眠り
Они оставили дом её отца позади, сопровождаемые верными последователями Лорда Индры. Шачи сопровождали некоторые из привязавшихся к ней слуг, которые согласились подчиняться воле её мужа. С придворными, которые были не согласны со смертью своего сюзерена, Индра расправлялся без толики раскаяния. Те же его последователи, кто пытался отговорить Индру от идеи взять девушку с собой, встречали тот же конец. Всего за час Индра дал понять, что значит — быть его женой. Перед полными ужаса глазами Шачи и окаменевшими лицами учеников, он обезглавил мужчину, посмевшего пренебрежительно высказаться о ней. После того, как её прошлый дом был поглощен пламенем, Шачи в оцепенении последовала за своим новым мужем к новой судьбе. У нее не было времени передохнуть или привыкнуть к своей новой жизни — их группа сразу же отправилась к границе страны. Свою брачную ночь она провела одна в сырой палатке, в то время как её муж разрабатывал стратегии со своими последователями. Какая-то её часть в лице Сакуры была благодарна за это — сон это или нет, но она вовсе не хотела даже думать о другой женщине рядом с её мужем. Если не учитывать, что в какой-то мере она и сама будет нечестна со своим собственным супругом. Это очень интимный момент, который принадлежит лишь двоим; она бы чувствовала себя вуайеристкой. Как оказалось, неловкость представляли вовсе не интимные отношения. Супруг Шачи не разговаривал с ней два дня, занятый собственными делами, а когда он вошел в их тент, то, похоже, решил продолжать в той же манере. С той же экономией действий, как он обучает ниндзюцу, Индра разделся и, как она поняла, взглядом велел ей лечь на спину. Смущение и паника охватили её, впрочем, не её одну. — Вы издеваетесь?! — обалдела Сакура, возмущаясь откуда-то из подсознания своей прошлой жизни. — Я не хочу в этом участвовать! Но какая бы сила ни была причастна к переселению её души во время сна, сейчас она оставалась беспощадна к её дискомфорту. Шачи уже принимала удобное положение, чтобы удовлетворить своего мужа, даже несмотря на дрожащее от нервов тело. Она сглотнула от сухости во рту, и старалась держать взгляд на лице Индры, пусть даже глаза настырно продолжали мельком поглядывать на его тело. Ей никогда раньше не доводилось видеть обнаженного мужчину, и, хотя с одной стороны это было странно, его широкие плечи и мускулистая грудь пробуждали в ней странное желание прикоснуться к нему. И к другим частям его тела, — затуманенно подумала Сакура, не веря собственным мыслям. Несмотря на все свои отчаянные попытки игнорировать все, что происходило во сне, Сакура не могла избавиться от гложущего её негодования. Она хотела лишь оттолкнуть его, сбросить, хоть как-нибудь воспользоваться дискомфортом Шачи от всего процесса, но, в отличие от прошлых раз, когда ей каким-то образом удавалось овладеть её телом, в этот раз разум Шачи был непреклонен. Ситуация отличалась от тех, что были на пляже или возле алтаря, когда Шачи и Сакура были синхронизированы — когда они объединили свои усилия, чтобы спасти Индру. Сейчас же Шачи была напугана, однако Индра был тем, кто спас её, к кому её необъяснимо влекло. В отличие от того, к чему Сакура привыкла, Шачи видела это как свою обязанность, которую она должна беспрекословно исполнять. Казалось, прошла вечность, когда Индра, наконец, содрогнулся и замер, и Шачи почувствовала, как что-то теплое и мокрое наполняет её. Она ожидала, что он подастся вперед, и её руки поддались какому-то примитивному инстинкту обвить его, но Индра одернул себя и выпрямился на руках. На несколько секунд он замер в такой позе, его глаза были закрыты, а дыхание слегка сбито, а затем отпрянул от нее и встал. Неверящим взглядом она наблюдала, как он снова одевается и покидает палатку, оставляя её лежать на спине с раздвинутыми ногами и растущим чувством стыда где-то внутри. Этот тип-полный придурок, — подумала Сакура, задавшись вопросом — может, Саске был прав, и эти отношения действительно обречены.夢
Дождь не прекращался всю неделю. Если бы Сакура не знала их места положения, она была бы готова поклясться, что они в Амэгакурэ, за исключением того маленького факта, что Деревня Дождя была в сотнях миль от них. Даже в малюсеньком трактире, что удалось найти Саске, всё казалось сырым и холодным, и честно сказать, это был один из тех дней, когда Сакура скучала по своей теплой постели дома в Конохе. Хотя, это уже не совсем моя кровать, наверное, да? Они пока не поднимали этот вопрос, но Сакура подозревала, что по возвращении в деревню, они переедут в собственный дом. Старый район Учиха, разумеется, стоял в руинах после нападения Пейна, и вряд ли когда-нибудь будет отстроен, но Коноха растет быстро, интегрируя множество новых разработок. Без сомнения, что где-нибудь по дороге между домов Наруто и Какаши, в деревне, которая так долго игнорировала клан Учиха, найдется место и для них. А их ребенок никогда не будет чувствовать себя ненужным. Сакура никогда не знала пренебрежения, но сны о жизни Шачи создали ей четкий портрет этого чувства. Пусть после пробуждения детали снов постепенно выцветали из памяти, но она помнила, сцены, доказывающие, что девушка провела всю свою молодость в холоде и отчуждении. А может, и не только молодость… Она поморщилась, вспомнив ту бесчувственную брачную ночь, невольной заложницей которой она стала. Она неудобно заерзала от нахлынувшего воспоминанияи глубже закуталась в плащ Саске. Тот сидел в другом конце комнаты и заканчивал писать отчет о миссии; обычно это была её прерогатива, однако сегодня из-за погоды её пальцы замерзли и отказывались шевелиться, поэтому Саске вызвался вместо неё. Он сидел, нахмурившись, и бегло набрасывал (без сомнений) самую расплывчатую информацию, которую только мог придумать. В его позе читались абсолютное спокойствие и деловитость. Совсем как Индра. И снова Сакура ощутила всеобъемлющую неловкость, потому что она просто не могла перестать думать о сне, что видела прошлой ночью… или же бороться с чувством вины, нависшим над ней с тех пор. Я должна что-то сказать. Она просто совсем-совсем не хотела. — Это должно отвлечь Какаши от нас на какое-то время, — внезапно проговорил Саске, нехарактерно для себя первым нарушив тишину. В его голосе читалось легкое самодовольство, когда он свернул свиток, чтобы отправить его обратно с ястребом; он всё так же недолюбливал все эти отчеты. — Прозвучало так, будто он достает нас ими каждый день, а не раз в неделю. — А кажется, что каждый день, — проворчал он. — Могло быть и хуже. Мы могли им уже рассказать о ребенке. Он наградил её комически тревожным взглядом. — Даже не думай об этом. Губы Сакуры дернулись. Они пока никому не рассказывали о её беременности. С одной стороны, на то была объективная причина — доклады о миссиях не предназначены для оповещения о рождении ребенка; это не безопасно и не профессионально. С другой стороны, Сакура подозревала, что стоит им рассказать о её положении, как за ними с Саске тут же примчится эскорт из тысячи клонов Наруто в режиме отшельника, чтобы сопроводить обратно в Коноху. И, возможно, Какаши еще и парад в их честь устроит, если у него будет особенно демонстративное настроение. Сакура еще пока не была готова отказаться от их уединения с Саске. Все шло хорошо. Даже, можно сказать, прекрасно… если бы не… В её памяти тут же всплыло лицо Индры, а за ним и другие его части, которые определенно, определенно не были его лицом. Сакура крепко зажмурилась и еще глубже зарылась в плащ Саске. В её мозгу не должно быть этой картины; на деле, она не должна бы даже представлять себе сценарий, который бы привел её сознание к этой картинке. Да, она видела раньше голых мужчин — она врач, так что это составляющая её работы — но видеть Ооцуцуки Индру, мифического прародителя клана Учиха, абсолютно голым и готовящимся забрать её — Шачи — девственность — вовсе не то развитие событий, которое она когда-либо представляла для себя. Саске был тем, кого она ждала, тем, чье тело она изучала уже почти год и претендовала на него, как на свою собственность. Он был тем, для кого она сохранила себя, и даже если это был только сон и технически не её тело, Сакура чувствовала себя какой-то грязной. Еще хуже было от того, что она присутствовала при всем процессе и не могла покинуть его — не могла проснуться. Дискомфорт и боль Шачи стали её собственными. Почему иногда у меня получается дистанцироваться, а иногда я становлюсь совсем бессильной? Все это удручало и пугало её, и… — Если это так беспокоит тебя, то сделай это. Она вскинула голову, и широко открытыми глазами непонимающе уставилась на мужа. — Что? — Это выражение твоего лица, — пояснил он, подойдя к ней и присев напротив. — Если тебя беспокоит, что мы им не говорим о ребенке, расскажи им. В отчете еще осталось место, пока я его не отправил. — Дело не в этом, — быстро заверила его Сакура.- Все нормально, я подожду. Правда. Просто… Есть кое-что еще. Он вскинул бровь, ожидая продолжения, и она глубоко вдохнула. Она выскользнула из своего кокона из плаща — потому что было бы как-то неправильно признаваться в этом, будучи укутанной одеждой, так сильной пропахшей её мужем — и выпрямилась. — Последний сон, что я видела, был немного более… впечатляющий, чем обычно. — Впечатляющий, — нейтрально повторил он, заставив её зардеться и отвести взгляд. Медленно, сбивчиво, Сакура рассказала о первом опыте своей прошлой жизни. Она очень старалась описывать все с точки зрения Шачи, чтобы разъяснить Саске (и себе), что была не более чем невольной свидетельницей процесса. Все это время Саске внешне никак не реагировал, и ей было интересно, было ли это лишь потому, что ему требовалось время обдумать информацию. Затем он вздохнул и сказал: — Пожалуй, этого следовало ожидать. Ты прочувствовала совершенно иную часть её жизни. Было бы нелогично, если бы этот аспект тоже не затронулся. Из всех реакций, подобную она ожидала меньше всего. — Ты не злишься? — прошептала она. — Было бы нерационально злиться на то, что ты не можешь контролировать. Тот факт, что ты испытала подобную сцену с Индрой не беспокоит меня. Он это я — по крайней мере в метафизическом плане — и уже давно умер. Мозгу Сакуры понадобилось несколько секунд, чтобы переварить это, после чего она подозрительно прищурилась. — Серьезно? Тебя это совсем не напрягает? Его правый глаз дернулся, а челюсть сжалась крепче. — Ладно, — сдался он через секунду. — Меня это напрягает. Но не так сильно, как то, что ты застряла в теле этой женщины. — Я не совсем застряла, на деле. Я просто… Просто временами кажется, будто я удаляюсь от самой себя, — поправилась она. — Когда я там, кажется, будто настоящая — она, а я — сон. Что вся эта жизнь сон. Когда я проснулась этим утром, на мгновение я забыла, кто я. Глаза Саске уставились на неё с неподдельной тревогой. — Мы должны положить конец этому. — А если не сможем? — Тогда нам нужно придумать способ, чтобы ты не потеряла себя в этих снах. — Я готова выслушать твои предложения. — У Какаши есть кое-какие соображения… — Ты рассказал об этом Какаши? — воскликнула Сакура. — Он единственный, у кого есть достаточно знаний и опыта пользования Шаринганом, кто бы мог высказать дельные предложения, — ответил он с оборонительной ноткой в голосе. — Касательно того, что я хотел сделать… — Сделать что? Проникнуть в мои сны? Одна мысль о том, что он сделает это, учитывая последние события, была унизительной. Но помимо её сексуальных похождений во сне, она не хотела, чтобы Саске видел её в виде этой женщины — в виде этого послушного и уступчивого существа. К тому же, у них было давнее соглашение, что он никогда не будет использовать на ней Шаринган без её прямого разрешения и в качестве последней инстанции. — Может, я увижу там что-нибудь важное, что ты не могла увидеть. Что-нибудь, что поможет нам покончить с этим. — А если нет, то ты получишь полный доступ ко всем моим воспоминаниям! Саске, есть вещи, которые я бы не хотела, чтобы ты видел! Так же как и ты не хотел бы, чтобы я видела многое в твоей голове. — Я не буду смотреть. — И как же? Хочешь, чтобы я просто представила дверь, захлопывающуюся прямо у тебя перед носом? — Тебе просто нужно сосредоточиться на воспоминаниях, которые хочешь мне показать, и я увижу только их. Она сжала кулаки. — Мне это не нравится. — Сакура, прошу. Он никогда ни о чем ее не просит. И еще реже молит её о чем-то так настойчиво с откровенным отчаяньем на лице. Это последнее, что она хотела бы сделать, но, похоже, вина за всё произошедшее так сильно давила на нее, что Сакура опустила плечи и кивнула. — Ладно, — тихо выдохнула она. — Но только в этот раз. — Хорошо. — В прямом смысле. То есть… Если у нас в этот раз не получится ничего узнать, я не буду больше этого делать. Я не… Я не могу позволить тебе быть в моей голове. Саске и так принадлежит каждая часть её тела, хотя бы сознание должно остаться её. — Я понимаю. — Он неуверенно подался вперед, приподняв её подбородок так, чтобы Сакура смотрела прямо на него. — Сконцентрируйся на том, что хочешь мне показать. Я проигнорирую все остальное. — Хочу — сильно сказано, — пробормотала она, но затем сфокусировалась на своих воспоминаниях о жизни в теле Шачи. Правый глаз Саске начал светиться красным, томоэ завращались, и Сакура почувствовала, как незримая дурманящая волна прошла сквозь нее. Время для нее остановилось. На мгновение она замерла. И затем… — Ничего. Сакура моргнула, и мир вокруг снова пришел в движение. Саске задумчиво смотрел на нее. — В смысле — ничего? — повторила она. — В смысле, там нет ничего, чтобы я мог увидеть, — сказал он, скривившись от разочарования. — Все, что касается тебя — на месте, но в твоей памяти нет и следа тех снов, о которых ты мне рассказывала. — Как… — Во рту у нее пересохло. — Как это вообще возможно? — Никак. Они оба это понимали — Саске — благодаря своему кеккейгенкаю, а Сакура из своих медицинских познаний. С биологической точки зрения — и основываясь на информации, которую за годы вбила в нее Ино относительно работы человеческого сознания — её воспоминания и сны должны находиться где-то в голове. Так почему они не там? — Нам нужно узнать больше, — мягко сказал он ей, тоном граничащим с мольбой и приказом. Сакура знала, что Саске в ярости от этого, но еще больше он был взволнован. Он ничего не мог для нее сделать, и это заставляло его чувствовать себя беспомощным — чего он не чувствовал с детства. — Мы всё выясним, — сказала она, гордая тем, что смогла скрыть свою собственную неуверенность.眠り
Индра не преувеличивал, когда описывал суровый портрет их совместной жизни. Среди последователей Шачи сразу признали как супругу их наставника и относились к ней подобающе. С ней разговаривали так, как никогда раньше. Она была королевой, пусть даже для Индры титулы были пустым звуком. Но при всем этом, она была лишь вещью — инструментом, усыпляющим бдительность возможным противников и дающим ложное чувство безопасности, или же добавляющим большую формальность супругу во время встреч с иностранными лордами. Те небольшие удобства из её прежней жизни сменились часами изнурительного труда. Будучи женой Индры, она была ответственна не только за его благополучие, но и за процветание и здоровье каждого мужчины и женщины, что следовали за ними. Её бывшие слуги теперь были с ней на равных, поскольку среди народа Индры не было рангов и классов, и она обрела некоторые полезные навыки, о которых даже не предполагала раньше. Шачи чистила оружие и выкапывала сточные ямы, когда они разбивали лагерь. Она вела расчеты, обеспечивая продовольствием нуждающихся, помогала женщинам готовить и убираться, и училась, как правильно ухаживать за больными. Дважды ей приходилось принимать роды у жен последователей её мужа. Она стирала руки в кровь и ночами ложилась без сил спать. Она еще никогда не была так счастлива. Индра не лгал о своем характере. Мужчина вовсе не был добрым, он был холоден и груб даже когда они были одни. Несмотря на болезненную неловкость их первого раза, он посещал её каждую ночь, и, в то время, как их связь становилась для него все более обычным делом, он старался быть нежным с ней. Но, тем не менее, его никогда не покидало ощущение долга. То, на что Шачи сама подписалась. Хотя бы теперь ей было не так больно, как в первый раз, и это было большее, чего можно ожидать от их супружеской жизни, она была к этому готова. Даже Сакура, находясь где-то в уголке сознания Шачи, смогла научиться лучше дистанцироваться, когда все более менее установилось. По крайней мере, до той ночи, когда все изменилось.夢
Сакура проснулась на пике оргазма, хватая ртом воздух, её живот был тугим, а мышцы сокращались. Меж ног чувствовалась знакомая влага, а сверху на нее взволнованно смотрел Саске. На его лице плясали тени догорающего костра их лагеря, и когда он прошептал её имя, его голос колебался, будто неуверенный в том, сможет ли Сакура ответить. — Я в порядке! — пристыженно пискнула она. Она повернулась к нему спиной, приводя себя в порядок. Она чувствовала жар и возбуждение, мышцы влагалища все еще сокращались, а воспоминание о неожиданном прикосновении Индры до сих пор вызывало бурю нежелательных реакций. В то время, как часть её была рада, что супружеская жизнь Шачи была всё ж таки не совсем лишена удовольствий, всё это ставило Сакуру в несколько затруднительное положение. Лежать рядом с собственным мужем только что после неожиданного сна о сексе с другим мужчиной… Не другим. Мужчина тот же. Время другое. Но её лихорадочные мысли погоды не делали. Саске приблизился, прижавшись грудью к её спине и перегнувшись так, что кончики его волос щекотали её щеку. Она отклонилась от него. — Это был не просто обычный сон, да? — спросил он, контролируя свой голос, на что Сакуре стало интересно — пытается ли он решить, что лучше — накричать на нее или подразнить. Она ничему из этого не была рада, но Саске и не ждал её ответа. — Хочешь узнать, как я это понял? — Она застонала и спрятала лицо в одеяло; жар от её щек мог снова возродить их тлеющий костер. — Я видел твое лицо. И я очень хорошо знаю это выражение. — Ладно! — выкрикнула она, уставившись на него. — Хорошо! Ты меня поймал! Это был не просто странный сон. В нем был секс. И, хотя бы раз, это был хороший секс. В возможности которого я, честно, сомневалась, учитывая, что твое прошлое воплощение — тот еще придурок, когда дело касается доведения до конца! Саске моргнул, неуверенный, стоит ли ему обидеться или радоваться этой новости. — А я думала, что в этих снах заключен какой-то более глубокий смысл, что-то, что моя прошлая жизнь хочет мне рассказать. Но теперь я думаю, что у нее просто есть какие-то садистские наклонности, ибо какого черта мне нужно знать так много о ней и о нем, это полное разочарование! –Её волос слегка сорвался. — И я понимаю, что технически это ты — был ты — но все равно чувствую, будто я… будто я неверна тебе. И меня это ужасно бесит! И, черт возьми, теперь она плакала! Почему она плакала? Ей не было грустно; она была зла и раздражена, и ей хотелось что-то ударить, однако поблизости ничего не наблюдалось. Саске, вероятно, был в курсе этой потребности, однако же не отстранился. — Все в порядке, я так вовсе не думаю, — успокоил он её. — Исходя из того, что я читал, совершенно естественно иметь фантазии о других людях, особенно в период беременности. — Это не фантазии! И это не — я никогда… — отбивалась она. — Я никогда не думала о ком-то еще в таком ключе, а если и думала… то ты всегда участвовал в этом. — Сакура вспомнила уже давно забытый сон с Саске и Саем, и каким бы он ни был смущающим, сегодняшняя ситуация побила все рекорды. — Сны все равно продолжатся в том или ином ключе, — просто заверил её Саске, будто стараясь убедить в этом не только её. — Думаешь? — с вызовом спросила она. — Мне кажется, что нет. — Она прижала руки к груди, уперев локти в ноги. — Что если остаток своей беременности мне придется проживать и её жизнь и мою? — Тогда, как ты и сказала, мы выясним, в чем дело, — сказал он ей. — А что если это не только во время этой беременности, но будет повторяться и в последующих? Или вообще всю жизнь? Если у меня больше никогда снова не будет спокойной ночи? — Из того, что ты мне рассказывала и судя по тому, как быстро все происходит, могу предположить, что все это продлится не дольше, чем закончится её жизнь. — А вдруг я начну проживать чью-то еще жизнь, когда её закончится? — закричала она, поддаваясь панике, которой еще не было с тех пор, как всё это началось. — Что если… если это была не единственная моя прошлая жизнь? Если была еще чья-то? Вдруг мне станет сниться Учиха Мадара? О боги! Что если мне будет сниться секс с УчихаМадара?! Сакура вспомнила его мертвые глаза и облупившуюся кожу во время их битвы с его ожившим трупом. — Ох, меня сейчас стошнит… Она сгорбилась и постаралась сдержать очередной порыв рыданий. В замешательство её привел внезапный тычок в лоб, и когда она подняла глаза, на нее пристальным взглядом смотрел Саске. — Ты накручиваешь себе, — сказал он ей. — Сейчас переживаниями ничему не поможешь. Утром мы найдем священника или кого-нибудь, кто может знать больше. Мы сейчас на границе Страны Лесов. В Суганума одна из старейших библиотек в мире — мы можем начать поиски оттуда, вдруг там есть какие упоминания Шачи или же упоминания подобных твоему случаев. — А если это не сработает? — В Стране Ключей есть еще одна библиотека. И в Когте. По всему миру разбросано множество храмов. И Орочимару знает массу историй и тайн — я напишу ему, может, ему что-нибудь известно. Глаза Сакуры подозрительно сузились. — Ты поэтому решил продолжать путешествие вдоль восточного побережья, вместо того, чтобы направиться домой, да? — Хм. — И ты не мог дать знать мне об этом? Вместо этого ты позволил мне тихонько паниковать? — Ты паникуешь как угодно, но точно не тихонько, — напомнил он, зевая. Сакура бросила на него взгляд. — Ты как-то слишком хорошо это все воспринимаешь. — Просто, как ты и сказала, — ответил он, ложась обратно на землю и закрывая глаза, — после этого меня уже ничем не удивить. Поэтому, давай-ка ложись спать. Сакура надулась и сидела так почти целых полминуты, глядя на мужа, после чего все же легла. — Вот никогда ты не реагируешь так, как я ожидаю, — возмутилась она. — Ты это специально, да? — Сохраняю интригу, — устало пробормотал он. Сакура слегка улыбнулась. У Саске достаточно сухое чувство юмора, который она не понимала, пока он не вернулся в Коноху. Он показывал его лишь в случае особенно хорошего настроения, либо когда был смертельно уставший. Сакура почувствовала укол совести, зная, что сейчас это был второй случай. Куда легче смеяться с его шуток когда она делает его счастливым, а не когда он без сил. А ведь существует так много способов, как она может сделать его счастливым… Вверх по шее начало расползаться знакомое тепло, в животе вернулось чувство тугости, и правда, сейчас было худшее время для этого, но… — Саске? — жалобно позвала она, прижимаясь к нему. Она услышала, как тот вздохнул. — Похоже, такими темпами, ни одному из нас не дано больше выспаться.眠り
Пусть Шачи и не знала прикосновений других мужчин, она понимала, что её супруг не самый страстный любовник по натуре. Однако, в течение следующих недель он более чем компенсировал это своим непреклонным вниманием. Их ночные связи перестали быть чем-то, что она надеялась лишь скорее перетерпеть. Когда он приходил по ночам в их шатер, она нетерпеливо помогала ему снять одежду и легко поддавалась его прикосновениям. В течение недель он изучал её тело, места, прикосновения к которым заставляли её хватать ртом воздух и стонать, или же как лучше изогнуть пальцы, чтобы заставить её кричать его имя. Когда она набиралась наглости, она пыталась ответить тем же на его ласки, обхватывая пальцами по всей его длине, вырывая из его рта удивленные довольные вздохи. Индра всегда останавливал её прежде, чем достигнуть своего пика, однако всегда притягивал девушку ближе, чтобы кончить внутри нее. Все это время он следил за ее реакцией, как будто пробовал что-то, изучал. Ей было интересно, что произойдет, когда ему наскучит это, но такого никогда не происходило. Несмотря на желание лежать со своей женой, он никогда не целовал её. Сакуре было тяжело игнорировать зловещий смысл, заложенный в подобном поведении. Когда месячные не начались в срок, Шачи посетила шатер знахарки Девадаси. Женщина сообщила ей то, о чем она уже и сама догадывалась: она ждет ребенка. Достаточно долгое время ошеломленная Шачи не могла ни о чем думать. И тогда женщина еще более усилила её удивление. — Он послушал меня, я полагаю? — Что вы имеете в виду? — Он приходил ко мне однажды, где-то спустя месяц после вашей помолвки. И был весьма обеспокоен тем, что ты до сих пор не беременна, — рассказала ей Девадаси. — Что вы сказали ему? — нерешительно спросила Шачи. — То же, что сказала бы любой женщине. Если боги так решили, то у тебя не будет детей, и ничего с этим не сделать. Но если дело лишь в правильном методе, то тут есть надежды. Это уже совсем другое дело. — Её ухмылка стала шире. — Я дала ему совет старой опытной жены, как добиться того, чтобы мужское семя достигло своей цели; если женщина достигает того же пика, что и мужчина, сокращения влагалища усиливают эффект. И, разумеется, чтобы всё точно сработало, это должно происходить как можно чаще… Щёки Шачи налились краской, вспоминая внимание со стороны мужа в последние недели. — Это… это правда? — Ну, ты ведь беременна, так? –подмигнула ей Девадаси. Шачи до сих пор не могла поверить, что женщина вызвалась обучить её мужа правилам интимной жизни, и, видимо, её мысли отразились на лице, поскольку та фыркнула. — Достаточно тяжело быть женой такого великого лидера, — сказала она ей. — Он многим тебе обязан, и если он не может показать тебе это другими способами, он демонстрирует это так. Ошеломление начало переходить в нечто сродни благодарности, но Шачи все же хотела поскорее покинуть палатку знахарки. И все же Девадаси не отпустила её, не сказав пару слов напоследок. — Это очень странно, — мягко заметила она. — Большинство мужчин на его месте думают, что проблема в их женах, и берут себе наложниц. Лорд Индра же хотел узнать, что он может сделать. — Женщина приподняла бровь, глядя на Шачи. — Полагаю, наш лидер не оперирует в мире, где не может установить свою волю.夢
В некоторые дни ей было сложно вспомнить, где она или кто она. Глазея на дремлющую фигуру мужа, Сакура временами испытывала волну дезориентации и замешательства, когда его черты отличались от тех, что она помнила. Мгновениями позже, когда она снова становилась собой, она всегда чувствовала холодный укол страха — как она вообще могла такое подумать! После этого она чаще всего зарывается обратно под одеяло к нему, стараясь быть настолько близко, насколько это только возможно. Он что-то ворчит о том, что Сакура беспокоит его прежде, чем он будет готов проснуться, но его рука всегда бережно обхватывает её со спины, крепко прижимая к себе, будто бессознательно понимая, как сильно она нуждается в его поддержке в этот момент. Пока их поиски ответов не принесли никаких плодов. В библиотеке Суганума не нашлось ничего полезного. Самые ранние записи о клане Учиха были лишь пару веков назад и упоминались в них лишь несколько женщин — такие имена, как Тэйсоко, Чиори и Наори, но никак не Шачи. Оба были обескуражены, но продолжали поиск. Сакура, в конце концов, прислушалась к предложению Саске поведать свою проблему кому-то более сведущему в сверхъестественном. Оба были не уверены в этом шаге. Сакура росла не в самой религиозной семье — они с родителями посещали большую часть фестивалей и празднований больше как дань традициям, чем из каких-либо духовных соображений — а взгляды Саске были куда мрачнее. Пусть в детстве он и следовал религиозным традициям их семьи, но Сакура сомневалась, что после их убийства он признавал хоть какие-то виды высшей силы. Но все же, знание того, что он реинкарнация древнего полубога очевидно заставило пересмотреть его некоторые свои взгляды. Первый священник, которого они посетили, считал, что проблема в самих сновидениях и предложил призвать баку*, чтобы тот их съел, чему Сакура яро воспротивилась. Она не была суеверной, однако в свое время прочла достаточно мифологии и знала, что духов обычно трудно контролировать. Если баку не будет удовлетворен лишь её ночными кошмарами, он также может решить полакомиться её надеждами и мечтами. А она слишком тяжело и долго боролась, чтобы воплотить их в реальность. Другая — монахиня в этот раз — похоже, была более склонна верить варианту, будто что-то пытается говорить через Сакуру. Она верила, что со временем они поймут смысл этого послания, но, если Сакуре не терпится, женщина вызвалась предоставить свое тело духу в качестве сосуда, чтобы обсудить с ним все лицом к лицу. И Сакура и Саске отнеслись к затее скептически, но все же попробовали. Когда это не сработало, женщина обвинила их, что они потратили её время. Саске пробормотал, что она очевидная самозванка, и они ушли. Это был последний храм, который они посещали. Ближе всего к ответу Сакуре удалось подобраться неделю спустя, когда они с Саске оказались в сельской деревеньке, где люди едва ли говорили на их языке. Местность здесь подвергалась сильной засухе, и Саске вызвался помочь местным найти и выкопать новую скважину, в то время, как Сакура исцеляла селян от обезвоживания и связанных с ним болезней. Весь день она чувствовала, будто за ней кто-то наблюдает, и как-то, подняв голову, она заметила пожилую женщину — морщинистое серое создание с одрябшей кожей — следящую за её работой. Сакура была слишком занята в течение дня, чтобы подойти к ней, но позже вечером спросила местных о ней, на что ей указали на хижину в самой отдаленной части села. Их с Саске проводил один из деревенских старейшин — он едва ли говорил по-японски, но заверил их, что «Эта бабушка самая мудрая». Когда они подошли, женщина взглянула на Саске, сделала рукам какие-то паникующие знаки, в которых Сакура различила защиту от зла, и заперлась в доме. Сакура убила час, уговаривая Саске подождать её в деревне, и предприняла еще одну попытку вытащить старуху из дома и поговорить с ней. Когда ей это удалось, последовательные вопросы и ответы, переведенные переводчиком, всё равно не имели никакого смысла. И все же, в конце женщина неуверенно подалась вперед и положила кривую руку на живот Сакуры. Она что-то неразборчиво проговорила, глядя на Сакуру глазами, полными понимания и сочувствия. — Что она сказала? — прошептала Сакура. Переводчик неудобно замялся. — Ничего важного. — Скажи мне. — Это… тяжело говорить. Старые слова. Старше других слов мы здесь говорить. — Древний диалект? — Да, да, именно. Я мог услышать неправильно. — Что, ты думаешь, она сказала? Мужчина выглядел извиняющимся, он бросил взволнованный взгляд на старую женщину, которая кивнула, будто подбадривая его. Он выдохнул и проговорил: — Она говорить либо «излечение», либо… — Либо? — …. Либо «проклятье». Сакура шла назад к Саске бледная и трясущаяся, чувствуя одновременную злость и страх. — Больше я этим не занимаюсь, — сказала она ему. Он насторожился, но его тон не изменился. — Что она сказала? — Я не смогла разобрать, — сказала Сакура, солгав ему впервые с того ужасного дня на Мосту Самураев. –Но все эти расспросы людей о том, чего они даже не могут понять… это так удручает. Я только начинаю надеяться, а оно… — Она осеклась, сжав кулаки. — Больше никаких гуру, священников и… и ведуний. Будем искать факты, или вообще прекратим поиски. — Хорошо, — согласился Саске, хотя Сакура чувствовала, что он не был полностью удовлетворен этим решением. つづく