scarlet love

Чимин просыпается тяжело и неохотно. У него все тело ломит, голова болит, в желудке тяжесть, будто он переел прошлым вечером, а во рту сухость. Он пытается пошевелиться, но вместо этого снова валится на подушки, зарывается в них носом и затихает на некоторое время. А потом резко открывает сначала один глаз, затем второй. Он приподнимается на локтях и осматривает постель. Потом переворачивается, садится по-турецки и задумчиво сводит брови. Белье пахнет Чонгуком. Причем настолько явно, будто он проспал рядом всю ночь. Мозговые процессы в голове Чимина начинают бушевать с новой силой, а когда воспоминания о вчерашнем дне в быстром темпе проносятся в памяти, он взвизгивает и подрывается с кровати, спрыгивает с нее, забыв о больной ноге, которая тут же напоминает о себе резкой болью. Пак задирает ее, сжимая больное место и одновременно оглядывает постель, судорожно пытаясь вспомнить, что было после того, как он задремал на плече Чонгука. Что было? Что же было? Что-то было? Чимин чешет бровь, шарит взглядом по постели, которая смята с обеих сторон, осматривает себя. Он в футболке, которую надевает под кофты или свитера и в брюках. Застегнутых. Пак кладет ладонь на грудь, облегченно выдыхает и плюхается обратно на кровать. Значит, ничего страшного не произошло, ничего не было. Сразу за этими мыслями память подбрасывает картинки их бешенных поцелуев на балконе, и Чонгука – такого горячего и красивого. – Он спал здесь? – сам у себя спрашивает Чимин и едва с кровати не падает, когда в комнату проходит Чон в белом халате, сушащий волосы полотенцем. – Уже проснулся? – спокойно спрашивает он, идет дальше и вешает полотенце на спинку стула. – Вода замечательная, ты идешь в душ? – оборачивается он и отшатывается, столкнувшись с огромными глазами Чимина, который выпятив их, смотрит пораженно и пристально. – Ты чего? – Чонгук подходит ближе, нагибается и чмокает Пака в губы, устроив ладошку на его щеке и аккуратно поглаживая большим пальцем. – Все нормально? Чимин сглатывает, причем так громко, что Чон слышит и снова чмокает чужие губы, а потом вновь отстраняется и смотрит в глаза. – Все хорошо, – бормочет Чимин, отодвигает Чонгука в сторону, чтобы скрыть свое смущение от всей ситуации и идет к ящику с полотенцами. – Ты спал здесь? Чонгук положительно мычит, подходит со спины и опускает подбородок на чиминово плечо, от чего тот вздрагивает, но от прикосновения не уходит. – Я не мог долго уснуть, а ты уснул сразу. Потом мы кое-как перебрались на кровать, я помог тебе снять кофту. Не помнишь? – Было такое, – кивает Чимин, хотя – да, не помнит, от слова «совсем». – Я решил остаться с тобой, ты против? Если тебе нужно личное пространство, я могу… – Нет! – восклицает Чимин и резко разворачивается. Его глаза на уровне чонгуковых губ, и первое что он видит перед собой – именно они. Уже потом он поднимает глаза и выдавливает улыбку. – Ты можешь оставаться тут сколько захочешь, – говорит Пак и сглатывает, потому что чувствует, что запах Чона – такой родной и привычный, изменился. От Чонгука пахнет чужим шампунем и чужим гелем для душа. От Чонгука пахнет Пак Чимином. – Душ ты тоже здесь принимал? – Ты против? – повторяет Чонгук и тянется за поцелуем. Ему Чимина крайне мало. Его всегда было мало, а теперь, когда Чон знает, каково это – быть с ним, хочется каждую минуту прикасаться, целоваться, хочется быть с ним постоянно, не расставаться ни на секунду. Даже если бы Пак потребовал личное пространство, Чон не уверен, что смог бы дать его ему. Чимин не ожидает, что Чон сразу начнет с глубокого и настойчивого поцелуя. Он испуганно охает и даже пытается оттолкнуть его в первую секунду, но Чонгук держит крепко, и Чимин сдается. Пак Чимин целуется плохо. Чонгук понял это еще вчера, этот парень абсолютно не умеет целоваться, поэтому все сложные поцелуи Чон берет на себя, пока Чимину не станет проще, пока он перестанет зажиматься и нервничать. У Чонгука с этим проблем нет. Он готов зацеловать Пака до смерти. Он обожает эти губы, их мягкость, их странный сладковатый вкус, и то, как Чимин неумело, но упорно пытается отвечать. – Я зубы еще не чистил, – вдруг говорит Пак, когда Чон отстраняется, и тут же слышит его отчаянный смех. – Ты отвратительный. После душа Чимин возвращается в комнату уже одетый и застает Чонгука на кровати со своим ноутбуком на коленях. Парень что-то внимательно высматривает на экране, а когда замечает Пака, откладывает ноут. Чимин замирает в дверях и внимательно смотрит на лицо Чона, которое кажется ему встревоженным. Пак Чимину это не нравится. Он ненавидит, когда кто-то трогает его вещи. Закрывает его окна, берет в руки его мобильник, ноутбук. – Как это понимать? – без обиняков спрашивает он и проходит к кровати. – Как это понимать? – Я хотел посмотреть погоду. Ты против? – Почему в телефоне не посмотрел? – Чимину кажутся действия Чонгука подозрительными, но в чем именно он его подозревает?! Чон смотрит на Чимина растерянно и виновато. Он поднимается с кровати, подходит к Паку, кладет руки на его плечи и внимательно всматривается в глаза. – Ты мне не доверяешь? Чимин доверяет, но ему нужно знать. Чимин ненавидит предателей и обманщиков, людей, что суют нос не в свое дело, а еще не отвечают на четко поставленные вопросы. – Я ведь вопрос задал, – Чимин поднимает глаза, и Чон понимает, что это уже не тот человек, которого он целовал несколько минут назад. В Чимине будто две сущности живут, и у Чона, в самом деле, мурашки по спине от такого. Он сглатывает, отпускает Чимина и идет к тумбе, где лежит его мобильник. Уже с ним возвращается обратно и протягивает его ему. Пак сначала непонимающе смотрит на Чонгука, потом на телефон в его руке, но, все же, вещь берет. – И что? Чон кивает на мобильный. – Включи. Чимин сводит брови и зажимает боковую кнопку включения. На экране появляется изображение заряда с нижним пределом. – Он сел, – сам себе говорит Чимин и закусывает губу. По-идиотски вышло. – И как? Сколько градусов? – спрашивает он, чтобы немного сгладить ситуацию. – А я знаю? – бурчит Чонгук, забирает свой мобильный и идет к стулу, где горой свалены его вещи. – У тебя все запаролено. Пойду к себе. Переоденусь, телефон на зарядку поставлю. Погоду проверю. Чимин стоит на своем месте и молчит ровно до того момента, как дверь за Чонгуком не хлопает. Он думает, что должен что-то сказать, как-то его остановить до того, как уйдет, потому что вышло недопонимание, нелепое, дурацкое, но именно из-за таких случайностей происходит большая часть глупостей. Но Пак Чимин лузер в отношениях. Он совершенно не знает, как себя вести, что нужно сказать, сделать, поэтому он Чона отпускает. Он перестарался? Или поступил правильно? Было слишком резко? Можно было бы помягче? Пак усаживается на край кровати, захлопывает крышку ноутбука и чувствует, что хочет материться, потому что – да, можно было бы и помягче, учитывая, что у них по сути и отношений до сих пор нет, так, жалкое подобие, поцелуи по углам – и не больше. А он просто берет и своей грубостью отталкивает Чонгука. Чонгука, того самого, о котором мечтал полжизни. Пак трет лоб, думает, что мастер все портить, тащится к бару, берет бутылку вина и заваливается на кровать, беря телефон. Он залезает в чат с Юнги и сводит брови, тот не отвечает уже второй день, причем даже в сеть не заходит. Пак предпринимает попытку позвонить, но абонент недоступен. Он делает глоток вина и пишет Намджуну. Ему он вообще никогда не пишет и не звонит, но учитывая, что Юнги не отвечает, другого не остается. Чимину немного неспокойно, потому что обычно Мин сутками торчит в интернете и жить без мобильника не может. - Потерял, что ли, - бубнит он, убеждается, что сообщения Намджуну доставлены и выпивает еще немного для храбрости, потому что, чувствуется, что идти на мировую придется именно ему.

***

Через несколько часов парни обедают за пределами гостиницы. Чонгук явился первым, даже виду не подал, что помнит о неприятной ситуации с ноутбуком, напротив, до ресторана не отлипал от Чимина, в конце концов, собственнически закинул руку на его плечо и без конца рассказывал истории о его жизни в Пекине. В ресторане глаз от Чимина оторвать не может. Тот сидит напротив, задумчиво рассматривает меню, водит маленьким пальчиком по страницам и забавно морщится от солнечных лучей. – Тебе удобно здесь? Можем пересесть, если хочешь, - предлагает Чон, но Чимин отмахивается, уверяя, что все нормально. Он не против солнца, не против боли, что оно причиняет. Они делают заказ, позже им приносят еду, а Чонгук все продолжает неотрывно смотреть на Чимина. Ему этот парень нравится больше всех на свете. Чон настолько с катушек слетел, что забыл обо всем на свете рядом с ним, просто растворился, отдался чувствам, не думая о завтрашнем дне. Он не знает точно насчет чувств Чимина, где в них правда, где ложь, не понимает, влюблен ли он в него реально или все это для него лишь часть отдыха?! Чонгука пугают эти мысли, потому что для себя он уже решил, что хочет быть с этим человеком. Он осознает всю сложность ситуации, понимает, что придется договариваться с отцом или идти против него. Но Чимин гораздо глубже любых предрассудков. Чонгук уже не уверен, что способен добраться до этих глубин своей души и вырвать его оттуда. Однако еще остались вещи, которые не дают ему покоя. – Чимин, позволь спросить, – вдруг говорит он, заставив парня оторваться от своей тарелки и поднять на себя удивленный взгляд. – Сегодняшняя ситуация с ноутбуком… – Все в порядке, я не сержусь, - поспешил заверить Пак, но Чонгук не об этом хотел спросить. – Да, но я хотел кое-что уточнить. Ты разозлился, потому что там есть файлы, которые мне нельзя видеть? Что-то, что, возможно… – Там документы, которые касаются моей компании. Естественно это личное, и я не могу их показывать. Но дело даже не в этом, – говорит Чимин и накрывает руку Чона, лежащую на столе, слегка сжимая, давая тем самым понять, что все хорошо, все действительно хорошо, – ты не должен думать, что я не доверяю тебе, не в этом дело. Если что-то пропадет или удалится, или еще какая ерунда приключится, это будет большая беда. Чон кивает и улыбается. Он ответом не удовлетворен, потому что Чимин снова уклоняется, не говорит чего-то конкретного, четкого. Снова все размыто, снова не так. Но Чону ничего не остается, как смириться, потому что напротив сидит его любимый человек, они держатся за руки, улыбаются друг другу. Они влюблены, оба. В Париже. Романтичнее придумать нельзя, и Чонгук благодарен за это. У него полно вопросов, на которые Пак пока не готов дать ответы. Сейчас в этом смысла большого нет, он Чимина все равно не оставит, ни за что не оставит, это уже невозможно, Пак уже встроился в его клетки, поразил его организм, но, несмотря на это, он должен, по крайней мере, знать, кого так сильно любит. Следующие несколько дней проходят примерно одинаково. Чонгук ночует в номере Чимина. Предварительно парни выпивают вино, иногда несколько бутылок, потому что Чимину всегда одной мало. Они целуются при любой удобной ситуации, а вечерами на балконе Чон не может себя остановить. Ему так нравится вкус и запах Чимина, его приятная на ощупь кожа, мягкие щеки и трогательные пальчики, которыми он перебирает его волосы или гладит по спине, или проходится по затылку. Чонгук уже привык к постоянным мурашкам, потому что с Чимином по-другому не получается, у этого парня талант сводить его с ума одними целомудренными прикосновениями. Последние две ночи Чимин взял в привычку целовать Чона в лоб перед сном, и второму кажется, когда они вернутся в Сеул, он просто не сможет без этого засыпать. Чимин тоже без Чонгука уже не может. Он привык чувствовать его рядом, слушать, как он сопит под боком, иногда собственнически закидывает на него руку или ногу, дышит в губы, гладит по голове, думая, что Чон уже спит. Иногда, когда Чон просыпается первым, он дует на лицо Чимина, пытаясь разбудить его таким способом. Получается не всегда, потому что если Пак спит, особенно рядом с Чонгуком, то крепко и даже танком его не разбудить. В предпоследний день их отдыха Чимин просыпается первый. Причем испуганный и бледный. Он смотрит по сторонам, но Чонгука нигде нет. И слава богу, думает Пак, вскакивает с кровати и летит в сторону ванны. Ему снился сон. Прекрасный и ужасный одновременно. Они с Чонгуком, конечно, не дети и рано или поздно дело дойдет и до этого, но Чимин не думал, что ждет этого. А он ждет, учитывая, что уже и сны подобные снятся. Он резко распахивает дверь и налетает на Чонгука, врезается в него с такой силой, что не удерживается на ногах падает на задницу, больно ударившись копчиком. – Ты в порядке? – волнуется Чон, подлетает к Чимину, помогает ему подняться, осматривает встревоженно. – Куда ты несешься та…– он не успевает договорить, потому что замечает проблему Пака, из-за которой, вероятно, он и несся пулей в ванну. – Выйди к себе, – хрипит Чимин, вырывает руку и залетает в ванну, громко хлопнув дверью. Чонгук не знает, как поступить. Он обхватывает голову руками и медленно выдыхает. Он решается. Если он начнет сейчас лезть к Паку, это будет слишком? Или их отношения достигли того уровня, что уже можно? Но по факту их отношениям всего несколько дней, не будет ли это слишком быстро? С другой стороны, он ведь не будет приставать к нему или еще что-то, просто поможет. Чонгук кивает сам себе, заносит руку над дверью и останавливается в миллиметре. У Чимина не простой характер, он может разозлиться, да скорее всего, так оно и будет, поэтому не стоит, нет. Чон уходит в комнату, напевая что-то под нос, стараясь отвлечься, но через минуту уже снова стоит у двери и чешет затылок. Сначала прислушивается, пытаясь понять, что там происходит и происходит ли вообще что-то, потом снова заносит руку. Именно в тот момент дверь открывается, и Чон прячет кулак за руку, глупо улыбаясь. – Ты закончил? – Нет, ты мне мешаешь, – прямо говорит Чимин, смотрит в чужие глаза и снова прячется за дверью. Чон сглатывает, закусывает губу и решается спросить: – Тебе помочь не надо? – в ответ тишина, поэтому он пользуется еще одной попыткой, на что Пак снова отправляет его к себе. Чонгук боится, но не близости, а реакции Чимина, поэтому не давит. А Чимин боится именно близости, он не готов. Он любил Чонгука платонически, поэтому даже поцелуи для него до сих пор кажутся чем-то из ряда вон. Он никогда не думал, что Чонгук может оказаться настолько близко, поэтому подпустить его еще ближе просто не может. По крайне мере, сам. И, несмотря на то, что уже не одинок, предпочитает со своей проблемой справиться самостоятельно. Потом принимает душ, одевается и идет к Чонгуку с бутылкой вина. Некоторое время мнется перед дверью, а потом заходит, не постучавшись. Чонгук разговаривает по телефону и улыбается, заметив Чимина. – Хорошо, отец, я перезвоню, – он отключается и поднимается, подходит к Паку. – Все нормально? Теперь-то ты закончил? Тот кивает, чувствуя, как горят щеки, и спешит сменить тему: – Отец звонил? – Да, просит приехать, говорит, что на работе завал, поэтому, лавочку пора прикрывать. Я надеялся, что мы еще в Сеуле сможем отдохнуть, побудем вместе, – недовольно бурчит Чонгук и тянется к Чимину руками, прижимает его к себе. Пак в ответ гладит его по спине и прикрывает глаза, наслаждается этим человеком, потому что он, в самом деле, идеальный для него. Знает, когда говорить, знает, когда замолчать, когда нужно обнять, когда просто побыть рядом. Чимин не понимает, как так вышло, что он выбрал именно Чонгука. Но попал в точку. Однажды он подумал, что этого человека, явно, есть за что любить, и полюбил. Сильно, искренне, преданно. А Чон после разговора с отцом, думает только о том, что потерять этого парня не сможет. А даже если так выйдет – и дня не протянет. Он неправильный, он это помнит и не поощряет, но рядом с Пак Чимином это вообще не имеет значения.

***

– Мне написал Чимин, – усмехается Намджун и передергивает шеей. – Я должен сказать тебе спасибо, потому что это, кажется, первый раз за прошедший год. Да, что там прошедший, он не писал мне несколько лет, точно. Юнги кутается в ветровку, смеется, а потом прокашливается тяжелым, тягучим, отхаркивающим кашлем, от звука которого Намджун невольно съеживается, потому что это страшно, это реально страшно, учитывая, что Юнги и так бледный как моль, а вкупе с болезнью совсем посерел. – Тебе вызвали врача? Я запрос еще позавчера сделал. – Вызвали. И что? Приперся какой-то доходяга, принес обезболивающее, я выпил несколько, вырубился. В камере холодрыга, – он снова кутается и вздрагивает, очевидно, что у парня температура, ему плохо, он весь дрожит и кашляет так, будто вот-вот выплюнет собственные легкие. – Я сделаю еще один запрос, не переживай. Я найду способы усмирить этих ублюдков. Юнги хрипло смеется и качает головой, потому что ему уже не верится в это. За дни, что он пробыл в этой дыре, он потерял счет времени и веру во что-то светлое. Единственное, почему он до сих пор не сдался – Пак Чимин. Он его собственными руками задушит, если узнает, что Юнги дал признательные показания, причем в деле, к которому отношения не имеет. – Было бы здорово, если бы они еще лупить меня перестали, позаботься об этом тоже, буду признателен. Для Намджуна не секрет, что в этом отделе показания именно выбивают, поэтому он даже не удивляется, когда слышит эти слова. Он понимает, в какой они заднице, понимает, что без Чимина не справиться, но все равно не хочет его приплетать, потому что все пойдет по знакомому сценарию, Чимин такого не прощает, а это значит – без жертв не обойтись. Он Ким Сокджина в бараний рог скрутит, а от Чона-старшего живого места не оставит, неважно какими путями, он их найдет, всегда находил. Намджун Чимина хочет защитить, его основная цель – спасти Чимина от себя самого, заставить его бороться другими путями. Поэтому он молчит. Теряет время, акции и смотрит на то, как Юнги из последних сил держится. Но упорно молчит. – Как думаешь, сможешь протянуть еще немного? Мне нужно найти управу на этого урода, следака, который работает на Golden group. – На Ли-то? Ох, у него шикарный удар левой в живот. А еще, кажется, пятьдесят пятый размер ноги, это было мощно, – Юнги смеется, и Намджун не понимает, как у него на это силы есть в той заднице, что они оказались. – Но ты ведь не сдашься? Потерпи еще чуть-чуть, я вытащу тебя отсюда. – Не сдамся, – кивает Мин, – не сдамся, не смогу сдаться. Чимин рано или поздно приедет, а он, поверь мне, уж пострашнее следователя Ли будет. Намджун кивает и молчит какое-то время, просто смотрит на Юнги и думает о том, что этот парень слишком верен Чимину, тот его замечательно надрессировал. Но все не так, и Мин это знает, он Чимина тоже в покое не оставит, если тот когда-либо надумает сдаться. – Что ты Чимину ответил? Намджун жмет плечами. – Ерунду. Сказал, что видел тебя пару дней назад в офисе. – И небось с компанией все в порядке сказал? – Сказал. А еще спросил, когда он прилетает, но он не ответил. Прочел и молчит, надеюсь, это потому что еще нескоро. – Иначе мы в еще большее дерьмо вляпаемся, – смеется Юнги и снова заходится приступом кашля. – Я обязательно найду управу на этого Ли, потерпи. Я вытащу тебя отсюда, и ты будешь мне должен. По гроб жизни должен. – Послушай, Намджун, – говорит Мин, отдышавшись, – попробуй в течение нескольких дней. Если не сможешь, если ничего не получится, – он замолкает и сглатывает, бьет себя кулаком по груди, потому что внутри легкие будто горят, а каждый вдох дается через боль. – Только в самом крайней случае, найди Ким Тэхена. Я не помню номер его мобильного наизусть, но он работает на Чонов, если ты помнишь его. Намджун сводит брови в переносице. Он помнит, да, однозначно. Этот парень приезжал на кемпинг с Чонгуком и Сокджином. – Он сможет нам помочь? – Он обязан нам помочь, он может обеспечить мне алиби. Его показания могут не принять, но учитывая, что он работает на Чонов, это может сработать. – Постой, подожди. У тебя есть кто-то, кто может обеспечить тебя алиби, и ты молчал? Какого хрена, Мин Юнги?! Юнги усмехается и прикрывает глаза. А такого. Он боится, он безумно боится обращаться к Тэхену за помощью, потому что его могут снова предать, и тогда он уже не справится, он больше не сможет смотреть на Тэхена, не сможет обнять, не сможет поцеловать. В этом случае, он даже под дулом пистолета к нему не подойдет. – Просто обещай, что используешь его в последнюю очередь. Он может, как помочь, так и навредить.

***

– Как нашим закадычным друзьям отдыхается в Париже? – спрашивает господин Чон и садится за стол, где уже стоят кружки с ароматным чаем. – Солнце светит? Птицы поют? Им нравится там? Сидящий напротив Сокджин поправляет пиджак, берет печенье из вазы и коротко улыбается. – Вроде как нравится, господин Чон, только вот…Что Вы просили сделать Чонгука? – О чем ты? Втереться к Пак Чимину в доверие, отвлечь его на время, пока мы будем действовать. Или думаешь, что я от тебя что-то скрываю? – Не думаю. Вы попросили присмотреть за сыном, потому что не очень доверяете Ким Тэхену, и это было не зря, – серьезно говорит Сокджин и достает несколько фотографий из внутреннего кармана пиджака. – Вы послали сына на разведку в тыл врага, а он, кажется, там совсем не тем занимается, – мужчина кладет фотографии перед господином Чоном. – Сами посудите, не перестарался ли он? Я просто не могу понять, это часть плана или… Джин замолкает, заметив, как у Чона-старшего побелело лицо и вздулась вена на лбу. Он молчит некоторое время, сверля взглядом изображения, перебирая в голове мысли, не веря, что Чонгук снова одурачил его. Причем так искусно на этот раз. – Серьезно? Это правдивые фотографии? Мой сын и…– председатель хватает фотографии, на которых изображен Чонгук и Чимин, целующиеся, держащиеся за руки, обнимающиеся на улицах Парижа, и переворачивает их лицевой стороной вниз. – Я думал, что, хотя бы, у Пак Чимина есть голова на плечах. Я считал его достойным противником, столько всего сделал, чтобы ослабить его власть. А он в том же дерьме, что и Чонгук. Или он что-то замышляет? – Может это не так уж плохо? – пожимает плечами Сокджин и запивает печенье чаем. – Сами посудите, если это все правда, то какими бы омерзительными для нормальных людей не были эти отношения, это поможет еще ближе подобраться к Чимину. Настолько близко, насколько мы и мечтать не могли. Господин Чон хмыкает, но ничего не отвечает, потому что он не согласен. Он никогда не станет использовать Чонгука, только не таким грязным способом. – Я отправлю этого придурка обратно в Пекин и разберусь с его ненормальным телохранителем. Я их не оставлю. – А где гарантия, что того же самого не произойдет в Пекине, председатель Чон? Действуйте радикальнее. Просто жените его и дело с концом. А если воспротивится, у Вас теперь есть точки, вернее точка, на которую можно надавить, – Сокджин улыбается, он слишком много улыбается и всем подряд. Но улыбка его еще не была приятна ни одному человеку.