Чимин проходит в свою комнату, открывает окно, пропускает в нее холодный воздух и на мгновенье прикрывает глаза, наслаждаясь этой свободой. Он обожает чувствовать вседозволенность, релаксирует от мысли, что его руки способны на все, что любое «хочу» в его голове осуществляется в самые кратчайшие сроки.
Чимин не помнит точную дату, когда это началось, когда он стал по одному спускать своих демонов с цепи, но точно помнит, после чего стал таким. Смерть матери. А точнее ее убийство. Чимин вспоминать подробности не любит, но все мелочи, даже самые незначительные, застряли в его голове надолго. Он помнит окровавленную леску, которой она была задушена, помнит платье, в котором она была, даже украшения, что были на ее пальцах помнит так, будто это произошло вчера. А еще помнит отца Намджуна, с которым столкнулся в дверях, прежде, чем увидеть тело матери. Он тяжело дышал, был взлохмачен, зол и абсолютно безэмоционален. Будто не человека, а комара убил.
Чимин садится за стол, где делал уроки в школьное время, и глубоко задумывается, проходясь указательным пальцем по нижней губе. Все это сильно давит на мозги, но больше его тревожит и раздражает то, что он уже давно Кима-старшего прихлопнул, еще в средней школе. Сразу, как понял, что его физической силы хватит, чтобы собственными руками с ним расквитаться. Чимин не подумал, что этого будет мало. Просто убить - сейчас слишком мало для Пак Чимина, произойди это сейчас, он бы обязательно придумал что-то поинтереснее. Каждый раз, как новый, каждый раз испытывать это счастье, это удовлетворение. Если бы Ким Намгиля можно было бы оживить, Пак с удовольствием бы это сделал, чтобы убивать вновь и вновь. Поэтому Чимин сейчас голоден. Голоднее бездомной собаки или стаи волков, потерявшейся под толщей снега.
Намджун входит в комнату и стоит некоторое время у порога. Чимин замечает его боковым зрением и отворачивается. Ким подходит ближе и ставит стакан воды, в котором уже растворилась таблетка от головной боли.
– Выпей, тебе должно полегчать, – говорит мужчина и некоторое время стоит за спиной Пака.
Чимин этим вечером вышел из себя, просто не контролировал, городил все, что приходило на ум, швырялся в Намджуна посудой и выпивкой из бара и не прекращал вспоминать последними словами Кима-старшего. Сам Намджун узнал обо всей этой истории семь лет назад, через пару месяцев после чиминова выпускного. Он тогда нанял людей, которые после тщательных поисков обнаружили останки его отца в сарае при заброшенном доме в Пусане. На все вопросы Чимин молчал, и только однажды, сильно напившись, выложил все, как есть. О том, кто такой Ким-старший, что он натворил и почему он, Пак Чимин, убил его.
Намджуну Чимина понять несложно. Первое время он не мог уложить все это в голове, не мог поверить, что его отец - убийца его мачехи, а его брат - убийца отца. Все так запуталось, все стало таким невозможным, неправильным, что Намджун тысячу раз хотел все бросить. А Чимин тысячу раз хотел убить Намджуна. Никто из них до сих пор не знает, почему ни один, ни второй не дошли до конца. Ким иногда думает, что они уравновешивают плот, который не дает им обоим пойти на дно. Если кто-то из них спрыгнет – второму тоже не жить.
– Я погорячился, – говорит Чимин и переводит взгляд на брата, который никогда не избавится от чувства вины. – Мы хотели не поднимать эту тему.
– Нам от этого не сбежать, – Ким понимающе кивает и хочет сказать еще многое, но слова застревают в горле. В первую очередь, он должен вымаливать прощение. Это те самые слова, которые он должен повторять Чимину каждый день. Не делает этого лишь потому, что не хочет напоминать, не хочет ковырять раны, которые и так кровоточат, даже не собираясь заживать.
– Давай попробуем стереть это из памяти.
Чимин усмехается. Намджуну легко говорить, он своими глазами этого не видел, столько лет жил с легким сердцем, был счастлив, в то время, как Пак не мог спать по ночам, потому что видел во сне чудовищ, голыми руками сражался с ними, из последних сил пытался от себя отогнать. Чимин помнит себя двенадцатилетнего. Одинокого и напуганного. У этого большеглазого мальчика, каким он был тогда, целое кладбище из дней, потому что он их не проживал, а хоронил, ожидая лишь одного – дня, когда сможет Ким Намгиля пустить по всем кругам ада. Чимин этого так и не добился, потому что был молод и толком не понимал, что месть – не значит лишить жизни. Месть бывает всякой, иногда месть – это наоборот позволить жить.
Чимин часто задыхается от безысходности, как сейчас. Ему не на ком отыгрываться, поэтому он держит Намджуна так близко, прекрасно зная, как тот страдает, наблюдая за всем происходящим. Чимин Намджуна не убьет никогда, каждый раз порывается, но сделать этого не сможет. Он брата любит, ненавидит, мстит ему и прощает из раза в раз.
– Стирай, если так хочется, у меня вряд ли получится, - Пак поднимается и улыбается брату. – Я хочу прогуляться перед сном.
– Сходить с тобой?
Несмотря на их странные отношения, бывают дни, когда они гоняют на пару круги у дома, чтобы сбросить тяжесть унылых будней.
– Нет, я один, я хочу проветриться.
Чимин хватает из шкафа ветровку и идет к выходу, на ходу набирая Чонгуку сообщение, прося о встрече. Ему нужно расслабиться, нужен перерыв.
Парни встречаются в парке, недалеко от чиминовой высотки. Чон в спортивном костюме, а Чимин выглядит странно – в рубашке, брюках и в ветровке сверху.
– У тебя все нормально? – Чонгук сразу замечает неладное и подходит ближе, заглядывая в лицо Пака, у которого темные тени под глазами и губы бледные-бледные.
Чимин натягивает улыбку и кивает. У него все отлично, но это неправда, просто Чимин привык так жить, делать вид, что все отлично и заливать чужой кровью дыры в своей душе. Только это не цемент, а кровь, ее надолго не хватит, она стекает по чиминову организму, оставляя раны зиять, обложенные прахом воспоминаний.
Они идут вдоль дороги рука об руку и молчат. И оба чувствуют спокойствие, которое не приходило давно. Чонгуку легко. Он время от времени смотрит на лицо Пака и улыбается мыслям, что рождаются в его голове.
Пак Чимин красивый.
Пак Чимин милый.
Пак Чимин мне нравится.
И я могу признаться в этом. Пока не всему миру, но признаться хотя бы самому себе – тоже неплохо, а в случае Чонгука – огромный прогресс.
Чимин на Чона не смотрит, но тоже о многом думает. Например, о том, как с Чонгуком здорово дружить. Как от Чонгука приятно и по-домашнему пахнет. Какой он добрый и уютный. Рядом с ним Пак не чувствует голода. Чонгук заполняет дыры собой, и Чимин, вздыхая полной грудью, не чувствует боли.
– Я вижу, что тебя что-то тревожит, – вдруг говорит Чонгук. – Даже если ты не хочешь говорить, спасибо, что позвонил именно мне в этот момент.
Чимин не отвечает, но Чонгук замечает улыбку, скользнувшую по его губам, и улыбается сам. У него все яростнее порхают бабочки в животе, бьются крыльями о внутренние органы. Чонгуку необходимо обнять Чимина. Он сам не знает, что с ним происходит, как он решается, но уже через мгновенье, крепкая рука обхватывает паковы плечи. Ничего интимного, обычный дружеский жест. Но у Чимина пожар внутри, а у Чонгука Везувий лаву выплевывает. Но оба продолжают себя сдерживать, потому что боятся напугать другого.
В таком положении, прижавшись друг к другу, они доходят до ближайшей забегаловки. Чонгук усаживает Пака за стол, нехотя отлипая от него, и идет к кассе, уверяя, что в этот раз он сам сможет сделать заказ и расплатиться за него.
Чимин смотрит на спину Чонгука, который уже дошел до кассы и выбирает им закуски, подперев щеку рукой и улыбается. Здорово вот так проводить время, для Пака, который в школьные годы просто подойти к Чону не мог, особенно.
– Моя первая любовь, – бормочет Чимин и смеется, прикрывая рот рукой. Другую он вытягивает вперед и очерчивает пальчиком высокую фигуру Чонгука, который потрясающе выглядит в этом спортивном костюме. Чимин начинает смеяться яростнее, когда понимает, что сам он ездил в точно таком же на кемпинг. А еще помнит, как ругал помощника за это «безобразие», что тот выбрал для него в поход. Чимин думает, что Чонгук слишком хорошо слажен, ведь даже этот «бред» сидит на нем круто.
Через некоторое время Чон возвращается с огромным подносом, на котором полно еды, пива, закусок.
– Не знал, что именно ты захочешь, поэтому набрал всего, – объясняет он и начинает выгружать поднос. – Сэндвичи я взял с треской, они самые вкусные. Но тут еще с мясом, на случай, если у тебя аллергия на рыбу.
Чимин смеется и машет руками.
– Нет у меня никакой аллергии на рыбу, я с удовольствием съем оба. А ты ешь с мясом.
Чонгук кивает, ему все равно, лишь бы Чимин улыбался, лишь бы больше не был таким унылым, как по пути сюда.
– Ты точно не хочешь поговорить? Я могу выслушать тебя, если захочешь.
– Правда, – Чимин берет кружку с пивом и отпивает глоток. – Не хочу перекладывать с больной головы на здоровую. Не хочу надоесть тебе.
– Мы встречаемся второй раз за сутки, но ты до сих пор не надоел мне, – смеется Чонгук и принимается за еду. – Я едва успел зайти домой, как получил сообщение от тебя. Я не успел перекусить, поэтому я буду есть много. Ты тоже поешь хорошо, выглядишь ты не очень.
У Чимина сердце удар пропускает, а потом еще и еще.
Чон Чонгук пытается заботиться о нем. У Пака есть Намджун, который пытается быть хорошим братом, Юнги, рядом с которым он может быть самим собой, который всегда поможет, всегда будет на его стороне. Но чувствовать заботу от Чон Чонгука, от человека, который
еще Чимина не боится, не знает его сути, человека, которого он любил так много лет, это совсем другой уровень.
– Я постараюсь, – Чимин натягивает улыбку и осушает кружку пива до середины.
– Обещаешь? – не отстает Чон и тянет Паку мизинец.
Чимин усмехается, не веря, что Чонгук в своем возрасте еще способен на что-то такое, но мизинец тянет в ответ. Их пальцы соприкасаются, а потом сжимаются. Улыбка с лица Чона медленно сползает, он в ушах слышит стук собственного сердца, громыхание, буря, настоящее цунами, превращающее его внутренности в кашу.
Чувства Чимина отличаются, у него внутри будто мед разливается, его согревает, становится тепло, уютно, ощущение правильности происходящего. Будто это именно то, чего так долго Паку не хватало – простое человеческое тепло.
– Обещаю, – выдыхает Чимин и отдергивает свою руку и принимается за еду, чтобы скрыть свою довольную физиономию за сэндвичем с тунцом.
Много позже Чонгук провожает Чимина до дома. Они снова молчат и любуются звездным небом. Каждый думает о чем-то своем, но у обоих на душе светло. Нет ощущения безысходности, нет чувства голода, просто свет и спокойствие.
Чонгуку домой возвращаться не хочется. Там отец с расспросами, с давлением, с желанием узнать все о Пак Чимине. Чон жалеет, что ввязался в это, потому что Чимин удивительный, Чимин его к жизни возвращает просто своим голосом, Чимин дает уверенность, придает сил. Чонгук таких людей не встречал, поэтому больше всего боится в нем разочароваться, удостовериться в том, в чем уверены почти все.
Чонгук – не все. Он до последнего сомневается, особенно, когда видит, как Пак задирает голову, поднимает руку к небу и маленьким пальчиком пересчитывает звезды. Чимин не может быть таким, как про него говорят. Это невозможно.
***
Тэхен паркует машину на заднем дворе двухэтажного здания и оборачивается к Чонгуку, сидящему на пассажирском сидении сзади. У него взгляд серьезный, сосредоточенный, и Ким не решается спросить, зачем они здесь, просто смотрит, ожидая дальнейших чоновых указаний.
– Жди здесь, я вернусь через десять минут, – бросает Чонгук, выходит из машины, хлопает дверью и поправляет пиджак. Он обводит взглядом здание, выдыхает, будто собираясь с духом, и идет внутрь. Он не был здесь со школьного выпускного, поэтому внутри клокочущее чувство, неприятное и самоедливое. Это похоже на совесть, никогда не засыпающую в Чонгуке, но сейчас доставляющую особый дискомфорт.
Он проходит по длинному коридору, плохо помнит, куда именно нужно идти и спрашивает дорогу у проходящей мимо сотрудницы. У лестниц на второй этаж заходит в специальный магазин, покупает небольшой букет цветов, расплачивается и идет наверх. Ему в третью комнату. Он проходится взглядом по списку имен и находит нужное. Седьмая ячейка, второй ряд. На Бомин.
Чонгук испытывает странное волнение, будто его сейчас будут отчитывать, как любил это делать Бомин при жизни. Он не выносил, когда Чон задерживался на занятиях или опаздывал в кино, сам был до чертиков пунктуальным и дотошным, и Чонгуку было бы интересно узнать, что сказал бы Бомин сейчас, опоздавшему на целых семь лет, Чон Чонгуку.
– Долго ждал? – спрашивает Чонгук и крепит букет цветов на стекло ячейки. Внутри - фотография в красивой рамке, из которой Бомин смотрит на Чона своими огромными глазами. Чонгуку кажется, что смотрит он осуждающе, и совесть еще сильнее начинает ковырять его внутри.
Чонгук не приходил много лет, даже, когда приезжал на каникулы не заглядывал сюда, пытался игнорировать, выкинуть из головы, сделать вид, что всего этого не было на самом деле. Он пытался отчаянно идти вперед, перешагивая через все преграды, закрывая глаза на все, что могло сбить его с пути. Притворяясь, что никогда не любил, что На Бомина никогда не существовало. Это было частью того лечения, что он сам себе прописал. Плюнуть на прошлое и идти вперед.
– Я плохо себя вел все это время, прости, – Чонгуку неловко, он не знает, что говорить, потому что внутри четкое чувство, что Бомин его слышит. Он никогда не любил выглядеть глупо в глазах Бомина. – Я буду приходить чаще, и надеюсь, что ты не злишься на меня. Считай, что это была месть за то, как ты накосячил в школьные годы. Я хочу начать все заново, попытаться научиться жить заново, вместе с тем, что у меня есть внутри, а не отвергая это. Я подумал, что первым делом должен сообщить об этом тебе. Я так долго закрывался и прятался, в глубине души пытался винить тебя, потому что был слишком слаб и беспомощен, и боялся признаться самому себе, что все мои страхи рождаются из меня самого. Я не смог спасти тебя, я даже не смог наказать того, кто убил тебя. Но сейчас. Прямо сейчас в моей жизни есть человек, которого я хочу защитить. Давай больше не будем держать друг на друга зла и обид. Это никому не принесло счастья.
Чонгук замолкает и неуверенно смотрит на фото, с которого Бомин, еще живой и такой красивый, улыбается. Чону не дают покоя мысли, каким Бомин мог бы стать, если бы был сейчас жив. На кого бы он выучился, где бы работал. Попросил бы в конце концов прощения, или они на всю жизнь так бы и остались врагами?! Чонгук понимает, что эти вопросы бессмыслены, ведь у жизни нет сослагательного наклонения. Он старается жить, отчаянно прорывая путь в будущее, но судьба будто издевается над ним, ставя препятствия, не позволяя двигаться. А сейчас она и вовсе отбросила Чонгука далеко назад, к тем истокам, где он еще не в силах с самим собой совладать, где не ум, а сердце ему диктует, что делать.
Чон с Бомином прощается, кланяется ему и возвращается в машину, садится, не говоря ни слова. Тэхен смотрит на него через зеркало, замечает, что вид у него стал мрачнее, чем до этого, поэтому говорит негромко:
– Если захочешь поговорить…
– Не захочу, – отрезает Чонгук и отворачивается к окну. – Поехали домой, я переоденусь. Забронируй столик в Vine city на сегодняшний вечер.
– На скольких персон?
– На двоих. У меня ужин с Пак Чимином из PD-group.
С их последней встречи прошла неделя. Оба были слишком загружены на работе так, что даже на обычные сообщения не хватало времени, что уж говорить о личных встречах.
Чонгук еще не знает, зачем затевает этот ужин, но у него внутри столько не выплеснутого огня, что хочется им поделиться. Он уже через край переливается, прожигая все вокруг. Чонгук держит себя в руках, но это становится сложнее с каждым днем. Не увидел Чимина – день прожит зря. Это стало негласным чоновым девизом, ему нужен Пак Чимин. Срочно. Напрямую Чимину он об этом не расскажет, не сможет, по крайней мере сейчас точно, но говорить с Пак Чимином, смеяться с ним, обсуждая все на свете, просто чувствовать его рядом – значит притупить огонь. И не имеет значения, что потом, после встречи, Чонгук будет гореть в этом аду, ничего, он справится, ведь справлялся до этого. Главное, чтобы этот парень был рядом, без него все стремительно начало терять смысл, ко всему начал пропадать интерес. Глупо, Чонгук знает, что глупо, он ведь не пятилетний детсадовец, чтобы вляпаться по самое не хочу. Но, кажется, вляпался, кажется получилось, вышло, как нельзя странно и бредово, с первого взгляда, как в сказках про любовь. Чонгуку понравилась чиминова внешность, но узнавая его с каждым днем, Чон понял – в этом парне есть что-то, чего нет ни в ком другом, это на ментальном уровне, Чонгук никогда не сможет объяснить. Это как расстройство, как сумасшествие.
Чонгук скучает, очень. Он готов на стены лезть от отчаяния, ему нужна, нет, жизненно необходима эта встреча.
Оно ему нужно.
***
Чимин понятия не имеет, откуда Чонгук узнал, что Vine city – его любимое место, поэтому хочет поскорее встретиться, чтобы обо всем расспросить. У Пака был сложный день, сорвалась важная встреча, потеряно время, деньги, поэтому он не уделяет внимание своему внешнему виду, одевается просто, расчесывает волосы и идет к выходу.
Звонил Юнги, еще днем, сказал, что смог достать медицинскую карту Чонгука из офиса господина Нама и отправил несколько снимков. Чимин удивился, потому что представить не мог, что у Чонгука такого рода проблемы. Это странно, но Пак считает, что после пережитого стресса в школьные годы, это вполне нормально. Ничто не проходит бесследно. Причину своего странного поведения он тоже прекрасно знает, он отличается, но все еще способен рационально мыслить.
Из тех фрагментов истории болезни, что Чимин видел, он понял одно – Чонгук отрицает свою сексуальную ориентацию и уверен, что мужчины его не интересуют. Дальше пошли медицинские термины, в которых Пак не силен, поэтому сейчас он в еще большей растерянности, чем был до этого. Он бы хотел помочь Чону, да только не знает, как. В данной ситуации все будет лишним, поэтому на эту тему говорить не стоит.
Чимин подъезжает к нужному месту, тяжело выдыхает, достает ключи из зажигания и выходит из мерседеса, бросая ключи парковщику, который учтиво поклонившись, идет к машине.
– Господин Пак, Вас ожидают, – лучезарно улыбается девушка в специальной форме, стоящая у дверей ресторана, - позвольте, я Вас провожу.
– Я сам, – бросает Чимин и проходит внутрь.
Он Vine city знает, как свои пять пальцев, если не лучше, поэтому кабинку под номером «101» найти не составляет труда. Он входит без стука и застает Чонгука, сидящего на диване с винным меню в руках.
Чон выглядит шикарно в черной рубашке и черных джинсах, и Чимин обводит его ладную фигуру взглядом, вздыхает полной грудью и приветливо улыбается.
– Почему именно это место?
– Потому что оно тебе нравится, разве нет? – он откладывает меню и поднимается.
Чимин кивает и продолжает вопрошающе смотреть на Чонгука, который сглатывает ком, подступивший к горлу. Он хочет сказать Чимину так много, но даже писк не способен выдавить, молча смотрит на его лицо, пытается бороться с собственными желаниями.
– Нравится, но откуда ты узнал? – Пак, понимая, что от Чонгука не дождаться ничего, спрашивает сам и подходит ближе, останавливается в метре от Чона, которому стоит лишь протянуть руку и вот он – Пак Чимин, причина его сумасшествия и сбитых настроек.
– Со мной творится что-то странное, – неожиданно даже для самого себя мямлит Чонгук и вплотную подходит к Чимину, у которого уровень адреналина тут же подскакивает, а сама кровь с силой бьет в голову. – С моими чувствами, – он обхватывает маленькую фигуру Пака руками, укладывает свой подбородок ему на плечо и вдыхает его запах, чувствуя, как внутри все скручивается в спираль. Он Пак Чимина заберет себе, в свое личное пользование, даже если сам он будет против, потому что другого пути нет и выход из этого лабиринта тоже отсутствует. Пак Чимин нужен ему больше еды и воды.
Просто потому что он – Пак Чимин.
