Стажер

Следующий день начался паршиво. Хэнк определенно не выспался, его мучила жажда, а мочевой пузырь просто разрывался. И встать сил не было никаких. Хэнк открыл глаза, скривился от яркого света – забыл задернуть шторы, идиот! – и уткнулся носом в подушку. Так было вроде приемлемо, но дышать – невозможно. Хэнк рывком сел, решив, что раз отдираешь себя от постели, то надо делать это решительно и резко, как пластырь или присохший к ране бинт. Голова закружилась, комната пришла в движение, и Хэнк не смог сдержать огорченного хныка. Впрочем, скоро комната вернулась в норму, остался только отвратительный звон, который бил ему в уши с самого пробуждения. Это ж, как надо было надраться вчера, чтобы так звенело? Внезапно звон сменился глухим стуком. Это было похоже… Вот черт! Кто-то настойчиво пытался попасть к нему домой! Ему в дверь звонили! Хэнк тяжело встал и потащился в коридор, где уже сидел Сумо с интересом прислушиваясь, но явно не испытывая никакого беспокойства. Хэнк выдохнул, растер лицо и открыл дверь. И только невероятным чудом не захлопнул её прямо перед носом застывшего с поднятой рукой Коннора. Ну да, ну конечно. Кто же еще мог так бесцеремонно вломиться к нему? Коннор посмотрел на свою занесенную для очередной порции стука руку, обработал запрос в своих явно электронных мозгах и медленно опустил её, а после и вовсе сложил руки за спиной. Пиджачок, кстати, вновь был чистеньким, свеженьким. То ли стирал всю ночь, то ли новый с утреца сбегал купить. — Добрый день, лейтенант Андерсон, — церемонно поздоровался он, чуть склонив голову. Хэнк вцепился пальцами в дверь и глубоко вдохнул, а потом медленно выдохнул, вспоминая методику правильного дыхания. Вот так. Не беситься. — Вы не отвечали на мои звонки, тогда я узнал ваш адрес и приехал лично. Для человека, который не спал полночи, Коннор выглядел слишком бодрым. Хэнк же поймал себя на том, что буквально висит на двери и хочет только отлить, сделать глоточек воды и забуриться обратно в кровать. Нигде в этой простой цепочке желаний не было встречи с неугомонным упрямым стажером. Но Хэнк отчего-то был уверен: если закрыть перед его носом дверь, он продолжит стучать и звонить. Упрямство явно родилось вперед него. Так что Хэнк просто отошел в сторону. Коннор сделал шаг вперед и наткнулся на Сумо, который настороженно заворчал, подозрительно глядя на незваного гостя. Что ж, можно было скомандовать «фас!», и Сумо бы сожрал Коннора, как все сразу бы стало легко и просто! Хотя, конечно, полностью его сожрать бы не удалось, пришлось бы прятать то, что осталось… Та еще морока, конечно. — Сумо, не ешь всякую пакость, — велел Хэнк и отправился в туалет и в душ, потому что, блядь, терпеть больше у него не было никаких блядских сил. — Ничего не трогай, понял меня? Ответа он не услышал. *** Когда Хэнк вышел из ванной, то застал удивительное зрелище. Сумо растянулся посреди кухни, положив голову на передние лапы, и печально смотрел на сидящего перед ним на корточках Коннора, который пристально смотрел в ответ. Судя по всему, их поединок взглядов продолжался уже очень и очень давно, и это было уже даже немного жутко. — Прекрати гипнотизировать мою собаку, — бросил Хэнк, проходя на кухню. Коннор моргнул и одним легким быстрым движением поднялся. Эх, молодость! Хэнк ощутил легкий укол зависти: сам-то он так уже не мог. — Лейтенант, — начал Коннор, — звонили из больницы, сказали, что мальчик пришел в себя и мы можем с ним побеседовать. Они не собираются надолго оставлять его в сознании, потому что ему намного полезнее сейчас спать, так что они не станут ждать нас целый день. Мы можем упустить возможность разговора. Видит Бог, Хэнку так хотелось съязвить или передразнить его. Он мог говорить проще? Не такими сложными и длинными конструкциями? Он сам вообще мог быть проще? Видимо, нет: Коннор стоял с вежливым и упрямым выражением на лице и с неестественно прямой спиной, не собираясь «быть проще». — Никуда я не поеду без кофеина, — буркнул Хэнк, отодвинул Коннора, который загораживал шкафчик, где обычно хранились чай и кофе. Впрочем, будто в насмешку над ним, там было абсолютно пусто. Как и в холодильнике, где обнаружился старый лимон и явно скисшая пачка молока. Какое неироничное олицетворение его жизни! — Полагаю, чтобы иметь возможность позавтракать, необходимо покупать продукты, — вставил свое бесценное замечание Коннор. Хэнк яростно рыкнул и направился к двери: — Поехали, чертов ты робот! *** В больнице он остановился у кофейного автомата и купил себе самый дешевый, без сахара, молока и прочей дряни. Отхлебнул, чуть не обжег язык и скривился. Кофе был паршивый, просто омерзительный. Таким кофе пытать людей можно. Пока они ехали в лифте, Хэнк подумывал вылить кофе на начавшего играться с монеткой Коннора: тот ловко перебрасывал её из руки в руку и катал между пальцами. У него, разумеется, не могло быть менее раздражающей привычки. — Может, прекратишь? — практически дружелюбно, насколько позволяла врожденная угрюмость, предложил Хэнк. — Это развивает мелкую моторику, лейтенант, — ответил Коннор, явно не поняв намека. — Это развивает у меня нервный тик! — Мы уже приехали, смотрите, — радостно заявил Коннор, спрятал монетку и выскочил из лифта почти вприпрыжку. Хэнк уныло поплелся за ним, по дороге выбросив смятый стаканчик из-под кофе. День начался просто омерзительно. Врач, который разговаривал с ним, оказался надменным мудаком, впрочем, ничего нового. Эти врачи все такие надменные обмудки с завышенным самомнением, а как дело доходит до реального спасения жизни, они все бесполезны. Наверное, Хэнк не сдержался бы и наорал на доктора Родена, но Коннор ему этого не позволил: просто мягко оттеснил в сторону и стал забалтывать в своей робо-манере. Видимо, уже через минуту у дока заболела голова, и он махнул рукой, пропуская их в палату. Мальчишка, увидев их, напрягся, но доктор Роден мягким голосом его успокоил, после чего ушел из палаты. — Я не… не знаю, почему я это сделал. Я не хотел, — прошептал мальчишка. Выглядел он получше, чем ночью, так что смотреть на него было не так больно. Хэнк медленно опустился на стул для посетителей, а Коннор бесшумно встал за его спиной. — Я просто… Хэнк посмотрел на его руки. Пока они ехали, Коннор зачитал ему медицинское заключение: множество неправильно сросшихся переломов, шрамы от сигаретных ожогов на руках и ногах, еще что-то там с зубами… Хэнк велел Коннору заткнуться и не сметь читать подобное, пока он за рулем. — Ортис регулярно издевался над сыном, это было самообороной. С этим было и так все понятно. — Он ударил меня, когда я хотел пойти погулять… с Эмили… она позвала меня… Он ударил, заявил, что если еще услышит от меня подобное желание, то найдет Эмили, ей тоже достанется. Я не помню, что сделал дальше, — мальчишка говорил с всхлипами, но вполне стойко и уверенно. Он был не сломлен, в нем была сила духа. — Я пришел в себя с ножом. Он был мертв. — Почему ты спрятался на чердаке? — спросил Хэнк. — Почему не сбежал? — Мне некуда было бежать, — мальчик всхлипнул и все-таки разрыдался, уткнувшись лицом в подушку. Хэнк ощутил ужасную беспомощность, неловко похлопал пацана по ладошке и встал, откашлявшись. — Отдыхай, а мы пойдем, — сказал, дернул застывшего Коннора за руку и вытащил его из палаты.