7 лет спустя
– Я вылетаю через два часа, – говорит в трубку Чонгук и ловит недовольный взгляд Ким Тэхена, своего телохранителя, няньки, приятеля и просто хорошего человека. – Да, отец, позвоню, как самолет сядет. Тэхен доставит меня домой. Пока, поцелуй маму. Чон улыбается и отключается, запихивая мобильник в задний карман джинсов, а когда замечает все то же выражение на тэхеновском лице, закатывает глаза. – Ну? И что опять? – Когда ты перестанешь врать родителям? – Когда ты перестанешь меня покрывать, – смеется Чонгук, хватает чемодан за ручку и катит за собой к выходу. Тэхен с огромными сумками тащится следом. Уже на улице парни берут такси, Чонгук называет адрес квартиры, которую тайно снимает в Сеуле уже несколько лет. – У меня есть дела здесь, – наконец говорит Чон, потому что не может выносить прожигающий взгляд приятеля. – Я не могу сказать им, что уже прилетел, потому что не смогу все закончить, просто не успею. – Что за дела такие, которые нужно скрывать? Джесси тоже не в курсе, что ты здесь? Чонгук молчит, пожимает плечами и лезет в мобильник. Тэхен закатывает глаза и откидывается на спинку сидения. Он знает Чонгука около семи лет, но до сих пор не понимает, что этот парень представляет из себя. – Не могу понять, как она терпит тебя. Красивая, умная. Могла найти себе классного парня и жить счастливо. – Например, тебя? – усмехается Чонгук, потому что Ким Тэхен неисправимый блядун, готовый лезть под каждую юбку. Его в жизни ничто не интересует так сильно, как секс с девчонками, ночные клубы и бухло. Должно быть, он ненавидит свою жизнь за то, что вместо развлечений ему приходится двадцать четыре часа в сутки трястись над чонгуковой задницей. – Хотя бы меня, я бы смог оценить эту красотку по достоинству. Не веди себя как педик! – ржет парень и толкает друга в плечо, на что Чонгук лишь выдавливает короткую улыбку и снова утыкается в экран мобильного телефона. На самом деле, отношения с Джесси никогда не были обременительными. Она отличается от той категории девчонок, которые безусловно должны знать, где ты и с кем. Она милая, по-своему. Пишет редко, исключительно по делу, звонит еще реже. Джеси знает, что Чонгук не любит ее, что у него свои дела и заботы, но стойко продолжает оставаться рядом в качестве его второй половины. Чон сам не знает, зачем ей это, потому что любовь с ее стороны еще более невероятна, чем с его, но думает, что тут дело привычки. – Ты можешь погулять, пока я буду занят делами, – говорит Чонгук, уже зная, что эта идея понравится Тэхену, которому таскаться за Чоном невыносимо. На вопросы почему он согласился заниматься этим дерьмом, Ким всегда трет большой и указательный пальцы друг о друга, напоминая, что бабки правят миром. – Уверен, что не попадешь в беду? Чон прыскает, потому что, черт, Тэхен такой неисправимый придурок. Если бы отец узнал, как легко избавиться от человека, которого он приставил к сыну, как легко убедить его потусить, напиться, а потом разойтись в разные стороны, сложно представить, что бы тот сделал. Обычным увольнением точно бы не обошлось. - Только будь недалеко от квартиры, я позвоню, как освобожусь. - Окей, - улыбается Ким и зависает в мобильнике. Когда такси останавливается у нужного дома, парни выходят. Тэхен помогает дотащить вещи, и свои, и Чона, до подъезда, а потом они расходятся. Чонгук заходит в здание, Тэхен уходит в противоположном направлении. Он, как и Чон, давно не был в Сеуле, но помнит, что где-то неподалеку есть бар. Конечно, устраивать попойки с утра пораньше не в его стиле, но один бокал сухого еще никого не доводил до греха. Насвистывая что-то себе под нос, Тэхен останавливается у дверей бара, где хотел зависнуть, и некоторое время не двигается с места, уставившись на закрытые двери и график, выгравированный на них золотым: «С 18:00 до 7:00». Он пытается прокрутить в голове полученную информацию, на что лишь недовольно выдыхает: – Окей, бухло отменяется. Ким разворачивается и смотрит по сторонам, пытаясь найти что-то интересное для себя, но на улице слишком мало людей, все заведения закрыты, и Тэхену откровенно некуда податься. Он чешет затылок и идет в сторону парка, в котором тоже не был настолько давно, что не уверен, существует ли он до сих пор на карте. В этом районе многое поменялось с тех пор, как они прилетали в Сеул два года назад. Тэхен с трудом ориентируется. У него в последнее время расстроилось все, что только могло расстроиться. Он чувствует себя стариком-алкоголиком, у которого отобрали последнюю бутылку. На самом деле, тусоваться с Чонгуком неплохо, учитывая, что ему платят за это огромные бабки, однако все же скучно. Чон, откровенно, не человек Тэхена, и он понял это почти сразу. Они оба в меру сдержаны, чтобы понимать друг друга и быть неплохими приятелями, но не более. Тэхен не тупой, не слепой. Взглянув на Чонгука впервые, он понял, что у этого парня так много шкафов со скелетами, переживаниями, омутами, в которые точно лучше не нырять, что впору музей открывать. А Ким человек другой, в отличие от Чона, слишком подвижный, в противовес ему – живой. Вернее, живой по-настоящему, а не притворно, как Чонгук. Тэхен видел улыбку приятеля сотню раз, видел его веселящимся на вечеринках, пьяным, даже укуренным, но никогда не видел, чтобы он искренне наслаждался. Иногда складывалось впечатление, что даже под действием наркоты Чонгук продолжает, хоть и с трудом, держать что-то внутри себя. Тэхен не знает, что именно Чон так отчаянно сдерживает, да и никогда не интересовался, но именно поэтому он иногда дает ему свободу, хоть и знает, что это опасно для них обоих. Просто Ким чувствует, что Чонгуку необходимо оставаться одному, чтобы решать вопросы, о которых он никогда никому не расскажет.***
Чонгук затаскивает свой чемодан и сумки Тэхена в комнату, останавливается и осматривается. Все, как и два года назад. Оказывается, он соскучился по этой небольшой комнате. Окей, она не такая шикарная и просторная, как дом его отца, зато это его убежище, здесь комфортно, а самое главное – свободно. Чон проходит внутрь, отодвигает шторы и широко распахивает окна, глубоко вдохнув родной сеульский воздух. Он решил, что больше никогда не уедет отсюда, никогда не поставит что-то превыше родной страны, потому что здесь даже дышится легче. Чонгук бросает короткий взгляд на наручные часы, и ровно в этот момент звонят в дверь. Он всегда поражался пунктуальности господина Нама. Чон открывает дверь и искренне улыбается, когда видит мужчину на пороге, они обнимаются и смеются, потому что с прошлой личной встречи прошло так много времени. – Я думал, ты уже не вернешься, – мужчина кладет портфель на журнальный столик и садится, рассматривая Чона, который значительно изменился со времен их последней встречи. – Ну, как дела? Как долетели? Где твой пес? Чонгук смеется, он представил лицо Тэхена, если бы тот это услышал. У его телохранителя своенравный, дикий характер, никто не останется безнаказанным. – Я отправил его погулять, не хочу, чтобы он был в курсе всего. – Это правильно. Некоторые вещи нужно держать в секрете от посторонних, а иногда и от близких. Как твой прогресс? Чонгук прикусывает губу и вымученно улыбается, потому что никакого прогресса близко нет. Он лечится у господина Нама уже больше трех лет, но до сих нет никаких результатов. – Ты был в больнице в Пекине? Что там сказали? – Это не на физиологической основе, док. С физикой все нормально, просто… – Просто тебя не привлекает женское тело, мы это проходили уже, – мужчина тянется к своему портфелю, достает из него папку и роется в старых записях. – Я знаю, что это может прозвучать странно, учитывая, что я твой врач и должен сделать все, чтобы решить твою проблему, но, Чонгук, – он поднимает внимательный взгляд на парня и пытается по-доброму улыбнуться, – ты не можешь так продолжать. Я противник всего этого, мы живем в двадцать первом веке. – Доктор, у меня есть девушка, – серьезно говорит Чонгук, смотря в глаза мужчине. – Я не могу сказать, что люблю ее, но у меня есть к ней теплые чувства, я хочу построить с ней нормальные отношения. – Я тебя понимаю, – хмыкает господин Нам, – я понимаю, что ты имеешь в виду, но и ты пойми, пожалуйста. Мы давно с тобой знаем, что у тебя нет никакой асексуальности или что-то в этом роде. Мы уже это прошли, причем давно. Ты же знаешь, что у тебя будут проблемы в будущем? Ты уже плохо спишь по ночам, потому что все это нервирует, я понимаю. Сколько раз в неделю ты принимаешь снотворное? Чонгук выдыхает и пожимает плечами. На самом деле, он даже не помнит, потому что в последнее время все чаще, едва ли не каждый день. Он точно глотал таблетку вчера, чтобы хорошо выспаться перед отлетом, а еще точно – позавчера, чтобы расслабиться после вечеринки. Господин Нам внимательно смотрит на своего пациента и качает головой, потому что понимает: чем дальше, тем хуже. – Борьба с самим собой никого еще до добра не доводила. Думаешь, что станешь исключением? – мужчина усмехается. – Заблуждаешься. Сколько бы не уверял себя, сколько бы не убеждал, да хоть с крыши спрыгни, ничего не изменится. Неважно, умрешь при падении или останешься жить, все равно не поменяется. Ты зря тратишь свои деньги и мое время. Чонгук мотает головой и закусывает губу. Глубоко внутри он знает, что эти слова правильны, правдивы, но смириться не может, потому что пообещал себе больше не лажать. Не в этой жизни. Все его глупые представления о жизни и мире, розовые очки и голубая любовь остались в детстве, он больше не хочет к этому возвращаться, не хочет наступать на одни и те же грабли. Это не для него. – Хорошо, тогда просто выпишите мне рецепт на снотворное. В Сеуле с этим сложнее, сами понимаете. – Чонгук…– вздыхает господин Нам и снимает очки, откладывая их в сторону. – Тебя необязательно должны осудить. Ты просто будешь самим собой, есть полно адекватных людей, которые отнесутся к тебе с пониманием. – Доктор, – перебивает Чонгук. Его голос звучит странно, будто вот-вот сядет или сорвется. Он хочет сказать так много, хочет столько всего извергнуть наружу, потому что это ведь никуда не девается, это по-прежнему сидит внутри, свербит, болит, ковыряет гниющую рану, но не может. Зная, что этот человек – его доктор, что он хочет ему помочь, что, в конце концов, выслушивать душевные переживания Чона его прямая обязанность, все равно не может. – Просто выпишете мне снотворное, давайте поговорим в следующий раз. – Когда? Когда будет этот следующий раз, учитывая, что ты возвращаешься в родительский дом? Месяц? Год? – Я позвоню. Доктор больше ничего не говорит, не спорит и не возражает, потому что видит, что бесполезно, Чон абсолютно закрыт. Тяжесть, что он несет в сердце, едва ли не осязаема, и у Чонгука на лице несчастье, в самом своем чистом виде. Господин Нам не много знает о том, из какой семьи Чон, кое-что слышал о его родителях, поэтому примерно понимает, с какими трудностями ему пришлось столкнуться. И это самое сложное в его работе, потому что лучшее лекарство – избавиться от раздражителя, а Чонгук сам, своевольно, идет к нему в руки.***
У Намджуна отпуска в этом году не было, поэтому Чимин подписывает ему двухнедельный своевольно. Намджун бесится, злится и в первую минуту порывается порвать бумагу, но поделать ничего не может, потому что Чимин дважды повторять не станет, а подписывать один и тот же документ – тем более. Ким ненавидит это липкое и мерзкое чувство безысходности, в которое младший брат умело вгоняет его из раза в раз, он будто живет ради этого, будто каждый раз, показывая, что он выше Намджуна, что его слово — закон, и это никогда не изменится, получает неописуемое наслаждение. – Прямо сейчас я не могу уйти, – не поздоровавшись, говорит Джун, стоит переступить порог гостиной. – Ты же знаешь, что проблемы в компании просто так не исчезнут, ведь знаешь, что я решу их, прошу тебя, дай мне шанс. Чимин сидит на диване, закинув ногу на ногу, держит в руке бокал с шампанским и внимательно разглядывает, как внутри о стекло бьются пузыри. – Прости, но я решу этот вопрос самостоятельно. – Как? – Намджун в шаге от истерики, потому что не может снова допустить этого. Чимин сходит с ума и сводит всех окружающих, в первую очередь своего старшего брата, который так много лет отчаянно пытается бороться с ним. С дьяволом внутри него. Чимин поднимает недовольный взгляд на старшего и закусывает губу – плохой знак. Намджун уже знает, что ничего хорошего от такого настроения младшего ожидать не приходится, но все равно продолжает: – Ты должен научиться решать вопросы по-другому. Почему ты просто не можешь прислушаться к тому, что я говорю тебе? Пока ты окончательно не потерял себя, давай попробуем пойти другим путем. Чимин усмехается, потому что Намджуна откровенно не понимает. Его брат либо идиот, либо бессмертный, либо слишком отчаявшийся, потому что в здравом уме такое творить не станет никто. Чимин не знает, почему до сих пор не зарезал этого придурка, который только и делает, что мешается под ногами и капает на мозги, пытаясь разбудить в нем что-то человеческое. У них давно нет точек соприкосновения, они мыслят настолько по-разному, что Намджун время от времени порывается все бросить, а Чимин – убить Намджуна. Но обоих что-то останавливает на протяжении многих лет. Чимин поднимается и приближается к брату, который сглатывает. Он ненавидит это чиминово лицо, потому что, когда он так смотрит, внутри Джуна что-то обрывается, рушится, и он буквально слышит, как тяжелые глыбы неизвестности разбиваются о его внутренности. – У нас ведь иерархия в компании, или я что-то пропустил? – он смотрит пристально привычным сонным взглядом. Говорит медленно, прерывисто. Привычки со школьных времен не поменялись, разве что Чимин стал старше, привлекательнее, злее. Оттого – страшнее. Намджун выдыхает, потому что знает, к чему ведет Чимин. – Все правильно, но… – Без «но». Ты…– младший тычет пальцем в грудь Джуна так сильно, что тот отступает на шаг, – Генеральный директор. Я – председатель. Чуешь разницу? Не делай то, о чем потом будешь жалеть, не заставляй меня быть жестоким. У Чимина бесы внутри, с годами они иногда стали вылезать наружу, они стали своевольнее, безрассуднее, злее, наглее. Джуну тяжело привыкнуть, сколько времени бы ни прошло. Он знает, что если захочет потащить Чимина на дно, то непременно опустится вместе с ним. Не сказать, что это пугает, но Намджун еще не готов. Не время. И он терпит выходки брата, хотя с каждым разом становится сложнее. – Не помешаю? – молчание прерывает знакомый братьям голос. Намджун прикрывает глаза, потому что этого парня, Мин Юнги, которого Чимин зовет своей правой рукой, ненавидит по-настоящему и открыто. Еще со школьных времен он выполняет все, что прикажет младший, любую грязную работу. Он у Джуна вызывает омерзение. – Можешь идти, – говорит Чимин Намджуну и смотрит так тяжело, что тот не осмеливается возразить и идет к себе в комнату. Юнги проходит к бару, берет бутылку виски и машет ею в воздухе, заставляя друга улыбнуться, давно они не выпивали вместе. Парни плюхаются на диван. Юнги закидывает ноги на журнальный столик и укладывает голову на спинку. – Я не буду оригинальным, должно быть, ты уже знаешь, что он вернулся в Корею. Чимин усмехается. Еще бы, он знает. – Он уже был дома? – Нет, он поехал на квартиру. К нему приходил тот доктор, господин Нам. – Ты так и не выяснил, что с ним? – Чимин берет бутылку из рук Юнги и делает большой глоток с горла. – Тяжело найти историю болезни, а напрямую идти к Наму опасно, он сразу все расскажет Чонгуку. Чимин кивает, сам это прекрасно понимает, но ему надо знать, почему Чон уже несколько лет активно общается с психиатром. – Что насчет его девушки? Юнги жмет плечами и тянется к пирожным на столе. Его «босс», как он шутливо называет Чимина, неисправимый сладкоежка, и это повод поглумиться над ним иногда. – Она хорошенькая. Работает в банке, скорее от скуки, чем чтобы заработать денег. – Доченька богатеньких родителей? Юнги щелкает пальцами. – Бинго. Любит керлинг, ходит каждую субботу в клуб, занимается. Я просмотрел распечатку ее звонков – с Чонгуком созванивается редко, я бы даже сказал очень редко, учитывая, что они встречаются. Он би что ли? – Юнги разворачивается к Чимину и внимательно смотрит. Чимин жмет плечами. Он, в самом деле, не знает. С помощью власти и денег можно многое, но как залезть в голову к человеку, с которым не виделся больше семи лет, а разговаривал в последний раз в старшей школе? У Чимина с Чонгуком в школе не было никаких точек соприкосновения, они общались мало и исключительно по делу. Иногда даже не здоровались, если встречались вне школы. – Попытаться разузнать? – Установи прослушку на его мобильник, - просто говорит Чимин, на что Юнги громко смеется и закрывает лицо руками, потому что — блять! — Чимин ведь не шутит, и это нихрена не смешно. – Каким образом, дружище? – Каким хочешь, это уже твоя проблема, – он делает очередной глоток, закидывает ноги на диван, а голову укладывает на колени друга.