scarlet love

За едой в доме Чон Тэхен чувствует себя неуютно, потому что это впервые, когда его пригласили отужинать вместе. Он сидит рядом с Чонгуком, но это не успокаивает его переживаний, потому что часто ловит на себе взгляды господина и госпожи Чон, когда сын рассказывает им о жизни в Пекине. Они будто ждут от Тэхена подтверждения или отрицания его слов. Ким же на все кивает, хоть и чувствует себя по-дурацки, потому что основная часть того, что втирает Чонгук – неправда. Ким буквально физически чувствует напряжение между родителями и сыном, но не знает, как его трактовать, потому что он вообще не посвящен во внутреннюю жизнь Чонов. Все было бы проще, будь Чонгук хоть немного открытый. – Я хотел скорее вернуться домой, – фраза, которой заканчивает Чон свой рассказ, кажется Тэхену самой искренней из всего, что он успел сказать. – Мы тоже ждали тебя, – госпожа Чон улыбается, и Тэхен вдруг думает, что Чонгук не похож по характеру ни на отца, ни на мать. Он вроде и часть этой семьи, а вроде отдельно от нее, будто пазл из другой картинки, который отчаянно пытаются пристроить туда, где ему не место. – Я думал сразу поставить тебя начальником отдела, но мама отговорила. Она считает, что это будет слишком тяжело для тебя первое время, поэтому поработай помощником. – Я не хочу занимать чье-то место, – серьезно говорит Чонгук и делает глоток сока. – Ты говорил, что филиал в Тэгу долго не протянет с нынешним курсом. Я хочу поехать на некоторое время, наладить работу. Я не хочу, чтобы ты закрывал его. – Они уже год работают в убыток, Чонгук. Мы точно не сможем ничего с этим поделать, поэтому ты будешь работать в головном офисе. Я решу эту проблему. Чон молчит, но, в конце концов, кивает, и это не скрывается от Тэхена. Он хмурит брови и некоторое время внимательно смотрит на приятеля, у которого абсолютное безразличие на лице. После ужина Тэхен ловит Чонгука в коридоре и просит выйти с ним на улицу покурить. Чон не отказывается. Сам он не курит, поэтому просто стоит рядом и вздрагивает от холодного ветра, пробирающегося под легкую куртку. Он устал за сегодняшний день, чувствует, как клонит в сон, но уже заведомо знает, что так просто не уснет. Но таблетки всегда в кармане. – Слушай, – говорит Ким и переводит взгляд на Чонгука, – ты же хотел поехать в Тэгу, почему так быстро сдался? Чон молчит какое-то время, смотрит далеко перед собой, замечая горящие огоньки. Фонарики. В детстве он тоже любил запускать их, но с тех пор прошло много времени. В последний раз он занимался этим в первом классе старшей школе. С Бомином. – Просто. Какая разница, где работать, – наконец, отвечает Чонгук и закусывает щеку с внутренней стороны. На самом деле, все далеко от обычного «просто», а если копнуть глубже, то кошмар, насколько сложно. Но Чон уже привык так жить, он давно принял это. – Разница есть, если ты хочешь. А если не хочешь, то окей, – Тэ затягивается и где-то в глубине души злится. Он никогда раньше не видел, как Чон общается с родителями, старался всегда держаться подальше, чтобы не подумали, будто он лезет не в свое дело или подслушивает. Но то, что он увидел сегодня, его огорчило. Он воспринимал Чонгука иначе. – Не хочу, – спокойно говорит Чон. Он слышит резкость в голосе друга, ему хочется рассмеяться, потому что он понял недоумение Тэхена. В конце концов, это его собственная жизнь, он поступает с ней так, потому что сам этого хочет. Он так думает. Чонгук до конца не понимает, что в его голове сплошные блоки. Ему кажется, что все происходит так, как он того хочет, будто он сам принял эти решения и своевольно идет по данному пути. На деле, все не так. Блок. Блок. Блок. Чон поставил их перед собой строенной шеренгой, они отлично выполняют свои функции, главная задача которых – держать собственное «Я» под замком. – Я думал сходить завтра в клуб, – говорит Тэхен, затягивается в последний раз и внимательно смотрит на приятеля. Если бы он знал, что у него в голове, возможно, смог бы помочь. – Если хочешь, сходим вместе, отметим приезд. Чонгук жмет плечами и идет обратно, бросив короткое: – Как хочешь.

***

Чонгуку этот клуб откровенно не нравится, он в открытую говорит это Тэхену, у которого уже на коленях сидит сексуальная блондинка. Естественно, второму сейчас явно не до дискуссий насчет дизайна и контингента, и он отмахивается от Чона, советуя найти девчонку на этот вечер. Чонгук был бы рад послушаться его совета, но он слишком трезвый, а еще у него есть девушка, с которой он не общался примерно недели две, и Чон, на самом деле, не знает, есть ли у него до сих пор девушка. Он присаживается за барную стойку и заказывает двойной мартини. Бармен лучезарно улыбается, Чонгук не может скрыть ответной улыбки. Этот парень умопомрачительно красивый. Его светлая кожа отлично гармонирует с черной рубашкой, забавная ямка на щеке делает его острое лицо по-детски милым. Этот красавчик чем-то напоминает Бомина. – У Вас какой-то уставший вид, может сразу тройной? – говорит через пару минут парень, которому на вид лет девятнадцать, и эта мысль заставляет Чона снова сравнивать его с бывшим одноклассником. Чонгук усмехается и соглашается. Тройной мартини неплохо, особенно, если голову заполняют столь дурацкие мысли. На самом деле, сейчас самое то – позвонить Джеси и провести с ней здоровскую ночь. Но Чонгук, все еще, слишком трезвый. – Давай еще столько же, – говорит он и бросает на стойку купюры за оба заказа. И бармен наливает. Чонгук даже не закусывает, потому что хочет, чтобы алкоголь подействовал скорее, ему это нужно сейчас. Нужно позвонить Джеси, нужно, чтобы она была свободной, чтобы согласилась встретиться, неважно где. Чон согласен даже на отель, как бы мерзко это не звучало, учитывая, что он не относится к Джеси, как к случайной связи. – Давай еще, – просит Чон и подвигает пустую рюмку после второго раза к блондину. Тот внимательно смотрит в глаза клиенту, будто переспрашивает, мол, уверены, что все будет нормально?! Чонгук кивает и широко улыбается, потому что этот малец, черт, от него исходит энергетика, похожая на энергетику Бомина. Такая же неоднозначная, теплая, но в то же время опасная, будто он может приласкать, если надо, будто может захлопнуть ловушку, если захочет. Наполненный до краев стакан опускается перед Чонгуком, и он лезет в карман брюк, чтобы достать мобильник. У него внутри уже слишком тепло, почти горячо. Зато мысли не отпускают, и Чону нужно больше алкоголя, чтобы с Джеси получилось. Он находит ее номер в контактах и короткими глотками хлебает мартини, пока на том конце слышатся долгие гудки. – Ты дома? – сразу спрашивает он, стоит услышать знакомый звонкий голос. – Я скоро приеду, – и отключается, бросив трубку на барную стойку. И его совсем не волнует, что они не виделись больше полугода с того раза, как Джеси навещала его в Пекине, не интересует, что не созванивались около двух недель, а девушка вообще не в курсе, что он уже в Сеуле. Ему надо. Третий стакан допить не получается. Чонгук достает еще денег из кармана, просит без сдачи и тащится в туалет. Он довольно крепко стоит на ногах, но голова кружится, кончики пальцев покалывает. Немного пошатывает, но это терпимо. В туалете он долго роется по карманам, проверяет абсолютно все, надеясь, что не забыл и не потерял. И находит. Таблетки валяются в потайном кармане кожанки. Он глотает сразу две, чтобы у него встал, когда окажется в одной постели с Джеси, и идет к выходу. Уже на улице его хватают за руку. Чонгук оборачивается и видит того бармена-милашку. Он тяжело дышит и отпускает, протягивая мобильник. – Вы забыли в баре. Думал, что Вы уехали, слава богу, успел. Чонгук улыбается, кивает парню в знак благодарности, и какое-то время смотрит внимательно, отмечая, что в свете уличного фонаря этот парень не так уж похож на Бомина. А потом берет такси и уезжает.

***

Кабинет Чимина сильно напоминает его комнату из школьных времен. Но здесь просторнее, приятнее, и Чимин чувствует себя здесь свободным. Он, наконец, может расслабиться от бесконечного притворства, отдохнуть. Строить из себя святошу на протяжении долгих лет – невыносимая ноша. Чимин зол, Чимин рад, Чимин в ярости, Чимин доволен. Долгие годы ему приходилось прятать свои чувства, чтобы все вокруг считали его обычным, слегка повернутым, но, все же, таким как все. Сейчас, когда компания, власть, деньги принадлежат ему по праву, когда он больше не бесправный подросток, Чимин получает искреннее удовольствие оставаться самим собой. Выпускать своих демонов, которыe столько лет на привязи бились об его грудную клетку. «Спасибо за работу», – отправляет Чимин на мобильник Юнги и откидывается на спинку кресла, смотря в потолок, а потом усмехается, потому что сам себя не понимает. Не понимает, что делает, зачем делает, просто делает. На самом деле, он понимает, как далеко зашел, понимает, что иногда сходит с ума, и надо бы остановиться, да только не может. Не получается. Хочется знать все, даже больше. Хочется залезть под кожу, понять всех самых потаенных демонов, узнать каждую мелочь, любую ерунду, которая поможет стать ближе. Чимин достает из ящика стола наушники, вставляет в телефон, сует в уши, открывает приложение. Некоторое время просто сидит, понимая, что, если нажмет на «плей», не сможет остановиться. Поэтому ждет, пытаясь прислушаться к демонам внутри, понять, действительно ли это то, чего они так жаждут. Его разрывают противоречия. Не будет ли это слишком? Не запредельно ли? Все еще можно отмотать назад, переписать, переделать, остановиться. И Чимин не знает, как будет правильно. У него в голове вихрем проносятся все мысли. Прокручиваются воспоминания старой лентой, где мелькает первое знакомство с Чон Чонгуком в первом классе старшей школы. Этот парень заступается за странного новенького, который не реагирует на одноклассников, не разговаривает с ними, не смотрит даже. Пишет что-то в своей тетради и даже не злится, когда кто-то в очередной раз скидывает его вещи с парты. Молча достает линейку из-под чужого ботинка, и лишь кривится, когда этот же ботинок прижимает его ладонь к полу. Этот новенький Чимин, и Чонгук первый из двадцати восьми человек класса, на кого он поднимает взгляд. У Чонгука красивые большие глаза и добрая улыбка, от которой у Чимина на мгновенье замирает сердце, а потом бешено бьется, рвется наружу, чтобы рухнуть в руки Чона. Чимин считал, что это пройдет с окончанием школы, но не прошло. Ни на секунду. Чонгук даже уезжал, и, казалось бы, это на руку Чимину, у которого точек соприкосновений с предметом своего обожания ноль. Но нет, ничего не прошло, ничто не закончилось. Чимин продолжал издалека наблюдать за Чонгуком, даже в Пекине присматривал за ним. Но ведь прослушка – совсем другой уровень. Сложно решиться на что-то большее, когда ты все время был далеко, а тут вдруг станешь непростительно близко, возмутительно. Чимин выдыхает и жмет «плей». Он ненавидит эту идею сразу, потому что не дурак, понимает, что происходит. Чонгук, его Чонгук, спит с кем-то другим. И Чимина даже не интересует с кем, он просто чувствует, как что-то плотное застревает в его горле, не дает вздохнуть, не дает пошевелиться. Он будто приклеился к креслу. Молчит и пытается сделать глубокий вдох. Он знал, что Чон не живет жизнью праведника, но не был готов вот так по-настоящему все ощутить. Это сродни удару под дых, слишком реально, но в то же время, слишком больно, чтобы быть правдой. Но Чимин продолжает слушать, хоть и кажется, что может оглохнуть от звонких женских стонов, от хриплых чоновых выдохов. Через пять минут Чимин закуривает, а потом просто щелкает зажигалкой, внимательно следя за языком пламени. Он готов заживо сжечь его девушку. Но не будет, потому что он не причиняет Чонгуку боль. Это не заканчивается ни через двадцать минут, ни через сорок. И Чимин слушать не перестает, скуривая уже третью сигарету. Он не понимает, зачем делает это, просто слушает, кусая губы, сжимая кулаки, сглатывая. Он буквально физически чувствует, как ему сдавливает сосуды, как невыносимо начинают болеть позвонки. Но терпит. Усмехается, когда ощущает себя сталкером, едва ли не вуайеристом, но при этом злится, хотя по сути злиться не на что. Когда слышится чонгуков голос и короткая фраза «я скучал», становится еще паршивее. А потом они начинают разговаривать обо всем, и Чимин слушает до тех пор, пока не засыпает за рабочим столом.

***

– Я скучал, – тяжело дыша, говорит Чонгук и обнимает Джеси, которая уже удобно устроилась у него на груди, за плечи. – Я думала, ты позвонишь, когда прилетишь. Хотя бы предупредишь, что вылетаешь, эй! – девушка поднимает недовольный взгляд на парня и поправляет его мокрую челку, что спала на глаза. – Я думала позвонить тебе на днях. – Позвонила бы, – просто говорит Чон и укрывает их обоих покрывалом. – Не хотела отвлекать. Чонгук хмыкает и молчит. Он не знает, стоит ли продолжать эти отношения или лучше отпустить Джеси, чтобы она нашла кого-то достойного. Но пока продолжает поступать так, как удобно именно ему, потому что встречаться с Джеси - значит закрыть глаза всем, в том числе и себе, на случай семилетней давности. Она – его убежище, укрытие, спасательный круг. Чонгук поступает по-свински, но не отпускает Джеси. Понимает, что не отпустит до тех пор, пока она сама не уйдет. Чонгук наклоняется и целует девушку в губы, глубоко, страстно. Покусывает, проходится языком по деснам, пытается что-то почувствовать, но ничего. Будто стену целует, а не человека живого. – Второй раз? – предлагает Джеси, широко улыбаясь и тянется за очередным поцелуем. Чонгук понимает, что таблетки вечно действовать не будут, поэтому пытается представить кого-то другого на месте Джеси. Но перед глазами, как назло, маячит лицо Бомина, его чертово лицо, которое не дает покоя больше семи лет. Чон отстраняется, смотрит на хмурое лицо девушки, которой не нравится такой исход ее просьбы, и оставляет короткий чмок на ее губах. – Прости, малыш, я устал. Давай просто поболтаем? Я могу поставить чайник, – говорит он, заставляя Джеси весело рассмеяться. – Какой же ты придурок, Чон Чонгук. Ты лежишь в постели с девушкой, которая просит тебя потрахаться еще разок, а сам думаешь о чае? Серьезно? – она качает головой и вылезает из-под покрывала. – Лежи уже, герой-любовник, сама поставлю. Чонгук не может сдержать улыбки, потому что Джеси идеальна для него. Ни один человек в жизни не был так удобен для него, как эта красотка. Он останавливает взгляд на ее красивой фигуре, пока девушка пытается найти среди вороха вещей халат. Идеальные изгибы, красивые ямочки на пояснице, упругая задница. Чонгук чешет лоб и хочет проклясть себя, потому что любой другой мужик отдал бы жизнь, чтобы быть рядом с такой девушкой, а вот его, Чона, абсолютно не трогает ее красота. Он, как безумный, продолжает думать о своем друге, которого нет в живых больше семи лет. – Тебе с лимоном или с корицей? – уже из кухни кричит Джеси, заставляя Чонгука вылезти из кровати, натянуть белье и согласиться на корицу. Он работает над собой изо дня в день, ломает, пересиливает, старается перекроить, сделать из себя другого человека, но никак не может понять, почему его усилия не оправдываются, почему ничего не помогает, почему в двадцать шесть он продолжает вести такое жалкое существование. Чонгук старается об этом не думать, потому что это напоминает ему о борьбе, которую он ведет. Чонгук пытается стереть любые границы, которые напоминают ему о том, что он отличается. Чонгук пытается. Чонгук просто обманывает себя.

***

Юнги сидит у дороги на бордюре возле клуба и шнурует кеды. В который раз получается какой-то, как выразился Юнги, «уебищный» узел, и он перешнуровывает, чувствуя, как раздражение вскипает где-то на дне желудка. Мобильник оповещает о входящем сообщении, Юнги бросает занятие и, тяжело пыхтя, достает его из кармана узких джинсов. «Спасибо за работу» - от ублюдка босса. Мин улыбается, сует телефон обратно и возвращается к шнуркам. У него в последнее время нехилые психозы с этой работой, и был жесткий такой приход, когда Чимин велел установить прослушку на мобильник Чонгука. На самом деле, где-то в глубине души Юнги понимал, что сложного в этом нет ничего, надо лишь пораскинуть мозгами и придумать план. Но Мина кроет, раз в неделю точно, потому что ему нужен отпуск и Гавайи, желательно с бухлом и вечеринками. Кромсать людей – занятие интересное, прибыльное, но занудное, унылое, достающее до каждой струны души, потому что бывает и такое, да, что иногда кого-то жалко, иногда кому-то пулю всадить в лоб сложнее, чем себе самому. Юнги задолбался до полосатых чертей в ребрах, которые сидят где-то там в глубинке и кусают его печень и поджелудочную, которые за ночь вновь отрастают, чтобы снова быть съеденными. Иногда эти самые «полосатые черти» представляются Юнги в виде маленьких копий его босса. Окей, им с Чимином неплохо вместе. Они подружились во втором классе старшей школы. Чимин так решил. Решил, что они будут друзьями и таскался за Юнги до тех пор, пока замкнутый Мин не согласился. Он не вдавался, почему Пак выбрал именно его в качестве друга. Хочет дружить? Окей, будем дружить. А потом Пак сказал, что хочет грохнуть кое-кого и выложил все, как есть. Мол, видел твое личное дело, знаю, что ты убил отца несколько лет назад. Это, вообще-то, секрет. В то время, чтобы замять громкое дело, пришлось сильно потратиться. В итоге было признано, что отец Юнги покончил с собой. На деле же, Юнги зарезал его, когда он в очередной раз накинулся на мать с кулаками. Мин до сих пор понятия не имеет, где именно Чимин видел его личное дело, и почему к нему были прикреплены документы с первого допроса, на котором Юнги чистосердечно признался во всем, но вопрос отметается сам собой, когда он вспоминает, что для этого парня, Пак Чимина, нет ничего невозможного. Для Мина теперь тоже. Он замечает Ким Тэхена, выходящего из клуба в обнимку с длинноногой красоткой. Тэхен, явно, навеселе, сумбурно рассказывает что-то, гогочет, размахивает руками. Девчонка смеется. Вид у нее уже потрепанный, из чего Юнги делает вывод, что эти двое успели осквернить здешний туалет. Будет ли продолжение? Юнги склоняет голову, заводит язык за щеку и внимательно смотрит за действиями парочки. Тэхен продолжает что-то рассказывать, Мин стоит недалеко, но так занят собственными мыслями, что не может сосредоточиться на чужих словах. И приходит в себя только тогда, когда Тэхен усаживает подругу в такси и мило машет рукой ей вслед. Юнги усмехается. Окей, сегодня без продолжения. Тэхен разминает шею и кривится. Юнги стоит в пару метров от него и сжимает кулаки, хорошенько обдумывая, как ему лучше поступить. Уехать? Поздороваться? У Юнги нет мыслей на этот счет. У Юнги никогда нет мыслей, когда дело касается Ким Тэхена.

***

Юнги закуривает у подъезда собственного дома, садится на корточки и взъерошивает волосы, которые давно собирается состричь, и глубоко затягивается. К Тэхену так и не подошел, решив, что не лучший момент, неподходящее время. Он приезжал в клуб не ради себя, он работу выполнял. Юнги закусывает губу до металлического привкуса во рту, потому что понимает – он ищет глупые отговорки. Глупые отговорки для глупого сердца.