Ananke

Внутри неё словно рухнула огромная плотина. Лили начала говорить, и не могла остановиться, пока не рассказала Джеймсу абсолютно всё. Она рассказала ему о дне, когда она провалилась сквозь арку, и о том, как она оказалась в совершенно другом времени. Рассказала, что узнала как закончилась первая война, сколько жизней было разрушено, и как некое пророчество сделало из них двоих великих мучеников в борьбе против Волдеморта. Она рассказала ему об их браке и об осиротевшем сыне Гарри, которого стали называть Мальчиком-Который-Выжил после того, как он пережил первую встречу с Тёмным Лордом. Рассказала, как их ребенок рос, ничего не зная о мире магии, и как его снова втянули в этот мир, когда он поступил в Хогвартс. Она объяснила ему, что Гарри снова победил Волдеморта, но до этого он потерял Сириуса, Ремуса и многих других, кто помогал ему расти без родителей. Она рассказала о своих первых днях в том странном новом мире - о том, как она встретила постаревшего Северуса Снейпа и как они вместе искали способ вернуть её в обратно. Она рассказала печальную историю Северуса - как он обратился против Темного Лорда ещё до окончания первой войны, как стал правой рукой Дамблдора и как защищал Гарри все годы его обучения в Хогвартсе, и всё это ради неё. Она рассказала ему, как Северус умер. Рассказала о Дамблдоре, о том, как он управлял людьми, как он умер и как предал её. Она рассказала, что Дамблдор лгал ей, и пытался помешать ей изменить прошлое по причинам, которые она до сих пор не совсем понимает. Она рассказала, как в конце концов вернулась к той жизни, которую оставила позади. Что пыталась сделать то, что, как ей казалось, она была должна, но прошлое не удалось повторить. Она рассказала ему о своих чувствах после трагедии в министерстве, унесшей жизнь Сириуса, и она осознала, что может — и должна — что-то изменить, что её долг — сделать всё в своих силах, чтобы изменить историю к лучшему. Она рассказала ему о всей своей лжи и секретах, об одиночестве, которое охватило её. И наконец, она объяснила, почему приняла невероятно трудное решение тайно отдать Гарри на усыновление. К тому времени на её глазах стояли слезы. Когда она начала рассказ, её голос был твердым и холодным, но вскоре боль и горе хлынули из неё, как кровь из открытой раны, и она плакала так, как не плакала уже много лет. Под конец она испытала невороятное облегчение от этой исповеди, как будто она только что выплеснула яд, который годами убивал её изнутри. Она чувствовала себя измученной, но в то же время такой легкой, словно в любой момент могла взлететь к потолку. Ей очень хотелось рассказать кому-нибудь обо всем, через что она прошла. Чего она не ожидала, так того, что этим человеком окажется Джеймс Поттер. Реакция Джеймса была спутанной. Он обозвал её лгуньей и сумасшедшей. Он качал головой и отказывался верить, что всё, что она сказала, было правдой. Он расхаживал по комнате, как разъяренный бык, и она опасалась, что он снова начнёт разбивать вещи. Он сказал, что скрывать всё это было зло и эгоистично, и требовал объяснить, почему она не рассказала ему сразу. Он корчился от боли, и казалось, что тоже вот-вот заплачет. Когда она завершила рассказ, он умолк, и выражение его лица напоминало поле, над которым только что прошёл снежный буран. Он сидел на полу напротив неё и выглядел таким обессиленным, что казалось, будто он парализован от шеи и ниже. Она чувствовала себя также. Они долго молчали, медленно приспосабливались к вселенной, которая словно изменилось после её признаний. Джеймс смотрел в пол, а Лили — в потолок, и на мгновение они оба, казалось, забыли о прошлых разногласиях, и воздух между ними снова стал легким, как будто правда очистила их от чёрных мыслей, которые так долго стояли между ними. — Я думал, ты сошла с ума, — сказал Джеймс в конце концов. Его голос был тусклым и усталым. — Когда... когда всё произошло. Ты внезапно превратилась в совершенно незнакомого человека, и я не понимал, что происходит. Жаль, что ты не рассказала мне правду тогда. Она посмотрела на него. — Ты бы смог отпустить Гарри, если бы я это сделала? Джеймс пожал плечами. — Может быть. Не знаю. Я знаю только, что не чувствовал бы себя так погано все эти годы, знай я о сыне. И я до сих пор не понимаю, почему тебе пришлось отдать его. Мы могли бы защитить его. — Нет, не могли. Другие мы умерли, пытаясь, помнишь? Джеймс снова уставился в пол. — Может быть, мне и следовало умереть. — Не говори так, — быстро ответила Лили. — Я не понимаю, почему мы не можем просто пойти и вернуть его сейчас, — настаивал Джеймс. — Мы старше и мудрее. Я достаточно силен, чтобы обеспечить безопасность вам обоим. Мы его родители, и он должен быть с нами. Лили покачала головой. — Мы больше не его родители, — сказала она. — У него уже есть мать и отец, и это не мы. Мы просто два человека, которые создали его. Джеймс вздрогнул, и она понимала его. На его лице читались отголоски боли, гнева и потери, которые она испытала, когда впервые поняла, что должна отдать Гарри, и одно воспоминание об этих страданиях заставило её содрогнуться. — Но это неправильно, — сказал Джеймс. — Гарри волшебник. Он не должен жить с маглами. Его должны воспитывать маги, его настоящая семья. Она печально вздохнула. — Джеймс. Я понимаю, как сильно ты по нему скучаешь. Я тоже по нему скучаю. Иногда мне хочется просто прийти и забрать его, но это было бы ошибкой. Сейчас он счастлив и в безопасности, а всё остальное не имеет значения. Нам следует ставить его потребности на первое место, как бы больно нам ни было. На глазах Джеймса блестели слезы, которые он старательно сдерживал. — Я был бы лучшим отцом, какой только мог у него быть. Да, у меня не всё в порядке, и я разрушаю всё, к чему прикасаюсь, но для него я бы всё исправил. Он был бы для меня важнее всего на свете, и я любил бы его, как никто другой. — Я знаю, что любил бы, — искренне сказала она. — Но если ты действительно любишь его, оставь его в покое. Если кто-нибудь узнает о нём, он будет в опасности. Обещай мне, что никому о нём не расскажешь. Обещай, что будешь держаться от него подальше. Джеймс прикрыл глаза рукой. — Не уверен, что смогу. Я просто не могу продолжать жить, зная, что у меня есть ребенок, которого я даже никогда не видел. Лили лихорадочно пыталась понять, что с ним делать. Можно было попробовать стереть ему память, но одна мысль об этом разбивала ей сердце. Ей всегда было очень стыдно за то, что она лишила Джеймса возможности стать отцом, даже если это было ради Гарри. Позволить ему любить своего сына издалека было меньшим, что она могла сделать, чтобы загладить свою вину. — Давай так, — предложила она. — Я отведу тебя к нему, но только один раз. Можно тайно навестить его под твоим плащом-невидимкой. Но только пообещай мне, что больше не приблизишься к нему, по крайней мере, пока мы не избавимся от Волдеморта. Джеймс устало кивнул, хотя вид у него по-прежнему был жалкий, но потом он покачал головой. — Не сегодня, — сказал он. — Я слишком устал. Я не смыкал глаз всю ночь. Мне нужно отдохнуть и все обдумать... Он встал и, пошатываясь, вышел из комнаты, поднялся по лестнице и вошел в спальню, как будто внезапно забыл о существовании Лили. Лили последовала за ним и наблюдала, как он, не снимая ни очков, ни одежды, бросился на незаправленную постель, словно в могилу. Она колебалась; казалось, что пора уходить, но она не хотела идти домой, пока не удостоверится, что Джеймс не собирается отправиться на поиски Гарри. Поэтому она села на кровать, взяла одну из ног Джеймса и стянула с него ботинок. Он не оказал никакого сопротивления, когда она сняла с него второй ботинок и очки и подоткнула одеяло. — Знаешь что, Эванс? — сонно сказал Джеймс из-под одеяла. Он так устал, что его голос казался пьяным. — А хочу ли я знать? — ответила она с кривой улыбкой, которая, как она надеялась, подбодрит его. Это не сработало. — Меня убивает мысль о том, что мы должны были быть вместе. Буквально уничтожает, — сказал он. — Я всегда знал, что ты моя. Я чувствовал это. И я был прав. Но теперь всё испорчено. Она поджала губы. Она не была уверена, любит ли Джеймс её до сих пор, или её откровение просто помрачило его разум, но в любом случае его слова явно обращались к той частичке её души, которой уже давно не существовало. Его глаза были туманными, полными отчаяния и давно забытой привязанности, напоминавшей ей о том, как счастливо они когда-то жили вместе. Но те дни и те чувства остались в прошлом, и сейчас казались главами из чужой истории. Она ненадолго задумалась о том, что ответить. Ответ на вопрос в его глазах был отрицательным, но она не хотела причинять ему боль. Она и так достаточно ранила его сердце для одного дня. — Мы не должны были быть вместе, — сказала она. — Мы просто были. Другой ты и другая я — они поженились, потому что так сложилась их история. Я не знаю, были ли они счастливы вместе, но они были моложе, невиннее и глупее, чем мы с тобой, и я иногда завидую им в этом. Но мы не они. Они умерли, а мы жили. Мы выросли. Мы стали другими. Джеймс уставился в потолок. — А может мы стали хуже. Я чувствовал себя таким неправильным последние несколько лет, и теперь я наконец понял, почему. Мне не было суждено жить так долго. Она резко посмотрела ему в глаза. — Послушай. Когда я отдала Гарри, я сделала это не только для того, чтобы защитить его, но и чтобы спасти твою жизнь. Никто не должен умирать таким молодым. — А я бы хотел, — сказал Джеймс. — Какая разница, жив ли я сейчас. Я только всё порчу и постоянно чувствую себя несчастным. Если бы я умер, защищая нашего сына, по крайней мере, я бы умер счастливым. Лили вздохнула. У неё заболело в груди от осознания, как сдал Джеймс за последние несколько лет. — Джеймс, ты ещё очень молод, — сказала она и погладила его волосы; прикосновение было очень легким, но заставило его вздрогнуть. — Ты не будешь чувствовать себя так вечно. Ты можешь поменять свою жизнь и стать тем, кем захочешь. Поверь мне, я многое знаю о переменах. Он плотно закрыл глаза и повернулся к ней спиной. — Я устал. Мне нужно поспать. Она смотрела на его спину и пыталась придумать, как утешить его. — Эй, Джеймс, — сказала она. — Я никому раньше не рассказывала то, что только что рассказала тебе. Даже Северусу. Ты единственный, кто знает обо мне правду. Казалось, это что-то значит. Она только не знала, что. Она надеялась, что он как-то ответит, но он молчал. Вскоре он начал храпеть, и она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Джеймс выглядел слишком расстроенным, чтобы оставлять его одного, и Лили так и не убедилась, что он сохранит её тайну. Она решила задержаться ещё немного, чтобы они смогли закончить разговор. Она выкурила несколько сигарет в заднем саду, а потом некоторое время бродила по дому, в котором когда-то жила сама. Ощущение было странным. Она по-прежнему хорошо знала это место, но в то же время чувствовала, что половина её души забыла, что она вообще когда-то жила здесь. Дом был в ужасном состоянии. Джеймс никогда не был аккуратным, но всё было не просто неубранным. В каждой комнате было полно хлама, каждый предмет мебели был покрыт слоем пыли, окна были настолько грязными, что едва ли можно было определить, что сейчас день, а пол не мыли и даже не подметали уже целую вечность. Очевидно, у Джеймса не было ни сил, ни желания поддерживать свой дом в приличном состоянии, и он явно не часто принимал гостей. Только тогда она сложила два и два и поняла то, что должно было быть очевидно с самого начала. У Джеймса была депрессия. Тяжелая, глубокая, хроническая депрессия. И, вероятно, она началась сразу после того, как умер Сириус. Она думала обо всём, что произошло между ними после его смерти, как быстро их отношения испортились и они превратились из любовников во врагов. Как легко она начала ненавидеть его, и что он сам ей в этом помогал. Она помнила их ссоры и его оскорбления, холодные взгляды и поступки, которые нельзя простить; как Джеймс мучил и пытал Северуса, как он активно добивался, чтобы Северуса посадили в тюрьму или убили, и его постоянные обвинения в её адрес. Но потом она посмотрела на эти события с его точки зрения. Она подумала о том, как он жил один в этом большом, грязном доме, без поддержки друзей и семьи. Как легко ему было поддаться гневу и боли, и как мрачно было в его мире, если он завидовал мертвым. Она не могла не спрашивать себя, как бы всё сложилось, прояви она к нему хоть каплю сочуствия. Если бы она нашла время и выслушала Джеймса, когда он нуждался в ней, отвернулся бы он от неё? Если бы она смотрела не на его гнев, а на то, что происходит в его сердце, разве стал бы он после этого делать больно ей и Северусу? Джеймс совершил несколько неоправданных поступков, и она их никогда не забудет, но она сохранила веру в милосердие, прощение и второй шанс. Она все ещё верила в искупление, и что любому, кто не сломан окончательно, не только можно, но и нужно помочь. Долгое время она считала Джеймса одной из своих самых больших ошибок. Почему же тогда она никогда не думала о том, чтобы попытаться помочь ему? Может быть, Джеймс получил по заслугам? В конце концов, он принес много страданий таким, как Северус, и ни разу искренне не извинился за это. Она могла легко найти себе оправдание, просто сказав, что не обязана решать его проблемы. Но в её голове звучала мысль, которая преобладала над всеми остальными. Никто не заслуживает так страдать. Она немного поплакала и выкурила ещё несколько сигарет, глядя на засохшие растения в заднем саду. Она думала, может ли она чем-то помочь Джеймсу. Она не могла дать ему Гарри, но должно же быть что-то, что она может сделать. Даже несмотря на то, что Северус наверняка будет в ярости. Северус. Лили почувствовала острый укол вины при мысли о Северусе, который всё ещё ждал её возвращения домой. Она чувствовала себя почти так же, как если бы поцеловала Джеймса, только поцелуй было бы гораздо легче объяснить, чем то, что она сделала на самом деле. Северус был бы потрясен, узнав, что она поделилась своими секретами с Джеймсом раньше него. Но когда она расскажет Северусу? Она чувствовала себя обязанной сделать это без промедления. Теперь, когда Джеймс знал правду, Лили не смогла бы вновь посмотреть Северусу в глаза, не признавшись ему во всём. Тем не менее, Северус по-прежнему проводил много времени рядом с Тёмным Лордом, и доверять ему свои секреты было опасно, тем более что эмоциональное потрясение могло пошатнуть защиту его разума. У неё было предчувствие, что сегодняшний вечер будет полон сложных решений. В конце концов, она вернулась в дом и свернулась калачиком на диване. А потом, чтобы еще немного ускользнуть от жестокого нового мира, она заснула и не видела никаких снов.

***

Когда она проснулась, на улице было уже темно. Было поздно, очень поздно, и она подумала, что Северус наверняка гадает, что её задержало. Если повезет, он подумает, что они с Петунией весь день провели решая какую-то семейную проблему Дурслей. Она пошла проведать Джеймса и обнаружила, что он крепко спит в своей кровати, там же, где она его оставила. У неё не хватило духу разбудить его. Вместо этого она целый час махала палочкой, убирая, вытирая пыль и наводя в доме порядок. Она могла помочь ему хотя бы так. Под конец она добралась до кухни, которая была самым грязным местом во всём доме. С утра Джеймс в ярости навёл ещё больший беспорядок — по всему полу были пятна от кофе и осколки разбитой чашки. — Репаро, — сказала она и коснулась осколков палочкой; заклинание починило чашку, и она положила её в раковину к остальной грязной посуде. Когда она убирала со стола, она взяла другую кофейную чашку, такую же, как та, которую разбил Джеймс. Она всё ещё была наполовину наполнена. Сначала она не придала этому значения, но когда она увидела две чашки, плавающие в раковине, её вдруг охватило странное, неприятное чувство, что что-то не так. Когда она вошла в дом, на кухонном столе стояли две чашки кофе. Почему две? Возможно, это было пустяком, но в памяти всплыло тревожащее воспоминание. Двое мужчин. Петуния упоминала, что они с детьми встретили в парке двух мужчин, один из которых был Джеймс. А что насчёт второго? Кто он, и не подслушал ли он то, что Петуния рассказала Джеймсу? И что еще важнее, где сейчас этот человек? Двое мужчин в парке, две чашки кофе на кухонном столе. Она подумала о том, как вёл себя Джеймс, когда она приехала. Что он провёл её прямо на кухню. Что он не боялся, когда она направила на него свою палочку. Его глаза смотрели не на неё, а мимо неё, как будто кто-то стоял у неё за спиной. Она побежала в спальню и трясла Джеймса, пока он не проснулся. — Мерлиновы болтающиеся яйца... — пробормотал он. Увидев её, он испуганно дёрнулся, а потом издал стон, обозначающий, что он вспомнил, зачем она приходила. — Джеймс, пожалуйста, скажи мне правду, — поспешно сказала она. — Ты был один, когда я пришла сюда? Глаза Джеймса расширились. Он попытался скрыть это, отвернув от неё лицо и потянувшись за очками, но было слишком поздно: она уже знала ответ. — Здесь кто-то был, да? — сказала она. — Мне нужно, чтобы ты сказал мне, кто это был, и мне нужно знать, рассказывал ли ты этому человеку что-нибудь о Гарри. Джеймс тяжело вздохнул. Ему явно не хотелось отвечать, а у неё росло желание дать ему пощёчину, чтобы он быстрее ответил. — Да, — признал он, — но тебе не стоит беспокоиться о нём. — Кто это был? — найстойчиво спросила Лили. — Просто Барри, — сказал Джеймс. — Он был со мной, когда я наткнулся на твою сестру. Мы вернулись сюда, всю ночь разговаривали и пили, а потом пришла ты. Я рассказал ему то, что сказала мне твоя сестра, но не побежит же он прямо к Волдеморту. Он верный член Ордена. — Мне плевать, будь он хоть чертовой королевой Англии! — крикнула Лили. — Я не доверю безопасность своего сына в руки какого-то незнакомца по имени Барри! — Бартемиус. Его зовут Бартемиус Крауч. И он не незнакомец. За последние годы он стал мои лучшим другом. Лили подняла брови. — Крауч? Тот тугодум из Министерства? С каких это пор ты дружишь с главой Департамента магического правопорядка? — Не с ним! С его сыном. У них одинаковые имена. Старика называют Барти, поэтому я зову Барри... э... Барри. Ему нравится. У него проблемы с отцом, поэтому он не любит, когда его называют по имени, — пояснил Джеймс. Бартемиус Крауч-младший. Лили не могла понять, почему это имя наводит на неё такой ужас. Конечно, она была хорошо знакома с его отцом, но дело было не в этом. Она немного порылась в памяти, а потом вдруг вспомнила то, о чём не думала много-много лет. Барти Крауч-младший был тем, кто пытал Лонгботтомов вместе с Лестранжами в том, другом прошлом. Она смутно помнила, как другой Северус рассказывал ей это, но она давно не вспоминала об этом. У неё было слишком много дел, слишком много имён, дат и мест, которые нужно было запомнить и изучить, и Крауч как-то затерялся среди всего этого. Его имя не значилось в дневнике Северуса, который она использовала в качестве справочника, потому что Крауча раскрыли уже после её смерти — после того, как другой Северус перестал вести дневник. Поэтому он и вылетел у неё из головы. — Он был здесь, когда я пришла? Когда он ушел? Сколько он слышал? — спросила она и схватила Джеймса за плечи. — Он... он обещал помочь мне найти сына, потому что у него есть связи, и я не думал, что ты придешь сюда и... — Джеймс! — крикнула Лили. — Он подслушивал нас всё это время? Она смотрела в его глаза в полном отчаянии. Возможно, именно по этой причине он наконец решил рассказать всю правду. — Я сказал ему спрятаться в гостиной, когда ты пришла сюда. Я хотел, чтобы он остался для подстраховки, на случай, если ты попытаешься напасть на меня или стереть память. Последний раз я видел его, когда ты начала рассказывать мне свою историю. Я не знаю, когда он ушел. Жуткий, первобытный страх подступил к её горлу и заморозил лёгкие. Всё. Крауч знал всё. Услышав начало её рассказа, он ни за что не покинул бы дом, не дослушав до конца. Это было много-много часов назад. Более чем вероятно, что он уже доложил всё своему настоящему Повелителю. И вдруг Лили почувствовала себя так, как чувствовала уже много раз. Она ощутила, как огромные колёса времени с неудержимой силой движутся под её ногами, и увидела, как огромная рука записывает слова, которые невозможно стереть. Что-то приближалось, и она была бессильна остановить это. Сегодня была ночь Хэллоуина. Все было слишком выверено, слишком похоже, слишком симметрично. Словно судьба наконец-то настигла её. Звезды сошлись, сцена была подготовлена, и она ждала, когда все повторится. Нет. Она побежала к двери. — Куда ты идешь? — спросил Джеймс и побежал за ней. — В Корнуолл! Гарри может быть в опасности! — ответила она. — Мне нужно туда, отвезти его семью в безопасное место, пока не стало слишком поздно! — Подожди, подожди! Барри никому не скажет! Он просто... — Он Пожиратель Смерти, Джеймс! — крикнула она, и ужас на её лице был настолько явным, что он даже не пытался спорить с ней. Понимание проступило на его лице, он побледнел. — Я пойду с тобой! — сказал он. — Нет! Я должна отвести их туда, где только я смогу их найти, — огрызнулась Лили. — Оставайся здесь и жди. Если я не вернусь через тридцать минут, предполагай худшее и созывай Орден Феникса. Потому что я думаю, что сегодня Волдеморт попытается убить нашего сына.