Звездный стяг

      Вернувшись к себе, Северус с превеликим удовольствием последовал указаниям колдомедика и завалился спать сразу же, опять не удосужившись раздеться. В конце концов, завтра (сегодня) воскресенье, будет время привести себя в порядок.       Думать о происшествии никаких сил у него не осталось, пусть Дамблдор думает, пусть Макгоногал и Флитвик изучают принадлежащий гостю ворох искореженного железа, пусть…       Он проспал без сновидений около часа, когда его покой снова бесцеремонно нарушили. Мордредов патронус Дамблдора громогласным окриком выдрал его из объятий Морфея и повелел поспешить в Больничное Крыло.        «Гость очнулся».       Как будто это создание, это существо, буквально только что бывшее при смерти, не могло подождать еще часов двенадцать! На мгновение Северусу захотелось послать директора подальше Мордреду в задницу, перевернуться на другой бок и спокойно вырубиться обратно… чувство долга пересилило.       Он сел, второй раз за безумную ночку кое-как привел себя в порядок заклинанием, накинул мантию, пряча окончательно измятый сюртук, и поспешил в Больничное Крыло.       Факелы в коридорах пригасли: должно быть, эльфы по своему обыкновению обновляли перед рассветом бытовые заклятья замка. Воскресенье начиналось примерно так же хорошо, как закончилась суббота.       Дамблдор перехватил его в холле. Директор вообще на редкость успешно перемещался по замку, и Снейп заподозрил бы его в каких-нибудь трансгрессионных привилегиях, если бы не верил в их исключительную невозможность.       Так или иначе, Дамблдору всегда удавалось оказываться в нужное время в нужном месте.       — Прости, что потревожил тебя, — повинился директор, совершенно очевидно ничуть не раскаиваясь. Он сам был полон энергии, хотя, скорее всего, вообще не ложился. М-да, хотел бы Северус уметь так же в столь почтенном возрасте! Но чего нет, того нет, он и сейчас, в тридцать четыре, чувствовал себя лет на сто двадцать.        — Он очнулся, так?        — Поппи прислала сообщение, — Дамблдор шагал так споро, что Северусу приходилось прилагать усилия поспевать за ним и одновременно не путаться в мантии. — Есть еще кое-что…        — Вы что-то нашли в его вещах?        — Нет-нет, — директор выдержал раздражающе академическую паузу. — В тот момент, когда наш гость очнулся и сжёг у Поппи ширму, в лазарете как раз находился Гарри Поттер.        — Что?!        Северус резко затормозил, чувствуя, как все его существо затапливает ярость.        — Я говорил вам, он замешан! Не знаю, с кем он спутался и что сделал, но он!..        — Тише, Северус, мальчик мой, — Дамблдор тоже остановился и успокаивающе сжал его локоть. — Открою тайну. Заклятье, наложенное на Кубок, было не под силу четырнадцатилетнему мальчику. Честно говоря, я не знаю волшебника, который бы смог сделать все с такой филигранной точностью. И уж тем более не знаю никого достаточно искусного, способного додуматься до такой схемы.        — Очевидно, Поттер знает, — выплюнул Снейп с отвращением. Мордредов мальчишка, копия папаши, такой же пронырливый, заносчивый гад…        — Северус, — вновь осадил его Дамблдор, крепче сжав его руку. — Я уверен, мальчик не виноват. Нам нужно во всем хорошенько разобраться. Идем же.        «Разобраться». У Северуса в который раз за ночь (утро, уже же утро) возникло ощущение, будто Дамблдор тщательно маскирует крайнюю растерянность.        Человек, который просчитал все на свете на годы вперед, который точно знает, куда придется следующий шаг, не мог разобраться — что же говорить о простых-то смертных?        Если бы кто-нибудь спросил Северуса, он предложил бы добить «гостя» сразу, сообщить в Министерство о взрыве Кубка (умолчав о причине, если нужно) и сделать вид, будто ничего не происходило.        К несчастью, жизнь успела доказать ему: надеяться на саморассасывание проблемы, особенно масштабной, есть занятие абсолютно бесполезное. Никогда не работает.        В освещенным восходящим солнцем Больничном Крыле под неусыпным надзором Помфри на самом деле обнаружился Поттер, сидящий через две кровати от их на самом деле очнувшегося недавнего пациента.        Конечно, остроух выглядел плачевно, однако, судя по всему, жаждал деятельности. Северуса больше интересовал мордредов мальчишка, уставившийся на них с директором как ни в чем не бывало. Словно раненые не-человеки каждый день приходят в себя в стенах лазарета и сжигают казенные ширмы.        Остатки ширмы уныло дотлевали на покрытом толстым слоем сажи полу, всеми позабытые.        — Поттер! — больше всего Северусу хотелось схватить мальчишку за грудки и как следует потрясти. — Профессор, он замешан!        — Полно тебе, Северус, — Дамбдлор безмятежно улыбался. Его справедливо называли великим волшебником хотя бы за умение держать лицо. — Мы ничего не знаем. Доброе утро, Гарри, доброе утро, Поппи. Доброе утро, мистер.        Не-человек на постели пошевелился. Вторжению он явственно не обрадовался и попытался приподняться, тяжело опираясь на здоровую руку. Тщетно: не с такими ранами отжиматься от матраса, какой бы скоростью регенерации ты не обладал.        А регенерация у не-человека была, очевидно, отличной. Даже доверяя настойкам и мазям Помфри, подкрепленным фунтами целительной магии, Северус искренне сомневался в жизнеспособности существа с размолотой грудной клеткой и такой обширной кровопотерей. Да даже если незнакомцу суждено выжить, разве не должен он лежать сейчас пластом, не в силах и пальцем пошевелить от боли и слабости?        Пока Дамблдор расспрашивал Поттера и Помфри, выясняя, каким ветром мордредова мальчишку принесло в лазарет, Северус рассматривал раненого. За прошедший час он не сильно изменился, не считая того, что очнулся. То же болезненное, расцвеченное ожогом лицо, несмотря ни на что красивое, жгут черной косы сбился на бок, на перетягивающих грудь бинтах кое-где проступила кровь, зато левая рука вроде бы двигается, но это пока.        Глаза у «гостя» оказались примечательные. Раскосые, серые, живые глаза, в глубине которых что-то зловеще тлело.        Северус поморщился. Ничего хорошего от ситуации он не ждал.        Директор тем часом потребовал с Поттера слово оставить все происходящее в тайне. Директор явно не собирался Поттера никуда выгонять, и Северус не выдержал.        — Вы серьезно?! Вы собираетесь посвятить мальчишку в это, чем бы оно ни было?! Он мордредов ребенок и он тут замешан!        Директор беспечально улыбнулся. Северус стиснул кулаки. Он привык к директорским замашкам, привык, что тот ни во что не ставит его мнения, но помилуйте! О прописавшемся с сегодняшней ночи в лазарете не-человеке знают, не считая целителя и директора, только трое преподавателей, Дамблдор сам настаивал на полной секретности, а теперь?! Теперь он собрался посвятить в происходящее мальчишку, и без того уже вляпавшегося в Турнир?!        — Я не ребенок! — огрызнулся Поттер. — Я тут не причем, я вообще не понимаю!        — Да уж, это ваше естественное состояние!..        — Tyelle! — решительным (и непонятным) окриком прервал их раненый. Северус и сам не понял, каким образом сила этого голоса заставила его обернуться. Не его одного: замерли и замолкли все, и мальчишка, и даже Дамблдор.        Не-человек, немыслимым усилием приподнявшийся на постели, смерил всех их тяжелым взглядом и выдал длинную складную тираду на своем птичье-певучем языке. Судя по тону, ругался. Нехорошее вновь почудилось Снейпу в его глазах; завораживающее пламя в глубине широких от боли зрачков.        Поттер съежился на кровати, Дамблдор переступил с ноги на ногу, и только на Помфри короткий монолог не произвел ни малейшего впечатления. Она фыркнула, явно готовя ответную отповедь касательно стойкого желания пациента угробить ее старания ярым желанием сидеть.        Высказавшись, остроух выдержал паузу и красноречиво указал на себя.        — Куруфинвэ Феанаро. Нолдоран. Эльда, — и выразительно приподнял не обожженную (правую) бровь.        Северус сжал зубы. Что ж, остается надеяться, Дамблдор придумает, как по-быстрому преодолеть языковой барьер.        В таком фарсе прежде Северусу участвовать не доводилось. Переписываясь с иностранцами и пару раз побывав на форумах Мастеров Зелий, он уверился в своей почти полной бездарности как лингвиста, даже французский выучив с горем пополам, и то — с настойчивой подачи Люциуса «А вдруг я перееду в Париж?» Малфоя. Но и на французском говорить он терпеть не мог. Единственное, что ему по-настоящему давалось: давно мертвая латынь, бесценная в области терминологии, однако для общения совершенно бесполезная.        Дамблдор, по слухам, знал то ли десять, то ли двенадцать языков и диалектов. Однако птичий говор остроуха в их число точно не входил, и Северус сделался свидетелем престранного полупантомимного диалога.        Если бы не напряженность ситуации, он бы изрядно позабавился.        «Куруфинвэ Феанаро» оказалось именем, а «эльда» — видимо, расой. Во всяком случае, всех в палате, не деля по полу и возрасту, не-человек окрестил «аданами».        Еще оный не-человек, оказывается, успел пообщаться с мальчишкой Поттером и сей факт лег новой монеткой в копилочку Северусовых подозрений.        Потом в фарсе наметилась пауза, «гость» притих, размышляя, и Помфри тут же заставила его нормально лечь. Тот лег, хмурясь, и вдруг обратился к Северусу. Во всяком случае, он назвал его имя, а затем повелительно затараторил свои певучие звуки.        Северус едва удержался от резкого словца. Не настолько он еще себя не уважает, чтобы позволить себе выражаться при ученике, будь он трижды Поттер.        — Я не понимаю вас, — произнес он вместо того почти с наслаждением. — Нисколько.        В жутковатых глазах Куруфинвэ Феанаро полыхнула такая ярость, что куда там Лорду. Хотя ярости Лорда Северус не видел тринадцать лет, мог и подзабыть. Злился «гость», однако, не на него — просто в пространство злился. Потянуло паленым, Северус готов был поклясться, одеяло, поверх которого остроух выпростал руку, слегка задымилось.        Этого еще не хватало.        Дамблдор в десятый, наверное, раз пригладил бороду.        Остроух махнул здоровой рукой в весьма красноречивом жесте. Северус покосился на директора, дождался кивка и подошел к постели раненого, аккуратно переступая остатки ширмы.        Куруфинфэ Феанаро проследил за его приближением, стиснул зубы и приподнялся, неожиданно вцепляясь Северусу в предплечье. Пальцы его обжигали даже сквозь рукав.        Северус взглянул ему в глаза — нет, он заставил Северуса посмотреть в глаза.        В глубине широких зрачков жило пламя, рудовато-рыжее, поглощающее пламя…        …Северусу приходилось справляться с сильными легиллиментами, с мастерами много сильнее его самого. Будучи двойным агентом, непросто сохранить жизнь и рассудок, не то, что свободную волю — и все-таки ему удалось. Однако никогда, никогда, он не встречал подобного разума и подобной силы.        Вмешательство Дамблдора походило на укол иглы, безошибочно находящей малейшую лазейку, вмешательство Темного Лорда сравнимо было с ударом кувалды, в крошево рушащей любые стены.        Северус знал, как ускользнуть от них обоих.        Вмешательство Куруфинвэ Феанаро затопило его неотвратимо и непобедимо, словно приливная волна.        С ним не получалось справиться, Северус барахтался в бурунах собственной памяти, захлебывался чужой бесцеремонной силой.        А потом они пришли. Воспоминания.        Куруфинвэ делился своей памятью взамен чужих знаний.        Северус видел белый город, самый прекрасный из всех, башни, вздымающиеся ввысь, такие гордые, не знающие крепостных стен… Тирион-на-Туне… видел легкую тень цветущей горы… Таникветиль… и звездный купол над собой. Видел свет — целительный нежный свет, исходящий от исполинских древ, нет, Древ, слышал музыку, сладостную песню без слов, проникающую в самые потаенные уголки его очерствевшего сердца…        Он видел лицо женщины, обрамленное медно-рыжими косами… женщина смеялась, одетая в грубое платье и кожаный фартук скульптора, и в волосах у нее запуталась каменная крошка, а глаза ее сияли, и она походила на Лили, так походила… Мы любили утро нашей жизни, слишком пламенные, чтобы вместе провести день… видел мальчишек, юношей, одного за одним, рыжий, темноволосый, белокурый, снова двое темненькие, и опять рыжики, на сей раз — близнецы… Дочери так и не вышло…        Он видел свет Древ, воплощенный в камне рукой истинного мастера, он держал в руках, без сомнений, величайшее творение в Арде…        Он смотрел в спокойное, всегда такое спокойное лицо отца, чьи синие глаза унаследовали Ноло, полубрат и старший из его детей… Он слушал, как яд по капле течет в уши, он не верил, не верил, не хотел верить, но Мелькор Бауглир… Моргот умел говорить так красиво и так запросто сеял сомнения в сердцах эльдар… и в чем-то он был прав…        …Его вышвырнуло из чужого разума словно щепку. Ватные колени подломились, и Северус едва заставил себя удержаться на ногах. Ну уж нет, никакая легиллименция не заставит его рухнуть перед директором и Поттером, ни-за-что.        Феанаро же никакие принципы не мешали. Он бессильно откинулся на подушки и заговорил. Его акцент напоминал, пожалуй, все акценты сразу.        — Вы можете опустить свою волшебную палочку, директор Дамблдор. Северус Снейп, я приношу вам свои извинения.        Северус обернулся. Поттер смотрел на них совершенно квадратными глазами и, кажется, впервые утратил дар речи. Дамблдор держал Феанаро на прицеле палочки.        Судя по всему (на чувство времени Снейп никогда не жаловался) прошло не больше минуты.        По его мнению, прошли долгие-долгие годы… Половину образов он не понял, остальные сплелись в бессмысленную мешанину. Однако одно он выяснил точно.        — Вы правда можете, директор, — собственный голос показался ему хриплым карканьем. — Наш «гость» удивительный легиллимент, вся их раса, в общем-то, это практикует… и он на самом деле не знает, как и где оказался.        — Не знаю, — подтвердил Феанаро. — Я был уверен, что умираю.        — И обязательно умрете! — вклинилась Помфри, не дав Дамблдору и слова вставить. — Я вам гарантирую, с таким отношением к своим ранам вы еще не скоро подниметесь с постели! Дамблдор, я настаиваю, что пациенту нужен покой! Если он не замышляет дурного прямо сейчас, я требую, чтобы вы продолжили свой допрос не раньше, чем он отдохнет!        — Милая аданет Поппи Помфри, — попытался было воспротивиться Феанаро. — Прежде я…        — Ничего. Не. Желаю. Слышать! — отчеканила Помфри. — Директор?        Дамблдор молчал, посуровев лицом. Северус подавил желание поморщиться, почувствовав в своем разуме такую знакомую иглу. Мордред раздери, это слишком для одного дня, на самом деле слишком!        Сопротивляться сейчас он не видел смысла. Директор пошарит по поверхности, найдет, что хочет… и он нашел, едва заметно кивнул.        — Что ж, я думаю, вы говорите дельные вещи, Поппи. До вечера я оставляю нашего гостя на ваше попечение, нам всем, пожалуй, не помешает немного отдохнуть. Но прежде, — он светло улыбнулся, обращая все свое внимание на зацепеневшего Поттера, не знающего, куда себя деть, и боящегося лишний раз вздохнуть — а ну как про него вспомнят?        Да разве директор позабудет о своем Золотом Мальчике?        — Прежде, Гарри, ты не уделишь мне минутку?        — К-конечно, — поспешно пробормотал Поттер, вскакивая и бросая диковатые взгляды попеременно на Феанаро и самого Северуса.        — Твоя голова, надеюсь, уже в порядке?        — Д-да, спасибо…        Директор взял его за плечо, мягко увлекая за собой прочь из лазарета. Северус остался один на один с Помфри и Феанаро. Первая тут же ускользнула к себе и чем-то грозно зазвенела; второй выглядел решительно хуже, чем в начале всей этой идиотской беседы, совершенно точно вымотавшийся в край.        Однако на болтовню силы у него откуда-то остались.        — Северус Снейп.        — Ну?! — прошипел Северус, в который раз титаническим усилием удерживаясь от необдуманных действий. Необдуманных проклятий. — Чего вам еще от меня нужно?!        — Мне действительно жаль, — звучал Феанаро тихо, через силу, но искренне. — У нашего народа осанвэ без согласия считается высшей степенью насилия.        — Да уж, — желчно согласился Северус. — Удивительно.        — У меня не было иного выбора, — продолжал тем часом Феанаро, отворачиваясь. — Иначе мы бы дни и недели потратили на попытки объясниться. Мне нужно было знать… где я нахожусь.        — Теперь знаете? — Северус сам не мог понять, отчего продолжает разговор. — Довольны?        Спекшиеся губы Феанаро горько дрогнули.        — Нет, Северус Снейп. Я ничего не знаю и не доволен.        От необходимости отвечать Северуса избавила милосердная Помфри, явившаяся с новыми склянками. Водрузила поднос на тумбочку, несколькими взмахами палочки убрала беспорядок вокруг. Из покрывала с ближайшей кровати трансфигурировала новую ширму и в упор уставилась на Северуса.        Судя по выражению лица, она находилась в шаге от чьего-нибудь страшного, по-медицински жестокого убийства.        — Северус. Ему нужен покой. И вам, кстати, тоже. Идите и выспитесь, наконец, сегодня воскресенье.        Именно так Северус и намеревался поступить, она могла бы не сомневаться. Он круто развернулся на каблуках, не удержавшись от театрального взмаха мантией, и широким шагом покинул лазарет, оставляя Феанаро, кем бы он ни был, на растерзание раздраконенной Помфри.        Феанаро можно было бы посочувствовать, но нет, Северус нисколько его не жалел. Северус двигался в сторону подземелий и горе тем ученикам-жаворонкам, что вздумают встретиться ему на пути!        О том, что сделал Куруфинвэ (ну и Мордредово же имечко!) Феанаро, он предпочитал не задумываться. Не сейчас.        Северус считал себя неплохим легиллиментом и гораздо лучшим окклюментом, для шпиона защита много важнее… так он думал. Однако Куруфинвэ Феанаро ухитрился при помощи легиллименции выучить язык, ни много, ни мало. Если честно, Северус Снейп никогда не слышал о такой возможности. Ментальные практики вообще есть науки зыбкие, но, помилуйте, язык?!        Дамблдор делает вид, будто ничего особенно необычного не происходит, блестящий план, самый лучший! Дамблдор считает себя способным взять под контроль что угодно, но Дамблдор не чувствовал на себе приливную волну силы разума Куруфинвэ Феанаро. И мальчишка Поттер, какого Дьявола в любой непонятной ситуации обязательно оказывается замешан мальчишка Поттер?!        Нет, положительно, сейчас Северус слишком устал и слишком приблизился к позорной панике, потому здраво рассуждать не получается.        Потому Северус собирался проспать не меньше десяти часов, весь световой воскресный день, оправдывая свои прозвища «вампира» и «летучей мыши». А потом, если за воскресенье не произойдет ничего экстраординарного (а он надеялся — произойдет, и «гость» растворится откуда пришел), тогда он способен будет хотя бы размышлять здраво. Кто-то же должен.