Ananke

Сент-Мунго встретил их шумом и суетой. Всюду были раненые испуганные люди в изодранной одежде. Лили шла через эту неразбериху и пыталась осознать то, что видела. Когда Питер рассказал, что произошло, она подумала, он врёт. Но теперь она своими глазами видела жертв трагедии, которой не должно было случиться. Больница была забита людьми с вечеринки. Некоторые из них кричали и стонали, кто-то отчаянно пытался объяснить, что произошло с аврорами, а кто-то не говорил вообще ничего. Мимо Лили пробегали целители, поскальзываясь на грязном окровавленном полу, врезаясь в пациентов, которые до сих пор ожидали, чтобы их подлатали, и пытаясь увернуться от посетителей, судорожно искавших своих пропавших друзей. Воздух пах дымом, грязью, кровью и смертью. Лили медленно пробиралась сквозь этот кошмар, заглядывая в лица всем, мимо кого проходила. Многих она узнавала. Ей хотелось помочь им, но ноги отказывались останавливаться, пока она не найдёт Джеймса — или то, что от него осталось. Однако, когда она шла мимо комнаты, где над одним пациентом работало сразу несколько целителей, она замерла. – Ремус? – произнесла она, подбегая к кровати. Это был он. Ремус лежал в луже собственной крови и казался скорее мёртвым, чем живым. Он был без сознания и словно горел изнутри. – Что с тобой произошло? – в ужасе прошептала она, зная, что не получит ответа. Её взгляд переместился на другой конец кровати. Она громко ахнула. – Мисс, отойдите! – рявкнула одна из медсестёр. Она схватила Лили за руку и вытащила из комнаты. – Если хотите увидеть своего друга живым, не мешайтесь под ногами! Дверь захлопнулась прямо перед её носом. Лили прикрыла рот рукой, чувствуя, что либо её сейчас стошнит на пол, либо она сорвёт горло от крика. Она закрыла глаза, но всё равно видела искромсанное тело Ремуса. Она знала, что эта картина будет преследовать её до конца жизни. Нижняя часть тела Ремуса была сплошным кровавым месивом. Лили не знала, были ли под всей этой краснотой хотя бы очертания ног. – Лили? Она подняла голову и увидела Джеймса, но не испытала облегчения, потому что всё ещё была шокирована видом Ремуса. Джеймс выглядел плохо, у него куда-то пропали очки, но ранения были лёгкими по сравнению с тем, что случилось с Ремусом. Однако в его глазах читалось, что его повреждения иного характера. Он выглядел так, словно прошёл через ад. – Джеймс, – сказала она. – Я пришла, как только узнала. Он молча кивнул. Казалось, он сдерживается изо всех сил, но на его глазах всё равно появились слёзы. Не произнося ни слова, он упал в объятья Лили и безудержно зарыдал, воя от боли и утраты. – Лили… это было ужасно, – прохрипел он сквозь рыдания. – Сириуса больше нет. Говорят… говорят, они нашли его тело под завалами. Это было… Это всё, что он смог произнести, перед тем как снова отдаться слезам. Он так сильно сотрясался от рыданий на плече у Лили, что она почти упала, а её мантия промокла. Лили хотелось найти нужные слова, чтобы утешить Джеймса, но её разум был совершенно пуст. Она даже не плакала. Это не помещалось у неё в голове – что Сириус умер, что его больше нет. Всё, о чём она думала, – как странно видеть Джеймса в слезах. Она не знала, видела ли раньше, чтобы он плакал. – Они за это заплатят! – зарычал он, отстраняясь от Лили. – Им конец! Кто бы ни отвечал за это... Я убью его. Я убью их всех! Лили подумала, что в таком случае, возможно, ему следует убить её. – Блядь! – проревел он, грязным рукавом смахивая с лица слёзы и кровь. – Нужно найти Ремуса. Я везде его искал, но мне никто ничего не говорит. – Он вон там. Я его видела, – сказала в конце концов Лили, махнув рукой в направлении комнаты, из которой её только что вышвырнули. Её голос был хриплым и слабым, как будто она заговорила впервые за несколько месяцев. Она проследила, как Джеймс, шатаясь, дошёл до двери, и сразу же развернулась в противоположную сторону. Она исчезла быстрее, чем успела осознать, что ноги сами уносят её подальше от него. Нет, она не станет снова смотреть на Ремуса. Одного раза достаточно. Она не может остаться с Джеймсом и наблюдать, как его мир разрушается до основания, притворяясь, что она здесь ни при чём. Ей необходимо было сбежать от всего этого, и она шла по коридорам, открывая двери одну за другой, пока, наконец, не нашла место, где могла побыть в одиночестве. Она вышла в маленький пустой садик во дворе больницы и села на скамейку. Выйти наружу было словно шагнуть в иную реальность. Ночь была тиха и прекрасна – совершенная противоположность ужасу и суете, царящим внутри здания. Землю покрывала тонкая пелена снега, и Лили видела своё дыхание на морозном воздухе. Здесь было жутко тихо, но Лили с трудом различала мысли из-за звука крови, прилившей к вискам. Вопрос, который вертелся у неё на уме с тех пор, как она увидела Питера, становился всё громче и громче. Она вспомнила короткий разговор с Питером перед отъездом в Сент-Мунго. – Пожиратели Смерти, – наконец произнёс Питер, после того как Лили предложила ему присесть и дала стакан воды. – Мы… они… всё было нормально – и вдруг везде появились Пожиратели Смерти, проклиная людей и уничтожая всё вокруг. Люди кричали и убегали, Джеймс сказал мне идти с ним, но я запаниковал и выбежал на улицу с остальными. Я… я не знаю, что именно произошло внутри, но внезапно появилась вспышка света, грохот, а потом Министерство… Он замолчал, его руки ужасно дрожали. – Да? – сказала Лили. – Там что-то случилось. Какой-то взрыв. Стены просто схлопнулись, и… и… – Питер, где Джеймс? Лили согнулась и положила голову на колени. Она глубоко вздохнула и попыталась привести спутанные мысли в порядок. Она не могла изменить прошлое. Так сказал ей Дамблдор. Он убедил её в этом – что нельзя вмешиваться в ход истории. Разве не поэтому она даже не пыталась что-то поменять? Потому что её судьба – прожить жизнь именно так, как от неё ожидается? Потому что ничего не могло пойти по-другому? Тогда как это возможно? Внезапно она вспомнила то, что уже почти забыла, и поняла, когда всё пошло не так: бал в честь дня Святого Валентина. Она смутно припоминала дневник Северуса и короткую строчку, описывающую стычку, которая случилась во время бала. Согласно дневнику, Лили была на балу. Но там не упоминалось ни о катастрофе, ни о жертвах. Никто не должен был погибнуть. Значит, это её вина? Неужели она, сама того не желая, стала причиной смерти Сириуса? Несёт ли она ответственность за гибель множества невинных людей, потому что не была там, где должна была быть, и это каким-то образом повлияло на ход событий, приведших к взрыву? Она жалобно всхлипнула и посмотрела в небо, но не увидела ничего, кроме темноты и далёких звезд. Ужасное чувство вины разрывало её изнутри, словно чёрная дыра, но она собралась с силами, и стыд и горе превратились в огненный шар ярости. – Дамблдор ошибся, – произнесла она вслух. От этих слов во рту осталось ощущение чего-то грязного. Дамблдор был совершенно, абсолютно неправ во всём, что говорил ей. Получается, историю всё же можно изменить, и Лили может действовать по своей свободной воле вне зависимости от предполагаемого будущего, в котором она побывала. И она могла делать так и раньше. Не существует никакой судьбы. Она никогда не верила в предназначение, но её твёрдая вера в мудрость и честность Дамблдора заставили её поменять своё мнение. Ей бы даже в голову не пришло считать, что время – это план, которому она вынуждена следовать, если бы Дамблдор не заставил её в это поверить. Значит, Северус был с самого начала прав насчёт Дамблдора? Неужели Дамблдор намеренно обманул Лили, чтобы она поступила так, как хочет он, и тем самым помогла добиться какой-то его цели, в чём бы она ни заключалась? Или он просто ошибся? Нет, маловероятно. Знай он, что есть шанс сделать что-то иначе, он не стал прилагать столько усилий, чтобы она не пыталась действовать по своей воле. Он понимал, что она может изменить прошлое, и решил ей в этом солгать. – Но зачем? – прошептала она. – Зачем Дамблдору так поступать? Она не знала, сколько просидела в одиночестве, пытаясь понять мотивы Дамблдора. Когда Джеймс наконец её нашел, её руки и ноги онемели от холода. Он по-прежнему казался усталым и измученным, но, по крайней мере, перестал плакать. Ни один из них не произнёс ни слова, когда Джеймс сел рядом. Он закурил и предложил ей. Она взяла сигарету, хотя до этого не курила. Для ребёнка это будет плохо, но ей это было необходимо. Первый раз для всего. – Ремус больше не будет ходить, – его голос словно шёл из колодца. – Его ноги… их невозможно исцелить. От них ничего не осталось. На него рухнул обвалившийся потолок. Говорят, ему повезло остаться в живых. Перед глазами Лили снова промелькнул образ сломанного тела Ремуса. – Скорее всего, мы с Сириусом были последними, кто остался внутри, – продолжил Джеймс. – Почти все уже выбежали на улицу, и несколько Пожирателей Смерти уже поймали, но всё равно ещё несколько оставалось, поэтому мы с Сириусом пошли за ними. Они носились, воя, как кучка сумасшедших, и мы гнались за ними, пока не поймали. Я сражался с двумя, а Сириус пошёл за третьим, который побежал в Отдел Тайн. И вдруг я услышал крик Сириуса: «Джеймс, беги!» – и тогда прогремел взрыв. Меня отшвырнуло к стене, и на мгновение я потерял сознание. Когда я очнулся, то оказался между стеной и оторвавшейся дверью. Это меня спасло. Всё вокруг разлетелось на кусочки. И Сириус умер. Лили стиснула край скамейки так, что пальцы побелели, но не проронила ни звука. Несколько минут они курили вместе в холодной тишине. Дёготь и никотин пятнали её нетронутые до этого лёгкие, заставляя кашлять, но она всё равно докурила до конца. – Я хотел спросить у тебя кое-что, – он сунул руку в карман. Он разжал кулак и продемонстрировал на ладони кольцо с бриллиантом. – Я ношу его в кармане уже несколько месяцев, – сказал Джеймс. – Я знал, что женюсь на тебе, со дня нашего знакомства. Просто ждал подходящего момента, чтобы сделать предложение. Но сегодня я подумал: к чёрту, если этот момент неподходящий, то какой? Жизнь коротка. Каждая неиспользованная возможность навсегда упущена. Вместо Сириуса под обломками могли оказаться мы. Ему бы тоже хотелось, чтобы мы были вместе. Так что скажешь? Сделаем всё официальным, завтра первым делом? Лили уставилась на кольцо. Оно выглядело древним и бесценным — вероятно, фамильная реликвия, передаваемая из поколения в поколение. Она взглянула на Джеймса, в его карие глаза, и на секунду у неё на сердце снова потеплело. Она слишком плохо обходилась с Джеймсом. Это было нечестно, правда. Да, он постоянно напоминал о том, что она не может жить так, как хочет, но в этом нет его вины. Она столько времени думала, что не любит его, что перестала видеть то, что ей в нём нравилось. Не всё было недоразумением, ошибкой или ложью. Она правда о нём заботилась. В Джеймсе действительно было то, что ей по-настоящему нравилось. Просто в последние несколько месяцев она об этом забыла. Эта простодушная искренность, которую он проявлял сейчас, — совершенное бесстрашие, которое всегда заставляло его делать то, что он считал правильным. В нём была только храбрость и никаких сомнений. Он держал в руках своё сердце и преподносил его ей. Тогда она поняла, почему влюбилась в Джеймса: он заставлял её чувствовать себя в тепле и безопасности, словно ничто во всём мире не могло её побеспокоить. Даже сейчас он излучал эту уверенность, из-за которой Лили хотелось прижаться к нему и потеряться в объятиях. Рядом с ним всё было легко и просто. С тех пор как Лили впервые узнала, что выйдет замуж за Джеймса, она подозревала, что это будет сделано ради удобства после того, как она случайно забеременеет. Она не видела смысла выходить за кого-то замуж настолько быстро, если в том не было необходимости. Однако сейчас, когда она смотрела на Джеймса, её мнение изменилось. Теперь она была убеждена, что Лили Поттер вышла замуж по любви и что они были счастливы вместе. Может быть, она тоже будет счастлива с ним. Видит Бог, сейчас они нужны друг другу как никогда. – Так выходи за меня, Эванс? – Джеймс, я думаю, нам надо расстаться.