Ananke

Этимология от древнегреческого ἀνάγκη (anánkē, «неизбежность, судьба, нужда, необходимость») Существительное ananke Необходимость, неподвластная никаким мольбам и уговорам. Воспринимается как высший диктат для всех судеб и обстоятельств, которому даже боги в конечном итоге должны оказывать почтение и уважение. — Wiktionary

Словами не передать, что чувствовала Лили, когда аппарировала перед домом Тернеров той ночью. Наиболее точно это можно было бы описать как оглушительный, леденящий кровь вопль, от которого звенело в ушах. В её воображении разыгрывались возможные последствия её ошибки: её сын убит в постели, Северус лежит в луже собственной крови, Волдеморт завладел аркой и использует её, чтобы повергнуть мир во мрак. Сегодня весь мир висел на волоске. Она жалела, что не может разделить себя на две, три части, чтобы добраться до всех сразу. Ей нужно было предупредить Северуса, и ей нужно было предупредить Министерство. Но прежде всего ей нужно было спасти Гарри. Для Волдеморта он тоже должен быть главным приоритетом, и у Гарри не было способа защититься. Волдеморт пока не знал, где именно Гарри находится, но это быстро изменится. Лили нужно было доставить сына в безопасное место, и быстро. Она могла только молиться, чтобы с Северусом не случилось ничего плохого. Она утешалась тем, что Северус готовился к худшему с тех пор, как стал шпионом Дамблдора, и разработал планы самозащиты на случай, если его разоблачат. Но это ещё не означало, что он в безопасности. Она боялась, что, вернувшись домой, обнаружит в чёрном небе над головой Тёмную метку. Поднявшийся ветер трепал её волосы, когда она бежала к дому, готовясь любыми средствами вытащить оттуда Гарри и его родителей. В порядке ли Тернеры? Может ли она ещё помочь им? Снаружи не было видно никаких признаков нападения, и это было хорошо; прийди Волдеморт первым, он не оставил бы это место в таком идеальном состоянии. Внимательно осмотрев дом, она поняла, что свет не горит, а машины нет. Возможно, Тернеров сегодня вообще не было дома. Однако вскоре она заметила большую черную собаку, лежащую на земле в саду. Когда Лили подошла к двери, собака подняла голову и подозрительно посмотрела на неё, а затем начала лаять. Если бы семья уехала, разве они бы оставили бедную собаку на холоде? Она хотела было позвонить в звонок, но поняла, что ей не хватит терпения стоять и ждать. Поэтому она просто взмахнула палочкой, открыла дверь и вошла в дом настолько незаметно, насколько могла в нынешнем состоянии духа. Она дрожала и потела одновременно, и ей пришлось сильно сжать палочку, чтобы она не выскользнула из холодной руки. Пол скрипел под её ногами, пока она пробиралась по дому, и это был единственный звук, который она слышала в темноте, помимо лая. Изнутри дом тоже казался пустым. Однако вскоре она заметила слабый отблеск света, который шёл сверху, и решила пойти туда. И вдруг она обо что-то споткнулась. Оно было большим и находилось на уровне её ног. Она упала лицом на пол и уронила палочку. Звук, который она издала при падении, разнёсся в тишине дома. А когда она повернула голову, чтобы посмотреть, на что она наткнулась, то чуть не вскрикнула. Всего в нескольких сантиметрах от её лица лежало тело женщины. Лили не знала её. Было темно, но она могла сказать, что эта женщина — молодая, круглолицая блондинка — совершенно не похожа на приёмную мать Гарри. Должно быть это была няня. Значит, Гарри должен быть наверху, с тем, кто сделал это с его няней. Прилив страха сотряс тело Лили. Было слишком поздно. Волдеморт был уже здесь. Лили поняла, что женщина ещё дышит, когда дрожащей рукой подобрала свою палочку и поднялась на ноги. Она была только оглушена. Но почему Волдеморт пощадил магглу? Это показалось ей странным, но времени искать ответ не было. Тем не менее, это давало надежду, что возможно она прибыла как раз вовремя — что, возможно, Волдеморт ещё не закончил то, ради чего сюда пришёл. Только это слабое чувство надежды дало ей силы подняться наверх, хотя и сердце, и голова были так тяжелы от ожиданий, что она едва могла шевелиться. Каким-то образом ноги сами принесли её к источнику слабого света: полузакрытой двери спальни в конце коридора наверху. Она толкнула её и ужаснулась, увидев, что ждёт её по ту сторону. Это было похоже на сцену из её худших кошмаров. Темная октябрьская ночь, высокие тени, пляшущие на стене, завывающий ветер под оконным стеклом. Черноволосый ребёнок мирно спит в своей кроватке, совершенно не замечая незнакомца, стоящего рядом с ним. Ужас охватил её с такой силой, что она не сразу поняла, что не так. Человек в плаще рядом с кроватью Гарри не был Волдемортом. Это был Дамблдор. Он повернулся и стянул капюшон, когда услышал, что она вошла. В отличие от Лили, которая разинула рот от удивления, он не выглядел ни на каплю удивлённым. — Я рад, что ты пришла, — мягко сказал он, а затем снова посмотрел на Гарри. — Не волнуйся. С твоим сыном всё в порядке. Я наложил на него мягкие чары, чтобы он проспал всю ночь. Ему незачем быть свидетелем всего этого. — Профессор Дамблдор, что вы здесь делаете? — едва дыша, спросила она. Ей захотелось крепко выругаться, но — впервые в жизни — ничего не приходило в голову. Дамблдор наклонил голову. — Ты не получила моё сообщение? Лили уставилась на него широко раскрытыми глазами, но не могла понять смысла происходящего. — Какое сообщение? Что здесь происходит? Я думала… я думала, что… — она проглотила остаток своего предложения и вытерла потный лоб тыльной стороной ладони. Ей снова пришлось повторить свой вопрос. — Что вы здесь делаете? — Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — сказал Дамблдор. — Я попросил юного Бартемиуса сходить за тобой, но у меня создаётся впечатление, что вы разминулсь. Но всё же ты здесь, а по какой петле ты прошла — не важно. Если это не знак, то что? По какой-то причине ей показалось, что в голосе Дамблдора прозвучала глубокая печаль. Печаль, доброжелательность и непоколебимая решимость. В этом человеке были столько противоречий, слоёв и несочетающихся эмоций, через которые у неё не получалось разглядеть его истинную сущность. Она уже не понимала ни его слов, ни чувств, ни того, почему он вновь встал на её пути. — Я просто… я должна была… Послушайте, Барти Крауч-младший — Пожиратель смерти, — запинаясь, проговорила она и потрясла головой, чтобы прогнать лишние мысли. — Он подслушал, как я рассказала то, что не стоило, и пошёл с этим прямо к… — она моргнула, потому что части головоломки вдруг встали на свои места, — к вам. Он пошёл к вам. Дамблдор ничего не сказал, но почему-то ей казалось, что молчание доказывает её правоту. Но она всё равно не понимала, что происходит. — Почему он рассказал вам? — спросила она. Дамблдор слабо улыбнулся ей. В этой улыбке было тепло, и всё же он выглядел печально, как рассвет в середине зимы. — Я понимаю, почему ты в замешательстве, — сказал он. — Думаю, Джеймс рассказал тебе о Бартемиусе. Поэтому ты пришла, полагая, что Волдеморт собирается напасть на твоего сына. Лили пыталась осмыслить его слова, но безуспешно. Она смотрела то на Гарри, то на Дамблдора, но все еще не могла уловить связь между тем, что произошло, и тем, где они сейчас находятся. — Я знаю, почему ты пришла к такому выводу, — продолжал Дамблдор. — Ты думала, что Бартемиус всё ещё тот, кем он должен был быть — самым преданным слугой Волдеморта. Но на этот раз он сделал другой выбор. Выбор, который привёл его ко мне. Теперь во взгляде Дамблдора было что-то острое и презрительное. Словно кинжал, он глубоко вонзился в её плоть и пригвоздил к месту, и следующие несколько секунд она не могла ничего делать, только стоять и слушать. — Полагаю, Бартемиусу нужен был только тот, кто направит его, — сказал он с задумчивостью, которая казалась совершенно неуместной сейчас. — Он никогда не был идейным человеком. Он искал сильной руки. Отца, вместо настоящего, который его подвел. В другой жизни он нашел его в лице Волдеморта. А в этой жизни, по воле судьбы, он пришел ко мне. Бартемиус был моим верным другом на протяжении многих лет. Теперь Лили растерялась ещё больше. Как Дамблдор мог настолько хорошо знать, каким был другой Крауч? Сама Лили пятнадцать минут назад даже не помнила о нём, не говоря уже о том, чтобы говорить о его прошлом вслух. Должно быть, на её лице отразилось недоумение, потому что вскоре Дамблдор тяжело вздохнул. — Возможно, мне следует объяснить, почему я назначил нашу встречу именно здесь, — сказал он и сел на стул рядом с кроватью Гарри. — Почему бы тебе не присесть? Нам нужно многое обсудить. Она снова посмотрела на Гарри, который, казалось, крепко спал под грудой одеял. Что бы ни собирался делать Дамблдор, она не хотела, чтобы он приближался к её сыну. — Не вмешивайте в это Гарри, — сказала она. — Давайте поговорим в другом месте. — Лили, — сказал он — тепло, но достаточно серьезно, давая понять, что он не собирается вести с ней переговоры. — Этот разговор давно назрел, и у нас мало времени. Я настаиваю, чтобы мы поговорили прямо здесь и сейчас, без заминок. Она заколебалась, но потом решила уступить. Возможно, чем быстрее она выслушает, что скажет старик, тем быстрее сможет доставить мальчика в безопасное место. — Хорошо, — ответила она. — Расскажите мне. Почему мы здесь? Дамблдор скрестил руки. — Мне нужно поделиться с тобой секретом и задать вопрос. Секрет не из приятных, а вопрос не из легких. Но я надеюсь, что к концу разговора мы достигнем взаимопонимания. — Что за вопрос? — спросила она. — Подожди миниту, — сказал он. — Этот день был насыщен событиями для нас обоих, и все станет яснее, если ты узнаешь о всей цепи событий, которые привели нас сюда. — Почему бы вам не начать с того, чтобы рассказать мне, откуда вы знаете о Крауче, — сказала она ему. — Откуда вы знаете, каким он был в той, другой жизни? Он одарил её пустой улыбкой. — Он такой умный молодой человек. И самый преданный и надежный из всех, кого я знаю. Все в Ордене Феникса поклялись мне в верности, и всё же я не могу слепо доверять никому из них. Каждый из них склонен или к непослушанию, или к скрытности, или просто слаб. Все, кроме Бартемиуса. Он скорее умрёт, чем предаст меня. В его глазах мелькнуло что-то зловещее. — Я знаю, что внутри Ордена что-то происходит, прямо у меня под носом. Возможно, заговор, или просто растущее недовольство. Они переговариваются между собой, но не со мной, и я чувствую, что некоторые начали сомневаться в моём авторитете. Этого нельзя допустить. Не потому, что мне важна власть, а потому что мы не сможем победить Волдеморта, если не будем действовать сообща. Мне нужно было искоренить любое возможное инакомыслие, прежде чем оно подорвет саму нашу основу. И для этого мне нужен был Бартемиус. — Я не понимаю, о чём вы говорите, — сказала Лили. — Я работаю одна с самого начала. И не имею никакого отношения к заговору внутри Ордена. — О, я знаю, что не имеешь, — улыбнулся Дамблдор. — Я просто пытался объяснить, почему Бартемиус присматривал за Джеймсом. Я хотел знать, могу ли я по-прежнему доверять ему, поэтому я попросил Бартемиуса выяснить, есть ли какие-то секреты, о которых я должен знать. Джеймс всегда был таким взбалмошным. Лили нахмурилась. Она всегда думала, что Джеймс был одним из любимчиков Дамблдора. Неужели она и в этом ошиблась? — Честно говоря, я не думал, что за Джеймсом обнаружится что-то по-настоящему серьёзное. Он казался угрюмым, но не лживым. Но потом Бартемиус неожиданно связался со мной и сообщил, что Джеймс узнал, что у него есть ребенок, о существовании которого он даже не подозревал. Ребенок, которого родила и утаила не кто иная, как Лили Эванс. И если прошлые события меня чему-то научили, так это тому, что любое необычное дело, связанное с мисс Эванс, требует полной и тщательной проверки, потому что ты — интересная личность. Он пристально смотрел на неё своими пронзительными голубыми глазами, и на одну леденящую душу секунду она почувствовала себя полностью раскрытой, словно он мог видеть сквозь её одежду и кожу, сквозь плоть и кости и до самых дальних уголков сознания. — Потом он узнал правду и рассказал вам. Да, эту часть я уже поняла, — сказала Лили и отвела глаза в тщетной попытке избежать его пронизывающего взгляда. Он улыбнулся еще раз. Но на этот раз, казалось, что он сделал это только для того, чтобы показать свои зубы. — Вообще-то Бартемиусу не нужно было мне ничего рассказывать. Я был там, — сказал он. — Я пришел к Джеймсу сегодня утром, как только Бартемиус рассказал мне о ребенке. Но ты вошла к нему первой. Я увидел, как ты входишь, и последовал за тобой. Мне показалось, что проще всего узнать, что вы от меня скрываете, подслушав, и я не ошибся. — Блядь, — выдохнула Лили себе под нос, но все известные ругательства казались ей преуменьшением. Ей хотелось пнуть себя за то, что она раскрыла свою самую важную тайну прямо перед Дамблдором. — Любопытно, как всё происходит, — сказал Дамблдор. — Не могу сказать, что верю, что все в жизни продиктовано судьбой, но, похоже, есть какая-то нить, которая держит нас всех на своих местах. Определенные события кажутся неизбежными. Определенные люди притягиваются друг к другу, куда бы они ни пошли. А когда что-то идет не так, Вселенная, кажется, способна исправить ситуацию. Взять к примеру нас. Ты устроила такой беспорядок в этой временной линии, и всё же, несмотря на все твои вмешательства, мы оказались здесь, где и должны быть. — Слушайте, я не знаю, чего вы пытаетесь добиться, — огрызнулась Лили. — Я понимаю, что вы точите на меня зуб, но не втягивайте в это Гарри. Тут нет ни судеб, ни избранных. Я позаботилась о том, чтобы в этом мире моему сыну не пришлость проходить через всё то, что было в той, другой жизни. Я расскажу вам об арке всё, что вы хотите узнать, но, пожалуйста, оставьте Гарри в покое. — Надеюсь, ты осознаёшь, насколько безответственно это звучит, — ответил он. — По сути, ты говоришь, что готова вытдать секреты времени и пространства тому, кого ты явно презираешь, только чтобы защитить своего сына. — Я мать. Разве я могу выбирать, что чувствую? — возразила она. — Мы все для кого-то что-то значим, — ответил он, пожав плечами. — Чей-то ребенок, чей-то брат, чей-то любовник. Для нас естественно защищать близких. Это очень по-человечески. Было время, когда я был готов отказаться от здравого смысла ради любимых, так что поверь, я понимаю, что ты чувствуешь. Но настоящая ответственность — это понимать, что высшее благо важнее собственных чувств. Мне тяжело далось это осознание. И сегодня ты тоже должна усвоить урок. Лили не нравилось, как идёт их разговор. У неё было плохое предчувствие, что нужно увести Гарри, пока Дамблдор не перешел к главной мысли, но она знала, что не может просто схватить его и убежать. Он мог легко остановить её. Всё, что она могла сделать, это тянуть время. Она вспомнила, что сказала Джеймсу перед уходом. Если она не вернется через полчаса, он приведёт помощь. Пройдет какое-то время, и остальные члены Ордена Феникса придут и спасут её — или, по крайней мере, отвлекут внимание, чтобы она могла забрать Гарри и бежать. — Но это все равно не объясняет, откуда вы узнали о Крауче, — сказала она, просто чтобы поддержать разговор. — Я не говорила о нём Джеймсу утром. Вы не могли узнать, каким он был в том, другом мире. — Всё так, и мне следуют рассказать тебе, что я делал до прихода сюда, — ответил он. — Вряд ли это приходило тебе в голову, учитывая, что ребёнок — высший приоритет для тебя, но узнав правду о твоём прошлом я больше заинтересовался аркой, а не Гарри. Покинув дом Джеймса, я сразу же отправился в Отдел Тайн. Она моргнула. — Но он был разрушен. — Так считается, — ответил Дамблдор. — Общественности незачем об этом знать, но Отдел Тайн был полностью восстановлен много лет назад. Невыразимцы решили, что безопаснее, если Волдеморт будет считать, что Отдел до сих пор в руинах, чтобы его люди не пытались атаковать его снова. Ты же не думала, что несколько падающих камней могут разрушить что-то настолько древнее и мощное, как портал сквозь время? — Не думала, — ответила она. — Но я арке больше не приблизиться. И в любом случае, я больше не хотела её видеть снова. — У тебя никогда не было соблазна ещё раз заглянуть в будущее? Лили покачала головой. — Я думала, что всё испорчу, если перемещусь снова. Глаза Дамблдора просветлели. — Тогда, возможно, ты понимаешь себя лучше, чем я рассчитывал. А мне, боюсь, недостаёт твоего самообладания. Мне нужно было увидеть эту арку своими глазами, и я это сделал. Её сердце учащенно забилось, хотя она не знала, почему. Она знала, что Дамблдор не смог бы воспользоваться аркой, даже если бы попытался. До следующего солнцестояния оставались месяцы, и любая попытка пройти через него привела бы к немедленной смерти. — Они называют её Камерой смерти, ты знала? — продолжал он. — Ту комнату, в которой находится арка. Невыразимцы изучают её в попытках разгадать тайны потустороннего мира. Они проводят дни, пытаясь расшифровать голоса, доносящиеся с той стороны, но до сих пор никто так и не понял, что они говорят. Некоторые даже сходят с ума, пытаясь это сделать. Но со мной всё было по-другому. Может быть, потому что я уже знал, что ищу. В этот момент что-то в поведении Дамблдора изменилось. Его голос стал более мечтательным, как будто он говорил не с ней, а с самим собой. — Это было похоже на то, как если бы я вдруг стал свободно говорить на иностранном языке. Когда я подумал обо всём, что не произошло из-за твоего вмешательства, я начал понимать, о чём говорили эти голоса. Это были словно жалобы об упущенных возможностях. Думаю, эти голоса — призрачная боль по тому, что так и не стало реальностью. Эхо вечности. И каким-то образом я понял, откуда они. Нельзя просто вычеркнуть из жизни целое будущее и ожидать, что оно не оставит никакого следа. — Что? Вы имеете в виду, что другой мир всё ещё существует, прямо там, по другую сторону? — спросила Лили. Эта мысль вызвала сильное беспокойство, но также и странное чувство ностальгии, когда она подумала о другом Северусе. Дамблдор пожал плечами. — Я не знаю. Признаюсь, многое в этом необычном сооружении остается для меня загадкой. Внезапно его голубые глаза стали широкими и стеклянными. — Я знаю только, что когда я слушал эти голоса, я начал вспоминать то, что, как мне казалось, я забыл. У меня появилось странное желание откинуть эту завесу и заглянуть в бесконечность, — он сделал паузу и поднял руку, имитируя то, что он только что описал. — А потом всё вернулось ко мне. Моя жизнь. Моя смерть. Семнадцать лет истории, которая была отменена. То, что осталось от той, другой жизни, звало меня сквозь время и пространство и пробивалось в мою память. Внезапно я вспомнил всё. Вспомнил, как будто прожил сам. Между ними воцарилось тягостное молчание: Дамблдор, казалось, был заворожен воспоминаниями о том, что с ним произошло, а Лили стояла и смотрела на него. — Бесмысслица… — сказала она в конце концов. — Нельзя… нельзя вспомнить то, что с вами никогда не происходило. — Происходило, просто в другом месте, в другое время, и с тем, кем я мог бы быть, — ответил он. — Когда время искажается или обрывается, как нить, оно не перестает существовать. Что-то всегда остается на задворках вечности. И сегодня это что-то потянулось ко мне из-за завесы. Лили пыталась обдумать эту невероятную идею. Звучало слишком безумно, чтобы быть правдой. Но Дамблдор не выглядел так, будто лжёт. Он снова взглянул на Гарри и осторожно положил руку на спину спящего ребенка. Лили затаила дыхание. — Я помню Гарри, — сказал он и улыбнулся мальчику. — Я пытался не любить его, но у меня не вышло. Он был мне как внук, которого у меня никогда не было. Я не мог не гордиться им. Мне приятно осознавать, что в конце концов он победил Волдеморта, хоть я не дожил до этого. Но, опять же, я никогда не сомневался в нём. Я потратил много времени, чтобы сделать из него героя, поэтому знал, что у него всё получится. Он снова повернулся лицом к Лили. — Знаешь, почему он стал особенным? — Из-за пророчества, — ответила Лили, хотя она не верила в него. Дамблдор покачал головой. — Нет. Дело не в этом. Пророчество действительно поставило его в уникальное положение, но в нём самом никогда не было ничего особенного. Конечно, он был храбрым, благородным и сильным, но не выдающимся. В действительности, он был довольно обычным. Даже посредственным. Именно такой герой был нужен миру. Я понял это только в последние годы своей жизни, но, осознав, обрадовался, что выбрал его, а не Невилла. Лили моргнула. — Вы выбрали его? Выражение лица Дамблдора было нечитаемым. — Людям нравится думать о себе как о свободных личностях, которые сами делают свой выбор, — сказал он, — но мне кажется, что большинство не желают такой ответственности. Лишь немногие по-настоящему наслаждаются свободой. Большинство же предпочитает, чтобы им говорили, что делать и что думать. Кого любить, а кого ненавидеть. Кем быть. Следуя чужим приказам, мы получаем иллюзию безопасности и порядка в нашем, на самом деле весьма хаотичном, мире. Вот почему нам нужны лидеры. Без них мы чувствуем себя потерянными. — При чем тут это? — настойчиво спросила Лили. Внутри она металась в поисках выхода. Она чувствовала себя бабочкой, которая вот-вот попадет в паутину. — Я пытаюсь объяснить тебе, каково было нам в то время. Мы проигрывали войну. Не потому, что Пожиратели смерти были сильнее, а потому, что Том Риддл знал, как создать иллюзию силы. Он понимал важность хорошей истории, а история, которую он сочинил о себе, была хороша: что он — великий Лорд Волдеморт, пришедший на землю, чтобы наказать слабых, вознаградить сильных и принести новую эру стабильности и процветания. Он так хорошо подавал её, что мир в конце концов забыл, кем он был на самом деле — просто бедным сиротой, не имеющим ничего за душой. Он встал и сделал несколько шагов по комнате. — Одни стали любить его, другие бояться, но главное — он заполучил власть, потому что нарратив был в его руках, — продолжил он. — Именно история сделала его поистине бессмертным. То, что последовало за ней, было лишь завершающим штрихом. Смерть приходит к каждому из нас, но истории живут. Особенно те, которые не соответствуют действительности. — Если это правда, то почему вы так долго не могли его победить? — спросила Лили. — Потому что наша история была не такой сильной, как его, — ответил он. — Наша проблема с самого начала была в этом. У наших идеалов не было шансов против его идеалов, потому что непривлекательная правда всегда проигрывает мощному мифу. Волдеморт дал людям историю, лидера и цель, и поэтому обретал последователей. Мы не могли с этим конкурировать, потому что у нас не было даже своего героя. Пока не появился он, — он жестом указал на Гарри, — «Избранный». — Я думала, вы сказали, что он был обычным, — сказала Лили. — О да, был, — ответил Дамблдор. — И поэтому он был идеальным. Сын уважаемого чистокровного волшебника и обычной магглорожденной. Родился в любви, крещен трагедией, вырос в забвении как сирота. Он вошел в наш мир незапятнанным, освобожденным от грехов отца и совершенно не тронутым политикой и убеждениями, которые впитывают волшебники с раннего детства. Именно поэтому он смог стать героем для всех нас. Любой мог увидеть в нём частичку себя, потому что он был одновременно чистым листом и сочетанием мира магического и мира магглов. У него были и враги, но это были радикалы, и их было не так много. В конце концов, они только заставили его сиять ярче. Лили посмотрела на Гарри. Она не могла хорошо его разглядеть, потому что он был укутан в одеяла. Ей пришло в голову, что она не была ближе к нему с тех пор, как родила. — Если вы ведёте к чему-то, надеюсь вы уже наконец скажете, — проговорила она. Внезапно Дамблдор показался ей усталым и постаревшим. — Молодые люди вроде вас не знают, каково было до Волдеморта, — сказал он. — Вы думаете, что до его появления мы жили в мире и согласии, но на самом деле над миром всегда висела тень. До Волдеморта угрозой был Гриндельвальд. До него был Валериан Воронин, который десятилетиями терроризировал магглов по всему миру, а до него была Серидвен Беспощадная, которая пыталась объявить себя королевой ведьм Англии. В нашей истории было много темных властелинов и злых ведьм, начиная с Морганы ле Фей и далее. Волдеморт — просто последний в длинной череде волшебников, которые пытались править миром. — Я не глупая, я знаю нашу историю, — сказала Лили. Теперь ей казалось, что уже Дамблдор тянет время. — Одно дело — просто знать прошлое, и совсем другое — понимать его настолько, чтобы видеть будущее, — сказал Дамблдор. — Если ты посмотришь на историю в целом, то заметишь, что после смерти тёмного волшебника проходит совсем немного времени и кто-то другой занимает его место. Среди нас всегда находятся те, кто хочет злоупотребить силой, чтобы править магглами и другими низшими существами. И этот наш безумный танец всё длится. Он снова сел на стул, и вид у него был такой, словно он нёс весь мир на своих плечах. — Я старик, — сказал он. — Уже был им, когда началась эта война. Я видел рассвет и падение тёмных лордов, и очень устал от этого. Я хотел перемен, уйти от этого бесконечного кровавого круговорота. Я хотел видеть, как сильные мира сего складывают оружие и слушают мудрых. Я хотел увидеть порядок там, где всегда царил хаос. Я хотел, чтобы наш народ научился на прошлых ошибках. Он поднял на неё глаза. — Есть что-то глубоко неправильное в мире, который постоянно пытается уничтожить сам себя. Моя настоящая и главная цель — исправить это. Я хотел взять нарратив в свои руки и рассказать историю лучше, чем ту, которую мы постоянно повторяем. Я хотел, чтобы после меня возникло будущее, которое не будет просто эхом прошлого. Именно об этом я говорю, когда говорю о высшем благе. Лили наконец-то начала понимать, почему Дамблдор пришел к Гарри. — Значит, вы хотели, чтобы Гарри стал вашим героем, чтобы он мог затмить Волдеморта, — сказала она и стиснула зубы. — Вы не имеете права выбирать за него его судьбу. Он человек, а не марионетка. Почему бы вам самим не стать этим героем? Дамблдор усмехнулся, словна эта идея не казалась ему совсем уж непривлекательной, но он покачал головой. — О, нет. Я не смог бы стать настоящим героем. Я слишком противоречив для этого. Ошибки и порочащие связи молодости сделали меня непригодным для любой должности, требующей поддержки общества. Нам нужен был кто-то молодой и чистый, кто-то, кто мог бы объединить наш народ через сострадание, кто-то с историей, достаточно сильной, чтобы соперничать с мифом о Тёмном Лорде. Невинный герой, — его глаза внезапно потемнели. — Или жертва. Ей не понравилось, как он смотрел на неё. — Что вы хотите сказать? Он выпрямил спину и выдержал её взгляд. — Мне нужно кое в чём признаться. Мой самый страшный секрет. Я никогда никому его не рассказывал, даже Гарри или Северусу. Мне было слишком стыдно говорить об этом, но я ни о чём не сожалею, потому что так было необходимо. В итоге это дало результат даже лучший, чем я мог себе представить. Возможно, какая-то высшая сила действовала через меня, когда я решил совершить это. Я не жду, что ты простишь меня, но надеюсь, что ты поймешь, почему я так поступил. — Расскажите мне, — прошептала Лили, хотя уже понимала, что сейчас узнает то, о чём предпочла бы не знать. Её ноги ослабли, но она стояла перед ним как скала, готовая принять любые ужасы, которые он собирался на неё обрушить. — Я — причина, почему Волдеморт убил тебя и Джеймса. Его слова прозвучали как выстрел. Он пронзил воздух, и впился в кожу. Она словно истекала кровью, но всё ещё не до конца понимала о чём он говорит. — …что? — Я должен был, — сказал он. — Мы проигрывали войну. Между нами был полный разлад. Все были либо слишком заняты борьбой друг с другом, либо слишком трусливы, чтобы бороться. Министерство было слабым, а Орден Феникса — слишком маленьким. Тем временем Волдеморт быстро набирал поддержку. Я был в отчаянии. Я не знал, как его остановить. На мгновение он выглядел испуганным, хрупким и древним. — Потом стало ясно, что Волдеморт собирается напасть либо на вас, либо на Лонгботтомов, и мне пришла в голову ужасная мысль. А что, если позволить этому случиться? Что подумают люди о Тёмном Лорде, если он хладнокровно убьёт беззащитного ребенка и его невинных родителей? Он и раньше совершал отвратительные поступки, но это стало бы позором. Я понял, что именно такой идеальной трагедии нам не хватает, чтобы взять нарратив в свои руки и возродить интерес общества к сопротивлению. Возмущение — мощное оружие, и именно оно могло помочь людям найти в себе мужество, чтобы снова сразиться с Волдемортом. И я сделал выбор. Три невинные души ради всего остального мира. Я выбрал тебя, Джеймса и Гарри, потому что вы были менее ценными, чем Лонгботтомы. Лили не могла поверить своим ушам. Это было слишком грубо, слишком жестоко, слишком цинично даже для него. Она прикрыла рот рукой, чтобы не дать словам вырваться наружу. — Поверь мне, я никогда не гордился этим и не получал от этого удовольствия, — продолжил он, и она услышала сожаление в его голосе. — Я обожал вас, всех вас. Вы были молоды и безупречны, и вы доверяли мне. Я хотел бы, чтобы был другой выход, но чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что жертвоприношение — единственное, что могло бы переломить ход событий в нашу пользу. Это было зло, но зло меньшее, и оно было необходимо. Я плакал о тебе и твоем ребенке. — Замолчите! — прошипела она. — Просто замолчите… Я не хочу это слышать. Он проигнорировал её мольбы. — Всё оказалось очень просто. Мне понадобилось лишь устроить, чтобы он нашёл вас, когда вы меньше всего этого ждали. Я предложил вам назначить хранителя тайны, а потом позаботился, чтобы вы выбрали того, кто обязательно предаст вас. Я знал, что Питер предал Орден. Просто никому не говорил, расчитывая, что смогу использовать его, и так и произошло. Но вы бы не предпочли его Сириусу и Ремусу, поэтому мне пришлось кое-что предпринять. Я убедил Сириуса, что его нельзя выбрать, потому что это было бы слишком очевидно. Я также заставил вас поверить, что ликантропия Ремуса делает его слишком ненадежным. Таким образом, у вас остался Питер. Он сделал паузу, и на мгновение отдаленный лай собаки стал единственным звуком, нарушившим тишину. — Я надеялся, что ваша смерть будет быстрой, чистой и безболезненной, — продолжил он. — Я надеялся, что вы не будете сопротивляться, чтобы у него не было причин заставлять вас страдать. Я даже одолжил у Джеймса плащ-невидимку, чтобы вам негде было спрятаться. Если бы вы выжили, всё оказалось бы бесполезным. Я знаю, это звучит жестоко, но я сделал это из любви. Его глаза стали немного ярче. — А потом случилось чудо. Ты умерла, но мальчик выжил, и внезапно Волдеморта не стало. До того момента я был полон сомнений, но в ту ночь я получил подтверждение. Жертва не была напрасной. У нас был герой, и у нас была история. Волдеморт был свергнут, а мне был дан второй шанс всё исправить. За это пришлось заплатить вашими жизнями, но вместе мы спасли тысячи людей. Вместе мы создали надежду. — Мы ничего не сделали, — сказала Лили. Она дрожала от ярости, не похожей ни на что, что она когда-либо чувствовала раньше. — Это всё вы. Вы и ваши грандиозные планы, манипуляции и ваше чёртово высшее благо! — Да. Высшее благо, — ответил он с непоколебимой решимостью. Он встал и сделал несколько шагов к ней, выглядя грозно, как хищная птица, но она была слишком зла, чтобы испугаться. — Я открыл тебе свой секрет, потому что для тебя крайне важно понять значение собственной смерти, — сказал он. — Дело не в судьбе и не в случае. Ты умерла, потому что это было необходимо. — Что мать вашу это значит? — закричала она. — Это значит, что этого требовала наша история. Твоя смерть является важной частью тщательно спланированной последовательности событий, нужной, чтобы история закончилась надеждой, добром и миром. У древних греков было подходящее слово для подобного. Ананке. Необходимость. Что-то в этом слове заставило Лили вздрогнуть. Или, возможно, дело в убеждённости, прозвучавшей в голосе Дамблдора, когда он произнёс это слово. Она поняла, о чём он собирался её спросить. — Тебе удалось серьёзно повредить эту временную линию, — сказал он, — но всё ещё можно исправить. Гарри ещё может стать Мальчиком-Который-Выжил. Нашим неиспорченным героем, тем, кто объединит наши сердца против зла. Но этого не произойдет, если он не превратится в легенду. Он пристально посмотрел Лили в глаза. — Ты должна умереть, чтобы твой сын смог стать тем, кем ему суждено быть. — Вы сумасшедший! — закричала она. — Это… в этом нет нужды! Вы уже знаете, как победить Волдеморта! Просто скажите нам, что делать, и никто больше не должен будет умирать! Дамблдор сузил глаза. — Ты не слушала меня? Проблема не в Волдеморте. Он всего лишь её результат. Я хочу убедиться, что его наследие умрет вместе с ним. — Но всё не обязательно должно случиться именно так! — настаивала Лили. Теперь её спина была прижата к стене. — Давайте работать вместе! Можно по-другому предотвратить появление нового Тёмного Лорда. Не обязательно выбирать именно такой способ! — Боюсь, что обязательно, — извиняюще сказал Дамблдор. — Я уверен, потому что уже видел это. Мы оба видели. В будущем мы победим, и всё благодаря твоей жертве. — Перестаньте говорить так, будто это был мой выбор! — крикнула она. — Другая я умерла, потому что её убили, а не потому, что она добровольно принесла себя в жертву! В этот раз мне было позволено выбирать, и я выбрала жизнь. Я выбрала её, чтобы защитить своего сына, и Северуса, и Джеймса, и всех остальных, кто умер бы или страдал без меня! — Ты защищала тех, кого любишь, потому что тебе невыносимо видеть, как они страдают, — сказал Дамблдор. — Я понимаю. Ты прислушалась к своему сердцу, и оно посоветовало тебе делать всё, чтобы избежать смерти. Уверен, твой поступок кажется тебе бескорыстным и храбрым, но только потому, что ты захвачена эмоциями. Ты не видишь общей картины, тех тысяч и тысяч невинных, которые будут умирать и страдать из-за войны, которая длится уже слишком долго, не говоря уже о всех войнах, которые грядут, если мы не остановим зло сегодня. Его голубые глаза сверкнули в слабом свете комнаты. — А может быть, видишь. Возможно, ты предпочитаешь закрыть на это глаза, потому что тебе слишком трудно признать, что ты позволила другим умереть, чтобы уберечь своих друзей и семью. Тебе не приходило в голову, что все твои действия, на самом деле, были исключительно эгоистичными? Его слова заползли в её сердце, как червяки. Она с ужасом поняла, что частично согласна с ним. Неужели он был прав? Она просто эгоистка, выдающая себя за святую? — Вы просто манипулируете мной, — сказала она. — Мир не ваша глупая игра! — Ты права, — ответил он. — Это игра не глупая. Это игра — единственное, что имеет значение. Жизнь или смерть, добро или зло, правильно или неправильно. Всё решается здесь, и мы — игроки. Я даю тебе возможность выбрать следующий ход. Каким он будет? Станешь ли ты героической матерью Мальчика-Который-Выжил или трусихой, которая отказалась признать, что её время вышло? Лили прислонилась к стене. Ей казалось, что комната кружится. — Мне всё равно, — прошептала она, сопротивляясь из последних сил. — Я хочу жить. Я хочу, чтобы все жили. Дамблдор тихо вздохнул. — Я понимаю, что ты напугана, — сказал он. — Никто не хочет умирать. Но подумай, ты ведь уже победила. Ты взяла от жизни гораздо больше, чем тебе было суждено. У тебя было шесть лет. У твоего сына было счастливое детство, которого он заслуживает. Ты помирилась с сестрой. Спасла своего мужа. Многие, кому суждено было умереть, получили второй шанс благодаря тебе. У тебя даже получилось быть вместе с человеком, которого ты любишь. Не все могут испытать это. — А я хочу большего, — сказала она, и ей было все равно, насколько эгоистично это прозвучало. — Зовите меня эгосткой, если хотите. Я хочу остаться здесь и быть с Гарри и Северусом. Я хочу продолжать бороться. Я не хочу сдаваться. — Ты не сдаёшься, — ответил он. — Это просто движение вперед. Мы все должны принять смерть, когда она приходит к нам. Я знаю, я так уже сделал. Внезапно Лили поняла, что разговаривает с человеком, который уже однажды умер. Ей стало интересно, помнит ли он что-нибудь из потустороннего мира. Если бы она умерла сегодня, куда бы она попала? — Завтрашний день будет принадлежать либо Гарри, либо Волдеморту, — подвёл он черту. — Тебе выбирать. Но решай быстро. Волдеморт будет здесь с минуты на минуту. Лили побледнела. — Что вы сделали? — Сегодня вечером я отправил ему анонимное письмо, — ответил Дамблдор. — Я рассказал ему всё о Гарри. Скоро он найдёт нас. Всё должно случиться сегодня вечером. — Нет! — крикнула Лили и вскинула палочку. — Вы не можете! Я… я заберу Гарри! — Можешь попытаться, — сказал Дамблдор. Он смотрел на неё сверху вниз, и она почувствовала себя крошечной и слабой. Она не могла пошевелить ни ногами, ни руками, не могла произнести ни одного проклятия. Она знала, что он легко остановит её, если она попытается. — Всё, что тебе нужно сделать — быть рядом со своим сыном, — сказал Дамблдор. — Защитить его. Любить его. Сделай это, и Волдеморт не сможет причинить ему вреда. Магия подарит сохранит его невредимым. — Это так не работает! — закричала она. — Работает. Ты просто должна выбрать смерть. Выбрать Гарри. Выбери его, зная, что ничто не держит тебя здесь и ты можешь в любой момент спастись. Но стой между ним и Волдемортом до самого конца. Что может быть более самоотверженным, чем это? — Вы не можете этого знать! — сказала Лили. Теперь она плакала, хотя из-за слёз она чувствовала себя ещё более беспомощной. — И это не свободный выбор, если вы заставляете меня это делать! Его взгляд стал более мягким, почти сострадательными. — Просто сосредоточься на своей любви, — сказал он. — Я буду рядом на случай, если что-то пойдёт не так. Обещаю, я уберегу Гарри, что бы ни случилось. Я точно не хочу, чтобы он пострадал. — Я не позволю вам!— прошипела она. — И Джеймс тоже! Он будет здесь с минуты на минуту, и он приведет с собой Орден! Неужели вы думаете, что они будут просто стоять в стороне и позволят Волдеморту убить меня? Дамблдор бросил на неё взгляд, полный жалости. — Джеймс не придёт, — ответил он. — Я попросил Бартемиуса передать ему сообщение, и уверен, оно уже доставлено. Я попросил Джеймса отойти в сторону и пообещал, что он вернет своего сына, если нам поговорить один на один. Боюсь, что ты сама по себе, Лили. Лили прислонилась к стене. Её сердце больше не билось, лёгкие не дышали, кости больше не выдерживали её веса — веса всего, чем она была, всего, чем она могла бы быть, всего, чем она уже никогда не будет. Она не могла не думать, прав ли Дамблдор. Правда ли необходимо, чтобы она умерла за своего сына, как бы ей того ни не хотелось? Она снова почувствовала это. Ощущение того, что сейчас вершится история. Её судьбу подбросили в воздух, и ей оставалось только ждать и смотреть, куда она приземлится. — Только представь себе, — сказал он. — После стольких лет, после всего, что ты сделала, твой путь всё равно заканчивается здесь. Разве ты не думаешь, что это что-то значит? Она не успела ничего ответить, потому что внезапно они услышали громкий звук, доносящийся снизу. Собака снаружи перестала лаять. — Он здесь, — тихо сказал Дамблдор и ещё раз посмотрел на неё умоляющими глазами. — Поступи правильно, Лили. Пожалуйста. Он пробормотал заклинание под нос и стал невидимым, но она все еще чувствовала его присутствие в комнате. Прошло совсем немного времени, и Лорд Волдеморт появился в дверях во всей своей ужасной красе. Он был высоким, бледным и худым, одетым в черно-зеленую мантию. Змея была рядом с ним, у его ног, и зашипела, когда Лили посмотрела на неё. Но когда она посмотрела в его красные глаза, то поняла, что не чувствует страха. Она чувствовала лишь гнев.