Once Upon a Time in KHL

I want you to know that I'm never leaving Cause I miss snow, 'till death we'll be freezing Yeah you are my home, my home for all seasons So come on let's go Let's go below zero and hide from the sun I'll love you forever where we'll have some fun Yes, let's hit the North Pole and live happily Please don't cry no tears now it's Christmas, baby My snowman and me

Конец года дался Локомотиву нелегко. Последний матч с минским Динамо получился для него крайне неудачным. И без того шаткое настроение, державшееся из последних сил, дало сбой, и за день до наступления Нового года ярославцу все было в тягость и ничего не хотелось. Он уже тысячу раз пожалел о том, что предложил Авангарду встречать этот Новый год вместе. Ведь наверняка нашлись бы предложения поинтересней, чем созерцание его кислой физиономии. — О чем задумался? — омич хлопает его по плечу, доверительно заглядывает в глаза и ждет — ему действительно важно. — Да вот прикидываю, ничего мы не забыли? И пусть это неправда, зато «мы» звучит по-особенному. Так, как будто этому «мы» уже много лет. Они несколько секунд на пару сосредоточенно рассматривают содержимое продуктовой тележки. В ней только то, что хочется, а не то, что положено согласно режиму. — Забыли, — наконец констатирует Авангард. — Иди на кассу, я сейчас вернусь. Он, в отличие от ярославца, полон энергии и идей, потому что живет по принципу «Праздник начинается с себя». Для Локомотива праздник начинается с его лисьей улыбки — погнали в магазин, у тебя холодильник пустой. С прищуренных глаз — а ящика мандаринов нам точно хватит? — Будешь киндер? — Что? — Говорю, киндер тебе брать? Авангард спрашивает так громко, что слышит вся очередь. Кто-то даже оборачивается из любопытства, а у ярославца щеки горят от смущения и внезапно нахлынувшей нежности. Да, вот такой он у меня заботливый. На улице снег идет, мягкий и пушистый, как в старых новогодних фильмах. Белые хлопья в волосах путаются и каплями на ресницах оседают. Красиво. Авангард забавно морщит нос, ящик с мандаринами поудобнее перехватывает, не замолкая ни на минуту. — Знаешь, как в Питере греются? Я тебе сейчас покажу, смотри: греча с курой! Греча с курой! — ящик с мандаринами оказывается на снегу, Авангард прыгает вокруг него, машет руками, улыбается заразительно счастливо, как будто рейс вчерашний не задержали, и не ему второго числа домой возвращаться. Локомотив понимает, почему раньше недолюбливал Новый год — не было повода любить. Теперь есть, и в этом, наверное, и заключается весь смысл новогоднего чуда. — Утром я чувствовал себя Гринчем, потому что думал, что краду у тебя праздник, — признается Локомотив пару часов спустя, когда они вдвоем на полу в гостиной разбирают елочные игрушки. У него краснеют щеки от пары глотков шампанского, которое они пьют без бокалов, потому что нет смысла что-либо усложнять. Авангард сидит напротив него в своем красном свитере с оленями, медленно распутывает гирлянду и улыбается, исподлобья поглядывая на ярославца. — Максимум, что ты можешь украсть, это мое сердечко. Он упивается реакцией Локомотива на произнесенные им только что слова и, отсмеявшись, добавляет: — Но на Гринча ты похож, это да. Встает, утягивая за собой гирлянду, и начинает осторожно пристраивать ее на колючих ветках. Локомотив поднимается вслед за ним, так что они почти лбами сталкиваются, за подбородок его длинными пальцами берет и целует резче, чем обычно. Авангард переступает с ноги на ногу, конец гирлянды ему на шею закидывает и замирает — сам начал, сам и руководи. Локомотив ближе прижимается, целует настойчиво, языком по кромке его зубов проводит и, дразня, нижнюю губу прикусывает. Носом по шее ведет, одновременно холодные ладони под свитер Авангарда запуская. Выдыхает в ухо: — У меня подарка для тебя нет. — Ты сам тот еще подарочек! Авангард на себя ярославца тянет, запинается о коробки с новогодними игрушками, и падает на диван, чувствуя на себе вес чужого тела. Гирлянда и свитер на полу оказываются, пока Локомотив с застежкой на джинсах пытается судорожно справиться. Авангард рывком его подминает под себя, шепчет в губы: — Малыш, вообще-то это у тебя подарка нет. Локомотив в отместку кусает его за плечо и пытается свой ритм задать, но Авангард все его попытки пресекает моментально. Лбом к его лбу прижимается — ты круче всех остальных, я точно в тебя влюблен. — Знаешь, что? Ты и есть праздник, вот что. — Догадываюсь, но предпочел бы это услышать, — Локомотив, как объевшийся сметаной кот, вытягивается и довольно ухмыляется. — Я есть хочу. — Серьезно? В такие моменты вообще-то в любви друг другу признаются. — Я на голодный желудок не могу. Пойдем до курантов оливьешки навернем. Зря готовили, что ли. А вообще, я счастлив, что у меня есть такой антидепрессант, как твои поцелуи,  в это холодное время