Ananke

Поцелуем они не ограничились, и вскоре Лили лежала на спине на полу, а Северус нависал над ней сверху. Она наслаждалась своим положением, и поэтому, когда зазвонил телефон, её первым побуждением было не обращать на него внимания. Однако, со вздохом и огромной неохотой, она отодвинула Северуса и поднялась на ноги. — Пусть звонит, — сказал Северус. Он осторожно взял её за лодыжку и маняще потянул на себя. — Это Петуния, — сказала Лили и выскользнула из его ладони. Даже не взяв трубку, она знала, кто это: Петуния была единственной, кто звонил ей по телефону. Именно ради неё она его и купила. Дурсли плохо реагировали на совиную почту. — Тем более не стоит отвечать, — сказал Северус. Лили выразительно посмотрела на него: ей не нравилось, когда Северус плохо отзывался о Петунии, хотя она могла понять, почему он не разделяет её привязанности к сестре. Петуния и Северус довольно жестоко обращались друг с другом в детстве, и им так и не выпал случай зарыть топор войны. Северус не видел Петунию более десяти лет, а Петуния даже не знала, что Лили в него влюблена. Лили подняла трубку и тут же услышала, как Петуния беспомощно рыдает на другом конце провода. — Туни? — Алло? Лили? Наконец-то! Где ты была? Я звонила тебе тебе тысячу раз вечером и ночью! — Извини, я работала допоздна. У меня была... — Забудь! Слушай, мне нужно, чтобы ты приехала ко мне прямо сейчас! Случилось что-то ужасное! — Что именно? Петуния понизила голос. — Я не буду обсуждать это по телефону. Нас могут подслушать! Просто приезжай как можно быстрее! Лили прикрыла трубку рукой и снова вздохнула. Она гадала, действительно ли случилась беда, или просто заказанные Петунией чайные полотенца пришли не того цвета. Её порой было сложно понять, потому что для неё любая мелкая неудача казалась пожаром. Тем не менее, Лили никогда не отказывала сестре в помощи. — Хорошо. Выдвигаюсь, — сказала она, к досаде Северуса, и положила трубку. — Я думал, мы проведём весь день вдвоём, — сказал Северус, когда Лили начала одеваться. Он всё ещё лежал на полу, явно надеясь, что она передумает и вернётся. — Она звучала очень расстроенной, — извинилась Лили и натянула джемпер. — Может быть, это пустяк, а может и нет. Я должна убедиться, что с ней всё в порядке. Северус нахмурился. —Я знал, что должен был отключить эту штуку, пока ты спала. — Не грусти, —сказала Лили и наклонилась, чтобы поцеловать его в губы. — Я скоро вернусь, обещаю. Через несколько секунд Лили стояла в пустом поле в паре километров от Прайвет Драйв. Она могла бы аппарировать ближе, но ради Петунии решила этого не делать; Лили знала, что её сестра приходит в ужас от одной мысли о том, что кто-то из соседей может увидеть, как где-то возле её дома прямо из воздуха материализуется человек. Поэтому она всегда выбирала отдаленное место для аппарирования и остаток пути просто проходила пешком. По мере того, как она приближалась к Прайвет Драйв, её охватывали тревожные мысли, занимавшие её ранее утром. На плечи словно навалился груз, и она заставляла себя глубоко дышать, чтобы удержаться от очередного срыва. Петуния ничего не знала ни о войне между волшебниками, ни о Северусе, ни о других волновавших Лили вещах, и Лили не хотела этого менять. Она часто жалела, что не может быть полностью откровенной с Петунией. Или с кем-то ещё, если уж на то пошло — с кем угодно, кроме Северуса, потому что было то, о чём она не могла и не хотела с ним говорить. Из-за множества своих секретов Лили была вынуждена выстроить между собой и другими людьми определённые границы. Она не заводила новых друзей годами. У неё были хорошие знакомые — люди, с которыми она иногда пила пиво после работы, кто приглашал её на помолвки и дни рождения, с кем она могла поговорить об одежде, еде, фильмах или других обыденных вещах — но она почти никому не могла рассказать о том, что было для неё действительно важно. Было сложно с кем-то близиться, когда приходилось скрывать большую часть своей личной жизни. К счастью, у неё был Ремус. Они с Лили не были лучшими друзьями, между ними всегда оставалось некоторое недоверие. Он так и не простил её за то, что она бросила Джеймса и солгала Ордену, а она не забыла, что он встал на сторону Дамблдора против Северуса. Тем не менее, Лили заботилась о Ремусе, и ей было очень уютно в его обществе. Только с Ремусом она могла поговорить о радостях и горестях своей личной жизни, ведь он был одним из немногих, кто знал о них с Северусом. Она сомневалась, насколько ему были приятны такие разговоры, но, по крайней мере, он был достаточно добр, чтобы выслушивать её, когда у неё возникала потребность поговорить с кем-то о том, через что она проходит. А иногда Лили удавалось заглянуть в тщательно охраняемое сердце Ремуса Люпина: недавно он признался ей, что влюблен, правда, не сказал в кого. Но она всё равно была рада за него. Она была рада видеть, что у Ремуса всё хорошо, особенно вспоминая его в самых худший момент его жизни. Он работал библиотекарем в Хогвартсе с тех пор, как Ирма Пинс вышла замуж и переехала — еще одно неожиданное отклонение в истории — и для него эта работа подходила как нельзя лучше. Лили казалось, что он предпочёл бы чуть менее спокойную работу, но в целом, похоже, ему нравилось проводить свои дни, исследуя обширную коллекцию замка. Он больше улыбался, меньше пил и светился бодростью, заставляя забывать о том жалком состоянии, в котором он был когда-то. Благодаря Ремусу Лили получила полный доступ к библиотеке Хогвартса, что было очень полезно для исследований. Ремус разрешал ей заходить в запретную секцию, и сообщал ей, когда находил что-то, что, по его мнению, могло помочь раскрыть источник бессмертия Волдеморта. Она также просила его поискать книги, в которых упоминалось проклятое кольцо или меч Годрика Гриффиндора, о которых ей рассказывал другой Северус. Оба они были как-то связаны с Волдемортом, хотя даже другой Северус не знал, как именно. Пока что ни одна из книг, которыми снабдил её Ремус, не помогла ей приблизиться к разгадке, но она всё равно ценила его помощь. Она приехала на Прайвет Драйв около полудня. Как и всегда, район выглядел приторно ухоженным в осенних красках. Хотя аккуратные газоны, красивые сады и блестящие машины никогда не принесли бы ей того чувства радости и общности, которое, очевидно, получала от них Петуния, Лили с годами несколько привязалась к этому месту. Её сестре посчастило, что она могла растить детей в месте, где единственное, о чём приходилось беспокоиться, была погода. Она уже собиралась подойти и позвонить в звонок, как входная дверь внезапно распахнулась и из дома выбежала маленькая девочка. Она мгновенно обхватила ноги Лили руками. — Привет, Лола, — сказала Лили с улыбкой и взъерошила светло-клубничные волосы девочки. — Твоя мама попросила меня зайти. Она дома? — Она плачет, — прошептала девочка и протянула руки, чтобы Лили могла взять её на руки. — Знаю, — ответила Лили и занесла племянницу внутрь. — Не переживай. Я поговорю с ней. Всякий раз, когда Лили сомневалась в своём решении изменить историю, она вспоминала Лолу Дурсль и убеждалась в правильности своего выбора. Лола была вторым ребенком Петунии и крестницей Лили — очаровательная пятилетняя девочка с яркими глазами и заливистым смехом, который мог заставить кого угодно забыть о существовании дождливых дней. Лили мало что знала о жизни Петунии в другом мире, но ей было известно, что Дадли был их с Верноном единственным ребенком. Возможно из-за появления Гарри им стало достаточно детей в доме, а может быть, Петуния хотела, чтобы её собственный сын рос единственным ребенком и был избавлен от ядовитого соперничества между братьями и сестрами, которое было между ей и Лили. В любом случае, Лили не могла даже представить себе жизни в мире без чудесной, удивительной Лолы, и она была уверена, что Петуния тоже. Как бы она ни сомневалась в себе, Лили знала, что не сделала историю хуже своим вмешательством, ведь без неё это прекрасное создание никогда бы не появилось на свет. Лили безгранично обожала своих племянников. Она осыпала их любовью и вниманием, которых не могла дать собственному ребенку, а дети отвечали ей совершенной взаимностью. Она была их балующей тётей Лили, которая приносила им сладости, подарки и невероятные истории о странных существах и волшебных замках. Вернон, конечно, не одобрял, что рядом с его детьми находится такая, как она, но зато это нравилось Петунии. Она постепенно научилась принимать Лили такой, какая она есть, и хотела, чтобы Дадли и Лола тоже узнали свою тётю. Лили увидела Дадли, сидящего на нижней ступеньке лестницы и выглядящего бесконечно расстроенным. Лола села рядом со старшим братом и стала повторять его мрачное выражение лица. — Привет, Дадли. Где твоя мама? — спросила Лили. Он бросил на неё несчастный взгляд и молча указал пухлым пальцем на гостиную. Петуния сидела перед пианино, положив руки на клавиши, но не играла. Она оглянулась через плечо, услышав голос Лили; вид у неё был несчастный. Внезапно Лили поняла, что дело в чём-то гораздо более серьезном, чем разбитая ваза или грубый продавец. Даже Петуния не реагировала так остро. — Дадли. Почему бы тебе не отвести сестру наверх ненадолго время? Нам с твоей мамой надо поговорить, — сказала Лили и дети ушли. Лили села на диван позади Петунии. Петуния не поворачивалась к ней лицом. — Я пыталась дозвониться до тебя, — тихо сказала она. — Я звонила тебе всю ночь, но ты не отвечала. — Как я уже сказала, я работала допоздна, — ответила Лили. Она ждала, что Петуния объяснит, что происходит, но та не спешила заговаривать. — Ты в порядке, Туни? Ты начинаешь меня пугать. Петуния оглянулась через плечо. На этот раз она казалась больше рассерженной, чем расстроенной. — А похоже, что я в порядке? — прошипела она. — Конечно, нет! Иначе я бы не сидела здесь и не плакала, словно девочка! Она вздрогнула от отвращения и повесила голову. — Я просто не могу выбросить его из головы. Его глаза. То, как он кричал на меня. Я никогда в жизни так не боялась. Я не спала всю ночь, думая, что он вернётся, чтобы забрать меня. Лили подняла брови. Она по-прежнему не понимала ни слова из того, что говорила её сестра, но потом она сообразила, что Петуния могла говорить только об одном человеке. — Что Вернон сделал с тобой? — вскрикнула Лили и вскочила со своего места. — Клянусь своей жизнью, если он ударил тебя... Петуния резко повернула голову. —Что? Нет! — крикнула она и посмотрела на Лили. Она встала, глаза её были полны белой ярости. — Мой муж никогда и пальцем меня не тронул! Дело не в нём! Его со вчера вообще нет, он уехал на выходные к сестре. Как ты даже подумать могла, что он мог обидеть меня! Лили порозовела. — Прости, — сказала она и села. — Я не права. Пожалуйста, просто расскажи мне, что случилось. Петуния продолжала смотреть на неё, словно хотела дать ей пощечину, но в конце концов она села, проглотила свой гнев и начала говорить. — Вчера, после отъезда Вернона, я решила свозить детей в Лондон. Я купила им новую зимнюю одежду, а потом мы пошли в парк. И там мы встретили этих... людей. Она снова встала и начала расхаживать по комнате, обхватив себя руками, как будто замерзала. — Их было двое — двое придурковатых мужчин, которые напились до беспамятства и очень сильно шумели. Естественно, я хотела увести детей, но потом поняла, что один из них мне знаком. Он был старше, грязнее и вонючее, чем когда я видела его в последний раз, но это точно был он. Она убедилась, что внимание Лили полностью сосредоточено на её рассказе, прежде чем продолжить. — Это был Джеймс Поттер. Сердце Лили учащённо забилось. — Джеймс?.. — произнесал она, и вдруг её осенила ужасное понимание, чем закончится эта история. Они с Джеймсом не разговаривали много лет, с той самой ночи, когда он помог Ордену заключить сделку с Северусом. Очевидно, они с Джеймсом оба считали, что всё, что между ними было, мертво и захоронено, а оставшиеся обиды лучше не ворошить. Время от времени они сталкивались друг с другом — невозможно полностью избежать кого-то в таком маленьком обществе, как их, — но он всегда проходил мимо, как и она. Так было лучше всего. У неё не было желания ковыряться в гноящихся ранах, оставшихся у них после того, как их отношения совершили крутое пике. Теперь она жалела, что не следила за его судьбой. — Ты уверена, что это был он? — нервно спросила Лили. Петуния кивнула. — Я надеялась, что он не узнает меня, но он узнал. Он подошел ко мне и спросил, помню ли я его. Как будто я могла забыть, — она поморщилась. — Знаю, что следовало просто уйти, но на меня что-то нашло, когда я увидела как он наслаждается жизнью и совсем не стыдится того, что сделал с тобой. Я накричала на него. Обругала его всеми словами, которые знаю, и сказала, что таких мужчин, как он, нужно кастрировать и сажать в тюрьму, что он никчёмное, бесхребетное чудовещие, раз бросил тебя с ребёнком на руках. У Лили перехватило дыхание. Она уже могла догадаться, что произошло дальше, но мысль об этом была настолько ужасной, что она не могла заставить себя думать об этом. — Что ты..., — начала она, но Петуния прервала её. — Ты солгала мне, — сказала она с максимальным презрением в голосе. — Ты солгала ему. Ты не сказала ему, что отдала мальчика, да? И даже не сказала, что ждешь ребенка. Лили закрыла рот рукой и подавила рыдание. Ей хотелось бы как-то оправдаться, но она и вправду заслужила презрение Петунии. Петуния была права — Лили грубую соглала ей и Джеймсу, и ей нечего было сказать в своё оправдание. Её лицо пылало от стыда. Но стыд сейчас волновал её меньше всего. Она боялась, что случилось нечто гораздо худшее. — Петуния, мне нужно, чтобы ты рассказала мне, что произошло дальше, — тихо сказала она. — Мне нужно понять, как много он узнал. Пожалуйста. Она больше не могла смотреть Петунии в глаза, но чувствовала, как от неё исходит ледяная ярость. Несколько мучительных секунд сестра молчала, но потом продолжила. — Сначала он, казалось, не понимал, о чём я говорю. Я не понимала, что это из-за того, что он действительно не знал о ребенке, пока не стало слишком поздно. Он схватил меня за руку и сделал что-то... странное. Я вдруг оказалась на пустой аллее возле парка, а он прижимал меня к стене, кричал на меня, и... и... Её голос сорвался, и она захныкала. В её глазах снова появились слезы, и ей пришлось остановиться и прочистить нос. — И? — нетерпеливо повторила Лили. Она сжимала кулаки так сильно, что её руки были почти белыми. Петуния посмотрела на неё виновато. Теперь уже ей было стыдно. — Ты должна понять меня. Я была так напугана. Я просто хотела вернуться к детям. Я рассказала ему всё, что он спроситл о тебе и ребенке, и умоляла оставить меня в покое. Он выглядел таким злым. Я думала, он порвёт меня на куски! Но потом он просто вернул меня обратно к Дадли и Лоле и исчез. Лили медленно встала. Ей казалось, что пол качается, что она стоит на тонущем корабле, что тысяча разных голосов кричат на неё одновременно, а она не может сосредоточиться ни на одном из них. Она закрыла глаза и заставила себя думать. Итак, это произошло. Джеймс узнал. Должно быть он в ярости. Он не спустит ей с рук предательство. Но то, что он ещё не появился на пороге её дома, требуя ответов, откровенно настораживало. Неужели он отправился на поиски Гарри? Успокойся, сказала она себе. Он не знает, где Гарри, потому что Петуния тоже не знает. Я еще могу все исправить. — Дети были так расстроены, — продолжала Петуния. — Они не понимали, что происходит, и мы все боялись, что он вернется и превратит нас в жаб. Я сразу отвела их домой и пыталась позвать тебя, но... куда ты? Лили начала уходить в сторону двери. — Петуния, мне так жаль, что я втянула тебя в это, и прости, что я солгала тебе, — сказала она. — Я могу всё объяснить, но не сейчас. Мне необходимо поговорить с Джеймсом.

***

Лили мало знала о том, чем занимался Джеймс последние шесть лет, лишь то, что он всё ещё был в Ордене. Ремус тоже не часто виделся с ним, но он рассказал, что Джеймс по-прежнему живет в своём доме, где когда-то жила и Лили. Она решила начать поиски оттуда, надеясь, что там они и закончатся. Она позвонила в дверь и стала ждать, охваченная неизъяснимым ужасом. Во рту у неё был привкус крови. Прошла минута, показавшаяся ей часом, но наконец дверь открылась, и появился он. Красные глаза, тёмные тени, подбородок, который уже несколько дней не видел бритвы. Джеймс выглядел неухоженным, несчастным и скорее расстроенным, чем злым. Они даже не поздоровались друг с другом, но им обоим было ясно, почему она здесь. В его взгляде было столько обиды, вопросов и обвинений, что Лили буквально чувствовала, что превращается в кучку пыли, но она заставила себя выпрямиться. — У меня были на то причины, — просто сказала она и выдержала его взгляд. Джеймс ничего не сказал. Он просто повернулся и пошел обратно в дом. Он оставил дверь открытой, и Лили последовала за ним на кухню. Там Джеймс взял одну из двух чашек кофе, стоявших на столе, и с жутким спокойствием сел на стул в самом дальнем углу комнаты. От его молчания ей стало не по себе. Она так и осталась стоять в дверях со скрещенными руками, готовая сбежать или защищаться, если ситуация выйдет из-под контроля. — Я не сказала тебе, потому что знала, что ты не позволил бы отдать его на усыновление, — спокойно сказала она ему. — Мне нельзя было быть его матерью, поэтому я отдала его. Я знала, что... Внезапно Джеймс встал, бросил свою чашку на пол и она разбилась вдребезги. Лили отступила назад, сунула руку в карман и обхватила пальцами свою палочку. Она надеялась, что ей не придется её использовать. — Ты УКРАЛА моего сына! — грубо прорычал он, и его голос звучал так, как будто его горло избивали до крови. Его глаза блестели, и Лили понимала, почему Петуния так испугалась его взгляда. — Как я уже сказала, я хотела... — Мне все равно, что ты хотела! — зарычал Джеймс. — Всё это время у меня был ребенок, а ты даже не сказала мне! Разве это правильно? Разве это справедливо? Лили стиснула зубы. Отчасти она понимала, что Джеймс имеет право злиться, но сейчас это не было главным. Она почувствовала, что горечь из её сердце перетекает на язык. — Я не сказала тебе, потому что полагала, что ты не поймешь, — холодно произнесла она. — — Теперь я вижу, что была права. Джеймс зарылся лицом в ладони. — Ты само зло. Злая, бессердечная, эгоистичная, ядовитая... — сказал он. — Это был мой сын. Мой сын! Если бы я знал о нём... — он поморщился и потянул себя за вихры, словно хотел их всех вырвать. — А тебе не приходило в голову, что я мог захотеть оставить его у себя? Ты даже не позволила мне увидеть его, обнять, да даже узнать о его существовании! Ты забрала у меня всё! Она тупо смотрела на него. Её лицо словно онемело. Каждое слово Джеймса было правдой, и при этом ничего не значило; конечно, она понимала, что украла у него, как она его обидела, как больно ему теперь, когда он узнал. Но это было неважно. — Я знаю, что я сделала, — мрачно сказала она, не желая повышать голос. — Я знаю, от чего заставила тебя отказаться, и знаю, что лгать плохо. Но такова цена правильного выбора. А выбор был — его будущее или наше счастье. Я бы пошла на что угодно ради него. — Ради него? — воскликнул Джеймс. Казалось, это задело его больше всего, что она сказала. — Ты бросила его! Ты заставила его расти без отца! — Я дала ему возможность прожить счастливую жизнь! — огрызнулась Лили. Она начинала терять остатки сдержанности. — Для этого необязательно было его отдавать! — Нет, так было нужно! — Зачем? Чтобы навсегда вычеркнуть меня из своей жизни? Чтобы ты могла свободно трахаться со Снейпом, не отягощая свою жизнь моим сыном? Ты настолько сильно меня ненавидишь? — О, замолкни, Джеймс! Это тебя никак не касается! — Это касается меня самым прямым образом! — прорычал Джеймс. — Я отец этого мальчика, а ты заставила меня оставить его! Я хотел, чтобы он был в моей жизни! — А ты считаешь, что я не хотела? — возразила Лили. Ей снова захотелось плакать, но глаза оставались сухими. — Думаешь, ты один здесь страдаешь? Когда я впервые взяла этого мальчика на руки, мне казалось, что я скорее отрежу себе язык, чем отпущу его! Это оставило рану, которая не затянулась до сих пор. Тебе никогда не понять, как больно мне было, когда я отказалась от этого ребенка. Но я бы сделала это снова, потому что так было лучше. Я не смогла бы дать ему ту жизнь, которую он заслуживал. — Почему? — спросил Джеймс, качая головой в недоумении. — Что ужасного было бы, если бы ты и я растили его? В твоих словах нет смысла! Лили глубоко вздохнула. — Тебе не понять. — Ты права. Мне не понять, — мрачно повторил Джеймс. — Я собираюсь вернуть своего сына. Он больше ни дня не проведет без своего отца. — Ты не сделаешь этого. Я не скажу, где он, — ответила Лили. — Дамблдор поможет мне найти его. — Нет! — крикнула она и быстро достала свою палочку. — Я не позволю тебе этого. Джеймс уставился на неё и нахмурился. Она видела, что он тоже держит свою палочку неподалёку, и знала, что он будет защищаться, если она попытается напасть. — Не смеши меня, — сказал он. — Даже если ты попытаешься остановить меня, ты не сможешь... — Экспеллиармус! Джеймс попытался заблокировать заклинание, но его палочка пролетела через всю комнату и приземлилась где-то за кухонной раковиной. Он смотрел, как она улетает, а затем в ужасе обернулся к ней. Когда Джеймс видел её в последний раз, Лили точно не смогла бы победить его в дуэли. Но последние несколько лет она тренировалась с Северусом, и её навыки значительно улучшились. Джеймс медленно поднял руки. Затем его взгляд переместился за неё, как будто у неё позади что-то интересное, но она знала, что он просто пытается отвлечь её. Она не собиралась поддаваться на уловки. — Просто забудь о нём, Джеймс, — сказала она и твёрдой рукой направила свою палочку прямо ему на горло. — Или что? Убьёшь меня? — вызывающе спросил Джеймс. В его голосе не было страха; похоже, он не думал, что она способна зайти так далеко. Лили и сама не была в этом уверена. Она знала, что Джеймс не успокоится. Если она позволит ему уйти, он расскажет Дамблдору и всем остальным о Гарри, и тогда карточный домик, который она строила годами, рухнет. Гарри будет втянут в больную игру, от которой она пыталась его защитить, и Волдеморт придёт за ним. Ей хотелось бы просто попросить Джеймса довериться ей, но она знала, что у неё больше нет такого права. Она дала ему слишком много поводов для ненависти и недоверия. Он не купится на ещё одну ложь. Но она должна была остановить его. Её сердце тикало, как бомба замедленного действия. У неё онемели руки, и она не чувствовала палочку в руке. Это была точка невозврата. Что бы она ни решила сделать сейчас, это навсегда изменит её жизнь. Она всегда считала, что готова пойти на всё, чтобы защитить своего сына. Входило ли во "всё" убийство? Лили опустила палочку и вздохнула. Она прислонилась спиной к дверной раме и сползла вниз, пока не села на землю. — Нет, Джеймс. Я не собираюсь тебя убивать, — устало сказала она. И не успев осознать, что говорит, добавила, — Я собираюсь рассказать тебе правду. Всю правду.