***
Ночь 4
Чимину уснуть удается только к утру. Пришлось позвонить вниз и попросить обезболивающие. Несколько таблеток – и он уже может жить. Но укутавшись в одеяло, все равно не получалось уснуть. Сердце продолжало биться о грудную клетку, заставляя ворочаться, все время тревожить больную ногу, морщиться и, явно, страдать от всего происходящего. От любви к Чонгуку.День 4
Чимин чувствует себя странно, потому что Чонгук не заходит и не звонит. Уже больше четырех дней прошло, а от него ни весточки. Он, конечно, с голоду не умирает, да и развлечь себя может, благо ноутбук на месте, телефон тоже. Но это ведь не значит, что нужно полностью игнорировать больного. Чимину не по себе. Сначала он старается не обращать внимания, думает, что, возможно, Чон просто устал, он ведь тоже человек, ему нужно время побыть одному, нужен отдых. Когда люди долгое время не остаются наедине с собой, они становятся раздражительными. Чимин деловито кивает своим мыслям, спускается на постели, прикрывает глаза. Через некоторое время волнение нарастает. Он, конечно, может и сам написать ему, но не хочет навязываться. Звучит глупо, но Чонгук мог разозлиться на вчерашний казус, ведь они отдыхать приехали, а не в номерах валяться. Пак решает себя чем-то занять, чтобы несильно мучиться, отвлечься. Он заказывает через телефон мазь и эластичные бинты. Больное место выглядит немного лучше, но болит до сих пор, поэтому, когда все нужное доставляют, Чимин приступает к тщательному втиранию мази в кожу, а потом к аккуратному наложению бинтов. Он злится и нервничает, переделывает несколько раз, в конечном итоге оставляет не лучший вариант и разваливается на кровати в позе морской звезды. Становится хуже, Чимин начинает думать, что сделал что-то не то, поэтому Чонгук зол, не хочет его видеть, не хочет с ним разговаривать. Подобные мысли съедают мозг Пака примерно до семи вечера, ровно до того момента, пока не слышится стук в дверь, а потом в проеме появляется голова Чона, и первое, что Чимин замечает – его широкую улыбку. Он почти слышит, как с его сердца срывается камень, разбивается на осколки, выдыхает спокойно, свободно. Ответную улыбку сдержать не получается, потому что видеть Чонгука довольным – самое прекрасное, что возможно в этом мире. – Я ждал тебя раньше, – признается Чимин, просто потому, что скрывать эти чувства становится невозможным. – Прости, я отсыпался, – врет Чон и проходит в номер со связкой бананов в руке. – Ты чем занимался? – Ждал тебя, – снова говорит правду Пак и, заметив, растерянное лицо Чонгука, отдёргивает себя. Но какая разница, если это правда? Если правда, что он ждал этого парня всю ночь, весь день. Чонгук молчит, подходит к кровати и валится на нее. Отрывает банан и бросает Чимину, который не успевает скоординироваться, и тот прилетает ему прямо в лоб. Чон хохочет, Чимин подхватывает его смех, но, все же, ногой в бок недовольно пихает. – Ты не должен так относиться к людям, – бубнит он и принимается раскрывать фрукт. – А как должен? Лично к тебе? – он поворачивает голову и замечает ступню Чимина в непосредственной близости от своего лица. Она красивая, маленькая, аккуратная. Чонгук тянется и останавливает руку в нескольких сантиметрах, замирает, потому что перехватывает вопрошающий взгляд Пака, который даже жевать перестает. Чимин же, сильно не напрягается, чтобы обмозговать происходящее, просто приостанавливает все жизненные процессы, становясь сплошным нервом, весь натягивается, напрягается, всей душой желая, чтобы прикосновение состоялось. Они с Чонгуком переглядываются, молчат. Чонгук не думает, что выглядит странно, ему важна лишь реакция Чимина. Чимин не думает, что Чонгук творит странные вещи, ему важно лишь то, чтобы он продолжал быть таким. Сейчас. Всегда. До конца жизни. Но Чон не продолжает, по крайней мере, то, что хотел. Он поправляет эластичный бинт и выдавливает улыбку. – Съехал, – объяснение такое себе, но Чимин верит. Чимин себя не любит, поэтому поверить в то, что его любят другие не может. Он мысли не допускает и каждое предположение топит, чтобы потом не было слишком больно падать с небес. – Выпьем вина? – предлагает Чон и резко поднимается, плетется к бару. – Какое будешь? Чимин сглатывает и мотает головой, чтобы прийти в себя. Он пододвигается к краю кровати и буквально сползает с нее, идет к Чонгуку неуклюже, стараясь не наступать на больную ногу. – Бери на свое усмотрение. Посидим на балконе? Чонгук берет первое попавшееся, бокалы и кивает. Он Чимину не помогает принципиально. Это борьба с самим собой, он знает это точно. На Чимина нельзя смотреть по-особенному, нельзя его касаться, нельзя ловить его улыбку. Чимин – сплошное «нельзя», потому что самое главное – с Чимином нельзя играть, потому что чувства Пака и те хрупкие отношения, пусть и дружеские, что у них есть, Чон не собирается терять. Он так думает. Пак кутается в плед, Чонгуку в свитере и так тепло. Они садятся на один диван, выпивают по бокалу вина, молчат и смотрят на огни башни. – Романтично, да? – зачем-то говорит Чимин и ловит удивленный взгляд Чонгука. Чимин не из тех людей, кто разбирается в романтике. – Ты думаешь? – Уверен. Если быть тут со второй половиной, это здоровское место, чтобы поцеловаться. Или заняться сексом. Чонгук шумно выдыхает и тянется за своим бокалом. У него потеют ладони, и испарина появляется на лбу. Чимин даже такие слова, оказывается, знает. – Я не очень хорош во всех этих романтических штуках, - бросает Чонгук и кашляет, пытаясь унять нарастающее волнение. – Разве? А мне казалось… – Тебе казалось, – получается слишком грубо, Чон сам это замечает, но не извиняется. Чимин делает вид, что не замечает. На самом деле, Чонгук понимает, что Чимин не виноват, что его ведет от него. Что от взгляда на одни эти губы, его трясет, что от смеха по спине бегут мурашки. Чимин не виноват, что Чонгук попал, что сходит с ума, что хочет быть рядом с этим человеком, вопреки всем страхам и правилам, которые долгие годы утверждал в своей голове. Чонгук тоже не виноват, что Чимин влюблен. Не виноват, что любовь эта стала выходить за рамки дозволенного, потому что по отношению к Чонгуку у Чимина никогда не было эгоизма. Он старался быть наблюдателем. Молча любить. Молча желать. И Чон не виноват, что тормоза летят к чертям, потому что Паку теперь тоже хочется большего. Это нормально – хотеть большего, когда рядом с тобой человек, любимый человек. Тот самый, за которым ты мог только наблюдать со стороны. Это правильно. – Чимин, – зовет Чонгук и укладывает голову на чужое плечо в знак извинений за грубость. – Поднимемся завтра на Эйфелеву башню? Там работает лифт. У Пака сердце бьется слишком странно. Это похоже уже хронически, потому что возбудитель болезни слишком близко. – Поднимемся. Я хотел тебе кое-что сказать, Чонгук… Эта интонация…у Чона сердце замирает. Он, конечно, уверен, что дальше не последует признаний в любви, но с глупым сердцем бороться бесполезно. Оно будет чувствовать то, что само пожелает, даже если в этом не будет и намека. – Спасибо, что заботишься обо мне. Чон прикрывает глаза и молчит. Он заботится о Чимине. Он никогда не задумывался об этом, тем более, никогда не думал, что это так очевидно. – Ты не против этого? – Почему я должен быть против? Чонгук не знает. Люди разные, у них много разных мыслей в головах, поэтому он не знает, к чему могут привести мысли Чимина. – Некоторым такое может не понравиться. – Но мне нравится, – говорит Пак и кладет подбородок на чонгукову макушку, ощущая его мягкие и приятные волосы. Чимин о Чонгуке тоже заботится, Чон понимает простую истину в эту самую минуту. Да, слишком много возмущается, бурчит не по делу, но заботится, да еще как. Иначе не позволял бы дрыхать на своем плече, иначе не затеял бы вообще эту поездку, не согласился бы на Париж. Пак силится с желанием поцеловать этого парня в макушку. Совсем невинно, даже по-отечески, но Чимин так давно любит Чонгука, что многие его чувства переросли стадию подросткового «хочу». Он любит Чона по-взрослому, ни за что не признается в своих чувствах, ни за что не станет навязываться, никогда. – Когда ты поругался с Дэилем из параллельного, он тогда ударил тебя, помнишь?! Ты даже пальцем не тронул его. Но ты сказал такие слова, что я подумал: «этот парень, действительно, крут». Так я думал в тот момент. – Правда? И что я сказал? – Он дразнил тебя за странный взгляд. А ты сказал, что люди не должны стыдиться того, как они выглядят, того, кто они есть. И я подумал: «вау, он говорит такие крутые слова». Пак задумывается и усмехается. – Я так сказал? Он этого не помнит. Чонгук тоже до недавнего времени не помнил. Но в памяти стали просыпаться многие моменты, связанные с Чимином. Как оказалось, она все это хранила, словно жесткий диск, чтобы выдать в нужный момент. Сейчас. Чонгук думает, что эти слова Чимина подходят под ситуацию, да и подо всю жизнь Чона, как никогда. Чон не должен стесняться того, как он выглядит, и кто он есть.Ночь 5
Чонгук засыпает на плече Чимина. Чимин всю ночь не спит, чувствует тяжесть любимого, его запах, слышит его сопение, и просто не может уснуть.День 5
Этот день парни решают провести в гостинице, а к вечеру поехать к башне. Чонгук не выходит из номера Чимина. Валяется на его кровати, заказывает еду в номер, помогает бинтовать ногу, предварительно аккуратно размазывая мазь по гладкой коже. Чон теперь знает, какая она на ощупь, чувствует себя полным идиотом, но понимает, что ему нравится это знать. Это круто, это приятно, это здорово – настолько любить кого-то. Чимин не знает, как реагировать на такое. Да, Чонгук и раньше был внимательным, но что-то изменилось, он будто отпустил тормоза. Сейчас каждое его движение нацелено на то, чтобы коснуться Чимина, неважно, где именно. Будь то больная нога, рука, пальцы, момент, когда он схватил его за щеку и оттянул ее, Пак вообще вспоминать боится, потому что сердце не в порядке, просто не может быть в порядке, когда такое происходит. – Хочешь съесть что-то особенное? – спрашивает Чон, роясь в мобильнике, просматривая меню ресторана. – На твое усмотрение. Чон поднимает голову на Пака, замечает его серьезное лицо, сведенные в переносице брови и отводит взгляд, думает, что вот оно, началось. Стоило ему начать делать то, что он действительно хочет, Чимин сразу поменялся. Ест Пак тоже неохотно. Больше молчит, пытается сосредоточиться на том, что говорит Чон, упорно пытается, но не может. Мысли возвращаются к прикосновениям, которые ожогами остались в тех местах, где его касались чоновы пальцы. Чонгук думает, что стоит остановиться, все выяснить, сказать, что он просто поприкалывался и больше не будет нарушать личное пространство Пака, потому что не хочет видеть его таким. Нужно извиниться, нужно все объяснить, нужно сделать все, чтобы не потерять эту дружбу, иначе Чонгук не сможет, просто не справится. Он уже не мыслит себя без Чимина. Он влюбился. Окончательно и бесповоротно. Сначала во внешность, потом в улыбку, смех. А потом понял, что ему, в самом деле, плевать, какие демоны внутри у Пак Чимина, потому что ангелы, что с ними делят территорию внутри маленького тела этого парня, ему нравятся. Ему они безумно нравятся, он любит их уже сейчас. Весь последующий день Чимин как в воду опущенный. А Чон не решается начать разговор. Пак воодушевляется только внутри лифта, который едет медленно, поднимает двух людей на самый верх. Двери лифта прозрачные, Пак крутит головой, смотрит в разные стороны, потому что это невероятное чувство. И страшно, и прекрасно. Чонгук уже много раз поднимался, поэтому ничего нового в этом для него нет. Лишь Чимин, восторженный малыш, который с неподдельным восторгом прижимает маленькие пальчики к прозрачному стеклу и не может скрыть улыбки. Чонгук тоже не может. Чонгук любит Пак Чимина. Эти слова красной отметиной вырисовываются в его мозгу, потому что он признает и принимает этот факт. Потому что он будет любить Пак Чимина, даже если это навсегда останется безответная любовь. – Как оно? – спрашивает Чонгук, когда двери лифта открываются, и Чимин, похрамывая, идет к самому краю железной постройки, вцепляется в перила и выглядывает вниз. Сердце пропускает удар. Это настолько страшно, настолько завораживающе, что перекрывает дыхание. – Дух захватывает, – признается Чимин и поворачивается к подошедшему Чонгуку. – Здесь нереально. Сделаем селфи? – парень лезет в карман куртки, достает мобильник и подзывает Чона к себе, плотно прижимается к нему, стараясь сделать фото так, чтобы вид сзади тоже был виден. Чон не думает о том, что внизу пропасть – огромная, бездонная, что под ним целый город, огромный мир. Потому что его мир стоит рядом и уже рассматривает фотографию, широко улыбаясь. – Ты отлично получился, можешь сфоткать со своей стороны, чтобы я… – Чимин, – перебивает Чон севшим, хриплым голосом. Пак поднимает вопрошающий взгляд и теряется в темных зрачках, затопивших радужку. Чонгук еще вчера решил, что должен быть тем, кто он есть. Сегодня его обуяли сомнения, но смотря на Чимина всякий раз, они отпадали. Потому что Чимин – это Чимин. Он уже не станет для Чонгука другом, приятелем. Потому что Пак Чимин – это любовь. Чон не знает, поступает ли правильно, но в два шага приближается к нему непозволительно близко, смотрит сверху вниз в непонимающие глаза, блестящие страхом и негодованием. Пак Чимин думал, что непобедим. – Хочешь, можешь убить меня потом, – выдыхает Чон и прижимается своими губами к чиминовым. Он чувствует их вкус, ощущает все неровности, мягкость и целует так, как мечтал. Прикусывает нижнюю губу, оттягивает и снова накрывает его рот целиком, чувствует, что еще немного и взорвется от переизбытка чувств. У него тяжелеют конечности, теплеет внизу живота, он хватается за Пака, чтобы не упасть, крепко сжимает его руки и не отпускает, продолжает целовать. Чимин не отвечает, но и не отталкивает. Чимин вообще ничего не понимает, у него будто систему вырубили, он только чувствует, как губы Чонгука ласкают его, как кусают, как его пальцы крепко сжимают руки выше предплечий. Чимин не понимает. Да и не хочет. Он закрывает глаза и запускает пальцы в чонгуковы волосы, притягивает ближе, вжимается всем телом и, наконец, отвечает на поцелуй. «Поцелуй», – мигает у Пака в голове и от осознания этого, хочется рыдать. Чонгук его целует. Сам. У Чимина дрожит все тело, он тоже едва держится на ногах, воздух перекрывается, но не может Чонгука отпустить. Вдруг все исчезнет, если они перестанут целоваться? Вдруг ему это приснилось? Пак Чимин не может сдержаться. Он не плакал с начальной школы, но сейчас – это иначе. На него обрушивается осознание, он начинает все понимать, и поступки Чонгука складываются в единый пазл. Чон слышит, как в ушах бьется сердце, он никогда так сильно никого не желал, никогда не был так влюблен, никогда не сходил с ума от одного поцелуя. От того, что не отталкивают. Он перемещает ладони на чужое лицо, приоткрывает глаза, но поцелуй не прерывает. В его голове мысли слишком похожи на чиминовы. Он боится, что все это – сон. Под пальцами чувствуется влага, Чонгук не думает, поэтому даже не пытается обмозговать, что Чимин плачет, он лишь углубляет поцелуй, проходится языком по чужим зубам, по внутренней стороне щеки, а когда сплетаются языки – будто в бездну падает. У него темнеет перед глазами, у Чимина - тоже. Чонгук отрывается первым, дело не в воздухе, ни в чем-то другом, просто это слишком. Он умирает и воскресает от этого поцелуя, он так больше не может. Он прижимает Чимина к груди сильно, не дает отстраниться, потому что боится увидеть его лицо, боится увидеть в нем презрение, боится, что ему показалось, будто Чимину это тоже нравится. - Можешь говорить, что я чертов извращенец, можешь ненавидеть меня, но я схожу с ума, – быстро говорит Чонгук, проводит ладонью по взмокшим волосам. – Я схожу с ума по тебе. У Чимина мурашки от этих слов. У него все тело будто желейное, если бы Чон не держал его, он бы, наверняка рухнул. Пак дергается в чужих руках, заставляя Чона испугаться, прижать его к себе сильнее, но он и не собирается отстраняться. Он удобно укладывает подбородок на чонгуково плечо и тянется ладошкой к лицу. Слезы сами текут, Чимин не хнычет, не рыдает, но слезы не остановить, будто кто-то открыл невидимый кран. Он проходится по щекам, стирая с них влагу и тут же ощущая новую, а потом эту же руку кладет на чоново плечо, сжимая ткань пальто, давая понять, что все хорошо и он никуда не уйдет. Теперь все будет хорошо, просто обязано так быть.***
Юнги закидывает ключи в карман, хватает бумажник и идет к двери. Уже больше двенадцати, но Тэхен еще не звонил. Юнги вовсе не ждет, но немного обидно. Он же не может быть занят чем-то другим? Или кем-то. Мин открывает дверь и невольно отшатывается назад, потому что на пороге стоят двое незнакомых мужчин. – Простите? – Юнги сводит брови в переносице, внимательно рассматривая незнакомцев. – Вы Мин Юнги? – спрашивает тот, что ниже и лезет во внутренний карман пальто. Мин напрягается, ожидая, что мужик сейчас достанет пушку, но вместо этого брюнет вынимает удостоверение, раскрывает, показывая Мину и поясняет: – я Марк Ли из следственного отдела. Вы задержаны по подозрению в убийстве Джей Лихао. Вы имеете право хранить молчание, все, что Вы скажете сейчас, может быть использовано против Вас, вот ордер на арест, – высокий раскрывает бумагу и достает наручники. Юнги усмехается, потому что это чертовски смешно. Он грохнул стольких людей, а арестовывают его за смерть того, кого он и пальцем не тронул. По-дурацки вышло. Мин не сопротивляется, молчит, лишь сверлит следаков взглядом и протягивает вперед руки. «Ничего страшного, – думает Мин Юнги, – мы еще повоюем, Чон Чонсок».