***
Шрам на её руке пульсировал от боли. Сначала Северус не думал, что стоит беспокоиться. Он понимал — Лили чуть не умерла. Её ребёнка чуть не убили. Она потеряла почти год жизни и проснулась в мире, который успел поменяться за это время. Конечно, она была потрясена и расстроена. А кто бы не был? Ей просто нужно время, чтобы прийти в себя, и тогда она снова станет собой. Так думал Северус, но проходили дни за днями, а Лили, казалось, становилось только хуже. Физически с ней всё было в порядке. С помощью его заботы ей становилось лучше. Каждый день она становилась немного сильнее, чем накануне, и быстро вставала на ноги. Но чем здоровее она становилась, тем сильнее падала духом. Она стала замкнутой, отстраненной и апатичной, и большую часть времени спала. Иногда Северусу казалось, что после пробуждения к нему возвращалась лишь малая часть её самой. Он не мог понять, что с ней происходит. Вроде теперь всё было хорошо, почему же она так грустила? Он предположил, что Лили скучает по сыну, но когда он нехотя спросил, не хочет ли она увидеть Гарри, она лишь грустно улыбнулась и покачала головой. — Не стоит. Ему лучше без меня. Хотя Северус и ревновал Лили к её сыну — он этим не гордился, но не мог преодолеть, — её ответ вызвал у него беспокойство. Ничто больше не мешало ей видеться с сыном, так почему же теперь она хотела держаться от него подальше? В чём бы ни было дело, это явно было глубже, чем он думал. Она больше не была прежней, по крайней мере в том, что касалось его. Всё между ними было каким-то неправильным. Лили не была с ним злой, но она больше не улыбалась ему, не дразнила, не шутила с ним, как раньше. Они больше почти не разговаривали. Уютные прикосновения, которые были между ними уже долгие годы, тоже исчезли, так как Лили, казалось, избегала их. Они спали на разных кроватях в разных комнатах и даже не целовались с тех пор, как она проснулась. Он изо всех сил старался помочь ей. Он был терпелив. Он был снисходителен. Он давал ей время побыть одной; создавал уют. Он пытался говорить с ней, пытался слушать её, ждал, ждал и ждал, но ничего не менялось. Она ускользала от него, и казалось, что он никак не может это остановить. Он никогда не спрашивал напрямую, что с ней не так. Он убеждал себя, что просто не хочет давить на неё, но на самом деле он боялся, что может услышать. Возможно, она сказала бы, что проблема в нём. Может быть, она поняла, чего действительно хочет в жизни, и это был не он. Может быть, она была влюблена в того, другого Северуса, а он её больше не заботил. Это была безумная мысль, но она не давала ему покоя с тех пор, как он узнал о путешествии в будущее. Где-то там, в другом мире, существовал другой Северус Снейп, которому удалось то, что не удалось самому Северусу: он заставил Лили влюбиться в него. И хотя технически они были одним и тем же человеком, Северус не мог не задаваться вопросом, было ли у того Северуса то, чего не хватает ему самому. Когда они стали любовниками, Лили иногда смотрела так, словно искала в нём того, чего нет — как будто она смотрела сквозь него, а не на него. Он всегда подмечал это, но не беспокоился: у Лили были секреты, но он никогда не сомневался, что она любит его, несмотря ни на что. Теперь он уже не был так уверен. Возможно, она видела в нём лишь бледное подобие того мужчины, в которого влюбилась. Он чувствовал странную ревность к тому Северусу, который оказался намного мудрее, сильнее и могущественнее него, и который завладел сердцем Лили. В любом случае, с Лили нужно было что-то делать. Он вернул её к жизни не для того, чтобы она провела её остаток, страдая. Ему потребовалась целая вечность, чтобы найти способ избавить её от яда. Он работал от заката до рассвета и от рассвета до заката, и иногда ему казалось, что он теряет рассудок. В то же время он вел ещё одну битву внутри своего разума. Лили лгала ему. Она всё от него скрывала. У неё был ребенок от чёртова Поттера, и она даже не сказала об этом Северусу, а он несколько месяцев не мог понять, почему. Это убивало его, но он заставил себя не обращать внимания боль и гнев, чтобы сосредоточиться на ее спасении. Обида от предательства была ничто по сравнению со страхом потерять её. В конце концов, он решил полностью простить её. Затем Поттер дал последний кусочек головоломки, и всё его представление о мире перевернулось с ног на голову. Путешествия во времени, альтернативное будущее, свобода воли — все эти древние вопросы вдруг получили ответы. Учёная часть его души жаждала изучить открывшееся устройство Вселенной, но беспокойство о Лили сдерживало его. Пока она была в опасности, у него не было времени на всё это. Теперь Лили была жива и здорова, но Северус так никуда и не продвинулся, лежа без сна по ночам, наблюдая за восходом и заходом солнца. Он не мог найти силы, чтобы исследовать тайны времени или чтобы защитить Лили от тьмы, куда она погружалась день ото дня. Казалось, что её спасение ничего не изменило. Через несколько недель после пробуждения Лили наконец-то приехала Петуния. Северус постоянно сообщал ей о состоянии Лили, но Петуния не могла навестить её раньше: она только что родила третьего ребенка и должна была оставаться дома. Когда она появилась на пороге их дома с крошечным розовым ребенком на руках, Северус чуть не обнял её — не потому, что Петуния ему нравилась, а потому, что надеялся, что она сможет взбодрить Лили. Она не выходила из дома с тех пор, как проснулась, и немного свежего воздуха должно было пойти ей на пользу. Северус даже предложил присмотреть за её ребёнком, чтобы сестры могли спокойно пообедать вдвоём. Он мало что ненавидел больше детей и Петунии, но ради Лили он был готов на всё. Забота о малышке Мими оказалась не такой ужасной, как он себе представлял. Она проспала всё время, пока Петунии и Лили не было дома. Северусу нужно было только следить, чтобы она не задохнулась во сне. Как и все младенцы, Мими была не особо симпатичным созданием, но Северус внезапно понял, что ненавидит её меньше, чем обычно. Возможно, его отвращение к детям — и ко всему, что связано с Петунией, с годами немного ослабло. После своего короткого пребывания в Хогвартсе он не сталкивался ни с чьими детьми. Он задавался вопросом — и не в первый раз — хотела ли Лили ещё детей. Она никогда не говорила об этом. Северус был уверен, что не хотел иметь собственных детей, но при мысли о сыне Лили он чувствовал себя странно обделённым. Это была не просто ревность. Это было нечто большее — какая-то странная тоска по семье, о которой он даже не подозревал. Как только он начал задумываться о том, чтобы стать отцом, эта мысль казалась ему всё более и более привлекательной. Но все эти слабые, смутные идеи о собственной семье упирались в Лили. Что он бы ни хотел делать со своей жизнью, его мечты всегда начинались и заканчивались ею. Если она не хотела его, жить с ним, или жить вообще, то для него всё теряло смысл. Он всмотрелся в лицо Лили, когда они с Петунией вернулись, чтобы понять, стало ли ей лучше. Она выглядела такой же усталой и опустошённой, как всегда — что, конечно, могло быть связано с тем, что ей пришлось два часа выслушивать бредни Петунии. Петуния осталась на ночь, а на следующий день отправилась домой. От предложения аппарировать её с ребенком до дома она решительно отказалась, и отправилась домой на поезде, а он проводил её до станции. — Она не показалась тебе… странной? — спросил он, пока они ждали поезда. День был серый, туманный, и Северус дрожал под черным маггловским плащом. Он надел его специально для Петунии, которая не любила людей в мантиях. Петуния пожала плечами. — Она через многое прошла. «Ты даже не представляешь», — подумал он. — Да, но кажется дело не только в этом, — сказал Северус. — Я никогда не видел её такой. Она не улыбается. Она почти не ест. Она слишком много спит. Она как будто в трауре, и я не знаю почему. Теперь всё в порядке. Она выжила. Петуния посмотрела вдаль. Поезда по-прежнему нигде не было видно. — Лили когда-нибудь рассказывала тебе о нашем дедушке? О том, который ушел на Великую войну? Северус покачал головой. — Он умер до нашего рождения, но отец иногда рассказывал о нём, — продолжала Петуния. — Наш дедушка был ещё совсем мальчиком, когда ушёл. Он был единственным в своём классе, кто вернулся живым и невредимым. Его называли счастливчиком, но это было не совсем так. По словам нашей бабушки, он так и не смог избавиться от чувства вины за то, что вернулся, когда многие другие — нет. Она рассказывала, что после возвращения его всегда преследовала какая-то тень, и даже женитьба и рождение детей не помогли ему. Много лет спустя он утопился. Северус в ужасе уставился на Петунию, и вдруг ему показалось, что осенний холод пробрался под кожу. — Чувство вины? — сказал он. — Думаешь, она такая, потому что чувствует себя виноватой? — Не знаю, — ответила Петуния. — Просто выживать иногда… тяжело. — Не может быть, у неё не причин винить себя. — Тогда почему бы тебе просто не спросить её? Если я что и поняла недавно, так это то, что жизнь была бы намного проще, если бы у нас хватало смелости иногда разговаривать друг с другом. Северус посмотрел на ботинки. — Это сложно. Петуния закатила глаза. — Может ли быть легко, когда переживаешь за кого-то? Повисло беспокойное молчание. Северус засунул руки в карманы и смотрел на землю. — Я не знаю, что делать, — признался он. — Не знаю, что ей нужно. — Узнай, — твёрдо сказала Петуния. — Она мне нужна, и сейчас даже больше, чем когда-либо. На днях я нашла Лолу сидящей на крыше. И я не представляю, как она туда попала. Северус взглянул на Петунию. Он понимал, на что она намекает, но не знал, радует ли её эта мысль или приводит в ужас. — Я сделаю всё, чтобы вернуть её к нам, — сказал он. — Даю слово. — Хорошо, — кивнула Петуния, и он с облегчением услышал вдалеке звук приближающегося поезда. Ему казалось, что есть что-то безумно странное, в их дружелюбном разговоре с Петунией. — Кстати, — сказала Петуния, когда они с Мими уже собирались сесть в поезд. — Я пригласила Лили к нам на Рождество. У нас такая традиция. В прошлом году дети очень расстроились, когда она не смогла приехать. Северус нахмурился. — Думаешь я стану её останавливать? — Я не это имела в виду! — усмехнулась она — Я хотела сказать, что, учитывая характер ваших отношений, было бы правильно пригласить и тебя. Он моргнул. Это было неожиданно. Он уже смирился с тем, что Петуния всегда будет относиться к нему как к грязному семейному секрету. Не то чтобы это было важно — как понял Северус, Петуния и особенно Вернон были неприятными людьми, с которыми он не хотел ужинать в любой день года. Однако теперь он подумал об этом, и скучные семейные праздничные традиции показалисьвосхитительно притягательными по сравнению с его прошлой жизнью. Обычно он проводил праздники в одиночестве. Неужели Рождество с Дурслями было такой уж плохой альтернативой? — Я подумаю, — произнёс он, и, должно быть, его слова прозвучали холоднее, чем хотелось, потому что Петуния надулась. — Я не обязываю, — сказала она, — но ты можешь прийти, если захочешь. Северус не смог удержаться от ухмылки: это было самое приятное, что Петуния когда-либо говорила ему.***
В октябре Лили почти полностью оправилась от травм. Шрам на руке, по словам целителей, всегда будет немного болеть, а рука никогда полностью не восстановится. Но в остальном она была здорова, единственное, за год постельного режима её физическая форма сильно ухудшилась. Лили стала подолгу гулять дважды в день, чтобы как можно скорее вернуться к работе — хотя Северус подозревал, что она делает это, только чтобы избежать его. В тот день он попросил разрешения присоединиться к ней во время одной из прогулок. Она согласилась, хотя, как ему показалось, лишь потому что не смогла придумать предлога для отказа. Они шли к окраине города, мимо холмов и лугов, хорошо знакомым им с детства. Они почти ничего не говорили друг другу, и это его вполне устраивало. По крайней мере, она не пыталась от него убежать. В конце концов они оказались на старой детской площадке — ещё одном месте из их детства. Лили направилась прямо к ржавым качелям и протянула руку, чтобы дотронуться до них. Впервые за несколько недель он увидел, как она улыбается. Однако вскоре улыбка померкла на её губах, и она отдернула руку. Северус хотел спросить её, в чем дело, но его отвлек звук, донесшийся от большого дуба, росшего в центре игровой площадки. На вершине дерева появилась сова Лили; она наклонила голову и моргала своими огромными глазами. — Психея здесь, — сказал Северус. — Знаю, — безразлично ответила Лили. — Она всегда следует за мной, когда я выхожу из дома. Я не знаю почему. — Может быть, она переживает за тебя. — Или теряет разум. Посмотри на неё. Она стареет. А раньше была такой милашкой. Северус не мог согласиться. Психея привязалась к своей хозяйке, как делали все совы, и просто была верным фамильяром. Он помнил, какой подавленной казалась птица, когда Лили боролась за жизнь. А теперь, когда Лили выжила, она словно не хотела отходить от неё ни на миг. Он задумался, почему Лили назвала свою питомицу в честь греческой легенды, а сыну дала имя Гарри, а не Орфей или Тесей. Возможно, выбирала не она, — может быть имя дал Поттер из другого мира, а Лили просто согласилась. Он снова подумал о разнице между этим миром и тем, который был разрушен, — о границах между тем, кем они были, и тем, кем могли бы быть. Насколько тонкими были эти границы? — Я помню, когда мы были здесь в последний раз, — сказала Лили. Начался дождь, и она шагнула под дерево, чтобы укрыться. Она прислонилась спиной к стволу, и на мгновение показалось, что она почти снова улыбается. — А я нет, — сказал Северус. — Сколько времени прошло? Пятнадцать, двадцать лет?» Лили покачала головой. — Нет, я имею в виду, когда я была здесь с другим тобой. Его сердце заколотилось. — Оу? — Я думаю, именно здесь я наконец-то начала понимать тебя. Точнее, начала понимать, что не понимаю тебя. Он дышал через нос, стараясь не показать, как он взволнован. Лили почти не говорила о времени, проведенном в будущем. Она отвечала на его вопросы, но так и не рассказала ему, каково это было — быть там с ним. — Это хорошо? Она кивнула. — Для меня это стало поворотным моментом. До этого я была так уверена в себе. Но тогда я поняла, как много о тебе не знаю, да и о жизни в целом. Если бы не ты, я, возможно, никогда бы не перестала быть глупой девчонкой. Она вздохнула и посмотрела сквозь него, а не на него. — Что именно он тебе сказал? — услышал он свой вопрос. Она плотнее прижалась к дереву, как будто мир вокруг неё кружился. — Правду. Он раскрыл мне свои самые грязные тайны, и думал, что я возненавижу его. Но я не возненавидела. Я полюбила его даже больше, чем раньше. Наверное, тьма в нём говорила со мной уже тогда. — Лили. С тобой что-то не так? Он больше не мог молчать. В её глазах стояли слезы, а голос дрожал, как и она сама. Она не торопилась с ответом. Она справилась с голосом, но глаза всё ещё оставались мокрыми. — Да, очевидно многое. — Расскажи мне. Она пожала плечами. — Что рассказать? — Что угодно! — выкрикнул он и обрушил на нее шквал вопросов. — Что тебя беспокоит? Почему ты не говоришь со мной об этом? Почему ты так хочешь быть несчастной? — Думаю, я не заслуживаю счастья, — прошептала она. Он сощурился. — Потому что ты выжила? — Потому что я убийца. Северус открыл рот, но не издал ни звука. По его голове стучал дождь, и какое-то время он слышал только его. — Дамблдор умер из-за меня, — продолжила Лили. — Это была не твоя вина. — Моя. Я сказала Волдеморту убить его, и он убил. Северус переместил свой вес с одной пятки на другую. Он не знал, что делать с её признанием. Как и все остальные, Северус полагал, что Волдеморт убил Дамблдора на дуэли. — Он играл со мной, — прошипела Лили. — Он играл со мной в другой жизни, и в этой сделал это снова. Он хотел заставить меня умереть ради Гарри, потому что верил, что только так можно выиграть войну. Он признался, что подстроил мою смерть и в другой жизни. — В этом… в этом нет никакого смысла. Она панически рассмеялась сквозь слезы. — В этом нет никакого смысла. Действительно. Но это правда. Он подслушал мой рассказ Джеймсу, а потом пошел к арке. Каким-то образом он вспомнил свою другую жизнь, и то, что тогда хотел, чтобы Волдеморт убил меня. Северус поднял брови. — Он вспомнил свою другую жизнь?» Она кивнула. — Не знаю, как у него получилось, но да. Я так разозлилась, что он всегда манипулировал нами. Я должна была остановить его. — Понятно, — сказал Северус. Он не совсем понимал, о чём говорит Лили, но нужно было что-то сказать, чтобы она успокоилась. — Это была самооборона. Ты просто пыталась защитить себя и сына. Лили медленно покачала головой. Её глаза были расширены, грудь вздымалась, и она прижималась к дереву, как будто её загнал в угол хищник. — Хочешь знать, что я думала, когда обратилась против него? — спросила она. Он не хотел, действительно не хотел, но она всё равно рассказала ему. — Мне бы хотелось, чтобы я сделала это ради защиты Гарри, или потому что надеялась, что Джеймс приведёт помощь, или потому что хотела снова увидеть тебя. Но я не думала об этом. Я даже не думала о том, чтобы спасти свою шкуру. Она тяжело сглотнула, и Северус почувствовал, как всё его тело напряглось. — Я предала его, потому что не хотела, чтобы он выиграл. Голос Лили был одновременно хрупким и мрачным. Казалось, она могла разлететься на кусочки от лёгкого прикосновения. — И что это значит? — Он не ошибся насчёт меня, — ответила она, и её голос дрожал сильнее, чем руки. — Мерлин, а что, если он был прав во всем? — Лили, ты говоришь бессмыслицу. — Последнее, что он сказал мне — последнее, что он в вообще сказал — что думает, из меня получилась бы отличная слизеринка, — продолжила она. — Я знаю, о чём он. И ты знаешь. Он видел зло внутри меня, и я думаю, что тоже вижу его. Северус глубоко вздохнул. — Это говорит твоё чувство вины. Ты думаешь, что он умер из-за тебя, но это не так. Он сам виноват. У тебя нет причин чувствовать себя виноватой. Его слова, казалось, не принесли ей утешения. — В том-то и дело. Я не чувствую себя виноватой. И меня это пугает. Именно поэтому я поняла, что он был прав насчет меня. Я не чувствую ни малейшей вины за его смерть. Я рада, что его больше нет. Если бы я могла выбрать снова, то поступила бы так же. А если так, то чем я лучше его? Она смотрела на него, и её глаза были лишены всякой надежды. Теперь Северус по-настоящему, искренне боялся, что потерял её навсегда. — Это не важно, — сказал он совсем не убедительно. Она это заметила. Тишина снова заполнила воздух между ними. Северус отчаянно пытался придумать, что сказать, но слова не находились, и он не знал, как не дать ей утонуть. — Здесь ты рассказал мне свой последний секрет, — сказала Лили и безжизненно обвела взглядом всё вокруг. — Ты рассказал, что убил Дамблдора, и после этого тебе казалось, что твоя душа повреждена навсегда. Тогда я не понимала, что ты имел в виду, а сейчас понимаю. — Но ты любила его, — сказал он. — Ты сама это сказала. Ты узнала, кем он был, и всё равно любила его. И я чувствую то же. Мне все равно, кто ты и что ты сделала. Я никогда не перестану любить тебя, понимаешь? Она рассеянно кивнула. — Да. Ты всегда будешь любить меня, и ты всегда будешь прощать меня. Но это из-за того, что ты хороший, а не потому, что я этого заслуживаю. Ты не понимаешь, потому что мы разные. Ты самый лучший человек, которого я когда-либо знала, а я худшая из всех. Я так боюсь, что разрушу твою жизнь так же как разрушила жизнь другого тебя… — Прекрати! Ты говоришь глупости! — закричал Северус. Он хотел схватить её и трясти, пока она снова не придет в себя, но каждое его слово, казалось, терялось в тумане печали, окружавшем её. — Я всегда считала Дамблдора высокомерным, потому что он вел себя так, словно всегда прав, — сказала она. — Но что, если это так? Что, если он не ошибался насчёт меня? И я действительно эгоистичная, слепая и глупая, и всё, что я делала, было неправильно? И если Дамблдор на самом деле герой, то кто я?.. Она выглядела испуганной. Дождь превратился в настоящий ливень, но ему было все равно, его не волновало ничего, кроме как найти способ доказать ей, что это не имеет значения и никогда не будет. Его сердце стучало, дождь попадал в глаза, и он мог сказать только одно. — Так ты считаешь себя злодейкой? — спросил он. — Ты думаешь, что, то, что ты делала — ужасно, зло и непростительно? Есть ли тогда разница, сожалеешь ли ты об этом? У меня есть к тебе просьба, единственная просьба. Мне нужно, чтобы ты простила себя и забыла всё плохое, что говоришь про себя. Если ты действительно так плоха, как считаешь, от ещё одного греха хуже не станет. А если нет, ты заслуживаешь прощения. Ещё один грех, Лили. Ты должна мне. Лили всхлипывала под деревом. Он смотрел на неё, не мигая, ожидая, что она скажет что-нибудь, что угодно, и в мире не было ничего, кроме Лили, дерева и дождя. — Я не могу, — сказала она. И ушла в дождь. Он не пошёл за ней. Он знал, что ему не догнать её.***
Когда Лили вернулась к Северусу, было уже темно. Она почти час бесцельно бродила по району, чувствуя, что скорее утопится под проливным дождем, чем снова встретится с Северусом после этого разговора. Она и так уже слишком много наговорила сегодня. К счастью, войдя в дом, она услышала шум воды: Северус был в душе, и она могла лечь спать без новых разговоров. У неё правда не было на это сил. Тем не менее, она не удержалась и заглянула в ванную, когда поняла, что Северус снова оставил дверь приоткрытой. Может быть, он сделал это по привычке, а может быть, надеялся, что она присоединится к нему. В прежние времена она бы именно так и поступила. Она бы скинула одежду, залезла под теплую воду и оставалась бы с ним, пока не почувствовала бы себя снова в порядке. Но не в этот раз. На этот раз она просто наблюдала за ним через занавеску, а потом пошла в свою комнату и упала на кровать, не потрудившись снять холодную, мокрую верхнюю одежду. Уродливый шрам на её руке снова пульсировал. Она надеялась, что он никогда не перестанет болеть. Ей не хотелось забывать о том, что она сделала. Дело было не только в том, что она убила Дамблдора. Она стала им, и даже не успела понять, как переступила последнюю черту. Всю свою жизнь она хотела поступать правильно, но погоня за «благом» незаметно извратила её. Она лгала, обманывала, причиняла боль тем, кого любила, вела себя так, будто имеет право распоряжаться судьбой, и, наконец, убила человека — и всё время думала, что поступает правильно. Чем она отличалась от Дамблдора с его высшим благом? Иногда ей казалось, что разница между ними только в том, что он умер, а она выжила. Возможно, не следовало. Её новая форма Патронуса определенно указывала на то, что она переступила черту. Она так и не знала, каким именно острозубым зверем он стал, но это определенно была не невинная лань. Неужели именно этим она теперь и была — чудовищным существом, охотящимся на слабых? Не таким человеком она хотела быть. Такой человек не заслуживал выжить на войне. Она хотела бы просто жить дальше и быть счастливой, но не могла. Если бы она закрыла глаза на ужасные поступки, которые она совершила, это лишило бы её последних остатков порядочности. Если она притворится, что не сделала ничего плохого, что цель оправдывала средства, она действительно будет не лучше Дамблдора. Северус не понимал. В той, другой жизни, он мог бы понять, что она чувствует, но не в этой. Этот Северус был незапятнанным, хорошим. Его душа осталась несломленной, в отличие от её. Другой Северус тоже был хорошим, но он был вынужден делать ужасные вещи, поэтому он должен был знать то чувство вины и сожаления, которое разрывало её на части. Она часто жалела, что не может спросить у того Северуса, что делать дальше, потому что она, честно говоря, уже не знала. Ночь становилась всё темнее. Лили свернулась калачиком на кровати и пожелала, чтобы весь мир забыл о её существовании. На следующий день она проснулась в пальто и ботинках. Ночь прошла, но ей казалось, что тьма никуда не делась. Она чувствовала себя так каждый день. Ей потребовалось некоторое время, чтобы набраться смелости и спуститься вниз. Сможет ли Северус теперь смотреть на неё? Она нашла его на кухне, читающим «Ежедневный пророк» у стола. Он приготовил обед (было уже далеко за полдень) и поприветствовал её «добрым утром», не выдав никаких эмоций. Злился ли он на неё? Напуган? Недоволен? Это было невозможно определить. Она робко ответила ему и пошла готовить себе чай. Некоторое время они сидели вместе в тишине, которая, как надеялась Лили, будет длиться вечно, но в конце концов Северус всё-таки заговорил с ней. — Мы должны что-то сделать с этой аркой. Она почувствовала облегчение от того, что он выбрал самую безопасную тему из того, о чём они говорили накануне вечером. — Почему? Ты же не думаешь использовать её? Он посмотрел на неё поверх бумаги. — Это работающие врата во времени. Было бы безответственно оставлять её без присмотра. — За ней присматривают. Она находится в Отделе Тайн уже сотни лет. — Но теперь о ней знают. Ты, я, Поттер. И портрет Дамблдора проснулся. Лили вздрогнула. Она знала, что портрет должен был уже проснуться, но старалась не думать об этом. Ей было интересно, рассказал ли портрет Дамблдора кому-нибудь правду о своей смерти. Очевидно, что нет, поскольку её ещё не арестовали. Возможно, он просто пытался защитить себя. Дамблдор не мог рассказать правду о своей смерти, не рассказав, почему она это сделала. Казалось, что им двоим суждено жить в страхе, что один разоблачит другого, до самой смерти. — И ты думаешь, что один из нас обязательно раскроет секрет? — спросила она. — Возможно, но вообще я думал о моральном аспекте, — сказал Северус. — Мы знаем, что есть способ увидеть будущее и изменить его. Что мы будем с этим делать? — Я больше не хочу иметь ничего общего с этой штукой. — Но что если случится что-то ужасное? — спросил Северус. — Что-то, что мы могли бы предотвратить, если бы воспользовались аркой? Разве у нас нет морального обязательства сделать всё, чтобы построить лучший из возможных миров? — А вправе ли мы? — спросила Лили. — Есть ли у кого-то право обладать такой властью? Все может пойти ужасно, ужасно неправильно. Может, эту чертову штуку нужно просто уничтожить. Северус пожал плечами. — Я предложил один вариант из возможных. Мы можем использовать арку во благо, можем уничтожить её, или можем просто умыть руки и надеяться, что следующий, который узнает её секрет, окажется не настолько глуп или зол, чтобы сделать с её помощью что-то ужасное. Что бы мы ни выбрали, будущее зависит от нас. Лили вздохнула. — Так что ты предлагаешь?.. — Пока не знаю, но я хочу увидеть её своими глазами, — сказал Северус. — Хочу знать, с чем мы имеем дело. Она подозрительно посмотрела на него. — Я надеюсь, ты не думаешь использовать её. — Я не смог бы, даже если захотел, — ответил он. — Сейчас октябрь. Она же не сработает, правильно? Я просто хочу взглянуть на неё. Лили сделала глоток чая, взвешивая варианты. Зная Северуса, он, вероятно, заинтересовался работой времени, и вряд ли она могла как-то остановить его любопытство. Лично ей не хотелось больше видеть арку, но она боялась за Северуса и не хотела отпускать его одного. — Хорошо, но я пойду с тобой, — сказала она. — Давай покончим с этим. Той ночью они пробрались в Отдел Тайн. После его тайной перестройки охрана была усилена, но как Пожиратель Смерти Северус знал мастерство взлома и проникновения, и смог провести их через запертые двери и защитные заклинания незамеченными. Около полуночи Лили впервые за более чем девять лет оказалась в той комнате. Она выглядела так же, как и прежде, словно помещение не тронула рука времени. — Она меньше, чем я себе представлял, — задумчиво произнёс Северус, огибая арку. — И гораздо более простая. Никаких рун или меток. Только арка и вуаль. — Не подходи к ней слишком близко, — сказала Лили. Она стояла у стены, не в силах сделать ещё один шаг к странному сооружению. Она словно ощутила на себе тяжесть всего, что произошло с тех пор, как она впервые провалилась сквозь неё, и это на неё давило. Оглянувшись вокруг, она почти увидела себя 19-летнюю, пробирающуюся через арку в летнем платье. С тех пор она прошла долгий путь, но стала ли она лучше или хуже? Тогда она была молода и глупа, но, по крайней мере, её душа не была такой черной и гнилой, как сейчас. — Что именно сделал с ней Дамблдор, когда пришел сюда? — спросил Северус. Он наблюдал за аркой издалека, сложив руки и наклонив голову. — Я правда не знаю, — простонала Лили. Ей пришлось отвернуться и встать лицом к двери; взгляд на арку вызывал столько воспоминаний и тревожных мыслей, что её затошнило. — Он сказал, что просто прислушивался к голосам, которые доносились с той стороны, но я не уверена, что он имел в виду. Я никогда не слышала никаких голосов. Он сказал, что считается, что это голоса мёртвых, но он думает, что это отголоски несбывшегося будущего. Но в любом случае, думаю… Слова застряли в её горле, потому что она оглянулась и увидела ужасающее зрелище. Северус стоял прямо перед аркой и поднимал руками завесу, словно собираясь шагнуть сквозь неё. — СЕВЕРУС, НЕ НАДО!***
Северус лежал на спине, и у него болела голова. Это были его единственные мысли, когда он открыл глаза. Он попытался сесть, но кто-то стоял с ним рядом на коленях и яростно тряс его. Лили? Что она здесь делала и почему кричала на него? В ушах звенело, и он не мог разобрать, что она говорит, но выглядела она очень рассерженной. Где он был до этого? В хижине. Да, это было последним, что он помнил. Он пришел к Тёмному Лорду, они говорили о Поттере, а потом о Нагини… Инстинктивно он прижал руку к шее, но там ничего не было. Неужели это был сон? Неужели змея всё-таки не напала на него? К нему возвращался слух, но он по-прежнему не мог разобрать, что говорит Лили. Её лицо было красным, а в глазах стояли слезы. — ТОЛЬКО ИДИОТ МОГ СДЕЛАТЬ ЧТО-ТО ПОДОБНОЕ, БОЖЕ, Я ПОДУМАЛА, ЧТО ТЫ УМЕР! — Что случилось? — спросил он. — Что случилось? — повторила она в ужасе. — Это у тебя надо спросить! О чём ты только думал? Он закрыл глаза и задал себе тот же вопрос. О чём он думал, кроме как отвлечь Волдеморта и найти Поттера? Подождите, он ведь нашел Поттера, да? Да, он помнил, как лежал на полу в луже собственной крови и отдавал Поттеру воспоминания, чтобы мальчик знал, что делать дальше. Он вспомнил, как думал о Лили, как молился, чтобы она смогла уйти из Хогвартса целой и невредимой до начала битвы. А потом все стало чёрным. Внезапно он вспомнил ещё кое-что. Воспоминание, которое не подходило к остальным. Он вспомнил, как стоял перед аркой и слушал шёпот, доносившийся с другой стороны, шёпот, который становился все отчётливее и отчётливее, чем ближе он подходил. Шёпот подсказывал ему, что нужно приподнять завесу и посмотреть прямо в сердце времени. И как только он вспомнил об этом, он вспомнил и остальную свою жизнь: он был с Лили, работал в Ордене, победил Волдеморта. Всё это вернулось к нему в одно мгновение, но воспоминания о совершенно другой жизни так и остались в его сознании. — Никогда больше так со мной не поступай! — сказала Лили. Её сердцебиение начало успокаиваться, когда она увидела, что с Северусом всё в порядке, но она до сих пор злилась от страха за него. — Ты стоял слишком близко к арке, и потом упал на пол. Я думала, ты умер! — Лили, я вспомнил. Он сел и коснулся её лица. Ощущение было странным: он помнил, что делал так уже много раз, и в то же время это было что-то новое. Лили выглядела по-другому — более взрослой и красивой, но в то же время точно такой, какой он её помнил. Как будто он смотрел на неё двумя глазами. — Я всё вспомнил, — продолжил Северус и пристально посмотрел в её зеленые глаза. В его взгляде читалось что-то, что вернуло её во времени и пространстве. Крохотное изменение, незаметное никому, кроме неё, но она все равно узнала его. — Нет, — сказала Лили, качая головой в недоумении. Он нашел её руку и взял в свою. — Я обещал, что вернусь к тебе, — сказал он. В его голосе Лили услышала эхо последнего обещания другого Северуса. Это было последней каплей. То, что она сдерживала в себе долгие годы, вырвалось наружу, и ей показалось, что ее сердце обливается кровью. Она тихонько всхлипнула, а потом прижалась к нему и разрыдалась, как ребенок. Он прижал её к себе и погладил по спине рукой — своей сильной, молодой рукой. Он чувствовал себя так, словно его тело омолодилось на десятки лет. — Зачем ты это сделал? — спросила Лили, прижавшись к его шее. Она всё ещё крепко держала его, словно боялась, что он снова погрузится в небытие. — Я должен был, — ответил он. — Я должен был стать им. — Но почему? — Потому что не знал, как ещё тебе помочь, — ответил он. Он поднялся на ноги и потянул её вверх. — Ты сказала, что считаешь себя сломанной после того, что сделала с Дамблдором, настолько, что я не мог тебя понять. Теперь я понимаю, потому что и я убил его. Теперь мы оба сломаны. И значит ты больше не одна в этом. Лили смотрела на него, не в силах определиться с чувствами. Она так скучала по другому Северусу, и никогда в жизни не поверила бы, что сможет увидеть его снова. И всё же она любила этого Северуса всем сердцем и была рада, что ему не пришлось испытать то, что выпало на долю другого Северуса. Но теперь всё изменилось. — Ты… ты не должен был этого делать, — сказала она и прижалась к его груди, боясь, что потеряет сознание, если отпустит его. — Я не это имела в виду… Сев, всё, чего я когда-либо хотел, это чтобы ты был счастлив. — А я не могу быть счастлив, если несчастлива ты, — ответил Северус. Лили проглотила всхлип. Северус снова пошёл на огромную жертву ради неё, а она так мало могла дать ему взамен. — Я пыталась, но у меня не получается! — прокричала она. — Это слишком сложно! Как я могу быть счастлива, зная, что не заслуживаю всё это? Сев, я хочу поступать правильно, но каждый раз получается наоборот! Он мягко обхватил её лицо ладонями. — Не бывает правильных поступков, — сказал он. — И мы не хорошие. Мы никогда не были хорошими, и никогда ими не будем. Но мы всегда можем стремиться стать лучше. Она уставилась на него, не понимая смысла его слов. Но что-то в его глазах заставило её отпустить вину и сожаление и упасть в его объятия. Северус сделал невозможное, чтобы быть рядом с ней. Его жертва не должна была быть напрасной. Её рука снова болела. Она потянулась вниз, чтобы почесать шрам, но Северус схватил её за руку прежде, чем она успела это сделать. — Лили, я знаю, что жизнь — это боль. Я прочувствовал это. Но боль — это ещё не всё. Есть то, что мы чувствуем друг к другу, и то, кем мы можем быть вместе. Ради этого стоит жить, даже когда больно. Ты должна вернуться ко мне. В его голосе звучало тихое отчаяние, и она вдруг поняла, что он нуждается в ней так же сильно, как и она в нём. Она хотела сказать ему «да», но вместо этого наклонилась и поцеловала его. Губы Лили казались родными, но одновременно незнакомыми. Одна его часть впервые поцеловала её всего за несколько минут до своей смерти. Эта его часть была взволнована, ей с трудом верилось, что он действительно здесь, с Лили, после стольких лет отчаяния и безнадежности. Лили чувствовала всё это в его поцелуе, и не могла не думать о слове, которое использовал Дамблдор, — «ананке». Она с Северусом были вместе после всех испытаний, выпавших на их долю, — это не казалось случайностью или судьбою. Это было похоже на необходимость, как будто историю мира разорвали и переписали для того, чтобы позволить им быть вместе — потому что так должно было быть. И всё же она не верила в это. Она не верила, что Дамблдор прав, что мир управляется правилами и порядком, и тем, чему необходимо случиться. Она не хотела этого. Она хотела жить в хаосе, в мире, находящемся в постоянном движении, полном случайностей и происшествий, свободы и выбора, который может сделать каждый. Она хотела вселенную, которую всегда можно изменить. Потому что если в мире нет места переменам, то как возможны изменения к лучшему? Северус разорвал поцелуй, но продолжал прижиматься лбом к ее лбу. — Нужно убираться отсюда, пока нас не поймали. Пойдем домой, — сказал он, и чуть не потерял рассудок от мысли, сколько всего хотел бы сделать, как только они доберутся туда. — Да, — ответила Лили, хотя её нетерпеливая сторона была готова сорвать с него одежду и заняться с ним пошлыми делами прямо там, даже рискуя быть арестованными. Долгие недели она погребала желание под слоями печали, но теперь оно вернулось, пылая так ярко и горячо, что она боялась, что оно испепелит её. Они шли к выходу, рука под руку, пока она вдруг не вспомнила. — Подожди, а как же арка? Мы до сих пор не решили, что с ней делать. Мы используем её, разрушим или оставим как есть? — Не знаю, — сказал Северус. — Я пришел сюда из-за тебя, не из-за неё. — Ну, мы всё равно здесь. Нужно сделать выбор. Они смотрели на арку, и им обоим казалось, что она смотрит в ответ, бросая им вызов сделать то, что правильно.Конец
Примечание автора: Святые угодники, не могу поверить, что я действительно закончила это. Учитывая, как абсурдно долго я писала эту историю, полагаю, нужно сказать несколько слов теперь, когда мы, наконец, добрались конца. Прежде всего, я хотел бы поблагодарить вас всех за то, что вы читали эту историю. Писать — это весело, но рассказывать истории — еще лучше, и я не смогла бы рассказать эту историю, если бы некому было ее рассказать. Серьезно, вы могли потратить свой вы могли потратить своё время на что угодно, и для меня очень много значит, что вы решили остаться здесь. Итак, спасибо всем, кто регулярно писал комментарии и всем читателям — благодаря вам я не бросала эту историю, хотя у меня часто не было на неё времени. Также отдельное спасибо всем, кто нашел время написать длинные отзывы на несколько глав. Я получила огромное удовольствие, читая ваши размышления и догадки. Изначально я думала закончить эту историю каким-нибудь длинным, самодовольным послесловием с размышлениями об этой истории, но теперь, когда я здесь, это кажется совершенно излишним. Делайте те выводы, которые сами считаете правильными, без моего навязчивого авторского участия — так гораздо веселее. И если уж на то пошло, следует сказать, что для меня эта история была отличным упражнением в писательстве и языке (хотя её основное предназначение было и будет "бесстыдная, переворачивающая всё мелодрама о Северусе Снейпе для фангёрл от фангёрл"). Я многому научилась, и я многому научилась у вас.