***
Чонгук смотрит на Чимина, но это слово не совсем подходит, потому что Чонгук, скорее, любуется Чимином, в котором прекрасно все. Он следит за тем, как Пак делает свой ход, сначала просто оценивает ситуацию, осматривает бильярдный стол, прикусывает губу, бегающими зрачками запоминает расположение каждого шара, что-то обдумывает в голове. Эмоции на его лице сменяет одна другую, и это самое прекрасное, что Чонгуку доводилось видеть в жизни. Потом Чимин натирает наконечник кия, нагибается, примеряется, старается сделать все четко, идеально, с первого раза. В этом весь Пак Чимин, у него в голове все наперед рассчитано и так строено, что Чонгук в восторг приходит от идеальности этого человека. «Пак Чимин способен убить?» - эта мысль занимает девяносто процентов чоновых мыслей, особенно, когда он смотрит на руки Пака. Они кажутся совершенно безобидными, но, когда Чимин сосредоточен, вены на них отчетливо вырисовываются, и тогда Чону уже становится не по себе. Чимин может быть и таким, опасность может иметь любой облик. Даже столь прекрасный, как лицо Пак Чимина. Чимин выигрывает все три захода – безоговорочная победа. Чонгук даже не хочет ничего говорить, потому что это был разгром, он не ожидал такого, ведь сам он тоже неплохо играет, может иногда зависнуть с Тэхеном за игрой. – Ты неправильно держишь руки, – заключает Чимин и подходит ближе. – В том, как бьешь ты, тоже есть своя прелесть, но, чтобы попадать чаще, нужно выгнуть локоть вот так, - он пытается показать, приподнимая руку, но выходит странно, – возьми кий, – командует Пак и становится за спиной Чона. Чонгук, взяв палку, нагибается над столом, а потом замирает, чувствуя легкое дыхание Чимина на своей шее. Тот склоняется к нему, направляя руку в нужную сторону, смотрит сосредоточенно и ни о чем, кроме игры не думает. Чонгук тоже не думает. Ни о чем, кроме Чимина. Он поворачивает голову вбок, сквозь вакуум слышит, что Пак что-то комментирует серьезным голосом, но никак не реагирует на его слова. Лицо Чимина еще никогда не было так близко. Он мысленно пересчитывает родинки на чужой скуле, смотрит, как плавно двигаются пухлые губы, как бегают зрачки, завораживая своим неповторимым цветом. Чон ощущает запах Чимина – дорогие сигареты и свежий одеколон. Чонгука впервые за долгие годы всего жаром обдает, а желание скручивается в тугой узел внизу живота. Он хочет Пак Чимина себе всего. Эта чертова чонгукова природа, которую он просто ненавидит, заставляет с невероятной силой желать другого мужчину, которого, наверняка, такого рода отношения не интересуют, который просто назовет его извращенцем и выставит за порог. Чонгук такого не выдержит, просто не сможет вынести. Поэтому с трудом отрывается от красивого лица и пытается сосредоточиться на чиминовых наставлениях в бильярде. – Тебе было весело? – немного позже спрашивает Пак, забравшись на диван, привычно подогнув под себя ноги. – Мне показалось, тебя это утомило, – он хватает наполовину пустой бокал с шампанским и залпом допивает. Чонгук садится в кресло и бросает короткий взгляд на Чимина, который снова наполняет бокал алкоголем, и ловит себя на мысли, что этот парень слишком много пьет, при этом практически не выглядит пьяным. – Было весело, – врет Чонгук и выдавливает из себя улыбку. То, что он чувствовал, вряд ли может показаться веселым. – Ты настоящий профессионал. – Это не так. Я играю, когда мне скучно, но у меня много лет практики. Бильярду научил меня родной отец много лет назад. – Вы не общаетесь сейчас? – Он умер, когда мне было семь, – спокойно отвечает Чимин, но брови в переносице сводит, будто тщательно о чем-то задумывается. Чонгук кивает и молчит, не зная, что следует говорить в таких ситуациях. Он бросает короткий взгляд на Чимина, у которого лицо сосредоточенное, и у Чона вдруг появляется нестерпимое желание залезть в голову этого парня, чтобы хотя бы немного понять. – Я слышал о смерти господина Со, – Чонгук решает перевести тему, поговорить о чем-то, что его действительно интересует. – Мне жаль. Он был обычным во время кемпинга, не понимаю, что случилось. Он был хорошим коллегой? Чимин жмет плечами, откладывает бокал и тянется за пирожным. – Обычным. И это все. Чимин выглядит настолько безразличным, что Чонгук больше не решается что-то спросить, просто смотрит, наблюдая за тем, как Пак время от времени слизывает вытекающий из выпечки крем. Чону, который до последнего пытается оправдывать Чимина, такое поведение выжигает на сердце тени сомнений, ему становится не по себе, он ерзает на месте, и Пак замечая это, переводит взгляд на бывшего одноклассника, улыбается. – Если хочешь что-то спросить, спрашивай, я не кусаюсь. Чонгук этому не верит, у Чимина взгляд прямой и бесстрашный, энергетика сваливает с ног, обезоруживает, затыкает рот, придавливает к сидению. Поэтому в том, что Чимин может укусить, если понадобится, да так, что потом от этого укуса истечешь кровью, захлебнешься собственными криками боли, Чон не сомневается. – Слухи, что ходят о тебе – все правда? – Чонгуку страшно, но на этот вопрос он решается, у него просто выхода нет, ведь давно пора что-то с этим решать. У Чимина улыбка с лица сползает на раз. Он слизывает крем с пальцев, спускает ноги на пол и внимательно смотрит на Чона, который под тяжелым взглядом карих глаз чувствует, как начинает колотиться сердце, он слышит этот звук в ушах. Такой Чимин – самое страшное, что есть на свете. – А ты как думаешь? – он не отводит от Чона глаз, смотрит в самую глубину, пытаясь разглядеть в них ответ до того, как Чонгук откроет рот, потому что Пак заранее знает – что бы не сказал парень напротив, это будет ложь. – Я хотел бы услышать от тебя. Чимин жмет плечами и натягивает улыбку. – Когда как. Иногда слухи правда, иногда – нет. Я не могу уследить за всем, что обо мне говорят, поэтому уже и не слежу. Раньше, когда я был моложе, когда меня еще интересовало чужое мнение, я следил за этим, но не теперь. – Люди боятся тебя, – бросает Чон, чтобы внести немного конкретики в свой вопрос. Чимин делает вид, что не понимает. – Люди всегда боятся тех, кто сильнее. Некоторые строят козни против меня, другие подчиняются мне. Все зависит от того, насколько люди отчаяны. – Только бесстрашные могут выступить против тебя? Это ты хочешь сказать? Чимин задумчиво тянет букву «м», а потом привстает и идет к бару. Он хочет выдать Чонгуку всю правду, хочет посмотреть на то, как этот парень отреагирует, что будет делать, говорить. Но Чимин боится, потому что знает, что так нельзя, что для Чонгука это будет чересчур, что он, как любой нормальный человек, никогда такого не примет. – Я не упущу своего. Я всегда борюсь до конца, я хочу сказать только это, – Чимин улыбается и наливает себе виски. Виски вина крепче, а это именно то, что Паку нужно, потому что его зрачки бегают по чонгукову лицу. Все это непросто. С этими чувствами все усложняется, их хочется вырвать из сердца и зарыть в глубокую могилу, а потом рядышком похоронить чонгукова отца и на раз облегчить себе жизнь. Но Чимин, пока так сильно любит Чонгука, боль ему никогда не причинит. – Я лезу не в свое дело, да? – Да, - отрезает Чимин и улыбается, заметив растерянное лицо Чона. – Я не люблю говорить на эту тему. Я, действительно, жесткий начальник, я никогда этого не скрывал. И я ничего не боюсь, это тоже не секрет. Именно поэтому, я не люблю говорить о работе в свободное время. Людям становится неловко со мной. Чонгук выпивает шампанское из бокала и выдавливает улыбку. Сидит еще некоторое время в доме Чимина, пытается говорить на отвлеченные темы и, кажется, им обоим, действительно, становится легче. Пак выглядит милым, когда рассказывает о каких-то политических передачах, которые его раздражают. Он много смеется, и улыбка идет ему куда больше, чем это суровое выражение лица, которым он и на изнасилование, и на убийство способен. Чонгук темы пытается поддержать, смеется над паковыми шутками, потому что они, правда, смешные, и пытается шутить сам, но получается с трудом, потому что опыта у него в этом немного. Чимин понимает, Чимин его поддерживает, слушает с интересом, много кивает, а когда Чону удается сказать что-то забавное, начинает смеяться и швыряться в него подушками с дивана. У Чонгука все странные мысли выбиваются из головы, когда он видит Чимина таким. Этот парень светится изнутри, Чон даже понятия не имеет, что на Пака так повлиять может только его присутствие, только он один способен разжечь внутри Пак Чимина огонек, который с каждым разом, с каждой встречей разгорается сильнее, до вселенского взрыва недалеко. С Чонгуком с самим та еще беда, у него сердце тиранит ребра, почти физически больно, желание касаться Чимина, слышать его смех, видеть улыбку. Этот человек уже залез слишком далеко, как бы Чон не выгонял его, как бы не противился, всего несколько встреч разожгли в нем вулкан, который спал много лет. Теперь он точно знает, чего хочет. Иногда это кажется абсолютно нереальным, но в то же время слишком простым – он хочет видеться с Пак Чимином часто. Как можно чаще. И он сделает это.***
Следующий месяц Чонгук Чимина в покое не оставляет. Кажется, он звонит слишком часто, но Чимин так не думает, ему мало, поэтому, когда есть свободная минута, он сам звонит Чонгуку, потому что соскучился, потому что та тоска, с которой он оканчивал школу и отпускал любимого в Пекин ни в какое сравнение не идет с той, что одолевает его сейчас, когда он уже знает, что такое быть рядом с Чон Чонгуком. Времени у Чимина немного, поэтому он редко подслушивает Чонгука через приложение, да и дело не только во времени, он не ахти себя чувствует, вот так преследуя Чона. Тем более, сейчас в этом отпала необходимость, они и так много времени проводят вместе. Хотелка Чонгука сходит с ума, потому что он хочет с Пак Чимином всего и сразу. У него давно не было друга, поэтому он плохо соображает, чем занимаются с друзьями, и делает все, что приходит на ум, отпускает себя в этом, позволяя расслабиться. Сначала они идут в кино. Чимин фильмы смотреть не любит, он говорит прямо, но Чонгук, который в свободное время только этим и занимается, уверяет, что новый блокбастер – высший пилотаж. Во время просмотра Пак восторга не выражает, но весело смеется над наигранными сценами, заставляя Чонгука посмотреть на картину с этой стороны. И это тоже кажется в Чимине прекрасным. Он замечает то, на что сам Чонгук никогда бы не обратил внимание. Через пару дней, Чонгук просит Чимина съездить с ним в автосервис. Пока чинят машину, парни прогуливаются в соседнем парке, берут мороженое, долго споря, кто должен за него расплатиться, рассказывают друг другу о делах компаний, о планах на ближайшее будущее. Чон ничего подозрительного в словах Пака не замечает. Пак в словах Чонгука тоже. Еще через неделю, Чонгук тащит Чимина на ипподром. Пак лошадей так близко не видел никогда, он весело смеется, когда прикасается к белой гриве и слышит одобрительное фырканье. – Ты умеешь? – восторженно спрашивает он, на что Чон кивает, а потом прокатывает Чимина на лошади. Пак держится крепко, хотя лошадь рысцой идет, боится и жмется к чонгуковой спине. От Чона пахнет сливочным гелем для душа и порошком от рубашки, и Пак не может сдержать улыбки, несмотря на страх, прячет ее где-то в чонгуковой шее, заставляя мурашки пронестись от затылка Чона вдоль всего позвоночника. Он неосознанно вздрагивает, Чимин это движение расценивает по-своему и отодвигается. Ему страшно сделать что-то неправильно, потому что он был счастлив раньше просто видя его фото, был счастлив знать, что он здоров и хорошо питается, был рад слышать его голос. А теперь Пак просто получает наслаждение, проводя время с этим человеком, и ему очень страшно потерять то огромное, что он обрел в последний месяц. – В следующие выходные поехали на кемпинг, – предлагает Чон уже после, сидя в кафе при ипподроме и попивая клубничный коктейль. – Пожарим мясо, отдохнем на природе. Хоть с прошлого раза и прошло не много времени, я уже устал. Работа выматывает. Чимин пьет холодный кофе и поднимает слегка удивленный взгляд. – Вдвоем? – А? – Вдвоем поедем? – повторяет Чимин, заставив Чона сглотнуть. Он смотрит какое-то время на Пака, у которого заалели щеки и пытается уловить его изменившееся настроение. Это называется предвкушением, но Чонгук не смог распознать. Чимину кажется невероятным, что можно провести два дня с Чоном наедине, даже сейчас, когда они общаются часто и каждый день переписываются и перезваниваются. Для Пака подобное до сих пор из другой реальности, которая кажется чересчур привлекательной, но эфемерной, утекающей сквозь пальцы, как мимолетное чудо. – Вдвоем вряд ли получится, мне придется взять Тэхена с собой. Я могу побыть какое-то время отдельно от него, но, как мой телохранитель, в поездки он всегда ездит со мной. Но ты мог бы взять с собой Юнги, было бы весело. Пак прикусывает губу и выдавливает улыбку, потому что ему эта идея не очень нравится. Хотя присутствие Тэхена и Юнги могли бы отрезвляюще подействовать на Чимина. Дать ему понять, что все происходящее – его больная фантазия и дружелюбие Чона. Домой Чимин приходит в плохом настроении. Отдых с Чонгуком всегда весело, Пак готов на крыльях летать после проведенного с ним времени, но иногда реальность наваливается, придавливает своей тяжестью, не дает вздохнуть. И тогда Чимин начинает копаться в своей голове, в сердце, также пытается понять мотивы Чона, все еще помнит, что в школьном возрасте тому нравились парни, помнит последствия того скандала, но мысль, что у Чонгука может быть к нему особенный интерес кажется нереальной. Так не бывает, и Чимину страшно. А еще страшно оттого, что Чон однажды узнает о том, как Чимин живет, как легко расправляется с теми, кто ему не угоден. Он ведь тогда, наверняка, уйдет. – Где ты опять пропадал? – голос Намджуна выводит Пака из временного ступора, и он оборачивается на подошедшего брата. – Исчезни, – спокойно бросает Чимин, приспускает тугой узел галстука и проходит к бару, где сразу наполняет до краев бокал красного. – Если собираешься читать мне нотации, то я выслушаю их в другой раз, проблемы компании – тоже. – Прекрати тусоваться с Чон Чонгуком, человеческая жизнь - не игрушка. Чимин замирает, не успев коснуться губами бокала, и кладет его обратно на стол, расплескивая красную жидкость по прозрачной поверхности барной стойки. – Что, прости? – Если он твоя новая цель, или его отец твоя цель, в этот раз я не буду сидеть сложа руки. Я закрыл глаза на случай с господином Со, но, неужели ты думаешь, что я не знаю, кто виноват в его смерти? Неужели, по-твоему, убивать всех, кто перечит тебе – хорошая тактика? Чимин усмехается и качает головой, потом, все-таки, осушает бокал до дна и встречается с намджуновым взглядом, смотрит в самую глубину, сжимает губы в тонкую линию и подходит к брату вплотную, так, что Ким четко чувствует винный запах. Когда Чимин так смотрит, лучше бежать, прятаться, запереться за семью дверями и сидеть тихо, даже не дышать, даже не пытаться быть с ним на равных, смотреть в ответ. Но Намджун не может так жить. Не может и не хочет, Пак Чимин его брат, он не может жить в страхе, не может бояться его, не может сторониться и закрывать на все глаза. Он хочет Чимина спасти. Уже слишком поздно, но Намджун, по-прежнему держится, надеется, что время можно повернуть вспять, что не все потеряно, и это – не конец. – «Убивать всех, кто перечит тебе», – повторяет Чимин и усмехается. Устало и вымученно, будто эта фраза, этот негласный девиз выкачал из него все силы, всю жизнь. – Это придумал не я, Ким Намджун, это придумал твой папаша, – у Пака глаза бешеные, они блестят слишком болезненно, это заставляет сердце Кима проваливаться в бездну без надежды на спасение. – Если ты думал, что все это время я играл по своим правилам, ты ошибаешься. Все это время я играл по правилам твоего отца. Я здесь ни при чем.