кроме одного, разве что. Мне жаль, что меня не было на отпевании.       — Ничего страшного, — ответила она, слегка помрачнев.       — Ну и хорошо. Если честно, я об этом отпевании даже не переживал, так как был свято уверен в том, что такого как я никогда в ваши храмы не пустят.       — С чего бы им тебя не пускать? Тем более по такому поводу.       — Я только недавно узнал, что эти мысли безосновательны. Хотя вообще, мне просто сказали, что, мол, прийти то ты можешь, но будешь там молчать, потому что сенсорум там не любят.       — Во время обрядов — да, они очень строги в этом плане. Но в остальном им, в общем то, все равно. Если хочешь, мы можем туда сходить. Наверстаешь и этот пункт.       — Каким это образом? Сейчас то мне туда зачем идти?       — Я подумала, что тебе интересно, что эти храмы из себя представляют. Ну, или ты хочешь навестить Линс.       — Вы оставили ее в храме? Ну, да, тогда сойдет за весомый повод туда наведаться. А то мне весь вечер спросить было как то неудобно, куда вы дели осколок.       — Ну и отлично, — ответила Винс, поднявшись из-за стола. — Найлин, ты с нами?       — Да ну…. — фыркнула она, — ты же знаешь, что я не люблю такие места. Да и дел у меня тут еще тонна, и Шинси что-то долго не появляется, надо бы ее поискать да загнать домой.       — Ладно, я поняла. Сходим одни. Мы быстро.       — Буду ждать.       Стоило мне появиться под открытым небом, как Тенекрыл внезапно вылетел откуда-то из-за крыши и тут же сел мне на плечо.       Винс вскрикнула от неожиданности, резко растеряв в настроении.       — Как давно ты ее с собой таскаешь? — недовольно спросила она.       — Сегодня первый день, — ответил я с улыбкой.       Она подошла к цветущему кусту под окнами дома и сорвала с него несколько веточек, бросив их в дорожную сумку.       — Очень странное решение с твоей стороны, учитывая обстоятельства, — произнесла она.       — Да, меня проинформировали по этому поводу. Но если ты узнаешь его получше, то уверен, что ты поймешь, что он стоит риска.       — Это вряд ли. Есть обычная неприязнь, а есть фобия. Когда я была маленькой, эти чертовы птицы вечно сидели у нас под окнами.       — Слушай, а…. Они ведь падальщики, так? Почему они тогда преследуют пони, если вы…. ну, не оставляете после себя падали? Да и вообще ничего не оставляете.       — Понятие не имею. Это только еще больше пугает. Этим птицам вообще плевать, останется после тебя труп, не останется. Как будто их интересует только смерть как таковая, а не пропитание. В общем, не знаю. Спроси об этом Найлин, она явно знает о них больше, чем я.       — Это да. Командный словарь, это же просто гениальное изобретение! Надо сегодня же написать принцессе. Смогу потом повелевать любым Талунорским питомцем, — мечтательно произнес я, после чего оглянулся по сторонам. Шли мы, почему то, не в сторону города, а в сторону скал, где была моя пещера. — Слушай, а куда мы идем?       — Ты разве не знаешь, где храм?       — Я же там не был, забыла?       — Я думала ты хотя бы его местоположение знаешь.       — Я был уверен, что он в черте города.       — Был бы он в городе, ты наверняка хотя бы раз на него наткнулся.       — Это имеет смысл. Но честно сказать, я до сих пор не понимаю назначения и доброй трети из тех зданий, что находятся в городе. Мало ли, какие у вас храмы. Но только не говори, что он все это время находился где-то рядом со мной.       — Не совсем, но в той стороне.       — Я был уверен, что облазил эти горы сверху до низу. Я не мог его проморгать.       — Храмы не всегда просто найти, если не знаешь где они.       — Почему?       — Одно время их использовали в качестве убежищ на случай различных бедствий. В том числе войн, так что их местоположение скрывалось а входы маскировались.       — Они уходят под землю?       — Некоторые из них.       — То есть, если я узнаю, где этот храм находится, то мне надо будет держать это в секрете?       — Нет, те времена давно прошли. Для этих целей теперь есть специальные здания. В храмах уже очень давно никто не прячется.       — А что за здания?       — Я не знаю. Только городское управление знает и городская стража. Для безопасности. Жители осведомлены только о том, как эти убежища использовать. Но о их местоположении нам сообщат лишь в самый последний момент.       — Интересно, дойдет ли до меня эта информация в случае опасности, — рассмеялся я.       — Зря смеешься. Обычно, у администрации особые распоряжения на этот счет в каждом отдельном случае, если гражданин не является пони. Тебя могут не только не пригласить в убежище, но еще и позаботиться о том, чтобы ты не увидел где оно находится.       — То есть, случись что-нибудь, меня могут просто внезапно прирезать как возможного предателя?       Винс стала выглядеть бледной.       — Так тоже может быть, но вряд ли.       — А что такое мрачное у тебя лицо? Хоть я и в зоне риска, но все равно могу оценить продуманность вашего правительства в этом плане. Кажется, что оно все держит под контролем, это не может не радовать.       — Ты же знаешь, я очень долго прожила в изоляции от остального народа. Чуть ли не всю жизнь. Даже когда жила под самым их боком, я редко с ними общалась, по известным тебе причинам. И вся моя семья поступала похожим образом. Иногда действительно кажется, что если ты пони, то твоя страна сможет защитить тебя когда угодно и от чего угодно, но в нашем случае она оказалась бессильна и на нее перестали надеяться еще до моего рождения. Но ты нам помог. Пусть не один, пусть не специально, пусть тебе повезло, но все таки ты помог, и я могу позволить себе быть мрачной, когда думаю о том, что моя страна и мой народ может тебе навредить, пытаясь, якобы, защитить меня от того, кто мне эту защиту и обеспечил.       — Это мило. Правда. Но у тебя останутся еще шестеро благородных спасителей, которым точно ничего не грозит.       — Не шути так.       — Ладно, как хочешь. Но тебе едва ли есть о чем переживать, хоть народ и бывает настроен против меня, но ваше правительство ко мне очень даже благосклонно. Даже слишком благосклонно, я бы сказал.       — Найлин тоже так считает.       — Да, мы с ней это уже обсудили.       — Значит, не рассчитывай особо на правительство.       — Ладно слышать такое от Найлин, но от других амунорцев….       — Амунорцы не слепы, и вполне себе видят разницу между пони и всеми остальными, и готовы объяснить ее и тем, кто им угрожает, и тем, за кого они переживают.       Пройдя неизвестной мне и едва заметной тропинкой, мы уткнулись в старую и на вид тяжелую деревянную дверь, которая вела, казалось, прямо в камень. Было видно, что вокруг нее, когда-то давно, были высечены контуры здания и орнаменты, но время стерло их, оставив только дверь.       — А, я понял. Это что-то вроде традиции, высекать храмы в скалах? — спросил я, разглядывая эти своеобразные ворота.       — Да не особо. Это все из-за храма в Кантерлоте. Почему то этому начали подражать, хотя в этом нет никакого смысла.       — Пока не оказалось, что это отличные убежища, — усмехнулся я.       — Да, наверное. А потом стали строить просто убежища, а храмы теперь делают…. ну, просто как храмы. На поверхности. Хотя я думаю, что наш храм можно назвать традиционным. Он очень старый.       — Ясно. Так мы войдем?       — Я подумала, что было бы мило, если бы ты открыл мне дверь.       — А, понял…       Я потянул на себя дверь, которая и правда оказалась довольно тяжелой, и почувствовал, как воздух врывается внутрь и создает едва слышный гул где-то в глубине здания. Выходит, что воздуху есть куда уходить. Не удивлюсь, если окажется, что храм снабжен каким-нибудь подземным тоннелем для экстренной эвакуации населения куда-нибудь подальше от города.       Внутри было светло. И этот свет я прекрасно знал. Все те же подземные светящиеся кристаллы. Но даже с ними храм все равно казался мрачным, так как целиком состоял из того же серого камня.       В отличии от наружной части, все те каменные орнаменты, что были с таким непосильным трудом вырезаны, прекрасно сохранилось. Узоры, письмена, руны.       И очень странно было при всем при этом увидеть яркий, но сильно затасканный коврик под ногами. Висевшие во многих местах шторы, не всегда одного цвета. Потрепанные предметы мебели самого разного фасона. Если бы на полу валялся какой-нибудь мусор, я бы был уверен, что здесь живут бездомные, и тащат сюда все что найдут. Но нет, все было идеально чисто.       Почти сразу к нам навстречу вышла пепельно-серая, словно сделанная из того-же камня, пони. У нее на голове было неприлично огромное количество темно-синих волос, однако все они были заплетены в тугую и очень массивную косу, в которую мастерски была вплетена, наверное, добрая сотня серебристых ленточек. Той же участи подвергся и хвост. Глаза очень темные, и такой же синий цвет их был едва различим в свете кристаллов.       На вид ей было что-то около лет трехсот. Но двигалась она так, словно была на сотню лет моложе. И…. выглядела какой-то чересчур ухоженной. Слишком прилизанной что-ли. Как будто все свое время тратила на один лишь внешний вид. Нигде из прически и волоска не вылезет, нигде шерстка не взъерошится, ни пятнышка, ни пылинки. Как у принцесс. Те тоже вечно выглядят немного не с этой планеты, словно весь дворец с них любую соринку сдувает.       Но все эти атрибуты ее внешности меркнут в сравнении с рисунком на ее лице. И я понять не могу, то ли это какой-то понячий аналог татуировок, то ли она каким-то образом покрасила свою шерсть в нужных местах. Он был серебряный, как и ленточки в ее волосах. Напоминал собой какие-то кельтские мотивы, очень сложные переплетения линий, которые тянулись от волос до самого носа, а также огибали глаза.       Похоже, что гул, создаваемый сквозняком, отлично оповещает всех обитателей о том, что кто-то зашел в храм.       Винс при виде жрицы тут же ей поклонилась, чуть ли не до пола. Сама же жрица, судя по всему, очень обрадовалась ее приходу и обняла гостью. После чего что-то спросила у нее на Ликоруме, и Винс ответила кивком.       Только потом жрица посвятила свое внимание мне и загадочно улыбнулась. Я был в небольшой растерянности, ведь возможно, она чего-то ждала от меня. Чего-то вроде поклона или каких-то слов. Хоть чего-нибудь. А я с их традициями совершенно не знаком. Винс могла бы и предупредить о таком.       Но жрица все смотрела и смотрела на меня, каких-то мучительных несколько секунд, тянущихся невероятно долго под этим неловким молчанием.       Не сразу я понял по ее взгляду, что она явно понимает, что творится у меня в голове, и специально надо мной издевается.       — Ты чего такой растерянный, рейнорец? — наконец произнесла она, усмехнувшись. — Я слышу как скрипят шестеренки в твоей голове. В этом месте все проще, чем ты думаешь. Чувствуй себя как дома.       И правда, стало гораздо проще, как только я услышал сенсорум, и как только увидел усмешку на ее лице. Но все равно я не знал, как себя вести.       — Здравствуйте, — неуверенно произнес я.       — Здравствуйте, — повторила она, вдруг рассмеявшись. — Здравствуйте! Тайлер Рейнон, сколько месяцев прошло, и только сейчас я тебя вижу. А ты говоришь здравствуйте! Не стыдно?       — А меня ждали? — осторожно спросил я.       — Здесь ждут всегда и всех, дорогой мой! — Она подошла ближе и, неожиданно, обняла меня, как и Винс. — И ты тоже заслужил объятие!       Казалось, еще более неловкой эта ситуация стать просто не могла. Но жрица не спешила меня отпускать. Словно она получала удовольствие от всего неловкого.       — Ох, сколько же в тебе напряженности! — произнесла она, наконец отпуская. — Сколько противоречий. Несомненно, тебя ждали. Здесь очень рады тем, чьи души мечутся и никак не могут найти себе ни покоя, ни пристанища. А по тебе, уж извини, сразу видно, что случай запущенный! — рассмеялась она, потом обратила внимание и на мою птицу. — Но скажи-ка мне, давно ли тебя преследует такой занимательный спутник?       — Это его новый питомец, — пояснила Винс. — Всего навсего.       — Ага! Ну, в таком случае, беспокоиться нам не о чем. Пока что.       Тенекрыл слетел с моего плеча и улетел куда-то прямо по коридору, не издавая ни звука.       — Эй! — произнес я, пытаясь его остановить, но он не обратил внимание. — Что это с ним? Куда он?       — Почуяла мертвых, проклятая птица — недовольно ответила Винс.       — Ты пришла к сестре? — спросила жрица.       — Да, — кивнула она.       — Ну что же, проходи, — ответила жрица. — А ты, несчастный наш скиталец?       — Я тоже, — неуверенно ответил я.       Жрица усмехнулась и отступила на два шага назад.       — Не буду вам мешать       Она скрылась в том же проходе, откуда и появилась. Он был завешан шторами, так что я понятия не имел, что за ним скрыто.       Винс же пошла дальше, вглубь этого места, по широкому и очень длинному коридору. Туда, куда улетел Тенекрыл..       Пол под ногами был очень ровный, как и стены по сторонам. Потолок изгибался аркой. Таких красивых и четких форм обычно не ожидаешь увидеть в пещерах. Видимо ее тут и не было, камнетесы, которые это возводили, скорее всего просто пробивались сквозь глухой камень. И, видимо, работали очень старательно, ведь любая ошибка была бы очень хорошо различима. Любой скол, любая лишняя трещина. Камень обратно уже не залепить.       Обе стены по сторонам этого коридора были изрезаны наглухо в один большой орнамент, изображающий, судя по всему, какую-то историю. Как летопись в картинках. Там было множество обычных пони, изображенных максимально просто. Но были и какие-то особенные, крупнее остальных, более детализированные и с подписью над головами. И был всего один аликорн, повторяющийся в разных сценах.       Я был почти уверен, что это Стальная мать, принцесса Тенида, которая выделяется из остальных правителей как основоположница этой религии и, конечно, как держатель абсолютного рекорда правления. Безумные четыре тысячи лет. Конечно, такое долгожительство как раз и связали с ее особым мировоззрением и вечным спокойствием в душе.       Мы прошли мимо лестницы, уходящей куда-то вниз, в беспросветную пропасть, и заботливо огражденную перилами, чтобы случайно в эту пропасть не свалиться. Она была как раз посреди этого коридора.       А вот с другой стороны нас ждала широкая арка, выводящая нас в просторный круглый зал, который сильно напоминал собой древний амфитеатр. Ряды округлых скамеек, громоздящихся ступенями под самый потолок. Тут без всякого труда мог бы вместиться весь город целиком.       В самом центре купола этого зала торчал огромный кристалл. Точно такой же, как у меня в пещере. За исключением пары деталей…. В отличии от моего, этот был граненый и ровный, как бриллиант. Я даже не задумывался о том, что им можно придавать разные формы.       Внизу, под самым его острием, находился каменный стол. Или, правильней будет сказать — алтарь. И все скамейки стягивались к нему. На него же должны быть и направлены взгляды всех на них сидящих.       В определенных местах ряды скамеек прерывались небольшими островками зелени, состоящими, преимущественно, из тех же хвойных деревьев, совсем маленьких, как елочки, ибо особо тут разрастаться было некуда. А еще тут летало много голубых бабочек, парящих вокруг кристалла как мотыльки. Вот и вся жизнь, которая тут находилась.       — Это в этом зале отпевают? — шепотом спросил я.       Винс кивнула.       — В этом месте делают все, — так-же тихо ответила она. — Это зал для церемоний. Еще, когда то давно, здесь проводили городские собрания, когда еще не существовало ратуши. И до сих пор иногда проводят, по особым поводам.       — Храм оказался больше, чем я ожидал.       — Он действительно очень большой. Это одна из главных достопримечательностей этого городка, если ты не знал. Один из самых больших храмов из тех, что под землей. Правда, он предназначался для гораздо большего количества жриц, чем есть сейчас.       — А сколько сейчас?       — Одна, — ответила она, не очень довольная этой информацией.       — Ты много знаешь об этом месте.       — Само собой. Куда еще идти одинокой пони, которая боится мистических темных духов? Я проводила тут много времени, пытаясь разгадать загадки целого рода. И вообще, я посетила довольно много храмов, в тщетной надежде на какую-то помощь. Так что могу по своему опыту заявить, что этот храм действительно огромный. — Винс бросила свой взгляд куда-то в сторону скамеек. — Привет, Вэйла!       Я только сейчас заметил темную фигурку пони, сидящую в самом дальнем ряду скамеек. Как раз там, где был выход еще в какое-то помещение. Куда мы и шли.       С головы до ног она была закутана в темный балахон, из под которого можно было углядеть лишь блики невидимых глаз, которые она обратила на нас лишь на мгновение. На приветствие она ответила едва заметным кивком.       — А это кто? — шепотом спросил я.       — Если честно, я понятия не имею. Но она, вроде как, тут живет.       — Просто живет?       — Ну, она напросилась помощницей в храм. И уже очень давно. Когда я только приехала в этот город, она уже тут была.       — Помощницей? То есть, она тут работает?       — Да, но за эту работу не платят. Мало кто решит ни с того ни с сего прислуживать при храме. Этим занимаются, обычно, храмовые ученицы, которые хотят стать жрицами в будущем. А она не хочет. Просто так работает. Да и молодая она еще совсем. В общем… она очень странная.       Пока мы не покинули зал, я пару раз еще кинул взгляд на фигурку в балахоне, пытаясь хоть что-то разглядеть. Но бестолку. И только когда мы пересекли арку, я услышал, как пони поднялась с места и начала спускаться вниз.       Но я выбросил ее из головы, как только покинул зал. Вид следующего сразу же приковал к себе все мое внимание, ибо в нем было очень темно. Создавалось очень отчетливое впечатление, что входишь в гробницу, где любой свет не мил. Но дорогу под ногами различить было можно, хоть и с трудом.       Где-то над головой летал Тенекрыл. Я не видел его, однако, время от времени слышал взмахи его крыльев, словно он перелетал с одного места на другое. Кажется, на потолке или на стенах было за что зацепиться или на чем посидеть. Но я все еще понятия не имел, насколько высокая эта комната. И даже то, насколько она большая и какой формы. Слишком темно.       Единственными источниками света здесь служили едва-мерцающие осколки жизни. Но их было бесчисленное количество. Располагались они кругами. Так же, как и скамейки, в прошлом зале, ряд за рядом. Уровень за уровнем, от пола к потолку. И каждый уровень представлял из себя ряд каменных пьедесталов, вырастающих прямо из пола, по центру которых и стояли кристаллы. Ну и, конечно, достаточно места рядом что-бы вдоль этих рядов можно было передвигаться.       Эта картинка очень напомнила мне комнату с хрустальными шарами, в которой обитал паук. Тоже круглое помещение, тоже сотни каких то светящихся объектов, тоже какие-то странные ощущения в голове.       Особенно последнее. Казалось, что чем глубже я погружаюсь в эту комнату, тем рассеянней и спутанней становились мои мысли. Словно что-то опьяняло меня с каждым шагом и притупляло восприятие. Но, должно быть, это просто из-за темноты.       Пьедесталы для кристаллов были куда больше самих кристаллов. Так что, вокруг каждого было небольшое количество свободного места, забитое всякими странными вещами и безделушками. Фотографии, цветы, восковые свечки, деревянные фигурки. Все это окружало многие из осколков, добавляя каждому свою неповторимую индивидуальность.       Но некоторым индивидуальности и без того хватало. Немного привыкнув к мраку, я начал различать больше деталей, и понял, что у некоторых пьедесталов не обычные столбики из камня, а резные. У других сам пьедестал мог быть не простой ровной поверхностью, а иметь необычную форму, орнаменты, красивые выемки под кристалл и много чего еще.       Потом оказалось, что все это и вовсе целиком может заменяться настоящей маленькой статуей. Первой такой, которая попалась мне в этом мраке, был пегас, который, казалось, парил над землей. Лишь потом я увидел, что опорой ему служил хвост, опускающийся на землю. Большие крылья были расправлены, а самые их кончики смыкались перед пегасом. Между ними и был зажат кристалл.       Подобных было, наверное, не больше десятка на весь зал. Я предположил по частоте, с которой на них натыкался. Самой душераздирающей и, в то же время, красивой, мне показалась статуя пони, лежащей на земле и свернувшейся в клубок вокруг трех фигурок. Совсем маленьких пони, и каждая из них, в свою очередь, так же заботливо свернулась вокруг осколка жизни.       Я хотел спросить Винс о том, что случилось с этими тремя детьми, но и о них думать я не смог слишком долго. Кажется, странные ощущения в моей голове мне все таки не мерещаться. Очень скоро я потерял возможность удерживать свое внимание на чем либо даже на пару мгновений. Как будто меня все время что-то отвлекает, какая-то навязчивая мысль, которую я никак не могу ухватить за вертлявый хвост.       Я начал беспорядочно оборачиваться, словно мог поймать отвлекающий меня объект физически. Но каждый раз натыкался взглядом на какой-то из светящихся осколков. Они все мелькали и мелькали передо мной, все быстрее и быстрее, пока просто не превратились в мигающие пятна. И каждое из таких пятнышек я, как будто бы, знал. И отличал его от любого другого. Светящиеся огоньки полностью заполнили мой мозг, который не знал, что с ними делать. Они начинали меня обжигать.       Чуть позже я понял…. Очень слабо, но я ощущал едва порхающую жизнь в каждом из этих кристаллов. Эти слабые сигналы отовсюду сбивали меня с толку, но я не мог от них избавиться, не мог оградиться от них. Сотни теней былой жизни вторгались в мое сознание, словно разговаривали со мной, я ощущал себя окруженным со всех сторон мертвыми... призраками. Они все наблюдали за мной. Пытались со мной связаться, но не могли.       Я слышал обеспокоенный голос Винс, но он казался таким далеким. Я не понимал, что она кричит, я даже не видел ее. Физически. Она выглядела как огромное энергетическое пятно тревожной энергии во тьме, окруженная сотнями огоньков поменьше, словно луна среди звезд. А меня высасывало из реального мира куда-то в астрал, будто что-то выдергивало меня из тела и я все меньше контролировал ситуацию.       Я почувствовал, что сел. Или, скорее, упал… Чувствовал как тяжело дается дыхание, и что оно почти прекратилось. Чувствовал пот по всему телу и адский холод, который он за собой повлек. И крик ворона, пронесшийся по замкнутому пространству, словно звон церковного колокола.       Наконец, в это царство смерти вторглась еще одна жизнь. Ее я тоже прекрасно ощущал, однако, она казалась размытой, сливающейся с окружающей ее тьмой. И тут же меня выдернуло обратно в реальность.Чье-то копыто коснулось моей спины, и я почувствовал растекающееся тепло от места касания. Исцеляющей волной оно прокатилось по всему моему телу, и, наконец, добралось до головы.       Я резко развернулся, все еще будучи напуганным и дезориентированным, и чуть не вскрикнул, словно увидел перед собой саму смерть во плоти. Но сознание продолжило возвращаться в норму, и ужасающий образ обрел очертание обычной пони, полностью закутанную в темный балахон с головы до ног.       Та самая Вэйла, что скрывалась в тени. Отсюда я смог разглядеть, наконец, что шкура ее была очень бледной, словно прозрачной, с легким пурпурным оттенком. Волосы черные, тонкие, совершенно не державшие форму и свисающие с нее мертвым грузом. А вот глаза… глаза наоборот, очень яркие, пурпурные, как два фонарика в темноте.       Не знаю, продолжало ли мое воображение чудить после пережитых мгновение назад странностей, или, все-таки, эта пони не просто так ассоциировалось с чем-то ненормальным и загробным. Даже ее эмоции… точнее их отсутствие превращали ее в подобие тени. Что уж говорить про темный балахон.       Откуда-то из тьмы возник ворон, сев на один из пьедесталов и внимательно смотря на меня. Или мне так только казалось. Странная пони так же внимательно смотрела на него, о чем то размышляя.       — Что ты сделала? — спросил я, но скрыть испуг до конца так и не смог, так что вопрос прозвучал довольно резко.       — Ничего сверхестественного, — протянула она, голосом негромким, однако, очень хорошо различимым. Она потеряла интерес к птице и начала смотреть на меня, что вызвало какой-то потусторонний дискомфорт.       Ответ этот прозвучал как хорошо завуалированная издевка. Видимо, она и сама прекрасно осведомлена о том, как именно она выглядит, и хорошо понимала, чем вызваны мои эмоции, словно я столкнулся с чем то потусторонним.       Она очень долго смотрела мне в глаза, словно пыталась найти в них что-то, что могло бы ее заинтересовать. А я, почему-то, не мог этому сопротивляться, словно под гипнозом. Но в итоге она, кажется, так ничего и не нашла, пошла обратно в соседний зал.       Мы с Винс обеспокоенно переглянулись.       — Что произошло? — тихо спросил я.       — Я не знаю, — так же тихо ответила она, беспомощно разведя руками.       — Погоди! — произнес я, обратившись к уходящей.       Вэйла нехотя остановилась и развернулась. Эмоции все таки начинали немного на ней читаться, однако, этой эмоцией было — раздражение. И все таки, это уже что-то, и сильно успокоило какое-то волнение внутри.       — Что со мной случилось? — продолжил я.       — Ты упал, — безразлично ответила она.       — А…. причины?       — Причины сложнее.       Раздражение на ее лице читалось все отчетливей, но я был слишком напуган тем, что со мной произошло, так что не мог просто так ее отпустить.       — И все же? — осторожно спросил я.       Не отвечала она довольно долго, словно обдумывая, стоит ли тратить на это время.       — Должно быть, это очень необычно — быть рейнорцем? — спросила она, сделав пару шагов навстречу мне. — Не ощущать течения жизни? Путать ее со смертью?       — Я… не знаю.       — Да, ты не знаешь. Вы и сами не сильно отличаетесь от мертвецов. Но ты не похож на обычного рейнорца, не так ли? Тебе доступно то, что недоступно другим людям. Вот только ты не умеешь этим пользоваться. А значит, этим всегда будет пользоваться кто-то другой.       — Кто-то другой?       Странная пони подошла к одному из кристаллов и взглянула на него… как то ласково.       — Жизнь, даже в самых крохотных ее проявлениях, на самой грани вечной пустоты, всегда продолжает сражаться за существование. Для вас, людей, жизнь либо есть, либо нет. Она появляется и исчезает. По крайней мере — вы так думаете. Но жизнь не берется из ниоткуда, и не уходит в никуда, она перетекает из одного пристанища в другое, обретает самые разные формы и всегда находится в неустанном стремлении получить больше. Бессознательно, неудержимо. Безумно.       — Я все еще не очень понимаю... — произнес я, на всякий случай снова обернувшись на Винс, пытаясь понять, один ли я такой. — Меня пытались захватить?       — Люди, подобны пустым сосудам, — произнесла она еще более потусторонним голосом. — Для таких, как мы, вы ничем не отличаетесь от неодушевленной материи, однако, вы живете. Жизнь же вокруг, даже самые жалкие и давно забытые всеми ее осколки стягиваются к вам словно мотыльки на свет. Они влияют на вас, навязывают вам свою волю, словно демоны, которых вы не способны увидеть. И пусть твой сосуд уже давно не пуст, но ты подобен слепцу, который лишь недавно прозрел. Для которого свет солнца и трепыхание затухающей свечи ощущаются одинаково ярко и невыносимо, в сравнении с необъятной тьмой что окружала тебя раньше. — Она отвлеклась от разглядывания осколка, словно опомнилась, и бросила взгляд на меня, с какой-то злостью. — Я лишь коснулась тебя, но этого оказалось достаточно, чтобы на этом контрасте ты понял разницу между жизнью и тем, что от нее осталось, — ответила она, после чего развернулась и направилась в зал церемоний. — Некоторым везло гораздо меньше.       Когда она скрылась, я так и продолжил сидеть на полу, сбитый с толку и пытаясь как то сопоставить кусочки мыслей в голове. Тенекрыл решил перелететь обратно на мое плечо, но я был слишком озабочен другим, чтобы это заметить.       — За все то время, сколько я живу в этом городе, — вдруг произнесла Винс, так же бесцельно глядя в след ушедшей, — я ни разу не слышала, чтобы она сказала больше пары слов.       — Ты поняла, что она сказала? — спросил я, повернувшись к ней. — У меня такое странное чувство, что это очень важно для меня, но у меня не хватает каких-то основ для переваривания этого всего.       — Я бы не стала обращать слишком много внимания на это, — аккуратно произнесла она, снова перейдя на шепот. — Вэйла с мертвыми разговаривает больше, чем с живыми. А то и вовсе болтает в пустых комнатах, то ли сама с собой, то ли с видимыми ей одной призраками. Из-за постоянной жизни в храме она начала все это смешивать еще и с религией. Вот и получается…. ну, то что получается.       — Думаешь, она просто сумасшедшая?       Винс сильно смутилась от этого слова.       — Ну почему сразу сумасшедшая, — уклончиво ответила она. — Она просто живет немного в своем мире. Где какие-то демоны и какие-то осколки жизни на кого-то влияют. Скорее всего она и сама не знает, что с тобой стало. И начала говорить про демонов.       — А по моему она точно знала, что делала.       — Она же сама сказала, что лишь коснулась тебя.       — Да, но она это сделала с четкой целью…. Я к тому что…. Ну, мне кажется это действие добавляет весомости ее странным словам, разве нет? — Винс неуверенно развела руками. — А, надо поговорить со жрицей, может она что-то прояснит.       — Вряд ли. Тут даже она бессильна. Я бы не обращала на это много внимания. Серьезно. Несмотря на все совпадения.       С одной стороны Винс, конечно права. Я мог находить в словах этой пони смысл, который хотел найти, ведь казалось, что ее слова объясняют некоторые из моих странностей. То, как она сказала про влияние разных жизней на мою жизнь, казалось, можно и правда сравнить с одержимостью какими-то демонами. Только не мифическими, а вполне себе реальными. Что если в этой странной пони есть ответы на вопросы, которые так давно меня мучают? Быть может, именно она сможет мне помочь, а не Селестия, которая пытается решить эту проблему чисто физически?       Или она, как ярморочная гадалка, говорит настолько общими фразами, что создается иллюзия осмысленности?       — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Винс, отвлекая меня от потока мыслей. Ее явно напрягло, что я опять куда-то пропал из реальности. — Мы можем уйти, если хочешь.       — Нет, нет. Со мной все прекрасно, — быстро ответил я, поднимаясь на ноги.       Винс неуверенно покачала головой, но пошла дальше в глубь зала. Я осторожно шел за ней, боясь на каждом шагу опять почувствовать что-то необычное в голове. Но ничего не происходило, и это скорее нервировало, нежели успокаивало. Словно по тонкому льду идешь.       Ощущение было такое, что я зашел в лавку радиоприемников, где каждый играл очень тихо, но на свой лад. Не говоря уже о том, что они все жутко шипели и фонили. И слышал я их не ушами.       Очень странно, что я никогда не ощущал похожего от всех тех, кто еще жив, хотя и “сигнал” от них, очевидно, в тысячи раз мощнее. В этом случае на меня бы “влияло” вообще все живое вокруг, а не только маленькие кристаллики. Может Вэйла действительно просто немного шизанутая. Но что тогда со мной произошло….       Винс все это время, пока мы шли, внимательно наблюдала за мной, как будто я в любом момент мог откинуться. Я старался делать вид, что не замечаю этого и внимательно разглядываю своеобразные алтари для каждого кристалла. Но, кажется, она не из-за этого на меня смотрела. Она что-то обдумывала.       — Знаешь, — вдруг произнесла она, остановившись, — давай ка ты сам ее найдешь.       — А? — спросил я. — С чего это вдруг?       — Ну, должны же мы проверить. Может быть у тебя действительно какие-то особые ощущения.       — Не уверен, что хочу это выяснять, — неуверенно ответил я, ткнул пальцем в нужную сторону, — но она там. Третий ряд.       Винс даже не обернулась в ту сторону, в которую я указал, а просто подняла вверх брови, что, в общем то, обо всем и так говорило.       — С ума сойти, их же тут сотни, — произнесла она.       — Наверное это объясняет, почему меня тянет с этими кристаллами разговаривать. Кажется, что сейчас глупо в этом признаваться, но я читал Линс книжку тогда, в вашем доме. В тот момент мне это не показалось чем то странным… Ну а теперь вот, как то так….       — Ну, пони порой тоже с ними разговаривают, в этом, в принципе, нет ничего необычного. Я имею ввиду со знакомыми им кристаллами, а не со всеми подряд, как это делает Вэйла.       — Ладно, оставим эту тему. Мы ведь не за этим сюда пришли.       — Хорошо.       Мы начали подниматься по лестнице, пока не дошли до третьего ряда. Винс позволила мне идти первым, раз уж я знал дорогу. Я проходил мимо кристаллов не обращая больше на них никакого внимания, пока, наконец, не остановился у нужного, который, казалось, не отличался ничем особым.       Винс ничего не сказала, лишь убрала сухие веточки рядом с кристаллом, и на их место положила свежие, которые принесла с собой. И просто села перед алтарем.       Я, не знакомый не с традициями, не с обрядами, просто решил повторять за ней и сел рядом.       Даже не знаю, что бы было более грустным, стоять перед могилой, мертвым камнем, как делают это в Рейноре, или вот так вот, продолжать что-то ощущать. Как будто ты стоишь с ней или с ним в одной комнате. Но никогда не сможешь до них дотянуться, а они никогда уже не ответят тебе. Вы просто смотрите друг на друга. Это позволяет гораздо дольше не забывать кого-то, но вместе с тем, боль от утраты, словно яд, задержится в тебе так же долго.       Винс ничего не говорила. Так что и я молчал. Так мы и сидели, пока моим вниманием не завладела маленькая самодельная фигурка пони, сделанная из чего под руку попало. Так что я решился подать голос.       — Где ты это взяла? — спросил я, взяв фигурку в руки.       — Мы с Найлин ходили к башне, вместе с твоими друзьями. И много чего оттуда принесли.       — Не думал, что ты решишься на это.       — Я тоже, — ответила она. — Я никогда не забуду того ощущения по всему моему телу, когда я в первый и в последний раз видела того призрака, еще в детстве. Я очень боялась почувствовать нечто подобное вновь. Но этого не произошло. И теперь мне кажется, что с этим страхом мне придется жить до самого конца. Не думаю, что я смогу свыкнуться с мыслью, что его больше не существует.       Я задумчиво вертел фигурку в руках, а Винс снова затихла. Этот кусочек дерева казался такой мелочью тогда, в башне, а сейчас вдруг обрел такой смысл. Все, что стояло на алтаре рядом с кристаллом теперь наполнено смыслом и, в каком-то смысле, жизнью того, кто теперь ее лишен. Все начало выглядеть в другом свете.       — В другом свете…. — случайно произнес я вслух.       — Что?       — В этом месте запрещено зажигать свет? Вдруг это еще какое-то правило, я бы не хотел его нарушать.       — Нет, не запрещено. Но сильно светить тоже не стоит.       — Мне сильно и не надо, — ответил я, осветив фигурку своим собственным светом, который, в отличии от света кристаллов, был и ярче и не давал голубого оттенка.       — Что ты пытаешься разглядеть?       Я не сразу ответил, продолжая глядеть на фигурку. Что-то сжалось внутри меня от ее вида.       — Когда я был в башне, я не обратил внимания на то, в какие цвета окрашена эта фигурка, — произнес я, демонстрируя ее Винс. — Она окрашена в твои цвета.       — Как и в ее. Мы же были одинаковых цветов.       — Нет, не были. Пытаясь вытравить из памяти Линс ее прошлую жизнь, призрак позаботился и о том, чтобы она забыла даже собственное имя. И лишилась собственной внешности. Когда мы ее нашли, она была сера и невзрачна. Словно пепел. Не помнила она и того, откуда она, как ее зовут. Верила в то, что родилась прямо в той башне, — ответил я, ставя фигурку на место. — Так что, эта фигурка изображает не ее саму, а тебя. Тебя она запомнила. Или старалась не забыть таким вот способом.       Винс хотела что-то ответить, но очень долго не могла придумать, что именно. Она и сама понимала, что если попытается что-то сказать, то рискует не сдержать накопившихся эмоций.       К счастью, нас отвлек какой-то шум у входа.       Я думал, что это опять Вэйла, но обернувшись, мы увидели жрицу. Она с улыбкой прогуливалась между алтарей и смахивала с них пыль маленькой метелкой, что-то тихо напевая себе под нос.       — Поговори с ней, — тихо произнесла Винс, толкнув меня в бок. — Про Вэйлу. Может хоть что-то прояснится.       — Ты же сама сказала, что это вряд ли будет иметь смысл.       — Но ты же этого хочешь. А я всегда могу ошибаться.       — Ну…. ладно, я попробую.       Я оставил Винс одну у алтаря. Она закрыла глаза и начала беззвучно и едва заметно шевелить губами в немом разговоре.       Аккуратно спустившись по лестнице вниз, боясь споткнуться в темноте или снова потерять контроль над телом, я быстро добрался до жрицы.       — Ты что-то хотел, дорогой мой? — спросила она, выкинув не глядя свою щетку для пыли в какой-то дальний угол и, как ни в чем не бывало, продолжила вежливо улыбаться.       Все таки, далеко не одна Вэйла здесь странная.       — Признаться — да, — тихо ответил я, опасаясь, что бледная пони может услышать наш разговор из соседнего зала. Акустика тут была потрясающая. — Я хотел поговорить о Вэйле.       — О, не ты один! — весело заявила жрица, и, схватив меня за руку, потянула в зал для церемоний. — Пошли, не будем мешать Винс своей болтовней.       — А может не пойдем туда?       — Не переживай ты так, Вэйла ушла в слепой угол, и вряд ли скоро вернется.       — Слепой угол?       — Это такая пустая комната, — пояснила она, выпустив мою руку когда мы вышли в другой зал. — Такая есть в любом храме. Там ничего не слышно и ничего не видно. Как раз для того, чтобы мы спокойно поговорили.       — Она что, для наказаний?       — Конечно нет, — рассмеялась жрица. — Но место действительно жуткое для всех непосвященных. Место, где разум остается наедине сам с собой и только. И поверь, далеко не все готовы к такой встрече. Хочешь попробовать?       — Не уверен. В моем случае такие эксперименты окажутся чистой пыткой.       — Так оно и будет, — кивнула жрица, присаживаясь на одну из длинных полукруглых скамеек. — Итак, насчет чего конкретно ты хотел поговорить?       — Вэйла говорила… не совсем обычные вещи.       — О, отнесись к ней с пониманием. Эта пони пришла сюда, потому что не могла найти себе другого места. Она и сама прекрасно знает, что очень необычна. Но меня радует, что она с тобой хоть немного поговорила. Обычно, это редкость. И ее замкнутость можно понять.       — Вы давно ее знаете?       — Очень давно, да. Она пришла сюда едва ли не ребенком. Ей было тяжело жить во внешнем мире. И далеко не сразу она открыла мне причину того, почему так вышло.       — А что с ней?       — Я по твоим глазам вижу, что ты и так прекрасно знаешь, что с ней, — улыбнулась жрица. — В этих стенах ты можешь не играть в вежливость и наивность. Будь открыт. Это сэкономит время нам обоим. Озвучь вопрос, который на самом деле тебя беспокоит.       — Ладно. То, что она говорит, это правда?       — А! — радостно воскликнула жрица, ожидая именно этого. — Хороший вопрос! И наверняка ты уже знаешь, что ответа на него я не знаю. Все что я могу гарантировать, это то, что она не лжет. Но вот происходит ли то, что она говорит, на самом деле, или это плоды ее беспокойного сознания — этого я не могу тебе сказать.       — А вы верите в то, что она говорит?       — Знаешь, мы, жрицы, долгие десятилетия посвящаем тому, чтобы чувствовать жизнь в самых мельчайших ее проявлениях. Познаем каждый ее аспект. Стараемся чувствовать самые тонкие ее колебания. Для этого мы изучаем очень многое. И я знаю очень многое, Тайлер Рэйнон. Но я ни разу не сталкивалась с тем, что описывает моя милая Вэйла. Если все то, о чем она говорит — это не воображение, а просто какой-то невероятный и неизвестный ранее талант, то она воистину уникальна! Она с этим родилась, как она говорит. Но будь это хоть дар, хоть проклятие, никому не пожелаешь ни того, ни другого.       — А в чем конкретно состоит ее дар? Она видит призраков? Или мертвых?       — Мертвых увидеть невозможно, дорогой мой. Мертвые на то и мертвые, их больше нет. Можно увидеть лишь след, который они оставили после себя в этом мире. Если ты имеешь в виду это, то да, Вэйла видит мертвых. Гораздо лучше, чем любая жрица из тех, которых я встречала. И конечно, еще лучше она видит живых. Видит в них, порой, такое, о чем они сами не догадываются. О чем даже не задумываются.       — Так значит, жрицы тоже способны на то, на что способна она? В чем же тогда ее странность?       — До странностей я еще не дошла, — рассмеялась жрица. — Я рассказала лишь о ее особенностях. О таланте, который оспорить невозможно. Но у этого таланта оказалось неожиданное продолжение, которому она обязана большей частью своих мучений. Она, в отличии от любой другой пони, способна видеть даже те сущности, о существовании которых не догадывается никто. Как я могу знать наверняка, правда это или нет, если ее слова не поддаются никакой мыслимой проверке? Ты хочешь от меня четкого ответа, но у меня его нет. Я сама живу в сомнениях уже очень давно. Так давно, что обрела в этом смысл своего существования — распутать клубок ее жизни, помочь ей, если это возможно. Ведь это то, чем жрицы и должны заниматься. Направлять и помогать. Очень сложно ощущать себя беспомощной перед проблемами, которая принесла с собой эта бедняжка. Особенно учитывая то, что во многом ее способности превосходят мои собственные, без всяких там многолетних тренировок.       — Но с вами она откровенна?       — Да если бы. А ведь сколько лет мы уже с ней общаемся, живем под одной крышей. А я вытягиваю из нее правду по крупицам. Ты даже не представляешь, как она напугана, пусть внешне этого не выдает. Она ненавидит все то, что с ней происходит. Ненавидит то, что знает и то что видит. Всячески это блокирует, в бесполезных попытках от этого избавиться. Я не могу знать, верю я ей или нет, ведь даже она этого не знает. Как верить тому, что видишь только ты одна и никто больше? И все таки, понемногу она мне открывается. И я благодарна ей, ведь знаю, насколько тяжело ей это дается.       — Может хоть вы объясните мне то, что произошло со мной в комнате с осколками?       Жрица едва заметно наклонила голову в бок, выражая интерес.       — А что с тобой произошло?       — Она не рассказала?       — Конечно нет… — ответила она, задумчиво посмотрев куда-то вдаль. Но скоро о чем то усмехнулась про себя. — Конечно нет, — повторила она. — Теперь понятно, что заставило ее ни с того ни с сего поговорить с тобой. А потом уйти в слепой угол. Ты что-то спровоцировал в ней, не так ли? Что-то, что она тут же постаралась подавить. Что-то в тебе заставило ее разговориться?       — Кажется, на какое-то мгновение, я ощущал то же самое, что она ощущает всю свою жизнь. В комнате с кристаллами мне стало очень плохо, отголоски всех этих жизней словно давили на меня. Она помогла мне, и точно знала, что надо делать в таких случаях. Но говорит, что не сделала ничего необычного. Просто коснулась меня и все.       — Хм… Кажется, она не ожидала, что помощь окажется настолько эффективной, да? Она чуть было не встретила того, кто мог бы ее понять. С таким же “проклятием”. Но случайно тебя исцелила, и оказалось, что ты мало чем отличаешься от всех тех, кто ее окружает. Слова же выплеснулись из нее вместе с внезапным разочарованием.       — Но это ведь подтверждает то, что ее способности — реальны?       — К сожалению — нет. Она и правда не сделала ничего необычного. Как я уже сказала, эта часть ее способностей впечатляет, но не выбивается за рамки чего-то нормального. Однако, даже это она подавляет. Если бы она захотела стать жрицей, и захотела бы развивать эти навыки, она бы могла стать великой, это я обещаю. Но вот все остальное… это может быть как частью и логичным продолжением ее таланта, а может быть травмой, нанесенной тем, что она с детства видела то, к чему таких, как я, тренируют годами.       — Раз в этом не было ничего такого, тогда почему она так на это отреагировала?       — Ох, Тайлер, ты так привык задавать вопросы, что, кажется, совсем перестал искать ответы самостоятельно, — улыбнулась жрица. — Ты ведь не проходил подготовки жриц, не постигал этого сложного искусства, однако прочувствовал на себе то, что чувствовала она и что можем чувствовать мы. Вэйла посчитала это первым симптомом того же “проклятия”, но все закончилось так же быстро, как началось. Это ее и разочаровало. Ведь у нее были на людей большие планы, ваш вид сильно интересовал ее.       — Интересовал? С чего бы?       — Точно не знаю. Но с тех самых пор, как ты попал в этот мир, наша библиотека пополнилась весьма специфической литературой. Она предполагала, что ты или какой-нибудь другой человек могли бы послужить ключами к разгадке ее собственных тайн. Когда я пыталась спросить ее о том, при чем тут вы, Вэйла ответила, что вы как то связаны с теми сущностями, которых она способна видеть. Что вы, и еще некоторые живые создания, служите пешками в игре, которую она не может понять. Она знает, что все события, которые происходят в последнее время как то взаимосвязаны и происходят не просто так, по воле случая. Но разум любит играть в свои игры, и порой может находить взаимосвязи там, где их на самом деле нет.       Я стоял, словно током пораженный. Последние фразы, которые сказала жрица, были словно выдернуты из моей собственной головы. И она, конечно, это заметила.       — Ага, вижу, что я только еще больше усугубила ситуацию, — рассмеялась жрица. — Поверь, друг мой, если два разума видят схожую картину мира, то это еще не значит, что они видят истину.       — И все таки, я бы хотел с ней поговорить. Мне кажется, что не только люди являются ключами для разгадки каких-то тайн вашего мира. Но и способности Вэйлы могли бы пролить свет на какие-то загадки внутри меня.       — Будет здорово, если она действительно сможет чем-то тебе помочь, но будь аккуратней, ведь если ее способности не являются настоящими, то она еще больше собьет тебя с нужного тебе пути. Если она вообще захочет с тобой разговаривать. Это очень тяжело ей дается, она бы многое отдала, чтобы избавиться от этого раз и навсегда.       — А я бы очень многое отдал за попытку с ней поговорить.       — А вот это вовсе не обязательно, дорогой, — улыбнулась она. — Пошли, я провожу тебя. В конце концов, кому, как не мне, желать чтобы вы оба нашли в своих головах то, что так долго ищите. Но я не хочу, чтобы ваши поиски довели вас туда, откуда вы уже не найдете выхода.       — Это куда?       — До паранойи, друг мой, — усмехнулась жрица, и встала с места. — Сумасшествие полезно в малых дозах, а когда две незаурядные личности сталкиваются друг с другом, с этой дозой очень просто переборщить.       — Вы считаете ее сумасшедшей?       — Безусловно. Но в удачных пределах. Только на такой почве вырастают гении! Но так сложно бывает нащупать эту тонкую грань. Быть может сегодня тот самый день, когда вы оба поможете друг другу разобраться с этими загадками в темноте. А может, сегодня день, когда эта пони окончательно сломает что-то внутри тебя.       — Умеете вы воодушевить.       — В храмы жизни приходят за правдой, а не за воодушевлением. Но что самое главное, здесь учат с этой правдой жить и добиваться ее!       Покинув зал церемоний мы начали спуск вниз по той самой лестнице куда-то во тьму. Ворон решил нас не сопровождать и остался наверху. Но, наверное его можно понять, все таки птицам вряд ли нравятся такие помещения. Я и сам их не очень то люблю. Я едва не переломал ноги в этой тьме, но все таки благополучно спустился на этаж ниже. В подвал, если это можно так назвать. Подземелье в подземелье. Там света не было вообще, и я ориентировался только на звуки жрицы, которая беззаботно продолжала напевать что-то себе под нос.       — Тут свет не положен?       — Ну почему же. В нем просто нет необходимости. Обычным пони незачем сюда спускаться, а все остальные и так прекрасно тут ориентируются. Ты же, я уверена, в состоянии снабдить себя всем необходимым тебе светом.       — Тогда я, пожалуй, так и сделаю, — ответил я, заставив руку светиться и оглядев пространство вокруг себя. — Это место становится все больше и больше.       — Оно было еще больше, когда я была молода, — ответила жрица, и снова рассмеялась от собственных слов. — Или мне так только казалось? Хотя, конечно нет. Мы закрываем все больше комнат за ненадобностью, а ведь когда то тут обитали целых шесть жриц, не говоря уже об ученицах. Но вот, мне уже идет четвертое столетие, а никто до сих пор не изъявил желание поступить на эту службу. Остается надеяться лишь на то, что Вэйла передумает, иначе нам придется призывать жриц из других городов, а это всегда неудобно. — Она оглянулась, словно первый раз очутилась в собственном храме. — Хм…. наверное, это место стало слишком уж архаичным. Пережитком времен гораздо более опасных и темных. Надо вдохнуть сюда больше жизни, но как, если жизнь сюда не тянется. Ты вряд ли был в храмах помоложе. О, там всегда и повсюду свет! Большие окна, стеклянные крыши, стены из янтарной древесины, все в цветах и зелени! Ощущения совершенно иные.       — Не в большом восторге от собственного храма?       — Я люблю это место всем сердцем, как дом родной. Но не могу же я заставить остальных любить его так же. Если бы у меня была возможность сделать его лучше, то неужели бы я ей не воспользовалась?       Вскоре мы оказались перед полукруглой стеной, с большой двойной дверью.       — А вот и наш слепой угол! — заявила она. — Ты готов?       — Я так думаю.       — Отлично! Тогда извини мне лишний пафос, но твой момент истины близок!        Жрица отворила двери, и за ними, как можно было догадаться по стене, нас ждала очередная круглая комната. Кажется, она находилась точно под залом с осколками жизни.       Абсолютно пустая и темная, и даже воздух в ней, несмотря на то, что мы были под землей, был абсолютно без всякого запаха и совершенно нейтральной температуры. Весь пол был изрезан каким-то сложным круговым орнаментом, замыкавшимся в самом центре комнаты, где, конечно же, сидела Вэйла. И орнамент этот светился. Тем интенсивней, чем ближе он был к сидящей.       Она и ухом не повела на то, что мы ворвались в ее храм спокойствия.       — Прости, что мы тебя побеспокоили, дорогая, — произнесла жрица. — Но Тайлеру нужная твоя помощь.       Вэйла открыла глаза и сразу посмотрела на меня, игнорируя жрицу. Во взгляде ее опять читалась злость, которую она, впрочем, быстро подавила. Как будто знала, что я сюда припрусь после произошедшего.       Поднявшись на ноги, она склонилась перед жрицей в низком поклоне.       — Ты, конечно, знаешь зачем мы пришли, — произнесла жрица, ласково приподняв ее голову, — и о чем мы собираемся тебя попросить.       — Знаю, — тихо ответила она.       — Но только если это тебя не затруднит. Тайлера что-то мучает, и он думает, что ты сможешь ему хоть немного помочь. Сказать, что с ним не так.       — Все с ним не так, — ответила она, и вышла из круга в центре комнаты, указав на него. — Твое место.       Я обернулся на жрицу, пытаясь понять, ко мне ли было обращение Вэйлы. И понял, что да. Выйдя на середину этой комнаты, я молча сел на ее место. Такое чувство было, что по коже моей гуляют электрические разряды.       — Не сопротивляйся, — произнесла жрица.       Я хотел было спросить, чему именно, но кажется, комната вокруг пыталась высасывать из меня энергию. И как только я ей это позволил, свечение орнамента на полу изменило цвет на фиолетовый. На мой.       Вэйла расстегнула пуговицу на своей темной накидке и она соскользнула с нее на пол. В этой темной и пустой комнате она еще больше походила на бледного призрака. На месте кьютимарки, вместо какой-то картинки, у нее был символ, как у Твайлайт, только вместо магии он означал другое понятие — жизнь. Или наоборот — смерть, если зеркально его отразить. Я мог, конечно, перепутать, какой из них какой, так как со старым руническим языком аликорнов я был не очень то хорошо знаком. Но кьютимарки устроены таким образом, что, обычно, даже несведущий может без труда догадаться о смысле, так что, мне кажется, что она у меня больше ассоциируется все таки с жизнью. Чего не сказать о самой пони.       Она закрыла глаза, а когда открыла вновь, то они начали светиться еще ярче. Отчего сама пони начала выглядеть бледнее.       Очень долго она молчала, смотря прямо на меня, но взгляд был словно расфокусирован и направлен куда-то сквозь, на стену позади. Стало не то что бы жутко, но…. некомфортно.       Я решился обернуться на жрицу, но та сидела с улыбкой и нескрываемым предвкушением, словно сейчас ей покажут незабываемое представление.       — Странный человек, — наконец произнесла Вэйла, начиная медленно расхаживать вокруг меня, не отводя взгляда. — Более странный, чем ему полагается быть.       — Что ты имеешь в виду? — спросила жрица, внимая каждому слову, словно это она начинающая ученица.       — Обычные люди — пусты. Этот пустым быть не должен, однако, он наоборот переполнен.       — В него вселилось что-то еще? — спросила жрица, тоже начиная расхаживать вокруг меня. Ее взгляд также провалился куда-то внутрь. — Я не вижу никаких аномалий.       — Нет, в него ничто не вселилось, — ответила Вэйла. — Это и странно. Но я вижу две отчетливые жизни внутри него.       — Уверена? Я могу разглядеть лишь одну.       — Их две. Но они ничем друг от друга не отличаются. Они идентичны. Одинаковы. Однако, почему-то, не едины. Что-то заставляет их сражаться за одно тело. Разрывать человека на части. Но что? Сущность одна и та же, но почему их поведение так различается? С каждой секундой это различие все больше растет.       — Это и впрямь очень странно, — произнесла жрица.       — Хотите сказать, что у меня раздвоение личности? — аккуратно спросил я.       Вэйла устало закатила глаза.       — Личности здесь не причем. Это не проблема мозга. И не проблема тела. Это проблема самой твоей энергетики, — ответила она. — Этот конфликт не появился из ниоткуда. Нет, он был и раньше. Был всегда, но оставался едва заметным. Но теперь, усиливаясь, он стал настолько явным, что ты начал ощущать его своим сознанием, не так ли? Ты чувствуешь, что что-то не так, но не можешь объяснить что именно. Эти чувства усиливаются, и ты знаешь, что однажды это к чему-то приведет. Это еще больше ввергает в тебя в смятение. Что, в свою очередь, еще больше усиливает этот загадочный конфликт. Образовался порочный круг и с каждой секундой ситуация становится все более нестабильной.       — Потрясающе, — произнесла жрица, по прежнему глядя на меня. Словно пыталась разглядеть все то, что видит Вэйла, но не могла.       — Так что говорит тебе твое сознание? — спросила Вэйла. — Пытался ли ты его слушать? Были ли у тебя мысли, казавшиеся тебе странными, но пугающе реалистичными?       — Я…. ну… Знаете, у меня иногда появляется странное чувство, что я… ну…       — Ну? — подтолкнула жрица.       — Погибнешь? — спросила Вэйла.       — Да, — ответил я, вместо удивления наполняясь, скорее, уверенностью, что эта пони действительно особенная и скоро я все узнаю. — Или сойду с ума. Но из-за чего появляются эти ощущения?       Лицо у Вэйлы стало очень напряженным. Она все сильнее вглядывалась в нечто, что я до сих пор не понимал.       — Одна из сущностей внутри тебя страдает. Ей очень больно, она очень испугана. Она жаждет помощи уже очень и очень давно. Или хотя бы смерти. Что-то сильно искалечило ее и с тех пор — она ходит по самой грани бездны. Ее должно было убить, но не убило. Она очень слаба, и, кажется, ее может пошатнуть все что угодно. Она кричит тебе об этом, бьется в агонии, но лишь иногда ей удается до тебя докричаться. Ты ее не слышишь.       — Почему?       — Потому что вторая твоя сущность — в полном порядке. Она сильна и не дает первой погибнуть, но, в то же время, подавляет ее. Не дает ей вырваться, но и полностью избавиться от нее не может. Иначе первая, словно загнанный в угол зверь, начинает яростно отбиваться. На это у нее сил достаточно. Для обороны, но не для атаки. И с каждым таким разом, когда она вырывается, ее все больше сковывает страх, боль и ненависть. Долго она и правда не продержится. Она либо погибнет, либо захватит власть в твоем разуме, и не оставит там ничего, кроме страха и боли. В этом случае, на человека ты будешь похож мало. Скорее на зверя. Смертельно раненного и отчаявшегося. — Тут у пони вдруг появилось удивление на лице. — И она уже делала это, не так ли? Стоило только чему-то пошатнуть тебя физически или психологически, стоило дать лишь малую слабину, и все начинало рушиться. Ты терял себя и терял контроль над собой. С каждым таким разом остаются все более большие прорехи в твоей защите. Однажды она нанесет последний удар. Медленно но верно, она высасывает силы из твоей второй стабильной сущности.       — Но что мне делать? Мне придется как то ее убить? Избавиться от нее? Изгнать?       — Как ты собрался убивать часть себя? — спросила Вэйла, подойдя ко мне ближе. — Насколько бы они не враждовали, они созависимы и едины в своей сути. Почему они разделились — мне не ясно. Но если ты убьешь одну, погибнет и вторая. Изгонишь одну, будет изгнана и вторая. Они идентичны. Просто одна из них сильно пострадала однажды и жизнь ее — это вечный террор и агония. Ее искалечили и лишили возможности погибнуть. Но если придется, они будут тащить друг друга до последнего твоего вздоха.       Звучало это словно приговор.       — Но что мне тогда делать?       — Умирать. Или сходить с ума. Ты сам это сказал. С чего ты взял, что есть какие-то решения? А если и есть, то с чего вдруг мне их знать?       Мое сознание как будто схватили и уволокли куда-то в бездну, выдернув из мозга.       — В храмы жизни приходят за правдой, — произнесла Вэйла, отвернувшись от меня. — А не за готовыми решениями.       Я обернулся на жрицу, которая все так же сидела в стороне, а потом снова перевел взгляд на Вэйлу.       — В этом месте мне обещали не только правду. Но еще и способы с ней жить.       — Для этого придется сделать чуть больше, чем один единственный раз прийти сюда, — ответила она, цепляя свою накидку обратно. — Но в любом случае, жить тебе с этим недолго.       — Сколько?       — День? Неделю? Год? Лет двадцать? Откуда мне знать?       Я поднялся на ноги.       — Должна же ты знать хоть что-то! — вскрикнул я, удивившись собственной резкости. Узор на полу стал вдруг светиться чуть ярче обычного.       Вэйла, как будто бы, этого ждала, и развернулась ко мне лицом.       — Должна? — усмехнулась она. — Глупое создание. Ты сам захотел знать больше. Ты узнал. Проще тебе от этого не стало, это точно. Так откуда у тебя вдруг появилась уверенность в том, что узнав еще больше, все станет лучше? Я дала тебе правду, которую не мог дать тебе никто другой. А ты ей недоволен и требуешь от меня больше? Еще и заявляешь, что тебе здесь что-то обещали. Твое отчаянье — не оправдание. Разум, руководствующийся страхом и отчаянием — не заслуживает жизни. Это и жизнью назвать сложно. И правды не заслуживает тоже, она лишь ядом протечет в твою душу и будет разъедать ее, не причиняя ничего кроме страданий. Укрепляя твои страхи. Давая силу твоим демонам. Твое сознание слабо. Сделать его сильнее — в твоей воле. Можешь заняться этим, принять реальность, или дальше требовать от меня и этого места пустых надежд и иллюзий. Дверь за твоей спиной. Уйди отсюда порабощенный страхом, или подчини его своей воле.       Без каких либо эмоций на лице, Вэйла продолжала на меня смотреть. Но все равно создавалось ощущение, что смотрит она не совсем на меня, а на мистические сущности внутри, или энергетику, как бы она это не называла.       А вот жрице, кажется, было не до нас. С каким-то странным беспокойством она изучала светящиеся узоры у себя под ногами.       Так продолжалось до тех пор, пока я смиренно не сел обратно на каменный пол, и пони в темной накидке растянулась в какой-то зловещей улыбке. Свечение на полу снова стало как прежде.       — Она себя выдала, — удивленно произнесла жрица, все еще глядя на орнамент.       — Она? — спросил я.       — Одна из твоих сущностей, — ответила Вэйла. — Ей очень не нравится все то, что здесь происходит. Она беспокойна.       — Ты что, пыталась ее спровоцировать?       — Нет, не пыталась. Но я внимательно за ней наблюдала. И она дала о себе знать.       — Как?       — “Должна же ты знать хоть что-то!” — передразнила Вэйла. — Отчаянный призыв о помощи, направленный в пустоту. Это была она.       — В тебе действительно две сущности, — пояснила жрица, отвлекаясь от разглядывания пола. — Потрясающе!       — Это что получается, что каждый раз, когда я злюсь или боюсь, то это моя вторая сущность себя так проявляет?       — А что, сам ты злиться и бояться от природы не способен? — спросила Вэйла, в глазах которой снова мелькнула какая-то усталость, словно ее окончательно утомила моя тупость.       — Но как то же их надо отличать друг от друга?       — Никак ты их не отличишь, они одинаковы! Они обе — это ты. Ты ощутишь эту разницу только если одна из них выйдет за всякие пределы. Или, если у тебя вдруг слишком уж неожиданно сменится настроение или ты сделаешь что-то слишком нетипичное для себя! Но как ни крути, такое бывает и с обычными живыми существами, так что это ни о чем не говорит.       — Но ты их отличить можешь. Вы обе можете. И, насколько я знаю, это не какая-то мистическая способность.       — Всего лишь годы тренировок, дорогой мой, — пояснила жрица, улыбнувшись в своей обычной незамысловатой манере. Потом посмотрела на Вэйлу. — Или невероятно редкий талант.       — Верно. И сущности твои не переключаются между собой по щелчку, а сосуществуют вместе, постоянно, лишь сменяя интенсивность. Та, что ранена, просто-напросто нестабильна, и от нее едва ли можно ждать чего-то рационального, кроме страха и ярости. Эти же чувства могут служить выходами, через которые она будет стремиться вырваться. Но это не значит, что первая на это не способна.       — Черт…. выходит, что от этих таблеток, которые мне дали — никакого толка? — спросил я, достав пакет. — Как вообще можно вылечить подобную чушь какими-то таблетками?       — Я понятия не имею что это за таблетки и кто тебе их дал. Но если ты не знал, то в живом организме все взаимосвязано. Даже плохое настроение может повлиять на состояние тела и на его здоровье. Если что-то будет влиять на твой мозг то, конечно, это повлечет за собой какие-то последствия для всего остального. Твои сущности это не какие-то бесплотные духи, которые управляют тобой словно марионеткой, это все внутри тебя, и подчиняется тем же самым законам. Они в твоем мозгу, они в твоем теле, они — это и есть ты, сама твоя суть. Все, что плохо для тебя, плохо и для них. С этой точки зрения эти понятия — неделимы. Даже твоя собственная воля может помочь тебе подавлять твою раненную сущность, как ты сделал это пару минут назад, когда, не поддавшись ее влиянию, остался здесь, хоть ей это и не нравилось. Страх, который ты ощутил от неизбежности своей участи дал ей контроль над тобой, я это видела так же отчетливо, как вижу сейчас тебя, можешь мне поверить. Но воля так непостоянна, и всегда может надломиться. К тому же, ты по прежнему не можешь отличать сущности друг от друга и будешь просто подавлять негативные эмоции, считая, что все они исходят от раненной сущности, а это опасно, ведь однажды и их накопится достаточно для того, чтобы вырваться.       — Но если я научусь их отличать? Вы сможете обучить меня этому искусству?       — А ты уверен, что у тебя хватит на это времени? Не говоря уже о терпении.       — Не совсем…. У меня вряд ли найдется пара свободных лет. Если верить внутренним ощущениям, то сомневаюсь, что у меня есть хотя бы пара месяцев.       — Это еще не все, — произнесла жрица. — Может оказаться и так, что годы эти пройдут впустую. Я занимаюсь этим куда дольше, чем Вэйла, но я не вижу этой границы между твоими сущностями, которую видит она.       — Ясно все, — вздохнул я. — Но все равно стоит обдумать этот вариант. Однако, я все еще не понимаю, как связаны эти сущности с тем, что произошло со мной в комнате с кристаллами.       Вэйле, как будто бы, не понравился этот вопрос, и она оглянулась на жрицу, словно спрашивая у нее разрешения на то, стоит ли на него отвечать.       — Что не так? — спросил я.       — Расскажи ему, — ответила жрица. — Вдруг вы и в этом найдете общий язык.       — А если нет? — тихо спросила она.       — А…. я так понял, эта часть твоего таланта уже выходит за границы объяснимых, — произнес я.       Вэйла при этих словах бросила на меня недовольный взгляд.       — То, что с тобой произошло в комнате с кристаллами, вряд ли грозит тебе снова. Однако, это может оказаться симптомом гораздо более серьезной проблемы.       Я непроизвольно закатил глаза.       — То-то я думаю, что в последнее время у меня маловато проблем, — произнес я, и жрица усмехнулась. — Ладно, не время для иронии. Так что не так было в этой ситуации?       — Ты никогда не ощущал чувство одержимости? — спросила Вэйла.       Уже второй раз в этом месте в меня словно молния попала. Я даже как то не смог сразу ничего ответить.       — Я так и думала, — произнесла Вэйла.       — Но что это должно означать? — спросил я.       — Наверняка ты понимаешь, что между жизнью здесь, в нашем мире, и жизнью в рэйноре, есть некоторые фундаментальные отличия. Одно из таких отличий — это интенсивность, с которой жизнь себя проявляет. Она не идет ни в какое сравнение с той интенсивностью, которую проявляете вы. Как я уже сказала, самый обычный человек в глазах кого-то, вроде нас, едва ли отличим от мертвеца.       — Эту разницу я хорошо уловил.       — Однако, жизнь в любом из миров редко существует обособленно от всего. В этом ее суть. Жизнь всегда сталкивается с другой жизнью. Выживает за счет других, или наоборот, поддерживает жизнь в ком-то. От мельчайших микроорганизмов, до исполинов. Это все одна большая система, каждая часть которой непрерывно взаимодействует с тысячами других. В более простом смысле, на тебя влияют, к примеру, твои друзья, твои близкие, твои враги. Мы дружим, любим, боимся, сражаемся. Этим всегда заполнен наш разум, этим заполнены наши мысли, мы всегда влияем на всех, кто нас окружает. С человеческими жизнями, я уверена, происходит точно так же, однако в форме не настолько явной.       — Не настолько явной?       — При той интенсивности и энергии, которую проявляет жизнь нашего мира, существа влияют друг на друга буквально физически. А не только психологически или эмоционально, как у вас. Все мы, словно натянутые струны, создаем вибрации, и эти вибрации порождают новые и новые отзвуки других струн. Энергетика наших жизней всегда резонирует с другими энергетиками. Порой благоприятно, а порой - пагубно. И конечно, существа нашего мира давно выработали защиту от такого воздействия. Мы открываемся лишь тем существам, которым доверяем. Которые благоприятно с нами взаимодействуют, чьи колебания усиливают наши, а не подавляют.       — Ты говоришь про синапс? Объединение энергии?       — Да. Он не всегда бывает благоприятным. Он так же может разрушать жизнь, и даже управлять чужой жизнью. Захватывать чужой разум, подавлять его волю, высасывать из него жизнь.       — Как в случае с призраком из башни? Или как с Найтмер Мун?       — Так и есть. Люди, и я в этом уверена, по понятной причине, лишены всякой защиты от воздействия чужих жизней. По крайней мере, твоя нестабильная сущность — точно. Вторая, сильная, как будто бы не проявляет таких слабостей. Однако, даже кристаллы жизни, крохотные ее осколки запертые в мертвом камне, так на тебя повлияли. Пусть они слабы, но их было очень много, и они воздействовали на тебя. Источали вибрации и твоя собственная жизнь, так же колебалась от этих вибраций, отвечая им. Конечно, они не выражали единую волю, и все, что с тобой произошло, это крайняя растерянность.       — Но почему именно кристаллы? Если даже обычные пони вокруг меня в миллионы раз сильнее этих осколков?       — Потому что защита от влияния работает в обе стороны. Если кто-то попытается повлиять на тебя, он так же и сам подставится под удар. Жизнь, которая мечется в осколках — свободная и дикая, у нее нет никакой защиты. И разума у нее нет тоже. У нее вообще ничего нет, она просто стремится существовать любыми доступными способами. Они, несмотря на свою слабость — чистейшее проявление жизни, неуправляемая и ничем неограниченная стихия. Поэтому, она беспрепятственно оказывала на тебя влияние. Твоя энергетика свободно резонирует со всем вокруг без разбора. Вот она и стягивалась к тебе. Жизнь же обычных существ, вроде меня или других пони вокруг тебя, всегда закрыта от воздействия. Постоянно. Единственные же существа во всем нашем мире, которые пользуются таким способом воздействия — темные сущности, стремящиеся паразитировать за счет чужой жизни.       — Значит, я полностью для них уязвим?       — Не знаю. Но если бы это было так, то ты бы уже давно был под чьим-то другим контролем. Твой разум быстро научился игнорировать слабые сигналы осколков, отбрасывая их и не фокусируя на них внимания. Это значит, что он способен развиваться в этом направлении. Или сопротивляться слишком уж явному и очевидному вмешательству в свою работу. Не их тебе следует опасаться. По крайней мере пока.       — А кого?       — Никто из вас не знает, что существует и такая жизнь, о которой никто не догадывается, которую никто не видит. Не потому, что она очень мала. Наоборот. Это как с бактериями, которые даже не подозревают, что за ними наблюдают сквозь микроскоп. Даже будь у них глаза, они все равно не узрели бы наблюдателя, он для них существует словно в ином измерении. Словно незримое божество. Но такая жизнь влияет на нас точно так же, как и любая другая. На кого-то в большей, на кого-то — в меньшей степени. И действуют они всегда очень аккуратно, искусно играя на слабостях чужих разумов. Гораздо аккуратней, нежели темные призраки, какими бы могущественными они не были. Эти существа порой могут сломить и кого-то гораздо более защищенного, чем ты. Стоит им лишь пожелать. Но вот проблема, никто понятия не имеет, чего они хотят и чего добиваются. Никто понятия не имеет даже о том, что они существуют. Может они и правда вмешались в твое сознание, а может это лишь игры твоего разума. Может они существуют на самом деле, а может это уже игры разума моего.       — Но они как то связаны с темными призраками?       — Да. Темные призраки их логичное продолжение, их верные слуги. Словно языческие демоны низшего пантеона. Гораздо менее могущественные, но зато куда более явные для материальных созданий, вроде нас. Это их инструменты для самой грубой работы. Их ключ в мир существ из плоти и крови.       — За то время, пока я нахожусь здесь, мне приходилось сталкиваться не только с собственной одержимостью, — взволнованно прошептал я.       Вэйла удивленно подняла брови.       — И кто же это был?       — Это была стая волков. Самых обычных. Волки они же тоже происходят их рэйнора, как и я. Наверняка с их защитой тоже не все впорядке. Но что я точно знаю, так это то, что в той или иной степени и волки, и я, были одержимы одной и той же целью.       — Какой?       — Убить очередного человека, попавшего в наш мир. Я заметил то, что мои мысли были словно не моими только тогда, когда все уже закончилось. Когда я отдал человека в руки Селестии. Но мне хотелось его убить. Даже несмотря на то, что до этого я вытаскивал его на себе из леса, отбиваясь от этих самых волков, которые с какой-то маниакальной решимостью преследовали нас до последней капли крови. Как только человеку перестали угрожать волки, ему начал угрожать я. В конце концов он был убит, но не мной. Однако, обстоятельства его смерти кажутся мне…. странными. Да и в целом, количество людей, выживших в этом мире исчисляется какими-то жалкими единицами, всегда сопровождается какими-то жуткими смертями или сумасшествием. Жрица сказала мне, что ты видишь в этом какие-то взаимосвязи, как и я. Что за всем этим скрыто что-то загадочное.       — Может быть, так оно и есть. МОЖЕТ быть. А может это все чушь. Удобная гипотеза, которую придумали два существа, у которых было слишком много поводов сойти с ума уже очень и очень давно, по тем или иным причинам. Мало ли, что я считаю и что я думаю, это никак не сделает мои или твои догадки более или менее близкими к реальности. Это только догадки, и ничего больше, так что ничего нового в этом плане я тебе не скажу. Ты стоишь на опасном перепутье, и все, что я хочу сказать тебе сейчас — не бегай за тенью нелепых догадок.       — У меня не так много времени на раздумья. Пока искалеченная часть моей души, или как ты там ее назвала, угрожает уничтожить мою жизнь до основания вместе с самой собой.       — Тем не менее, то, что ты узнал сегодня, не приблизило тебя ни на шаг к решению этой проблемы. Опять же, если такое решение вообще существует. У тебя просто появилось ощущение осознанности происходящего. Тебе кажется, что теперь ты вооружен знаниями. Но это по прежнему лишь догадки. Если ты, руководствуясь ими, окончательно запутаешься в иллюзиях — это тебе никак не поможет. Лишь приблизит неизбежное. Ищи решение, но не поддавайся на ложные надежды. Больше мне нечего тебе сказать.       — Я понял, — произнес я, поднявшись на ноги. — Тем не менее, я очень ценю этот разговор. По крайней мере, я теперь знаю про свои сущности. Этому же можно верить?       Впервые на лице Вэйлы я увидел растерянность и нерешительность. Она на секунду обернулась на жрицу.       Я забыл, как мало доверия у нее вызывают собственные способности, даже те, которые близки к реальности. Как она их ненавидит и не желает на них полагаться.       — Да, — выдавила она из себя, отвернувшись. — Этому ты можешь верить.