Ananke

Альбус Дамблдор вздохнул. Часы пробили семь, и ему пора было признать, что кроме этой горстки людей на собрание сегодня никто не придёт. Будучи вечным оптимистом, он надеялся, что явится больше человек, чем в прошлом месяце, но в глубине души уже знал, что этого не произойдет. К сожалению, истина заключалась в том, что, несмотря на все его усилия, численность Ордена Феникса неуклонно уменьшалась. Разнообразные чувства одолевали его, пока он смотрел на своих последних единомышленников, всех, кто теперь сидел в гостиной Фрэнка и Алисы Лонгботтом. Вот они, жалкие остатки его когда-то столь многообещающей команды элитных бойцов. Как далеки они от тех, кем были всего год назад. Несмотря на то, что все окружающие его волшебники и волшебницы по-прежнему представляли собой лучших и самых смелых людей, которых он знал, он не мог не нахмуриться, глядя на это жалкое зрелище. Их осталось слишком мало. И, разумеется, недостаточно, чтобы хоть как-то изменить ситуацию. Прошедший год стал жестоким для них. Ужасная реальность войны внезапно поразила Орден, словно могучий молот, и показала, что они не так уж сильны и сплочены, как полагал Дамблдор. Все началось с разрушительного нападения на Министерство Магии, которое унесло жизнь Сириуса Блэка, оставило бедного Ремуса Люпина покалеченным и многих других — с меньшими травмами. Хотя само по себе это нападение было лишь одним из череды трагических событий, которые довели Орден до нынешнего состояния. Все оставшиеся члены хотели отомстить за своих преданных друзей и привлечь к ответственности виновных в нападении, но, к сожалению, это — единственное, в чём они были согласны. У каждого члена Ордена, казалось, было свое мнение о том, как достичь этой общей цели. Некоторые настаивали на том, что нужно принять немедленные меры и уничтожить всех подозреваемых Пожирателей Смерти, прежде чем произойдет еще одно смертельное нападение. Другие требовали, чтобы Орден воздерживался от насилия и сосредоточился на создании мира, а не хаоса, чтобы они не стали такими, как их враги, в своем стремлении к справедливости. Вскоре напряжение между ними стало настолько осязаемым, что ряды Ордена начали истощаться. У Дамблдора, конечно, были свои планы и идеи, но он оказался подавленным переполняющими его последователей эмоциями. Он призывал всех быть терпеливыми и дождаться, пока пыль последней битвы осядет, прежде чем принимать какие-либо решения относительно их дальнейшего курса, но немногие его слушали. Таким образом, в течение следующих нескольких месяцев после нападения на министерство многие из членов покинули Орден. Одни нашли друзей-единомышленников в других местах, другие обратились к правоохранительным органам, а некоторые нашли иные способы борьбы с Волдемортом. Кто-то и вовсе перестал сражаться. Новых сторонников также не прибавлялось. Радикальные движения обеих из сторон войны теперь привлекали больше новых последователей, чем, казалось бы, бесцельный Орден Феникса, который сократился до небольшой группы из десяти-пятнадцати бойцов. Даже сам Дамблдор должен был признать, что Орден начинает выглядеть как сборище неудачников. Основанный им Орден Феникса должен был стать отрядом храбрых миротворцев, чтобы противостоять Волдеморту без необходимости подчиняться законам и правилам, которыми были связаны авроры. Он никогда не желал, чтобы Орден состоял из случайных людей, вечно недовольных и нерешительных, проводящих больше времени в спорах о базовых ценностях, чем в борьбе с Пожирателями Смерти. Впервые за многие годы Дамблдор почувствовал настоящую угрозу со стороны Тома Реддла. Последователи Волдеморта были немногочисленны, но у них были преимущества, которых не хватало Дамблдору: единство, сплоченность и непоколебимая вера в своего лидера. Насколько он мог судить, Пожиратели Смерти не являлись самыми умными, храбрыми или сильными из волшебников, но у них была общая цель, и они следовали приказам своего хозяина с непоколебимым послушанием. Дамблдор мог только мечтать о такой преданности у своих людей. — Разве уже не пора начинать? — сказал Джеймс Поттер, с тревогой и притворной небрежностью вглядываясь в окно. — Все уже собрались. — Опусти шторы, Поттер! — плюнул Муди. — Ты хочешь нашей смерти? Кто угодно может за нами следить! Джеймс поморщился и лениво опустил ткань, которую держал, прежде чем отступить в угол, как можно дальше от всех. — Хорошо, — промолвил Дамблдор, — Аластор, пожалуйста, начни. Пока Муди кратко сообщал последние новости, Дамблдор изучал мрачные лица вокруг, оценивая их общую ценность. Сегодня не хватало нескольких участников, но все ключевые люди пришли. Что объединяло этих людей? Были ли они чем-то большим, чем являлся каждый по отдельности? Дамблдор не мог ответить. Изгой-охотник за головами Доркас Медоу и Аластор Муди были, вероятно, самыми сильными, наиболее обученными членами Ордена, но оба они были слишком упрямы, чтобы в точности следовать указаниям Дамблдора. Это сделало их ненадежными. Эльфиас Дож и Делакус Диггл, наоборот, последовали бы за ним на край земли и прыгнули бы с этого края по его команде, но кроме преданности у них не было ничего другого, чтобы внести свой вклад в Орден. Эдгар Бонс был его глазами и ушами в министерстве, но, к сожалению, его связи оказались его единственным преимуществом. Дамблдор не доверял находчивой Эммелин Вэнс — она слишком часто с ним не соглашалась — и подозревал, что братья Прюэтт думают об уходе, поскольку они явно жаждут больше боевых действий, чем им даёт Орден. Лонгботтомы по-прежнему были одними из их самых активных и полезных членов, но, к сожалению, они больше не могли полностью посвятить себя военным действиям, поскольку недавно стали родителями. Тем не менее, они оба казались полными решимости остаться в Ордене. Алиса родила в начале сентября, и ей потребовался всего месяц, чтобы снова начать выходить на задания с остальной командой. Они с Фрэнком по очереди заботились о малыше Невилле, чтобы они могли одновременно оставаться и родителями, и активными членами Ордена. Джеймс Поттер стал «джокером». Дамблдор больше не был уверен, был ли теперь его мальчик самым сильным или самым слабым чемпионом. Он всегда питал особую привязанность к молодому Поттеру, но правда заключалась в том, что бедный Джеймс был уже не тем после гибели его лучшего друга Сириуса. Он стал циничным, постоянно выглядел задумчивым, и взгляд его стал намного тяжелее, чем был когда-то. Он жил один с тех пор, как Лили Эванс покинула его — довольно бестактно с ее стороны на взгляд Дамблдора, — и казалось, что он потерял всякий интерес ко всему, что не было напрямую связано с его стремлением отомстить за смерть своего лучшего друга. С каждым днем он казался всё мрачнее, и Дамблдор не знал, как долго его тьма останется управляемой. Однако смерть Сириуса также проявила те черты, которые Дамблдору больше всего нравилось в Джеймсе. Он стал, возможно, самым храбрым солдатом, которого когда-либо имел Дамблдор. Никто не тренировался усерднее, не сражался яростнее и не следовал указаниям Дамблдора так же верно, как Джеймс. Но он был как бесстрашным и верным, так и непредсказуемым, как слабоуправляемая взрывная граната. Иногда он принимал необдуманные решения, которые едва не привели к беде. К примеру, он устроил ужасную сцену в Хогсмиде, напав на Северуса Снейпа, полностью отдавшись своему гневу. Дамблдор полностью его понимал, так что он лишь сочувствовал его жажде возмездия. Джеймс просто разозлился из-за недостаточной деятельности министерства и решил самостоятельно вершить правосудие, нацелившись на своего бывшего врага Снейпа — очевидного Пожирателя Смерти. Тем не менее, поскольку связь между Снейпом и Волдемортом еще не доказана, то, что сделал Джеймс, было технически незаконным. Дамблдор сделал все возможное, чтобы избавить Джеймса от проблем. Он использовал все свои связи, чтобы все очевидцы сказали, что бой начал Снейп, а не Джеймс. В конце концов все обвинения против Снейпа и Джеймса были сняты, а Снейп подал в отставку, так как возникшие слухи о его связи с Волдемортом подорвали его авторитет как профессора. Это могло обернуться трагедией для Джеймса, но, к счастью, все закончилось хорошо. Вспыльчивый Джеймс действительно был одним таким, но он стоил дополнительного внимания. Его стоило постоянно держать на поводке, но Джеймс, тем не менее, был именно тем человеком, который нужен Дамблдору сейчас, — способным, бесстрашным и, самое главное, послушным. С еще несколькими последователями, такими, как он, Дамблдор мог бы закончить войну за несколько дней. Он посмотрел на Джеймса и остальные свои «шахматные фигуры», задаваясь вопросом, подходят ли они до сих пор для их общей борьбы. Ему казалось, что он уже потерял слишком много своих ключевых фигур и на его стороне в игре остались лишь пешки. Но, опять же, редко число фигур определяет исход шахматной партии. Лишь стратегия имела значение, и, если Дамблдор и доверял чему-то, то без сомнения, это была бесконечная сила его ума. Спустя почти полчаса встреча была прервана внезапным стуком в дверь. Джеймс, братья Прюэтт и Доркас Медоуз мгновенно вытащили свои палочки, но Дамблдор поднял руку, чтобы остановить их. Затем он обменялся взглядами с Муди, который кивнул и направился к входной двери. — Чтобы ни звука от вас не было, пока я не вернусь, — проворчал он. Через несколько напряженных минут он снова вошел в комнату, выглядя даже злее, чем обычно, и за ним последовала хорошо одетая молодая женщина, которую Дамблдор, казалось, никогда не видел прежде. Ему потребовалось удивительно много времени, чтобы понять, что молодая рыжая девушка — вовсе не незнакомка. Он смотрел на Лили Эванс, вернувшуюся из Суррея, где она жила после ухода из Ордена. Он не мог понять, почему он не узнал ее мгновенно. Она не сильно изменилась. Возможно, она была чуть бледнее и тоньше, чем раньше, и ее волосы были собраны, а не ниспадали на спину, как обычно. Тем не менее, каким-то образом на первый взгляд казалось, что женщина, которая вошла в комнату, была не той Лили Эванс, которую Дамблдор в последний раз видел на похоронах Сириуса Блэка. Он сделал мысленную пометку, чтобы позже обдумать это, так как сцена, разворачивающаяся прямо на глазах, требовала от него полного внимания. Лили все еще стояла у двери, и все остальные смотрели на нее — некоторые с шоком и растерянностью в глазах, другие с гневом и презрением. Она вызывающе смотрела на них в ответ, хотя ее быстрое моргание показывало скрываемое смущение. — Всем доброго вечера, — сказала она. — Прошу прощения за опоздание. Я думала, что встреча должна была состояться у Лонгботтомов, но Фрэнк сообщил мне, что место изменилось… — Где, черт возьми, ты пропадала, Эванс? — озвучил Муди вопрос, повисший в воздухе. — Ни весточки за столько месяцев! На мгновение лицо Лили вспыхнуло, но она быстро взяла себя в руки. Она подняла подбородок, сузила глаза и ответила настолько прохладным взглядом, будто ей действительно нечего было стыдиться. — Я прошу прощения, что не появлялась в последнее время. Я жила у моей сестры-магглы. Она недавно стала матерью, и я помогала ей с ребенком. Воздух быстро стал густым от смятения. И снова Муди стал первым, кто сказал то, что думали все остальные:  — Серьезно, Эванс? Это самое нелепое оправдание, которое я когда-либо слышал. Ты поклялась оставаться верной Ордену и нарушила клятву. Тебе стоило хорошенько подумать, прежде чем приползать обратно. — Да, возвращайся в Суррей, — вмешался Фабиан Прюэтт, с отвращением осматривая Лили с головы до ног. Большинство людей в комнате поддержали его мнение неразличимыми звуками и жестами одобрения. — Будьте добры! Успокойтесь! — вмешался Дамблдор, подняв руку в примирительном жесте. — Давайте дадим Лили возможность объясниться. Не нужно осуждать, пока мы не услышали её версию событий. Возможно, она и покинула нас, но ведь решила вернуться. Требуется много смелости, чтобы вернуться и признать свою ошибку. В этот момент Дамблдор повернулся, чтобы взглянуть Лили в глаза, и с удивлением обнаружил промелькнувшую в них ненависть. Однако практически сразу это выражения исчезло. Она поблагодарила его молчаливым поклоном головы, которого хватило, чтобы он отмахнулся от странного чувства. — Мы никогда не должны поворачиваться спиной к одному из нас, — успокаивающим тоном продолжил он. — И мы не должны противиться возвращению одного из членов нашей семьи. Многие могут чувствовать, что Лили обидела нас всех своим уходом, но это не значит, что следует наказывать её, когда она просит о прощение. Помните — сострадание объединяет нас, а ненависть лишь губит это единение. Его взгляд плавно перемещался по комнате и встречал взгляд каждого из присутствующих, вынуждая согласиться с его словами. Фабиан смущенно опустил голову, и его брат повторил этот жест. Эльфиас Дож улыбнулся с мерцающим блеском в уголках глаз. Алиса одобрительно кивнула, а Муди закатил глаза. Джеймс — он все еще сидел в углу и мрачно смотрел в окно, как будто в комнате не было ничего, что могло бы привлечь его внимание. — Спасибо, Дамблдор, но я боюсь, что у меня нет лучшего оправдания моего отсутствия, — ответила Лили. — Как и все мы, я была глубоко поражена нападением на Министерство Магии. Я была в панике и не видела иного пути, кроме как оставить всё это в прошлом. Я признаю, что выбрала позорный путь, сбежав, когда Ордену так нужны были люди, но уверяю, что это было непростое решение. Я искренне прошу у всех прощения и понимаю, что многие из вас никогда не простят меня. Но пришла я сюда не за этим. Я хочу исправить свою ошибку. Дамблдор всё еще не мог избавиться от ощущения, что с Лили Эванс что-то не так. Слишком отрепетированная речь и слишком отполированный внешний вид с блестящими волосами и парадной одеждой. Всё, что она говорила, казалось рассчитанным, как будто она читала со страниц, а не говорила от души. Очевидно, она потратила немало времени на подготовку к этому моменту. Но для чего? — Что ж, ты созналась в своей трусливости. Вот это да, чёрт подери. И с чего, по-твоему, это должно нас волновать? Холодная, невероятно неловкая пауза как едкий дым заполнила комнату, и все обратили внимание на Джеймса, который все еще сидел в дальнем углу комнаты, вертя палочку, как будто он умирал от скуки и банальности происходящего. — Я рада, что ты спросил, — ответила она, громко сглотнув. Она пыталась, но не могла скрыть тот факт, что слова Джеймса ударили ее словно плеть. — Я думаю… Несмотря на все, что сделала, я уверена, что смогу быть очень полезной для Ордена. Понимаете, уже больше года я одарена или проклята, тут уж кто как решит. Я вижу вещи — ужасные, но полезные. Иногда мне бы хотелось, чтобы я не видела их вовсе. И я начала осознавать, что обязана поделиться с Орденом этим даром. Пауза после ее слов наполнилась неожиданным стуком в дверь. В комнате появился еще один гость. — Ремус! — Дамблдор улыбнулся. — Какая приятная неожиданность! Ремус Люпин устало и очень кратко улыбнулся Дамблдору, прежде чем его лицо вернулось в свое естественное апатичное состояние. — Извините, опоздал. Я думал встреча у Лонгботтомов. Он развернулся и проехал до середины комнаты, и Дамблдор заинтересованно отметил, что он расположился рядом с Лили. — Думала, ты не придешь, — прошептала она ему. Ремус пожал плечами: — У меня всё равно не было планов на этот вечер. Она одарила его легкой улыбкой, которая не осталась незамеченной Дамблдором. — Вот и Люпин вернулся! — воскликнул Фабиан Прюэтт, растянувшись в широкой улыбке. — Это превращается в настоящее воссоединение! Приветствие Люпина значительно отличалось от приветствия Лили. В течение нескольких минут воздух был полон тепла и счастливой болтовни. Все хотели обнять своего раненого героя, пожать ему руку или похлопать по спине, пока Муди не прервал этот радостный момент, призывая к продолжению собрания. — Я тоже рад тебя видеть, Люпин, — сказал он, — но Эванс собиралась нам что-то поведать, и я бы хотел послушать. Все взгляды устремились к Лили, и показалось, что в комнате внезапно похоладало. — Спасибо, — ответила она. — Как я уже говорила… Я так понимаю, вы все слышали о Кассандре Квин? Разумеется, все знали. Знаменитая Кассандра уже несколько месяцев появлялась в заголовках всех волшебных газет. Каждый, кто пролистал любой номер «Ежедневного Пророка» за последние несколько недель, читал об этой могущественной провидице, которая предсказывала многочисленные атаки Пожирателей Смерти, убийства и другие важные повороты войны. Она появилась из ниоткуда около пяти или шести месяцев назад, и с тех пор многих трагедий удалось избежать благодаря ее пророчествам. Она посылала свои предупреждения аврорам, средствам массовой информации, а иногда и непосредственно будущим жертвам всякий раз, когда должно было произойти что-то ужасное, и благодаря ее вмешательству были спасены десятки жизней. Дамблдор прекрасно понимал, что Кассандра Квин — это псевдоним. Он, в отличие от остальных, давно и тщетно пытался установить истинную личность загадочной мисс Квин, поскольку наличие на его стороне одаренного провидца решило бы многие его проблемы, но так ничего и не выяснил. Он ни разу не встречал настолько хорошего провидца, как она. Предсказания большинства волшебников и волшебниц, обладающих даром предвидения, обычно были расплывчаты и сомнительны. Предсказания Кассандры Квин всегда были фантастически точными. Она была загадочным, неуловимым персонажем, который однажды должен был появиться на публике. По сообщениям, никто никогда не встречал ее лично, поскольку она передавала свои прогнозы прессе в письмах, которые еще ни разу не удавалось отследить. Возможно, это было предусмотрено — быть на шаг впереди всех остальных. — Что ж, это то, о чём я хотела вам рассказать, — сказала Лили после риторической паузы, выпрямив спину так, что она сразу стала казаться на дюйм выше и на несколько лет старше. — Кассандра Квин — это я.