Monsta X - lost in the dream
У тебя есть я, а у меня есть ты, То, что есть у нас никогда не исчезнет. Подожди, не буди меня, Я хочу чувствовать тебя в этом сне.
Чимин просыпается от того, что Чонгук привычно дует ему на лицо. Он морщится и пытается отмахнуться от парня, как от надоедливого комара, но тот начинает дуть настойчивее, такой Чимин кажется забавным, и Чон не упускает возможности позлить его. – Почему ты всегда просыпаешься так рано? – недовольно бурчит Чимин, перекатывается на спину и открывает сначала один глаз, затем второй. Он поворачивает голову и встречается с насмешливым взглядом карих глаз. Чонгук лежит рядом, подперев голову рукой, улыбается, смотрит на Чимина влюбленным взглядом и думает, что вот это – по-настоящему доброе утро. Видеть этого парня на второй половине кровати, только проснувшимся, недовольным, с мешками под глазами и растрепанными волосами. Наблюдать, как он маленьким кулачком трет глазик, что-то мычит, фыркает, тянется. – Мое совершенство, – заключает Чонгук и тянет Пака целоваться. Тот кое-как выворачивается и от поцелуя уходит, зло смотря на своего парня. – Тебе маниакальное наслаждение приносят поцелуи, когда я еще зубы не почистил? И ты, кстати, тоже еще не умылся! – возмущается брюнет и пихает Чона в сторону. – Еще раз полезешь ко мне в таком состоянии, я не знаю, что с тобой сделаю. Фу! Чон смеется, пока Пак возмущается, и удобнее устраивается на подушке, когда тот вылезает из-под одеяла, роется по шкафам, чтобы достать полотенце и халат. Этот парень выглядит крайне мило таким домашним и уютным. И Чонгук не перестает улыбаться, потому что – да, Пак Чимин – его личное, маленькое совершенство. Он еще таких парней не встречал. Он вообще таких людей больше не знает. Почему-то именно в этот момент Чонгуку вспоминаются слова Чимина об энергетике. Он тогда сказал, что люди влюбляются не во внешность, не в характер, а в энергетику, которая исходит от человека. Чон задумывается, потому что в Чимине абсолютно точно существуют два абсолютно противоположных полюса. Если смотреть с этой точки зрения, то в какой именно Чонгук влюблен? В тот, что лохматым, с помятым, заспанным личиком ходит по комнате и собирается к походу в душ, или в другой? В тот, от которого коленки дрожат, который одним взглядом к месту припечатывает, не давая путей к отступлению?! Чон задумывается, внимательно разглядывая Чимина, пытаясь прислушаться к внутренним ощущениям, даже глаза прикрывает на мгновенье, чтобы лучше слышать голос из глубины души. Но голос Чимина, который спрашивает, долго ли он будет еще валяться, оказывается громче. – Все равно ты первым идешь в душ, – хнычет Чон и укрывается одеялом с головой. – Внизу еще одна ванная, хватай белье и иди, – бросает Чимин и улыбки скрыть не может, ведь Чонгук такой ребенок. После душа парни наспех переодеваются. На очередное «отвернись» Чонгук уже не реагирует, во все глаза рассматривая спину и ноги Чимина, когда тот избавляется от халата. У него красивое подтянутое тело, накаченные руки, крепкие икры. Под одеждой этого не видно, но Пак выглядит сильным, по крайней мере, мышцы под его кожей говорят о том, что их хозяин серьезно занимается спортом. – В тренажерку ходишь? – бросает Чонгук, но тут же прикусывает язык, ему ведь велели отвернуться. – Я же сказал, чтобы ты… – Окей-окей, я почти собрался, - говорит Чон и застегивает часы на запястье. – Подбросишь до работы? – А как же твой хваленный мерс? Куда ты его подевать уже успел? – удивляется Чонгук, потому что помнит, как Чимин любит свое авто. – Только не говори, что на вино обменял, - гаденько хихикает он, заставив Пака бросить на себя недовольный взгляд. – Очень смешно. Я оставил его Юнги. Чон усмехается и качает головой. Если он не понимает Тэхена, то до того, что в голове у Юнги ему идти и идти, с век не доберется, потому что этот парень – просто нечто. – У вас все нормально? Почему он не подогнал его вчера? И, как спросил Тэхен… – Я не знаю, – признается Чимин и выглядит при этом крайне обеспокоенным. – Я не знаю, все в порядке или нет, поэтому пока просто подбрось меня до работы. Чонгук просьбу выполняет, довозит Пака до офиса, замечая, что тот постоянно проверяет свой мобильный, подозревая, что с Юнги, видимо, все же, не все в порядке. Он чмокает парня в губы, перед тем, как тот выходит, говорит, что все будет нормально, желает удачного дня, и Чимин, кажется, немного расслабляется. Но ненадолго. Как только он переступает порог компании, сразу чувствует странную атмосферу, совсем не похожую на привычную, будто что-то изменилось за время, что его не было. Сотрудники, как обычно, учтиво здороваются, но провожают многозначными взглядами. Кто-то смотрит ему в глаза, кто-то странно улыбается. Некоторые переглядываются между собой, и Пак понимает, что что-то тут не так. Он ведь не из тех людей, кто позволяет нечто подобное просто так. Значит, есть на то причина. Он удостоверяется, что причина есть, когда включает рабочий компьютер и проверяет цену на акции PD, которые странным образом выросли едва ли не в два раза. Чимин обновляет страницу, но данные не изменились. Это не глюк, не ошибка. Меньше чем за десять дней цены на акции взлетели. В связи с чем? Пак набирает сообщение Намджуну, требуя, чтобы тот немедленно зашел к нему. И пока ждал, прошелся по личным страницам акционеров, многие из которых были удалены. – Какого хрена? – неизвестно у кого спрашивает Чимин и снова обновляет ссылку. Ничего не меняется. – Куда все подевалось? Что за хрень? Он пишет очередное сообщение Намджуну, в жесткой форме требуя того поторопиться. Пока случайно не нажимает на последнюю ссылку. Ему в глаза сразу бросается фотография чонгукова отца, и он даже замирает на мгновенье, не веря своим глазам. – Какого этот урод в списке акционеров? – он закусывает щеку с внутренней стороны и глаз с монитора не сводит, даже когда Намджун входит в кабинет с коротким: «звал?» Он уже понял, что дело – дрянь. И ему сейчас приговор зачитают. Легкая смерть – лучшее, что его ожидает в данной ситуации. – Я спрошу всего один раз, – говорит Чимин и поднимает глаза из-под густых ресниц. Злые и холодные. Они будто говорят, что Ким Намджун – труп. И Намджун им беспрекословно верит. – Где Юнги? Намджун не этого вопроса ожидал. Он знал, что Чимин узнает об акциях, стоит выйти на работу, но все, что касается Мина был намерен держать в секрете до последнего. Но он не учел одного факта: Пак Чимин – это Пак Чимин. Он понимает с одного раза, даже с полу-раза, он видит людей, ситуации, жизнь насквозь. От Чимина невозможно ничего скрыть. И почему только Намджун думал, что сможет. – Под следствием, – почти не колеблясь, отвечает Ким, потому что Пак предупредил, что спросит всего единожды. Эти предупреждения недооценивать нельзя. Намджун в курсе. Он видит, как Чимин прикрывает глаза, утыкается лбом в сложенные в замок руки и молчит некоторое время, видимо, обдумывая происходящее. – Я хотел тебе рассказать позже. – Кем ты себя возомнил? – шепот Пака звучит страшно, Намджун к этому никогда не сможет привыкнуть. – Кто ты такой, чтобы скрывать это от меня? – Юнги тоже решил, что так будет лучше. – Вы оба жить расхотели? – Чимин поднимает глаза, а Намджун свои опускает, потому что не знает, что здесь сказать. Он прав, Чимин абсолютно прав, он не должен был скрывать. Он переживал ни за компанию, ни за Юнги, он решил переживать только за своего брата, который снова наворотит чего-то, что потом исправить будет нельзя. Пак ответа не дожидается, поднимается из-за стола, берет куртку с вешалки и, прежде чем выйти, задает всего один вопрос: – Какой отдел?***
Пак Чимин с начальником следственного отдела не церемонится, потому что не принимает отказа. А именно его он получает, когда с порога требует встречи с Мин Юнги. Начальник оказывается, как раз, в штабе и первым вызывается объяснить Чимину, что если о встрече не было обговорено заранее, то она невозможна. – Обговорено заранее? – усмехается Чимин, лезет в карман и достает оттуда несколько купюр по пятьдесят тысяч вон. – Это считается «обговорено заранее»? В таком случае, мы все обговорили, могу я увидеть Мин Юнги? Начальник тяжело вздыхает, трет подбородок, смотря то на деньги, то на Пак Чимина, о котором он наслышан, думает, как поступить, потому что связываться с этим парнем – себе дороже. Он потом век не отстанет. Была однажды ситуация с его подчиненным, который копал под Чимина несколько лет назад. Как итог – загубленная карьера. – Прошу Вас, давайте по-другому попробуем, – предпринимает попытку невысокий толстый мужчина и замолкает, когда встречается с чужим взглядом, от которого непроизвольно мурашки по спине бегут. – Не надо меня просить, я чужим просьбам не внемлю. Немедленно сюда Мин Юнги. У меня терпенье не железное. Мужчина тяжело вздыхает, осматривает подчиненных, которые стали свидетелями этой унизительной сцены, корит себя, называет последним дураком и трусом внутри, но, все же, сдается, бросая: – Следуйте за мной. Чимин проходит в небольшую комнату, которая по виду похожа на допросную. Оглядывается, потому что никогда не был в подобных местах и усмехается, вспоминая, сколько раз его пугали тюрьмой. Пак даже не хочет вспоминать, где сейчас все эти смельчаки, потому что известно где. Он садится на стул, ждет, в нетерпенье постукивая короткими ногтями по столу. Он уже думал об этом. Но мысли снова лезут в голову. По сути, его не было несколько дней, а все уже вверх дном. Его империя в полной заднице, его правая рука в тюрьме. Чимин никогда не задумывался, что держит на своих плечах так много. Что без него ничто не способно решиться. Он строил империю вовсе не для того, чтобы делать на ней деньги, а чтобы иметь власть. Пусть в нынешнем мире эти два понятия являются взаимодополняющими, для Чимина это не так. Ему не нужны деньги, ему нужно быть уверенным, что его не предадут. Поэтому он всегда полагался только на себя. У него есть Юнги, которому он верен, который верен ему, но это другое. И сейчас Пак понял, почему все время был именно таким. Потому что боялся отвлечься на мгновенье и увидеть, что его власть рассыпается, как карточный домик, как песок утекает сквозь пальцы. Чимин сегодня впервые познал этот вкус. Он омерзительный до тошноты, ему аж скривиться захотелось в первые секунды. Но Пак Чимин контролирует себя, потому что знает, что, в конце концов, победит. Это лишь временная слабость. Временная. Когда Юнги проходит в комнату, застывает в дверях, увидев, вместо привычного Намджуна, Чимина. Он хочет спросить, как он здесь оказался, но слова застревают в горле, потому что настроение Пака чувствуется уже. – И как тут кормят? – бросает Чимин и переводит взгляд на друга, который выглядит ужасно, и сердце Пака пропускает удар от страха. Он впервые чувствует что-то похожее, но смотреть на Юнги невыносимо. Он всегда был худым, а сейчас похудел еще сильнее. Щеки впали, от губ отлила кровь, огромные синяки под глазами, какого-то странного желтого оттенка лицо и пара ужасных прыщей в уголке губы. – Какого хера с тобой…– начинает он и не может закончить, потому что в груди что-то слишком сильно сдавливает до боли. – Какого хера, я спрашиваю?! Юнги открывает рот, чтобы что-то ответить, но заходится кашлем. Сильным, громким, глухим, от которого у Чимина холодеют конечности. Он смотрит на Юнги, будто впервые увидел, все его тело покрывается мурашками, потому что это не Юнги. Юнги так не умеет. Юнги не болеет, не жалуется, не перечит. Он всегда полон сил и энергии, иногда ворчит, обожает поспать, но всегда ко всему готов. Всегда на ногах, всегда при деле. Когда становится совсем тяжело, когда даже на кашель сил не остается, Юнги продолжает хрипеть, прижимается спиной к стене и опускается вниз по ней. Ему мерзко, что он перед Чимином в таком жалком виде. В этот момент Пак вскакивает с места, в секунду подлетает к другу, хватает его за руку и, встретившись с его взглядом, замирает. – Они вызывали тебе врача? Что с тобой такое, почему такой вид? Юнги, кажется, в первые в жизни улавливает в голосе Чимина нотки страха, от этого становится еще хуже, поэтому он пытается выдавить из себя улыбку, которая получается кривой и абсолютно ужасной. – Вызывали, не переживай, – каждое его слово сопровождается хрипом, дышит он тяжело и выглядит так, будто ему совсем не хватает воздуха. Будто за каждый вздох он борется. У Пака от этого руки невольно сжимаются в кулаки, потому что видит, что нихрена никого Юнги не вызывали. Обращаются с ним, как с собакой, даже таблеток дать не могут. Уже видно, что от обычной простуды его болезнь далеко ушла, и у Чимина от этого губы от злости дергаются. – Этот Джей Лихао… – У моей матери был контракт с его фирмой. Он разорвал его, не хотел платить неустойку. Там до сих пор суды идут, – не дождавшись вопроса, отвечает Мин и снова прокашливается. – А ты причем? Какого хрена они тебя приплели? Ты вообще с матерью не общаешься! Алло! Юнги смеется, потому что Чимин «алло» не использовал со старшей школы. Раньше это было его любимое слово, а потом, мол, несолидное. – По документам – я наследник, и, вообще-то, всем похрен имею я отношение к маме и компании или нет. Они откуда-то выдрали отцовское дело, мол, убийца однажды – убийца навсегда и прочая хуйня, представляешь? Утверждают, что мой внедорожник был замечен камерой наблюдения недалеко от места преступления. А я почти неделю до этого на твоем мерсе рассекал, - Юнги снова смеется, но теперь не прерывисто, а наоборот заливисто, а когда успокаивается, говорит: - самое смешное, что я понятия не имею, как этот Джей Лихао выглядит. Мне показывают на фотографии какого-то лысого урода, а я должен сказать, что знаю его. Но я, мать его, понятия не имею, что это за рожа и из какой помойки он сбежал. Чимин горько прыскает и внимательно смотрит на Юнги. – Но ты ведь не сказал? Не сказал ведь, что знаешь его? – А разве я мог? Я хочу еще немного пожить. Ты бы не оставил меня в покое, если бы я признался в том, чего не делал, я тебя знаю. Чимин кивает, кивает и гладит Юнги по жирным волосам, которые, похожие на сосульки, торчат в разные стороны. – От тебя воняет, – серьезно говорит Чимин, но голову на плечо друга все равно укладывает. – Кто твой следователь? Я сегодня же освобожу тебя под залог. Тебе надо в больницу, если этот дебил не понимает, я объясню ему. – Не выйдет. Намджун уже пробовал. – Намджун? – удивляется Чимин, потому что помнит, что брат никогда к Юнги особо теплых чувств не питал. Мин кивает и приподнимается. Чимин помогает ему и расстраивается сильнее, потому что видит в какой ужасной друг форме. На первый взгляд, похоже на воспаление легких, а если это так, то госпитализация необходима, причем в срочном порядке. – Вроде слухи ходят, что это все Чон Чонсок мутит. Пахан твоего ненаглядного. Он и акции скупил ваши, ты в курсе уже? – В курсе. Только я не понимаю, зачем ему заходить так далеко. – Хочет защитить свою задницу. Лучшая защита – нападение, слыхал о таком? Так вот, мой следователь, вроде как, выполняет команды Golden group. Это не точно, но под залог он меня выпускать отказался. Значит, на него действует кто-то извне. – Это необязательно должны быть Golden group, у нас много врагов, - говорит Чимин и сам хватается за свои слова, как за соломинку, потому что если все подтвердится, то война неизбежна. И пули заденут всех. А Чимин Чонгуку боль причинить не сможет. Он ведь обещал сам себе. – Golden group скупили акции, поэтому я уверен, что мой арест – их рук дело. Намджун обещал со всем разобраться в ближайшее время, поэтому не переживай сильно. Юнги чувства Чимина понять может, особенно сейчас. Пак еще никогда не был настолько близко к объекту своего обожания, поэтому он боится в мгновенье ока все потерять. Но, с другой стороны, вспоминая рассказ Намджуна о встрече с Ким Сокджином, ему кажется, что в данной ситуации, Чимину от Чонгука лучше держаться подальше. – В ближайшее время меня не устраивает. Я разберусь со всем сегодня, на тебе лица нет. Жди. Кто твой следователь, говоришь? – Ли Минки.***
После встречи с Юнги, Чимин сидит в кабинете начальника отдела, закинув ногу на ногу и ожидает Ли Минки, которого низкорослый мужчина вызвался привести к нему на личную встречу. У него есть, что сказать этому уроду, поэтому он попробует взять его разговором. Ведь именно этому Намджун его учил? Пытаться разговаривать, прежде, чем применять силу. – Хотели видеть меня? – звучит за спиной голос, и Чимин усмехается, потому что голос – молодой, и это будет весело. Играть со стариками уже надоело. Пак разворачивается в офисном кресле и улыбается, смотря в лицо, довольно симпатичного, молодого человека. Он смотрит на Чимина большими карими глазами, а потом проходит к дивану, садится напротив. И это лучше, потому что этот парень на голову точно будет выше Чимина. – Что Вы хотели? Пак Чимин, верно? Начальник сказал, что Вы друг Мин Юнги. – А мне сказали, что Вы – следователь по его делу. Все правильно? Мужчина кивает и тянется к журнальному столику, на котором стоит ваза с конфетами. Он хватает одну, разворачивает фантик и отправляет ее в рот. – Угощайтесь, – говорит он и кивает на ту же вазу, взглянув на которую, Чимин лишь усмехается и поднимает полный презрения взгляд на следака. – Вкусно? – Да, это хорошие конфеты, можете есть смело. – И Юнги моего вы, должно быть, тоже хорошо кормите? Следователь пропускает несколько смешков на столь неожиданный вопрос, перекатывает за щекой конфету и жмет плечами. – Ну, не конфетами, конечно, учитывая, что он проходит в деле об убийстве, как главный подозреваемый. Но тоже неплохо. По крайней мере, с голоду он здесь точно не умрет. – Если не с голоду, то от болезни. Я требую, чтобы Вы освободили его под залог. Все равно пока нет прямых доказательств. – Я слышал, что Вы не промах. Но не со мной и не в этот раз, господин Пак. Если Вам, каким-то невероятным образом удалось с Мин Юнги повидаться, то поверьте, это в первый и в последний раз. Впредь я буду внимательнее. Чимин смеха не сдерживает, смотрит прямо в глаза напротив и чувствует, что уже прямо сейчас готов этого подонка на тот свет отправить. Но грохать следователя в следственном отделе – слишком даже для Пак Чимина. – Скажите мне, пожалуйста, чем же этот «раз» отличается от всех предыдущих? – Вы угрожаете мне сейчас? – усмехается мужчина и чешет затылок. – Серьезно? Здесь и сейчас угрожаете следователю? Чимин поднимается, подходит ближе, смотрит на мужчину сверху вниз. Он выглядит абсолютно безобидно, потому что слишком приятная наружность – милое личико, пухлые губы, маленькие ладошки. Если выбирать из двух людей убийцу, будь второй хоть двухмесячный младенец - выберут младенца, но не Чимина. – Я предупреждаю, что, если сегодня же мой друг не получит должное медицинское обследование в лучшей клинике Сеула, я в воздух подниму вашу контору. А ты будешь первым в списке, кого я покараю. – Я могу прямо здесь и сейчас арестовать Вас за угрозы. Чимин усмехается. – А как докажешь, что я угрожал тебе? 1:1. С Пак Чимином, в самом деле, шутки плохи. – Я пришлю к господину Мину врача. – Он отправится в лучшую клинику Сеула. – Я не отпущу его ни под какой залог. Даже если Вы заложите собственную фирму. Чимину это начинает надоедать. Он понимает, что этот тип действует так бесстрашно, потому что за ним стоят люди влиятельные, на которых он надеется, которые, как он думает, обязательно ему помогут, спасут его. Но это не так. От Пак Чимина защитить невозможно, Пак Чимин опаснее самой страшной холеры. Он распространяется быстро, а поражает еще быстрее. – Богом клянусь, Юнги выйдет отсюда сегодня. Не пробьет и двенадцати. – Интересно мне посмотреть на то, как Вы этого добьетесь. – Лучше тебе этого не знать. Чимин выходит из здания, садится в машину компании, которую взял, чтобы добраться к отделу, и звонит миновским хакерам, чтобы те пробили информацию о следователе Ли. Всю. А потом отправляется в Пусан, чтобы поменять авто на сегодняшний вечер.***
Чонгук приходит домой ближе к трем, по ходу решает еще некоторые дела, связанные с оборудованием для своего кабинета, и возвращается уже уставшим, решает, что на работу сегодня не пойдет и зависает на пару часов в своей комнате, раскладывая вещи. Из домашних – никого, разве что прислуга. Женщина предлагает свою помощь в разборе вещей, но Чонгук хочет сделать это сам, учтиво отказывается и просит к четырем приготовить ему чай с пирожными. Из-за Чимина он тоже проникся страстью к сладкому, в Париже этот парень только и делал, что уничтожал вкусности и пил вино. Впрочем, за последним занятием он проводит большую часть своей сознательной жизни. И это здорово. Здорово, что Чон теперь знает так много чиминовых привычек, пристрастий, знает Чимина, как человека. Разбирая вещи, Чонгука окутывают воспоминания, и он не может скрыть улыбки, потому что каждая напоминает о тех здоровских днях. Например, в синем свитере Чон нес Чимина на спине, в бежевой рубашке впервые улегся на его плечо, а в этом пальто – поцеловал. Плюнул на все, забыл обо всем и решил просто окунуться в человека по имени Пак Чимин, отбросив все страхи и сомнения. – С приездом тебя, – от мыслей Чонгука отвлекает знакомый голос. Он оборачивается и улыбается Ким Сокджину, который облокотившись на косяк и сложив руки на груди, разглядывает парня, страстно прижимая к груди собственное пальто. – Новое прикупил? – кивает он на вещь и проходит в комнату. – Нет, просто много крутых воспоминаний связано. Сокджин понимающе кивает и усаживается на кровать, закинув ногу на ногу. Он оглядывает беспорядок и замечает настольную фигурку Эйфелевой башни, берет ее в руку и крутит, рассматривая со всех сторон. – Прикольная. Только зачем она тебе? Ты же сотню раз был в Париже. – Это не мое, – бросает Чон, вешая рубашку на вешалку. – Это Чимин накупил. Он оказался страстным поклонником фигурок, – смеется он, вспоминая, как долго они торчали в магазинах с сувенирами. – О, так вы подружились? – Да. Не знаю, почему мы не дружили в школе. Иногда такое бывает, на самом деле, некоторые люди подходят друг другу, но не общаются, потому что у них разные круги общения, и они даже не подозревают, как здорово было быть вместе. Джин многозначно хмыкает, продолжая рассматривать фигурку. Он уже знает, что сегодня ждет Пак Чимина и хочет рассказать Чонгуку, аж язык чешется. – Ты помнишь, что я говорил тебе насчет Пак Чимина? – А? – Чонгук оборачивается и тут же серьезнеет, потому что больше не намерен выслушивать чужие сплетни. – Да, я помню. Но знаешь, пожалуй, я сам хочу во всем разобраться. Если Чимин так уж плох, я был бы не против сам это выяснить, без чужой помощи. – Так это же замечательно! – Сокджин хлопает в ладоши и поднимается с места, бросив фигурку на кровать, но та отскакивает и падает на пол. Мужчина не поднимает, а переступает через нее и подходит к Чонгуку. – Ты ведь хочешь все узнать сам? У тебя будет эта возможность сегодня. Чон напрягается и сглатывает, сведя брови. Ему тон Джина не нравится, настораживает. – Что ты имеешь ввиду? – Вечером пришлю тебе время и адрес, приедешь поглазеть на шоу, – улыбается мужчина и хлопает младшего по плечу. – Уверен, тебе будет интересно взглянуть. – Что за шоу? – внутри Чонгука лавиной поднимается тревога, он не понимает, что происходит, одновременно переживает за Чимина. – Объяснись. – Увидишь сам. Хотя, если не приедешь – ничего страшного. Потом сам по новостям все узнаешь. Мне нужно еще в офис заехать, поэтому я пойду. Хотел поприветствовать тебя. – Что ты имеешь ввиду? – не унимается Чонгук, на что Джин лишь пожимает плечами и уходит, прикрыв за собой дверь, и оставив Чона в растерянных чувствах. Он в эту же минуту бросается к мобильному, набирает чиминов номер. Но потом сбрасывает, пытаясь успокоиться. Джин, наверняка, говорил несерьезно. Ничего не произойдет. Все будет хорошо. Вместо звонка Чонгук отправляет Чимину сообщение, в котором спрашивает, как у него дела. Но ответа не получает ни через час, ни через два.***
Сокджин не обманывает. Часов в восемь вечера присылает Чонгуку адрес, который ему знаком. Это дом, в котором он снимает квартиру, и это настораживает еще сильнее. Он посылает несколько сообщений подряд с требованием объяснить, спрашивает, чей это адрес, что происходит, причем тут Чимин, но в ответ получает лишь: «Приезжай к дому, посмотри на шоу».***
Хакеры Юнги вырубили все камеры в районе ровно в 20:17. Именно в это время Чимин паркует синюю тойоту в двух кварталах от нужного дома, захлопывает дверь автомобиля. Ключи на случай закидывает в приоткрытое окно, а само авто на сигнализацию не ставит. Обычно он не предпринимает такие меры предосторожности, но сегодня какое-то странное ощущение, будто предчувствие, и он решает подстраховаться. До дома Чимин доходит пешком, накинув на голову капюшон. Он не должен привлекать внимания, поэтому он в обычных джинсах, черных олстарах и коротком сером пальто. Давненько Пак не занимался подобным, на дне живота горит предвкушение вперемешку с тревогой. Он никогда в такие моменты не тревожится, делает все спокойно, потому что опыт, потому что умеет лучше всех. А сейчас что-то не то. Что-то пугает, и Чимин настойчиво гонит от себя эти мысли. Все будет хорошо. В элитной многоэтажке всего один подъезд, и он открыт, как и обещали хакеры Юнги. Чимин коротко улыбается, бросает короткий взгляд за плечо и проходит в подъезд, сразу к лифту. Ему нужен восьмой этаж. Парень нажимает кнопку, смотрит вверх и убеждается, что камера и в лифте не работает. Четко сработано, как всегда. Вместе с лифтом замирает сердце Чимина. Он никак не может выкинуть из нутра это дурацкое ощущение. Но назад дороги нет, он словами просто так не разбрасывается и, если уж что-то удумал, обязательно закончит это. Пак выходит из лифта и оглядывается. На этаже несколько квартир, и нужная сразу бросается в глаза. Он проходит к ней, несколько секунд собирается с духом, пытается взять над собой полный контроль, и нажимает на звонок. За дверью слышится копошение только спустя минуту. Глазка в двери нет, поэтому хозяин ограничивается коротким: «кто?», но не услышав ответ, просто открывает замок. – Пак Чимин? – удивляется мужчина и усмехается. – Вот так сюрприз, отыскали мой адрес? Пришли просить о своем друге? – Я не привык просить, – серьезно говорит Чимин и выдавливает улыбку. – Войти разрешите? – Разрешу, хотя было бы лучше оставить Вас за порогом, но проходите, – кареглазый отходит в сторону пропуская в квартиру опасного зверя. Он оглядывает Чимина с ног до головы, пока тот стоит спиной к нему и усмехается, ему забавно, что кто-то столь хрупкий и маленький, в подростковых кедах пришел к нему в дом, явно, не чаи гонять. – О чем Вы пришли поговорить? – спрашивает мужчина и проходит внутрь, сразу попадая в кухню. «Странная планировка, – думает Чимин, – но вполне выгодная». – Хотел спросить, не передумали ли Вы? – Мы снова перешли на «Вы»? Сегодня Вы здорово «истыкали» меня в отделении, – мужчина указывает на стул возле кухонного стола, но Чимин садиться отказывается, предпочитая постоять. Он не понимает, что с ним происходит, но руки леденеют, а сердце заходится в быстром ритме. Такого не было никогда, он никогда не тушевался, не боялся, не нервничал. Что-то поменялось. В нем самом что-то изменилось. Только он не понимает, что именно, и что за дурацкое предчувствие не может оставить в покое. – Я ведь вопрос задал. Не передумали? – Не передумал. Мин Юнги подозревается в тяжком преступлении. Как я могу освободить такого опасного преступника? Чимин сглатывает, стараясь сдерживать себя. Он скользит осторожным взглядом по небольшому помещению и замечает стойку с набором ножей. Да, Пак Чимин даже орудие убийства не потрудился взять с собой. Решил, что в доме его знакомого, наверняка, что-то найдется. – А врача? Врача Вы ему вызвали? Следователь Ли притворно восклицает, прикрывая рот, и испускает несколько неловких, виноватых смешков. – Ой, простите. Забыл совсем. Не думаю, что с ним что-то случится за ночь, подождем до завтрашнего утра. У Чимина одна рука в кармане пальто. Она в перчатке. Он решил не использовать привычный способ с леской, слишком рискованно. Он решил так: этот парень слишком высок, забросить на его шею леску для откровенно низкого Чимина будет сложно, почти невозможно. – Кстати, сегодня он выглядел лучше обычного. Я заходил к нему перед отъездом, он спал, - и снова эти гнусные смешки. – Ну, надеюсь, что он спал. А то знаете, всякое может приключиться в холодной камере. Возможно, если бы господин Ли сидел, то тема с леской могла сработать, а вдруг он смог бы вывернуться, вскочить. Значит нужно использовать какой-то другой метод. Метод, где не придется тянуться. Это значит, что удар по голове тоже не пойдет. Что-то другое, и под это «что-то» отлично подходит нож. Здесь их много. – Ничего не скажете? Может, Вам чаю налить? Чимин жмет плечами, быстро пробегается взглядом и находит электрический чайник, стоящий в другом конце кухни. – Можно и чаю, я не против. Мужчина коротко улыбается и отходит к чайнику, наливает в него воду из рядом стоящей бутылки и говорит: – Вы не переживайте так, если Ваш друг ни в чем не виноват, то его отпустят. А то Вы изнервничались. Домой ко мне притащились. Такой важный человек в мою скромную квартиру. В это время Чимин уже перебрался к соседней полке и быстро вытащил из набора среднего размера нож. – Я хотел убедиться, что с моим Юнги все будет хорошо. Поэтому я и пришел сюда, - теперь Чимин раскрывает карты. Он никогда не бьет в спину, всегда дает жертве шанс побороться, потому что жизнь, в любом случае, борьба. – Для того, чтобы вытащить Юнги хотя бы под залог, я должен сделать так, чтобы верный пес Golden group свалил с моего пути. И если уж он сам не хочет этого сделать, – Чимин приближается. Ступает тихо, медленно, но уже на расстоянии вытянутой руки от спины следователя Ли. – Я должен ему помочь, как считаете? Несколько секунд тишины, и следователь резко разворачивается, а тяжелый кулак летит в чиминову скулу. От неожиданности Пак не успевает ничего предпринять и валится на пол, больно прикладываясь боком о плитку. Нож вываливается у него из руки, а Ли крепко прижимает колено к чужому бедру, снова бьет, сильно, пытается попасть в нос, но не получается, потому что Пак уворачивается, и прилетает снова в пострадавшее место на скуле. Чимин сдерживает крик, а кричать хочется, потому что больно нереально, кажется, аж искры из глаз летят. Он слышит противный голос следователя, тот что-то бормочет о возмездии, что он засадит и его, и его дружка за решетку, и едва успевает вывернуться, когда мужчина снова замахивается. Удар приходится в пол, а Чимин, тем временем, больно бьет прокурора в живот и отпихивает от себя одной рукой – той, что в перчатке. Он старается делать все ею, чтобы не оставить случайных улик. А пока Ли приходит в себя, успевает схватить нож и сунуть в карман. Чимин сильный, несмотря на внешнюю хилость, даже очень, следователь признает это в своей голове и поднимается. Он первым нападает на Пака, крепко хватает его за руки и дает по лицу, один раз, второй раз, потом еще и еще. Выкидывает парня в коридор, Чимин падает на пол, чувствует, что носом идет кровь и запрокидывает голову, хотя прекрасно знает, что нельзя. Но еще большее «нельзя» -размазывать здесь свою кровь. – Уже сдулся? – тяжело дыша, спрашивает Ли и удивляется, когда Пак слишком легко поднимается на ноги. У Чимина выносливости хоть отбавляй. Он способен и не то выдержать, главное следов не оставить. На самом деле, он всего лишь отвлекает. Позволяет Ли наиграться перед концом. Ли думает также о Паке. Думает, что сегодня для этого парня настанет конец, поэтому он уверен в себе, поэтому в очередной раз, когда наступает на Пака и замахивается, Чимин ловко изворачивается и с силой бьет мужчину в живот. Ножом. Сам не понимает, как делает это, но повторяет удар еще несколько раз. Ли пошатывается, а потом заваливается на его плечо, не в силах пошевелиться, не в силах что-то сказать, даже сделать вдох. Он лишь откашливается кровью на чужое пальто, а последнее, что чувствует и видит – запах чиминова одеколона и его родинку на боковой стороне шеи. Чимин отчего-то удовлетворения не чувствует. Чем здесь удовлетвориться? Избили, как собаку, да еще испортили дизайнерское пальто. Он отпихивает мужчину, тот валится на пол бездыханный, и Чимин усмехается. – Надеюсь, Вы не спите, следователь Ли, – бросает он и перешагивает через него. На этот раз разыгрывать сцену суицида, как минимум, глупо, поэтому Пак оставляет как есть. Он снимает перчатку, сует в карман, достает из другого новую и натягивает уже на левую руку. Он проходит в кухню, осматривает место драки, убеждается, что ничего не оставил, потом осматривает коридор, внимательно проходится по полу, стенам и кивает сам себе, будто благодаря за работу, потому что в этот раз, действительно, вышло сложнее, чем обычно. Чимин проходит к выходу, прислушивается какое-то время убеждается, что на площадке никого, нажимает на ручку, раскрывает дверь и замирает, встретившись взглядом с глазами Чонгука, стоящего у лестничного пролета. Чон сначала не понимает ничего, внимательно смотрит на чиминово лицо, эмоции которого сменяют одна другую. Пак сначала пугается, краснеет, чувствует, как сердце быстро-быстро колотится в груди, готовое предательски выпрыгнуть, а потом бледнеет и в ужасе прослеживает за взглядом Чонгука, который смотрит за его плечо и, наверняка, видит следователя Ли, в крови лежащего на полу. Чон молчит, у него язык к небу прирос, потому что это уже ничем не оправдаешь. Может быть, где-то глубоко внутри он и был готов, что правда будет именно такой, что, если копать, пытаться во всем разобраться, идти напролом, в конце концов, будет больно, нестерпимо больно, как сейчас. Но он оказался все равно не готов к этой правде. К этой ужасной правде, когда человек, которого ты любишь, стоит перед тобой в крови другого человека. Чонгук хватается за горло, потому что ему кажется, что его вот-вот задушит эта правда, вдох сделать невозможно. Глаза Чимина, смотрящие с сожалением, со стыдом, с мольбой о прощении, делают только хуже, потому что у Чона перед глазами другие моменты пролетают за секунду: моменты, когда Чимин – само совершенство, ангел во плоти. Самое светлое и прекрасное, что только существует на Земле. То, что осветило чонгукову жизнь, что дало ему возможность вновь почувствовать счастье, оживило его душу, погрязшую в сомнениях и запретах. А сейчас Пак Чимин предстал перед Чонгуком во всей красе, какой он есть на самом деле. Без недомолвок и сокрытия правды – настоящий. И Чону от этого Чимина плохо, у него даже картинка перед глазами блекнет, настолько больно. У Чимина за считанные секунды тоже целая жизнь пролетает перед глазами. Он будто бы уже прямо сейчас, в эту минуту хоронит их отношения, потому что по выражению чонгукова лица понимает – он такое не примет. Никогда и ни за что. Эта грязь, которая под чиминовыми ногтями, останется навсегда, сколько бы он руки не отмывал. И Чонгук только вчера ясно сказал, что не приемлет убийство. Сказка была слишком короткой. Чимин не успел полностью отдаться Чонгуку, со всей нерастраченной любовью, которую так долго хранил в сердце. Они смотрят друг на друга, не отрываясь, умоляя. Чимин умоляет простить, хоть и знает, что это невозможно. Чонгук умоляет сказать, что все не так, что это неправда, ведь так не бывает. Не может быть, чтобы руки, которые так ласкают его, могли убивать. Чон приходит в себя первым в тот момент, когда слышит внизу шум. Он оборачивается, смотрит вниз через перила и замечает людей в полицейской форме. Вот оно. Вот, о чем говорил Сокджин, какое шоу он имел ввиду. До Чонгука резко все доходит, он испуганный оборачивается к Чимину, который вообще ни о чем не думает, ничего не понимает и не слышит. Хочет лишь упасть в ноги Чонгуку и умолять. Он пугается, когда Чон резко хватает его за руку и тянет за собой наверх к лестнице. Чонгук бежит быстро, перепрыгивая лестницы, судорожно ища на каждом пролете номер этажа, буквально тащит Чимина за собой, до которого, наконец, начинает доходить, что там внизу…там что-то происходит. Там кто-то есть, по его душу. Он понятия не имеет, куда Чонгук тащит его, просто бежит за ним, чувствует, как сильные пальцы крепко держат его запястье и тоже ускоряется. У Чимина в ушах шум стоит, ему страшно, но вовсе не за себя, а за Чонгука. Что он делает? Зачем? Хочет его защитить? После всего? А что, если сам попадет в беду? Чимин спотыкается и падает, больно ударившись коленом на тринадцатом пролете. Чонгук хватает его руки, подтаскивает, заставляя встать, опереться на себя. В отличие от Чимина, он все прекрасно слышит, слышит, что полицейские следуют по пятам, наверняка, услышали, как кто-то рванул наверх. – Вставай, еще четыре, – выдыхает Чонгук и тащит парня за собой. Чимин не понимает, что за четыре, куда они вообще бегут, и если за ними гонятся, то рано или поздно поймают, куда они денутся в подъезде?! Но добежав до семнадцатого этажа, Чонгук впихивает Пака на площадку, подтаскивает к ближайшей двери и принимается судорожно вводить пароль. Чимин непонимающе смотрит то на Чона, то на дверь, тяжело дышит и едва на ногах стоит. – Чонгук…- зовет он, когда первая попытка ввода оказывается неудачной. Чон тоже тяжело дышит, у него от страха руки трясутся, он вообще не понимает, какого черта делает. Пак Чимин только что убил человека, что же не так с Чоном? Какого черта, он продолжает его защищать? Ответов на эти вопросы в голове Чонгука нет, как и сил бросить Чимина сейчас. Он собирается и быстро вводит четыре цифры. Идентификатор загорается зеленым, оповещая о верно набранном пароле. Чимин непонимающе смотрит на парня, а сам Чонгук распахивает дверь и впихивает Пака внутрь, подпирая ее им и зажимая парню рот. Чимин глубоко дышит и зажмуривается, Чонгук смотрит в глазок и через некоторое время относительно спокойно выдыхает, заметив, что полицейские рванули на этаж выше.