Весь прошедший месяц Юнги с Тэхеном пересекается в клубе. Чаще всего это случается на выходных или в будние поздно вечером. Они ходят в одно и то же место, заказывают напитки у одного и того же бармена, но не заговаривают друг с другом. Иногда даже сидят за одной барной стойкой, но скрепя сердце, молчат.
Юнги пьет много, в основном, это виски. Он не просыхает, приходит домой под утро, днем, напившись обезболивающих, выполняет некоторые поручения Чимина, ничего крупного, так, детсадовские глупости, а вечером возвращается. Иногда неосознанно ищет Тэхена глазами, чтобы удостовериться, что он пришел. Юнги от этого легче, он предпочитает думать, что тэхенова разгульная жизнь связана с угрызениями совести, что не дают ему жить.
Юнги даже представить не может, насколько прав.
Тэхену ничего не нужно и не интересно. Это началось еще много лет назад, когда понял, что Юнги вернуть ему не удастся. Он стал ходить по клубам, кадрить девчонок, трахать их, пить, курить травку. На какое-то время он остановился, взял себя в руки, занялся единоборствами, благодаря чему и заступил на службу в семью Чон. Когда накатывала грусть, все повторялось, как и сейчас. После встречи с Юнги, все разворошилось внутри, со всех ран содраны корки, они снова кровоточат так, будто набиты вчера.
Юнги Тэхена видеть хочет и не хочет одновременно. Это похоже на одержимость, когда ты человека ненавидишь настолько, что все время хочешь быть уверен в том, что он несчастен. Юнги Кима ненавидит больше собственного отца, больше матери, с которой после убийства Мина-старшего так и не нашлось общего языка. Потому что это было ожидаемо. Юнги прожил со своими родителями всю жизнь, он мог предположить, что они за люди, на что они способны. От Тэхена он предательства не ждал совсем. Поэтому был потрясен, поэтому глубокая рана в его сердце разрастается с каждой их встречей. А еще Юнги Тэхена не разлюбил. Тэхен Юнги – тоже. Тэхен уверен, что такая любовь рождается раз в тысячелетие, чтобы настолько сильно, чтобы так ломало, чтобы настолько глубоко и безнадежно в одного человека на протяжении почти всей жизни.
Юнги на этот счет старается не думать, потому что всегда зависает, понимая, насколько безнадежно его положение. Почему они снова вернулись к этому, ведь начиналось все так обычно. Ну встретились один раз, ну встретились еще, на этом все должно было и кончиться. Но все продолжается, будто специально преследуя. На деле же, Юнги сам преследует прошлое, Тэхен тоже, ведь в городе полно ночных клубов, но эти двое упорно продолжают посещать один и тот же.
В один из вечеров они сталкиваются в туалете. Мин в клубе с восьми. Много пьет, разговаривает с людьми, даже танцует, хотя сам еле на ногах стоит и постоянно поглядывает на время. Тэхен, чаще всего, приходит не позже двенадцати, а на часах уже половина второго. Юнги не должен этого чувствовать, но внутри что-то неприятно колет. Он волнуется.
Когда Ким не появляется еще через час, Юнги опрокидывает тройной виски, чтобы успокоиться. Тэхен, бывает, не приходит в клуб, но последнюю неделю не пропустил ни разу, поэтому Мину на сердце не спокойно. Он тащится в туалет, чтобы ополоснуть лицо. Ким входит в закрытую дверь, когда Юнги вытирает лицо бумажным полотенцем. Замечают друг друга сразу, оба удивленно замирают.
– Привет, – слишком тихо, чтобы услышать, от неожиданности бросает Тэхен и сглатывает нарастающий в горле ком.
Юнги слышит. Он тоже сглатывает и опускает руку с бумажным полотенцем, потому что мышцы будто в желе превратились. Тэхен очень красивый. Он сам этого не знает, но на его идеальное лицо Юнги готов смотреть вечность, если не больше. Юнги готов потратить на это жизнь.
Тэхен крепко сжимает дверную ручку, чувствуя, как натягивается кожа под напором. Он был на дне рождения школьного приятеля, поэтому в клуб приехал поздно. И поэтому он тоже уже поддатый, хотя Юнги переплюнуть мало кому удастся, этим вечером, уж точно.
Мин чувствует себя нехорошо, потому что вылакал слишком много разного алкоголя. Это был и виски, и мартини, и даже абсент. Но взгляд у Юнги, на удивление, серьезный и относительно ясный, потому что у него всегда четкие желания, они не меняются на протяжении десяти лет – найти в себе силы, чтобы простить Ким Тэхена, вернуть то, что было потеряно и попробовать изменить жизнь, направив ее в другое русло.
Юнги уверен, что эта задача ему не по зубам, слишком невозможно для нынешнего его, но есть еще одно желание. Оно берет истоки из животного начала человека. Влюбленного по уши человека, который так давно не чувствовал тепла своего мужчины, его сладких губ, сильных рук. Тэхен у Юнги был первым, никто после него не смог зажечь в нем этот огонь, Ким для него, как керосинка, как уголь, от которого пламя внутри разгорается с сумасшедшей скоростью.
Тэхен чувствует то же самое. Секс с кем-то другим, кем он неоднократно пытался Мина заменить, ничего ему не давал, только раздражал сильнее. Ким - минов верный пес, который оплошал лишь раз, но настолько серьезно, что осталось на месте цветущей поляны выжженное поле. Там каждый день идет дождь, гремит гром, гроза сверкает. И он в эпицентре всего этого.
Юнги делает Тэхену навстречу шаг. Где-то на дне алкоголя мозг посылает импульсы, пытаясь остановить своего хозяина, потому что потом станет еще хуже, еще горше. Но Мин не слушается, он даже внимания не обращает, ускоряя шаг. Становится напротив Тэхена, который вообще ничего не понимает, слышит грохот собственного сердца и видит лишь лицо Юнги, его глаза, вцепившиеся в губы напротив.
Ким не успевает ничего сказать, ни спросить, ни остановить, потому что Юнги пьян, его тело повинуется только собственным инстинктам. Неприятное предчувствие, колотившее Мина весь вечер отпустило, давая толчок к действиям. Он впивается в губы Тэхена, обхватывает кольцом сильных рук за шею и буквально виснет на нем, посылая по телу Кима жар, который вспыхивает мгновенно, ощущение, что еще немного и волосы загорятся, пластиковые двери начнут плавится. Тэхен не сопротивляется, отключая мозги в секунду, даже не думает быть против. Он Юнги ждал слишком долго, чтобы сейчас упустить. У него в голове мыслей нет совсем, если бы были, он мог бы понять, что жаркие поцелуи, что оставляет Мин на его ключицах не кровоточат, но ему кажется, что он весь, целиком – одна сплошная рана.
Тэхен давно забыл, каково это с Юнги, он настолько не соображает, что думает, будто им по пятнадцать, а это не туалет клуба, а его комната. Он Мину не дает отстраниться, с силой вжимая в свое тело, обхватывает коленом чужое бедро, кусает за щеку, слышит короткий стон и снова ощущает горячие губы на своих.
Юнги ничего не слышит, ничего не видит, он только чувствует. Чувствует губы, руки, пробирающиеся под рубашку, проходящиеся по кубикам пресса. Его трясет, ему хочется этого мужчину себе, хочется быть с ним, не выбираться из-под него, отдаваться каждую секунду, потому что в руках Тэхена настолько хорошо, что Юнги на мгновенье теряет контроль над телом, у него ноги подкашиваются, но Ким его ловит и заталкивает в ближайшую кабинку, которая тесна. Мину кажется, что в этом замкнутом пространстве воздуха меньше, здесь жарче. Он бешеным взглядом смотрит на Кима, который отзеркаливает его взгляд и снова целует. Быстро и рвано, проходясь языком по зубам, небу, засасывает язык в свой рот. Это настолько хорошо, что Юнги просто виснет на нем, отдаваясь, разрешая, давая согласие на все негласные вопросы. Если бы Тэхен запросил его жизнь в этот момент, Юнги бы отдал, не задумываясь.
Он немного приходит в себя, когда Ким в нетерпении рвет пуговицы на его рубашке, но лишь на мгновенье, чтобы провалиться снова, когда Тэхен обхватит губами его сосок и потянет зубами.
Юнги стонет в голос, просто не может сдержаться, потому что это Тэхен, который уже не подросток, у которого огромный багаж опыта в сексе, который, хоть и в хламину пьяный, но доводит Мина мастерски.
– Быстрее, – просит блондин и глубоко сглатывает.
Тэхен замечает, как дергается очаровательный кадык и прижимается к нему зубами, заставляя коленки Юнги подкоситься, а его самого рухнуть на пол узкой кабины.
– Иди сюда, – бормочет Тэхен, опускаясь туда же, и перетягивает неповоротливое тело Мина на себя.
Он зарывается в светлые волосы и вдыхает, губами присасывается к тонкой коже ключицы, а внизу шарится по минову ремню, пытаясь справиться с ним.
Юнги горячий, у него тело нереальное. Тэхен давно не был с парнем, потому что каждый раз это было невыносимо, он представлял Юнги. А сейчас Мин Юнги – реальность. Он сладкий, поддатливый, сам трется, сам просит большего, бормочет что-то, что Ким никогда не разберет, но хочет продолжения настолько сильно, что убирает руки Тэ от своего ремня и справляется сам, даже поднимается, полностью вытряхиваясь из узких джинсов.
Тэхен смотрит на эти шикарные белоснежные ноги с аккуратными коленками и подползает быстрее, чем Юнги успевает вернуться. Он хватает Мина под коленку, перекидывает его ногу через свое плечо и прижимается губами к местечку чуть ниже пупка.
Юнги весь мурашками покрывается от такой откровенной ласки. Зарывается рукой в волосы Тэхена, слегка сжимая у корней и стонет, не заботясь о том, что его могут услышать. Киму тоже давно все равно, он тянет вниз боксеры, а потом и самого Мина, который возвращается на его колени, трется стояком о грубую ткань джинсов и целует так, будто от этого зависит его жизнь.
– Как мы будем это делать? – отрывается Юнги и шепчет в губы напротив, вспомнив, что у них нет смазки.
Тэхен, отчего-то, понимает сразу, снова тянет Юнги за шею за поцелуем, обхватывает половинки руками и разводит, ощущая, как Юнги напрягается и стонет в поцелуй от неожиданности. Он гладит вход, отрывается от губ Мина и погружает два пальца в рот.
У блондина от этого зрелища сердце удар пропускает, а член сильнее напрягается. Он весь горит, чувствуя, что еще немного и просто не сможет с этим справиться, потому что Тэхен сумасшедший, прекрасный, любимый, самый желанный. У Юнги щеки вот-вот расплавятся, органы давно в тугой узел скрутились. Он хочет Тэхена в себе, но, чувствуя пальцы Кима, упорно пытающиеся справиться с сопротивлением мышц, уже блаженно выдыхает и откидывает голову.
Юнги так хорошо не было еще никогда. Тэхену тоже, другой рукой он пытается расстегнуть собственные брюки. С Мином на коленях это получается с трудом, но получается, даже приспустить их с бельем выходит.
Тэхен вообще не знает, как может сдерживаться так долго. У него в руках его любимый человек, готовый на все, раскрывающийся перед ним, шире разводящий ноги и постоянно шепчущий какую-то ерунду. Он просит глубже, когда тонкие пальцы итак внутри почти по самое основание. Ему мало, Юнги хочет Тэхена всего, чтобы забыться, чтобы на некоторое время избавиться от удушающего чувства тоски и прикинуться, что все нормально.
Юнги любит Тэхена, Тэхен любит Юнги.
Тэхен вынимает пальцы, пристраивается, любуется секунду на свое сокровище, который весь блестит от пота, у которого кожа горячее раскаленного металла, и входит медленно-медленно, но Юнги нетерпелив, он насаживает сам, причиняя боль и себе, и Киму. Но никто об этом не думает, потому что происходящее сплошное сумасшествие, само по себе невероятно.
В Юнги тесно, жарко, особенно невыносимо, когда Тэхен прижимается лбом к его горячей груди и чувствует, как загнанно бьется его маленькое сердце. Кима пробивает. Он крепко обнимает Юнги и начинает трахать – грубо, быстро, не давая парню опомниться. Он словно дорвался до заветного приза в конце тяжелой дистанции.
Мин забирается под рубашку Тэхена, оставляет на коже царапины, прижимается к нему ближе, держится за него, как за последнее связующее его звено с этим миром.
Ким входит глубоко, как Юнги и нравится, как он желает, доставляет максимум удовольствия, выбивает из него все силы, заставляет охрипнуть, оглохнуть от собственных стонов, потому что это чересчур, это уже за гранью.
Член Тэхена глубоко в Юнги разрывает его, посылая импульсы наслаждения по телу, заставляя дрожать, кричать, откидывать голову и просить еще, сильнее, глубже, хотя кажется, что сильнее и глубже просто некуда, Ким вот-вот из него душу вытрахает.
Юнги задыхается от мысли, что он с Тэхеном, что с Тэхеном ему настолько хорошо. Она приходит неожиданно, выстреливая в голове Мина, заставляя уже в который раз прижаться губами к сладким губам напротив. Юнги кусается, потом спускается и кусает идеальный подбородок, вскрикивая оттого, что член Кима случайно выскальзывает из него.
– Я схожу с ума по тебе, – мямлит Тэхен, пытаясь снова войти в податливое тело. – Я хочу тебя, – он сам не понимает, что говорит, в голову бьют гормоны и Мин Юнги, сам насаживающийся на его член. – Давай помиримся, – он снова прижимается к подтянутой груди, снова кожей ощущает, как бешено бьется сердце его любимого. – Прости меня, я все для тебя сделаю, я…черт, Юнги, боже, – Ким замолкает, у него пальцы на ногах
поджимаются, настолько в этом теле шикарно, настолько сильно его сжимают, так там горячо и хорошо. Он не сдерживает стона и откидывает голову, проходясь взглядом по тренированному, но все еще, хрупкому телу.
Через несколько минут у Мина уже черные круги перед глазами, он сжимает Тэхена внутри, чувствуя, что скоро кончит, прижимается ближе, где-то на краю сознания улавливая мысли, что не хочет этого, хочет вот так всю жизнь трахаться с Ким Тэхеном, залюбить его до смерти, быть с ним до последней минуты слитыми воедино. Это то, чего Юнги желает больше жизни, то, ради чего Мин бы хотел дышать, изменился бы полностью, начал с чистого листа. Он кончает с этими мыслями, дрожит, тяжело дышит, прячет лицо у Тэхена на груди и вскрикивает оттого, что толчки усиливаются, и вскоре Ким тоже кончает глубоко в Юнги, укусив его за плечо, сильно, прокусывая кожу, чувствуя металлический вкус во рту, а потом шепчет короткое: «Я люблю тебя».
***
Чимин, как на крепкие объятия Чонгука реагировать, не знает. Он молчит, смотрит в одну точку и несколько раз то открывает, то закрывает рот, потому что хочется что-то сказать, но что – никак не приходит в его голову.
Чонгуку кажется, что он готов простоять так вечность, обнимать Чимина – совсем новый уровень наслаждения, чувствовать человека просто на ментальном уровне – одно, а вот так прижимать, ощущать его кожу, чувствовать дыхание на своей шее, отдаваться мимолетному безумству, - совершенно другое. Чонгук так долго запирал себя на замок, что сейчас, вот так стоять с Паком кажется правильным, единственно верным и настоящим. Ему нравится эта реальность, реальность, в которой он не должен прикидываться кем-то другим, чтобы заработать себе очки.
Чимину эта реальность кажется странной, но и ему она, безусловно, нравится. Он предпринимает попытку обнять Чона в ответ, даже руку поднимает, но замирает в нескольких сантиметрах, не решается, думает, что это будет слишком, это чересчур запретно, он не может настолько отпустить себя.
Чонгук благодарен Чимину, что тот не отталкивает, не злится, поэтому, когда отстраняется, первым делом заглядывает в глаза напротив, чтобы окончательно убедиться, и убеждается – Чимин смотрит на него непонимающе, но по-доброму, слишком по-доброму. Его огромные глаза блестят, а зрачки полностью затопили радужку. Чон растерян не меньше Чимина, внезапные объятия его тоже застали врасплох.
– Прости, – первое, что говорит он и пытается выдавить улыбку. – У меня был трудный день, поэтому я…
– Все нормально, – перебивает Чимин, потому что видит, как тяжело даются Чонгуку слова. – После тяжелого дня, обнимашки – самое то, – и улыбается так загадочно и странно, как не улыбался никогда до этого. Чимин счастлив в эту самую минуту. – Так откуда ты узнал, что это мое любимое место? – Пак полностью переводит тему, решив, что хватит на сегодня неловкости, но ситуацию по-прежнему прокручивает в голове, стараясь найти ей разумное объяснение.
– Я предположил, – жмет плечами Чон и садится за сервированный стол. – Ты говорил, что любишь вино, поэтому я подумал, что тебе и это место должно нравиться. Здесь вина на любой вкус, я уже заценил меню и заказал кое-что на свой вкус, надеюсь, ты не против.
– Не против, – Пак снимает легкое пальто и укладывает на кожаный диван, – почему не заказал столик в общем зале? – он садится за стол и закатывает рукава.
– Я собирался, – признается Чон, – но подумал, что нам будет комфортнее здесь. Ты же знаешь, что в зале можно встретить много знакомых, это популярное место.
Чимин кивает.
- Особенно у большой десятки. Я бы этих старых проходимцев век не видел.
Чонгук смеется и разливает вино по бокалам.
– Надеюсь, ты не против, что я отпустил официанта. Если тебе что-то нужно, я поухаживаю за тобой.
Чимин напрягается и, чтобы не выдать этого, удобнее садится в кресле. Ему кажется странным рвение Чона остаться с ним наедине, но он пытается успокаивать себя мыслями, что, как-никак, они друзья.
– Все хорошо. Здесь уютно. На балкон можно выйти, – говорит он и всматривается в приоткрытые двери с другой стороны. – Сейчас самая лучшая погода, я люблю прохладу.
– И дожди?
– Нет, дожди не люблю, но прохлада – самое то. Не могу спать, если в комнате жарко, люблю прохладный ветерок. В моей комнате всегда окна нараспашку.
Чонгук внимательно слушает, улыбается, наблюдая за тем, как Чимин увлеченно рассказывает, как берет в руку бокал, водит по кругу и смотрит на волнующуюся за стеклом красную жидкость.
- Выпьем за то, чтобы в твоей комнате всегда была прохлада? – улыбается Чон и поднимает свой бокал, коротко чокаясь с Паком.
- Выпьем, - он кивает и осушает бокал до дна. Чонгук делает пару глотков.
Они принимаются за еду, говоря о делах, обсуждая курс доллара и рассказывая друг другу последние новости. Чонгук смеется над Чимином, который в очередной раз последними словами ругает политические передачи.
- Мне сложно представить, что ты сидишь перед телевизором и смотришь их, - признается Чон, посмеиваясь.
- Когда приходит Юнги – самое крутое завалиться на диван с выпивкой и посмеяться над этими недоумками, - говорит он и кладет в рот кусочек мяса. Чонгуку сразу вспоминается отец, который обожает стейки. Но Чимин ест совсем по-другому, в нем чувствуется культура еды, в отце этого нет. Иногда Чонгуку даже неприятно смотреть на то, как ест Чон-старший.
Через полчаса парни выходят на балкон. Чимин улыбается, поднимая голову к звездному небу, снова тянет к нему руку и перебирает пальцами. Этот жест похож на то, что он машет кому-то, и Чонгук внимательно смотрит на маленькую ладошку на фоне иссиня-черного неба.
– Здесь здорово, – заключает Пак и садится прямо на пол, подтягивая ноги к груди. Чонгук садится рядом.
– Здесь прохладно, неудивительно, что тебе тут нравится, – заключает Чон и поднимает глаза вверх, смотря на звезды, суматошно разбросанные по небу.
– А тебе не нравится здесь? – спрашивает Чимин, хотя ответ знает. Чонгуку такое не нравится, точнее, ему неуютно в свободном полете. Ему легче, когда все компактно, когда нет ощущения безграничности.
– Даже не знаю, – он смущенно улыбается. – Не знаю, как тебе объяснить, что это за чувство. Мне не нравится осознание, что в этом огромном мире я не могу быть свободен настолько, насколько хочу. Не могу жить так, как хочу, находиться, где хочу, принимать решения, какие хочу.
– Ловушка, – понимающе кивает Чимин и переводит взгляд на Чонгука. – Но ты ведь даже не пытался из нее выбраться. Если бы пытался, понял бы, что возможно все. Ты можешь сделать все, что захочешь.
– Ты, наверное, всегда делаешь, что хочешь, – усмехается Чонгук. Ему неловко говорить о своем внутреннем раздрае, тем более, с Чимином.
– Почти всегда. По крайней мере, я стараюсь на максимум удовлетворить свои желания.
– Почти?
Чимин кивает и задумывается. Ведь, если подумать хорошо, то есть только одна вещь, которую он не может сделать – признаться Чонгуку в любви.
– У меня проблемы с выражением чувств. Мне сложно сказать тому, кто мне нравится, что он мне нравится.
Чон удивленно вскидывает брови.
– Почему? Ты кажешься уверенным в себе.
– Если ты когда-то любил по-настоящему, ты знаешь, почему. Ты не хочешь влезать в личное пространство этого человека, чтобы не мешать ему со своими чувствами, – он переводит взгляд на Чона и улыбается. – Бывало?
Чонгук понимающе кивает, потому что бывало. Есть. Прямо сейчас. А еще ему ревностно, сильно, но он терпит, потому что не хочет влезать в личное пространство этого человека. Он не имеет на это право, никто его ему не давал. Мешать своими чувствами. Как же круто это сказано, думается Чонгуку, потому что это именно то, что он испытывает сейчас.
– Из того, что ты сказал, я могу сделать вывод, что ты влюблен. Или, по крайней мере, был когда-то.
– Кэп, – Чимин полностью опускается на пол и подкладывает под голову руки. – А если серьезно, то – да. Я влюблен уже…– он поднимает руку к лицу и деловито сгибает пальцы: – примерно десять лет.
– Десять лет? – Чон присвистывает, стараясь выглядеть безразлично, и укладывается рядом, переводя взгляд на спокойное лицо Чимина.
Он сжимает губы в тонкую линию и сглатывает. Значит, он любит кого-то почти полжизни. Чонгуку горько, он буквально чувствует эту горечь, она откуда-то изнутри, в самом горле горит. Но Чимин выглядит счастливым говоря о своей любви, и это согревает Чону сердце.
– Эй, – зовет Чонгук, – а за что ты любишь того человека? – ему, в самом деле, интересно, потому что сам он в себе разобраться не может, до сих пор не знает, что его так привлекло в Чимине, что послужило решающим фактором и разбило все его прежние убеждения.
– Слышал поговорку: «если ты можешь сказать, за что любишь, значит не любишь вовсе». Все происходит на ментальном уровне. Но я уверен, что все дело в энергетике, – он прикрывает глаза и пытается расслабиться. Это так странно – говорить с Чонгуком о чувствах, но Пака все устраивает, он не может быть столь наглым, чтобы просить чего-то большего. Вот так просто разговаривать с Чонгуком – итак слишком много.
– В энергетике?
– Ну, знаешь…Я считаю, люди влюбляются ни во внешность, не в характер, а в энергетику, что исходит от человека. Мы этого не понимаем, никогда не сможем понять, поэтому никогда не сможем ответить, почему мы любим. Мы просто любим, потому что энергетика этого человека нам подходит.
Чонгук хмыкает, но ничего не отвечает. Эта теория странная, но небезнадежная, в отличие от него, у которого рядом с Чимином все внутри переворачивается. Он старается слишком долго на него не смотреть, чтобы не так тяжело было расставаться.
Весь последующий вечер они молчат, лишь изредка переговариваясь. Расходятся на парковке, потому что оба на машинах. Чимин хочет спросить, что за порыв нежности это был сегодня, но не решается и уезжает первым, пожелав спокойной ночи.
Но ночь для Чонгука не спокойна от слова совсем. Его кожа пропахла запахом Чимина, его свежим одеколоном и сигаретами. И Чон не может уснуть даже после принятия душа.
***
Юнги просыпается от трели мобильника. Тянется к прикроватной тумбе, где он обычно лежит, но в той стороне пусто. Он еще раз проводит рукой по нужному месту, но ни тумбы, ни телефона там нет.
Мин нехотя разлепляет глаза, чтобы понять, наконец, какого черта, и подскакивает на кровати, потому что это, черт возьми, не его комната!
Он резко вылезает из кровати и шарит взглядом, пытаясь найти свою одежду, потому что спал он в одних боксерах. Вещи аккуратной стопкой находятся на стуле у окна. Юнги подскакивает к ним, натягивает джинсы и судорожно пытается вспомнить, каким образом он оказался в этом месте. Ведь всегда же говорит себе, не пить так много, но нет! Продолжает, причем с маниакальным удовольствием делает это.
Он застегивает рубашку и воровато выглядывает из комнаты, смотрит по сторонам, выходит. Он тут точно раньше не был, поэтому это, явно, не квартира кого-то из знакомых.
Что же он натворил вчера?
Юнги хватается за голову, потому что та нещадно болит, и идет вперед в поисках коридора. Но вместо этого вваливается в кухню, где за столом сидит Тэхен в растянутой футболке и пьет кофе из кружки.
Мин так и застывает в дверях, потому что один вид Кима свалил на него воспоминания о сегодняшней ночи. То, как Юнги первый накинулся на Тэхена, а тот, ничего не имея против, зажал его в первой кабине туалета.
– Доброе утро, – спокойно говорит Ким, будто они не трахались несколько часов назад, а так, в боулинг поиграли. – Садись, позавтракай.
– С тобой? – не удерживается Юнги.
– Со мной, – кивает парень. – Мы с тобой много чего сделали за последние несколько часов. И завтрак из всего этого – не самое страшное.
Юнги покраснел бы, но ему не стыдно, потому что в подростковом возрасте, когда бушевали гормоны и организм сходил с ума, они делали это каждую свободную минуту. Юнги просто обижен и ему до сих пор больно. Он пообещал себе Тэхена не прощать, перед собой он обещание сдержит, но после этой ночи все может запутаться.
– Позволь кое-что прояснить, – говорит Мин и проходит к столу, садится за него и поднимает взгляд на Тэхена, смотрит в самую глубину. – То, что произошло…
– Не воспринимать это всерьез? – договаривает за него Ким и, закончив намазывать тост вареньем, кладет его поближе к Юнги.
У Мина сердце пропускает удар, потому что он может вытерпеть все, но только не вещи из прошлого, которые рождаются в настоящем. Раньше Тэхен всегда намазывал тосты для Юнги.
– Именно, - говорит он, но сам слышит, как хрипло звучит его голос, оттого неправдоподобно. Хотя, Юнги не лукавит, не обманывает ни себя, ни Тэхена. Он его, даже если очень захочет, до конца не простит никогда.
– Буду, – говорит Ким и улыбается. – Я буду воспринимать всерьез все, что касается тебя, я стану другим, я докажу тебе, что одна ошибка не способна определить всю суть человека. А еще она не способна влиять на будущее. Вот увидишь.
Юнги сглатывает, но ничего не отвечает и принимается за еду. Он съедает тост, выпивает кофе под пристальным взглядом Тэхена. А потом, поблагодарив за завтрак, уходит, забрав из комнаты мобильник и надев в прихожей туфли. Тэхен его не останавливает, потому что у него будет еще время, впереди целая жизнь. А пока Юнги надо остыть, успокоиться. Ким уверен, что не все потеряно, а эти годы, которые, к сожалению, уже никогда не вернутся, их можно наверстать.
