Чимин открывает глаза, когда Чонгук перестает его держать. Второй отходит на несколько шагов и молчит некоторое время. Он смотрит Чимину в глаза, сам не понимает, о чем думает, что происходит, что именно сейчас в его голове творится. Просто смотрит. В его мыслях слишком много: «я так и знал». Да, так оно и есть, в глубине души Чон знал, что этим все закончится. Что, несмотря на то, что он отчаянно пытался оправдывать Пака перед собой и другими, все обернулось не в положительном ключе.
Чимин не выдерживает, взгляд отводит первым, вцепляется им в несколько пар тапочек, стоящих на пороге и сглатывает. Что ему теперь делать? Что говорить? Как смотреть в глаза Чонгуку, который, наверняка, рисовал абсолютно другой образ в своей голове. Образ кого угодно, хоть тирана-начальника, но только не убийцы.
Пак Чимин впервые ненавидит эту свою сторону.
Он не кричал с гордостью о том, чем занимается, но никогда не стыдился этого. Будто в его голове была отключена подсказка о правильности и неправильности. Все, что он делал априори было правильным. Для него самого, в первую очередь. Теперь – это неправильно для Чонгука, который заполнил большую часть его жизни. Из-за этого в системе происходит сбой. Причем такой, что Пак чуть ли не плачет от безысходности. У него дыхание кроет, он делает глубокие вздохи, старается тише, потому что кажется, будто сейчас Чонгука раздражает в нем абсолютно все. Будто он может возненавидеть его просто за то, что он дышит.
Чон спускается взглядом на плечо Пака, в районе которого пальто испачкано кровью и непроизвольно морщится. Он не понимает, насколько безбашенным нужно быть, чтобы сделать что-то такое. Чтобы после подобного стоять на ногах, говорить и вести себя так, будто ничего не произошло. Будто человеческая жизнь гроша не стоит.
Он этого не знает, но для Пак Чимина так и есть. Для него – не стоит.
– Я дам тебе одежду, – говорит Чонгук, разворачивается и идет в комнату. – Иди в душ.
Чимин поднимает глаза и смотрит парню вслед. Ему плохо, тошно, а еще ужасно стыдно, потому что он всего этого не заслужил. Он не знает, зачем Чонгук помогает ему, скорее всего, из чувства долга. Он не хочет выглядеть подонком, который еще утром говорил слова любви, а теперь бросает. Но Пак уже знает, что разбитую чашу не склеить. Люди не принимают то, чего не понимают.
– Вот, – Чон возвращается со стопкой одежды, вручает ее Чимину, столкнувшись с его виноватым взглядом, отводит глаза, потому что не пришел в себя. Потому что он еще не понимает, как должен вести себя. – В душе есть все. Там и полотенце чистое висит желтое и мыло одноразовое. Приведи себя в порядок.
Чимин хочет что-то спросить, не знает, что именно, просто язык чешется что-то сказать, потому что ему это нужно. Нужно поговорить с Чонгуком, но так страшно. Страшно, как не было еще никогда. Он видит эту отстраненность, пренебрежение в действиях, холодность. Такой Чонгук непривычен. Возможно, он даже незнакомец для Чимина, от этого больно сжимает в сердце, а осознание реальности с каждой секундой тяжелее ложится на плечи. Счастливые концы бывают только в сказках, но разве то, что Чонгук сейчас рядом, он защищает, несмотря ни на что, уже не чудо? Чимин хватается за эти мысли, как за спасательный круг, это единственное, что ему остается.
Он моется наспех, хочет скорее увидеть Чона снова, надеется, что в этот раз он будет теплее, каким был утром, например. Ему обязательно нужно почувствовать это тепло, он физически ощущает уже наступившую разлуку. Разлуку, которая точно состоится.
«Не хочу его терять», – пульсирует у Чимина в голове красным, особенно, когда он переодевается в чонгукову одежду, чувствует привычный запах, который успел стать родным за короткий промежуток времени.
Быть с Чонгуком стало обыденным и, если раньше Паку было достаточно наблюдать со стороны, то теперь примириться с этой ролью будет невыносимо. Не может же он вернуться с того, с чего начал. Чонгук так рядом, они еще утром спали в одной постели, Чон называл его «совершенством», лез целоваться, а теперь смотрит, как на чужого. Почему так случается? Почему люди просто не могут принимать своих любимых такими, какие они есть? У Чимина от этих мыслей сводит внизу живота, ему кажется, что его вырвет с минуты на минуту, но вскоре становится легче, спазм проходит, и Пак, одетый в легкий чонгуков свитер и его спортивные штаны, выходит из ванной.
Чонгук находится в комнате, стоит у окна, открыв его нараспашку, вдыхает тяжелый сеульский воздух и пытается собрать себя по частям, потому что осколки его чувств разлетелись во все стороны. Он не понимает, как люди могут так поступать с другими людьми? Как кто-то может быть таким жестоким? Разве это в порядке вещей? Разве не отклонение?
Только утром он обнимал Чимина, дул на его лицо, улыбался, глядя на то, как забавно шевелятся от манипуляций длинные реснички. А сейчас перед ним другой Чимин, и у Чона в голове снова утренний вопрос. Какого Чимина он любит? Учитывая, что сцена, свидетелем которой он невольно стал, привела его в ужас и до сих пор не отпускает, заставляя буквально чувствовать разливающееся внутри непринятие, вряд ли он способен любить Чимина-убийцу.
– Чонгук…– на разговор первым вызывается Пак, потому что тянуть дальше невыносимо, это молчание убивает его.
Чон молчит, он не хочет оборачиваться, смотреть на лицо Чимина, не хочет с ним говорить, слушать все, что он скажет. Ему кажется, что любое слово окажется ложью, он разочаруется, если Пак попытается оправдаться. Это будет слишком.
– Чонгук…– снова зовет Чимин и подходит ближе, он мнется, потому что Чон в нескольких шагах, остается только подойти, дотронуться, почувствовать его тепло, понять, что не все так плохо, как он придумал в своей голове.
Пак не выдерживает. Сам не знает, откуда берет на это смелость, вероятно, желание сбросить с себя груз переживаний оказывается сильнее всех страхов, и он подходит. Делает несколько опасливых шагов, заносит руку и неуверенно касается четко очерченной под рубашкой лопатки.
Чонгук дергается, как от удара плетью. Так резко, что даже отходит на пару шагов, врезаясь поясом в подоконник. Он глубоко дышит, а потом бросает короткое:
– Можешь не трогать меня?!
Чимин чувствует, как в глазах собираются слезы, он сводит брови, сдерживается, чтобы не расплакаться, не выставить себя в еще худшем свете, чем есть сейчас, но это сложно. Это настолько тяжело, что сердце подряд пропускает несколько ударов, и Паку на мгновенье кажется, что он сейчас рухнет замертво.
Это ведь самое страшное, то, чего он так сильно боялся. И это не фантазия, он Чонгуку противен настолько, что тот даже его прикосновений вынести не может. Это справедливо, учитывая, что Чимин никогда прямо не отвечал на вопросы Чонгука о тех ужасных слухах. Которые впоследствии оказались правдой.
Паку понять, в чем именно его ошибка, практически нереально. Он думает, что есть вещи, которые принимают одни и не принимают другие, дело именно в принятии, а не в том, что он, по факту, преступник.
– Мы можем хотя бы поговорить?
Чон горько усмехается и жмет плечами. Чимин раньше не обращал внимание на то, какие широкие плечи у этого парня. Он выглядит слишком мужественно. Почему же раньше это не бросалось в глаза?
– Говори, если тебе есть, что сказать.
– Тот человек держал Юнги в тюрьме. Юнги болен, ему нужна помощь, и я…– Пак замолкает, потому что его оправдания звучат, как минимум, странно. Чонгук, наверняка, ничего не поймет. Как объяснить, что он хотел защитить близкого человека?
– И ты всегда таким способом решаешь проблемы? – спрашивает Чон и оборачивается. У него руки в карманах, выглядит он уставшим, голос звучит хрипло, и все чиминово естество рвется подойти к парню, обнять его, прижаться, забыть обо всем, окунуться в эти чувства, которые утекают сквозь пальцы.
Чонгук не знает, что произошло с Юнги, почему его держали в тюрьме, чем он болен, да ему, в общем-то, не эти проблемы надо решать. Рядом с Чимином ему срывало крышу, все казалось радужным и прекрасным, даже запреты, которые он так долго носил в душе, были отброшены и относительно забыты. Но сейчас, когда все открывается, когда Пак показал свое истинное лицо, Чонгук не знает, правильно ли поступил, что открыл свое сердце. И почему это должен был быть именно Пак Чимин?
– Юнги очень плохо, – предпринимает попытку Чимин, пытается поднять на Чона взгляд, но сталкиваясь с его ледяными глазами, вновь опускает свои.
Это ужасно, Чимину кажется, что у него кожа покрывается тонким слоем льда, его начинает знобить, хочется забраться в постель, прижаться к горячему телу Чонгука, укрыться одеялом, выпить вместе кофе. Вместе.
– Со стороны это может показаться ужасным, но…
– Со стороны? – возмущается Чонгук, не в силах сдержаться, потому что Пак Чимин вообще не соображает, что говорит, что делает! – С какой такой стороны? Да для любого нормального человека это покажется ужасным! Какие здесь могут быть причины?
Чимин сглатывает, мнется, складывает пальцы в замок, хрустит ими от нервов, и смотрит на Чонгука, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, потому что Чонгук его слышать и понимать не хочет, да и не сможет, вероятнее всего.
– Я же сказал, что он ужасно обходился с Юнги.
Чон сглатывает, потому что Чимин, как стена, он его упрямство пробить не может, Пак либо, в самом деле, не видит за собой вины, либо притворяется. Чонгук не понимает, как можно быть таким твердолобым и толстокожим.
- Ты только что человека убил, ты что, ничего не чувствуешь? Ни жалости, ни раскаяния?
Чимин смотрит в пол, зная, что, если скажет правду, Чон плюнет на все, окончательно разочаруется и все будет кончено. Да что там, все уже кончено.
– Точно так же, как ты любишь Юнги, кто-то мог любить этого человека. Ты не подумал? Почему ты так легко играешь с чужими жизнями?
Чимин продолжает упорно молчать. Что ему ответить на это все, если он не сожалеет? Кто сказал, что неправильно так поступать? Если для кого-то это из ряда вон, то не значит ведь это, что он должен следовать чужому мнению? У него есть свое на этот счет.
– Ответь мне, Чимин. Я просто пытаюсь тебя понять. Конечно, скорее всего, у меня не получится, но я хочу попытаться. Что тобой двигало, когда ты решил совершить преступление и лишить другого человека жизни?
У Чонгука кровь в жилах вскипает от чиминова молчания. Он надеялся услышать что угодно, был уверен, что Пак, хотя бы, для приличия попытается все отрицать, скажет что угодно, лишь бы сама ситуация не выглядела столь ужасной. Но нет, от молчания Чимина произошедшее кажется еще страшнее, Чон прикрывает глаза и пытается досчитать до десяти, чтобы немного успокоиться.
– Ты, правда, думаешь, что вопросы нужно решать таким способом? Ты думаешь, что это реально вариант?
Чимин закусывает губу и, наконец, поднимает глаза.
– А что не так? – он смотрит на Чонгука и говорит, потому что больше не может держать это в себе. – Что плохого в том, что я хочу решить проблему раз и навсегда, чтобы потом не получилось чего похуже.
Чон молчит. Он сглатывает и мысленно шлет все к чертям, потому что он не в состоянии постичь тараканов в паковой голове. Он смотрит на парня, которого обнимал утром и просто не узнает, это совершенно другой человек. Нет, это не человек.
– Ты чудовище, Пак Чимин, – говорит Чонгук то, что в голове, мысль, которая в секунду загорается в мозгу красным. – Чудовище, – он оставляет парня в комнате, а сам уходит на кухню.
А у Пака в этот момент будто часть души умирает. Это слишком больно, это настолько глубоко под кожу забирается, в сердце вгрызается, воздух из организма высасывает, что Чимин судорожно пытается дышать, хотя и получается с трудом.
В однушке спрятаться негде, но Чон думает, что, если задержится с Паком еще, если будет смотреть на его лицо, слышать ужасные вещи, что он говорит, просто не выдержит, одним «чудовищем» не обойдется. Его просто пробьет на ругательства.
Тем временем, Чимин садится на диван, складывает руки в замок, укладывает на них лоб и думает, прокручивает информацию в голове. Сердце колотится, в ушах слишком шумно и само состояние настолько ужасное, что потряхивает.
Чонгук сказал «чудовище». Чимин не спорит, возможно, так оно есть, возможно, он стал этим чудовищем со временем, но слышать подобное от Чонгука, который утром называл его «совершенством», невыносимо.
Прежде чем окончательно уйти в свои переживания, Пак вспоминает для чего он все это затеял, делает несколько звонков, перечисляет деньги, и Юнги освобождают под залог. Чимин бросает короткий взгляд на настенные часы и усмехается. «22:43». Как и обещал следователю Ли.
Чонгук до глубокой ночи сидит в кухне, Чимин в комнате. Чон выходит, когда слышит шум в коридоре и замечает Чимина, натягивающего кеды. Тот Чонгука тоже замечает и выпрямляется. Пытается выдавить улыбку, но выходит что-то отдаленно похожее.
– Спасибо, что помог, я пойду.
– Куда? Пальто в крови.
– Все нормально, я разберусь.
Чон подходит ближе, заставив Чимина затаить дыхание, будто вот-вот прилетит пощечина, которая не просто обожжет щеку, но и убьет Чимина, не оставит ни одного шанса. Но ничего такого не происходит. Чонгук выхватывает из рук Пака пальто, которое тот не успел надеть, бросает на пол и идет обратно в кухню, говорит короткое: «Будешь спать здесь».
Чимин не знает, что движет Чонгуком, учитывая, что он для него «чудовище», но, почему-то, не может отказать, не может уйти. Будто боится, что этим еще сильнее испортит их отношения. Он наступает на задники, скидывает обувь и проходит в комнату. Ему страшно, но он понимает, что это нужно перебороть.
Пак опускается на диван, оглядывает комнату и прикусывает губу. Он знал, что Чонгук снимает квартиру, но увидев адрес следователя, даже не вспомнил, что это здесь. Облажался. Как глупый школьник. С другой стороны, не приедь Чонгук, все могло закончиться хуже. В разы хуже.
Чимин откидывается на спинку и задумывается о том, что он недооценивал своего противника. Ведь неожиданное появление полиции нельзя оправдать ничем, кроме как, подставой.
***
Чонгук сидит на кухне слишком долго, надеется, что Пак уже спит, выходит в комнату и видит напряженную фигуру, сидящую в темноте на диване и смотрящую куда-то перед собой. Чон делает вид, что шел в туалет, проходит мимо, чувствуя на своей спине горячий взгляд, и скрывается в небольшой комнате. Там он ополаскивает лицо, стоит некоторое время, смотря на свое отражение, пытаясь понять, что он сделал в жизни не так, что на него обухами валятся одни неудачи, а потом возвращается на кухню, снова проходя мимо Чимина. Тот в моменте приподнимается, кажется, что-то хочет сказать, но так и замирает, не в силах ничего вымолвить.
Чонгук садится за стол, берет в руки мобильный и пишет сообщения. Одно для Сокджина, одно для Тэхена. В последнем он сообщает все, что узнал сегодня о Юнги и желает бывшим друзьям скорейшего примирения.
Flashback
Сокджин со следователем Ли впервые знакомится на встрече большой десятки. Он оказывается приемным сыном «WErbs», который далек от дел компании, предпочитая семейному бизнесу охоту за нарушителями. Они начинают разговор с глупого: у пунша странный вкус, потом комментируют чересчур острые бутерброды, а после смеются и проводят почти весь вечер вместе.
Когда Пак Чимин появляется на приеме, оба мужчины провожают его взглядами и Сокджин первым принимается обсуждать этого парня. Парня, внешность которого чересчур обманчива.
Позже мужчины встречаются еще несколько раз. Ездят вместе на рыбалку, ужинают в ресторанах, играют в гольф. В последнем Сокджин не так хорош, как господин Ли, поэтому второй учит мужчину попадать в лунку.
Когда их отношения вполне можно назвать дружескими, Джин оброняет случайную фразу о Пак Чимине. Это случается примерно в тот период, когда умирает господин Со. Мол, Пак Чимин снова взялся за свое.
Господин Ли кивает, а потом рассказывает свои опасения по поводу отцовской компании, которая уже много лет сотрудничает с PD. Скоро заканчивается срок контракта, и Ли переживает о следующих действиях сумасшедшего Пака. Он высказывает свое негодование по поводу того, что этот парень неуловим, что доказательств его вины нет, а то бы он давно и с радостью загнал его за решетку.
– Если доказательств нет, мы должны их добыть самостоятельно. Сделать так, чтобы Пак ослабил бдительность, – говорит Джин, и таким образом рождается план целью которого является поимка Пак Чимина.
Шаг первый. Найти слабые места. Сокджин обнаружил их почти сразу – преданность. Чимин преданный друг. А значит, что его друзья и есть слабые места.
Шаг второй. Пока Чимина нет в стране, поймать Мин Юнги. Удачным стечением обстоятельств убивают Джей Лихао, одного из партнеров семейного бизнеса Минов, а камеры наблюдения фиксируют автомобиль, очень похожий на внедорожник Юнги недалеко от места преступления.
Шаг третий. Разозлить Пак Чимина, сделать так, чтобы он полностью потерял контроль, а значит – решился на крайние меры. Для этого – издеваться над Мин Юнги до победного. Держать в холодной камере, не вызывать врача при явном воспалении легких, бить, заставлять дать признательные показания. Не выпускать под залог. Ни за какие деньги.
Шаг четвёртый. Поговорить с Пак Чимином один на один. Дать узнать свое имя, показать свое лицо. Познакомить с тем, от кого он должен будет избавиться.
– Уверен, что справишься? – делая глоток виски, спрашивает Джин. – Пак Чимин не так прост. Может, стоит устроить засаду в твоей квартире? Так будет надежнее.
Ли усмехается, залпом выпивает виски и откидывается на спинку дивана в квартире Сокджина спустя пару часов после встречи с председателем Паком.
– Прекрати, за кого ты меня принимаешь? Все отлично, я прошел хорошую подготовку, самых разных преступников ловил, поэтому мне ничего не будет стоить справиться с этой малявкой.
Джин жмет плечами.
- Я предупредил. Он убил уже много человек, если верить неофициальной статистике. Среди них были взрослые, сильные мужчины, поэтому не думаю, что мы можем позволить себе роскошь недооценивать этого парня.
– Может, они были и взрослые, и сильные, но никто из них не был следователем спецотдела. Все будет нормально. Я скручу его, а ты вызови вовремя полицейских. Главное, внимательно следи за подъездом. Скорее всего, камеры в округе не будут работать. Он сказал, что сделает все до двенадцати.
Позже Сокджин злится, когда ближе к девяти видит, как Чон Чонгук заходит в подъезд. Он ведь не говорил делать этого! Просто сказал ждать и наслаждаться шоу, к чему внутрь заходить? Мужчина достает мобильный и набирает Чона, потому что подъехавшие полицейские могут и его заодно повязать. Но Чонгук трубку не берет. Джин нервничает, даже из машины выходит, ходит туда-сюда, всматривается вглубь, пытается понять, что там происходит.
Через некоторое время приезжает скорая и еще несколько специальных машин. Потом выносят тело Ли, укрытое белым покрывалом, и Джин до цветных пятен зажмуривается, когда один из парней в форме подбегает к нему и сообщает, что следователь Ли убит, а преступник будто сквозь землю провалился.
Сокджин жалеет, что послушал Ли и не устроил засаду в квартире. Это самая большая оплошность, которую он, когда-либо, допускал.
Ближе к часу ночи на его мобильный приходит сообщение от Чонгука с текстом: «Занимайся своими делами. И больше не поступай, как ублюдок».
***
Получив сообщение от Чонгука, Тэхен созванивается с Намджуном, который уже в курсе всего произошедшего. Он говорит, что Юнги перевели в каннамскую больницу, потом скидывает отделение и номер палаты.
Поздно ночью к Юнги Кима никто не пускает, он даже пытается заплатить, но тщетно. Поэтому парню приходится ждать до утра. Он ходит из стороны в сторону, уснуть не может, потому что стулья в приемном покое неудобные, а еще за Юнги переживает. Он не понимает, почему Намджун не рассказал ему всего сразу, в чем был смысл скрывать? К чему этот маскарад? Ближе к утру приходит к выводу, что это просьба самого Юнги. Да, это похоже на него, скорее всего, так и было.
Тэхена пускают к Мину ближе к десяти утра. Юнги лежит под капельницей и пытается привстать, когда Ким проходит в палату, но его организм настолько ослаб, что он снова валится на подушку и лишь внимательно смотрит на брюнета, тяжело и хрипло дыша.
– Как ты? – спрашивает простое и банальное Тэхен, а потом присаживается на край кровати и берет узкую ладошку в свою руку. – Как ты так?
Юнги выглядит лучше, чем вчера, но, все еще, слишком худой, бледный, уставший. И у Кима сердце кровью обливается, потому что это слишком. Разве так можно? Разве можно довести до того, чтобы к тебе так отнеслись?
– Все в порядке, – говорит Юнги и прокашливается.
– Нет, – возражает Тэхен и знает, что получит сейчас, но не может промолчать. – Это все из-за Чимина. Так ведь? Это у него полно врагов, это из-за него ты попадаешь в истории, творишь много разных мерзостей, о которых я даже услышать боюсь.
– Да ты что, – усмехается Юнги и, все-таки, приподнимается на локтях. – Не неси бред. Самую главную мерзость я сотворил, когда еще не был знаком с Чимином, поэтому он не виноват. Не трогай Пак Чимина.
– Почему я не могу его трогать? Он превращает твою жизнь в ад.
– Это ты! Это ты превращаешь мою жизнь в ад. Однажды у тебя получилось, но ты добавляешь угля каждый раз, как появляешься передо мной. Пытаешься сделать котел, в котором я горю, горячее?
– Пытаюсь показать тебе, что я люблю тебя, – просто говорит Тэхен и сжимает ладонь Юнги. – Тебе больно, но мне тоже было непросто.
– Мне сейчас пожалеть тебя?
– Ты спал со мной, ты сам лез ко мне, сам этого хотел! Почему ты делал это, если так невыносимо?
Юнги молчит и опускает взгляд. А что ему сказать? Любит. Спустя года, спустя предательства, спустя всех тэхеновских баб – любит, как последний кретин.
– Меня давно не трахали.
– Мне кажется, ты лжешь. Ты не спишь, с кем попало.
– Откуда тебе знать? – Юнги поднимает недовольный взгляд и закусывает губу. Его раздражает, что Тэхен попадает каждым ударом.
– Я просто знаю. Я тебя знаю, – он тянет парня на себя, пытается поцеловать в губы, но тот изворачивается, и Ким лишь легко мажет по щеке. – Я переживал. Чуть с ума не сошел, когда ты пропал. Почему не сообщил мне сразу?
– Каким образом? – бурчит Юнги. – Каким образом я должен был это сделать, когда они мне элементарно еды не давали. Ты думал, они мне айфон новый прикупят?
– Уроды, – тяжело выдыхает Тэхен и опускает голову на минов живот, от чего тот весь напрягается и пытается привстать, чтобы скинуть с себя парня. – Впредь всегда первым делом ищи способ сообщить мне. Я сделаю все. Я вытащу тебя отовсюду, даже из лап дьявола.
- Ты книжек перечитал? – бурчит Юнги, а сам не может скрыть улыбки. Губы кусает, рот рукой прикрывает, но та лишь шире расплывается, а с сердца будто камень падает и разбивается о стену сомнений и неизвестности. Все хорошо. Теперь все должно быть хорошо.
