Звездный стяг

       Начало рабочего дня в пятницу ознаменовалось дракой, которую мальчишка Поттер затеял с младшим Малфоем у дверей кабинета Зельеварения. Северус с наслаждением снял с Гриффиндора полсотни баллов, отпустил Поттера на какое-то мероприятие для участников Турнира, поупражнялся в язвительности на остальных «львятах» и про себя обдумал выражения для письма Люциусу Малфою.        Сынок так или иначе напишет папочке о сегодняшней стычке (и о своем восхитительно распухшем ухе), и Северусу предстояло найти слова для оправданий, почему он допустил мордобой перед уроком. Старшего же Малфоя взбесит не столько пострадавшее ухо отпрыка, сколько факт драки в принципе: фу, плебейство, есть же магические дуэли!        Высечь бы этого Поттера как следует! В личности зачинщика Северус ни минуты не сомневался.        Впрочем, письмо потом. После четверокурсников пар у Северуса не было, и он намеревался отлучиться из Хогвартса в Лондон. Официально — за редкими ингредиентами, которые непременно нужно выбирать самому лично. На самом же деле он, достаточно поразмыслив, собирался выполнить просьбу Флитвика. Больше они с профессором Чар не беседовали, однако Северус не видел повода к нему не прислушаться.        То есть, конечно же, можно оставить в покое Куруфинвэ, положиться на Дамблдора и засесть проверять эссе, но… Но утром в пятницу Северус добрался до душа, снял рубашку и, холодея, осмотрел уродливый знак на левом предплечье.        Черная Метка, змея, выползающая изо рта оскаленного черепа, личная печать Темного Лорда. В Хэллоуин тринадцать лет назад Метка выцвела, сделалась почти незаметной. Теперь же Северус смотрел на вновь насыщенно-черный рисунок. Не такой яркий, как во времена расцвета круга Пожирателей Смерти, однако много темнее, чем даже вчера.        Ночью она, что ли, проявилась?        Ночью Северус не чувствовал ничего особенного, ему снились спокойные, легче пуха сны, полные смутных образов. Он не помнил точно, походили ли сны на ужасающе прекрасные видения, навеянные легиллименцией Куруфинвэ, а может, просто не хотел об этом думать.        А с утра — Метка. Возможно, стоило сразу же сказать Дамблдору. Однако…        Северус безо всякого удовольствия принял душ и наглухо застегнул манжеты плотной рубашки.        Директор и без него знает о грядущем возвращении Темного Лорда. Директор ведет свою игру, чего особенно не скрывает, и требует от своих доверенных лиц именно доверия. Что ж, доверять в должной мере Северус разучился еще тринадцать лет назад. Доверился дважды, оба раза — могущественным волшебникам. Оба раза обманулся.        Так что с новостями о Метке разумнее подождать.        Больше, кроме пресловутой драки, планов его ничего не смутило, и сразу после занятий с четвертым курсом Северус переоделся в видавший виды маггловский плащ, захватил с собой сумку и список ингредиентов (запасы в самом деле не мешало бы пополнить), оставил сообщение директору, если тому бы вдруг вздумалось его хватиться, вышел за территорию Хогвартса и трансгрессировал.        Отчитываться о своих перемещениях во внеурочное время он был на самом деле не обязан, однако любопытство Дамблдора всегда проще упредить заранее.        Серый октябрьский Лондон полнился сырым туманом, наползающим с Темзы. Шел дождь. Осенью в Лондоне дождь в принципе не прекращается. Люди спешили по своим делам, укрывшись за зонтами. Промозглая серость вполне соответствовала настроению Северуса. Он поднял повыше воротник плаща, пряча нос, и попытался сориентироваться.        Адрес музыкального магазина Флитвик знал, но расположение его представлял смутно: в маггловской части Лондона маленький профессор Чар бывал раз в год, не чаще, и то мельком. Северусу приходилось посещать город чаще, однако и у него ушло изрядно времени, пока он сообразил, как добраться до нужной улицы.        Магазин приютился на самой окраине, буквально в двух кварталах от доков. Серое двухэтажное здание стискивали два хмурых поздневикторианских дома, давно нуждающихся в ремонте.        В них словно бы никто и не жил. Свет горел только на первом этаже самого магазина, в высоких наборных окнах, занавешенных в два слоя: туманным тюлем и раздернутыми темно-красными шторами.        Северусу казалось, он слышит мерное дыхание потревоженной дождем старухи-Темзы. От реки порывистый, полный колкой измороси ветер доносил промышленные затхлые запахи вперемешку с запахом плесени.        Да уж, музыкальный магазин в таком месте ждешь обнаружить меньше всего! Причем не просто музыкальный, а магазин винила, судя по вывеске, на которой выцветшими буквами значилось «Аваллонэ». Под надписью кто-то в меру креативный прикрепил несколько поцарапанных сероватых пластинок.        С минуту Северус прохаживался взад-вперед, размышляя, потом приметил на другой стороне дороги французскую пекарню, обещающую кофе на вынос, и вспомнил, что не обедал. На голодный желудок голова варит хуже, всем известно. А ясная голова могла ему понадобиться.        Устроившись за пластиковым столиком в пекарне, прихлебывая горячий жиденький кофе, Северус то и дело возвращался взглядом к вывеске с пластинками.        Флитвик не знал, на самом ли деле некий квенди, осколок времен слишком древних, чтобы о них помнили, поселился рядом с доками. Он пересказывал слова матери-гоблинки, и при здравом размышлении все происходящее выглядело предприятием весьма сомнительным. Да даже окажись владельцем действительно квенди — что дальше? Он распустит крылышки и решит в единый миг все проблемы? С какой, спрашиваться, стати он вообще станет слушать незнакомого волшебника сомнительной наружности?        Северус Снейп жил в мире магии, где теоретически допускалась любая возможность и оживали любые легенды… однако Северус Снейп видел и пережил достаточно для утраты веры в сказки. Тем более, в такие, м-м… поверхностные. И гоблинские.        Кофе горчил, два сливочных круассана показались, напротив, слишком приторными, однако Северус заставил себя доесть, расплатился и поднялся. Пора с этим покончить.        Дверь «Аваллонэ» поддалась легко. Ручка у нее была круглая, латунная. Звякнул мелодичный колокольчик, и Северус оказался в сумрачном торговом зале. Огляделся.        В два ряда здесь стояли черные массивы деревянных стеллажей, уголки их и стяжки поблескивали зеленоватой бронзой; с некрашеных стен смотрели гравюры в строгих рамках, призрачные пейзажи под стеклом, углем и чернилами запечатленные на плотной бумаге. Желтые круглые лампы давали больше теней, чем света. На стеллажах стройными рядами теснились чехлы с пластинками, многие с бирками, написанными от руки.        Где-то в глубине, перебивая музыку, натужно тикали часы. Северус прошел вперед. Мягкий ворс пепельно-серого ковра скрадывал шаги. Точно идешь по толстому слою золы после лесного пожара. С чего бы такие ассоциации?        Откуда-то издалека, должно быть, со второго этажа, доносился отзвук трескучей граммофонной мелодии. Что-то классическое, кажется, из «Орфея», тоскливое донельзя.        — Добрый день, — голос, прозвучавший в полутенях, показался сначала продолжением еле слышной музыки. Тихий, необыкновенный голос. Северусу разом сделалось не по себе. — Чем могу помочь?        Из-за стеллажа вышел продавец. Одетый в свитер и джинсы, с небрежно собранными на затылке волосами, со стопкой больших бумажных конвертов без подписей в руках, он улыбался Северусу отстраненной торговой улыбкой, но смотрел сквозь.        И, Мордред раздери. Глаза. Ясные серые глаза, неповторимые и незабываемые, особенно для человека, прошедшего под их взглядом девять кругов сокрушительного легиллиментического ада!        У продавца были глаза Куруфинвэ Феанаро.        И сам продавец походил на Куруфинвэ Феанаро до ужаса. Северус не взялся бы определить его возраст, как, впрочем, и возраст израненного «гостя» Больничного Крыла, но этот выглядел определенно старше. В его узком резком лице притаился отголосок пронзительной грусти прожитых лет, обычно заметный только у глубоких стариков. И все же черты его были остры и молоды, как молоды и остры были черты Куруфинвэ.        Флитвик, очевидно, не ошибся. Перед Северусом стоял квенди, эльда, не важно. Некто сродни их раненому «гостю».        Пауза затягивалась.        — Так чем я могу помочь? — первым не выдержал продавец. Отстраненность в его взгляде сменилась недоумением, он наконец-то посмотрел на Снейпа прямо.        Северус сжал палочку в кармане плаща.        — Здравствуйте, — сказал он просто потому, что нужно же с чего-то начать разговор. — Я к вам по делу.        — О, — явно удивился продавец. — По какому же? Вы не похожи на налогового инспектора. Но если вы он, погодите секунду, я принесу документы.        — Нет, я… хм, не инспектор, — вот теперь слегка растерялся Северус. — У меня к вам вопрос личного характера.        — Не интересует.        — Что?        Продавец выразительно приподнял брови.        — Если вы собрались меня куда-то пригласить, меня не интересует…        — Да нет же! — Северус скрипнул зубами. Кем бы ни оказался этот придурок, в его голове точно происходили непостижимые процессы. Зато теперь привычное раздражение позволяло ляпнуть в лоб:        — Скажите, вы из расы квенди?        Вместо вежливого вопроса вышло почти шипение.        — Что за чушь вы городите? — продавец выпрямился, прижимая к груди конверты. Подбородок его закаменел.        Северус покрепче сжал палочку, на всякий случай готовясь произнести Обливиэйт, и заговорил, чеканя слова. В надежде поскорее со всем покончить.        — Мистер… не знаю вашего имени. Слушайте внимательно. Меня зовут Снейп, я волшебник, я преподаю Зельеварение в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Неделю назад у нас произошло чрезвычайное происшествие и неизвестным нам пока образом в школе оказался тяжело раненый мужчина. Мы оказали ему помощь по мере наших сил, и теперь он находится в лазарете. Мужчина называет себя квенди или эльда и утверждает, что его имя Куруфинвэ Феанаро… что с вами?!        Только этого не хватало! Конверты выскользнули у продавца из рук, он побледнел и пошатнулся.        — Ч-что?!        — Что конкретно «что»? — сухо осведомился Северус, невольно шагнувший к нему и теперь проклинающий себя за порыв. Обморок вроде бы отменялся. — Так вы ответите на мой вопрос? Вы все-таки квенди? Или вы считаете меня сумасшедшим?        — Обычно я чувствую ложь, — проговорил продавец размеренно. На миг прижал к глазам раскрытые ладони. Конверты покинуто белели на серости ковра, музыка по-прежнему приглушенно звучала откуда-то сверху. — Я знаю, что вы волшебник, мистер Снейп, мне не составит труда отличить волшебника от простого человека. Обычно я чувствую ложь, я видел тысячекратную ложь, и вы не лжете мне. Возможно, вы заблуждаетесь, но вы мне не лжете. Пойдемте наверх.        Он развернулся и стремительно направился куда-то в тенистую глубь магазина. Северусу ничего не оставалось, как последовать за ним. Он хотел было наступить на конверты в порыве мстительности… и отчего-то не наступил.        Следом за продавцом Северус поднялся по лестнице на второй этаж и оказался в сумрачной гостиной. Едва тлел камин, близко к нему стояли два протертых кресла, отвратительно-плюшевых, непонятного застиранного цвета. По крыше стучал дождь; за выходящим на улицу окном с шумом проносились маггловские машины.        — Присаживайтесь.        Продавец остановился у окна. Свет он не включил. Северус послушно пристроился в ближайшее к себе кресло, подняв облачко мелкой пыли. Захотелось чихнуть. Северус незаметно закусил губы и замер, сидя на самом краешке. Он был готов обороняться и готов атаковать сию же секунду.        На низком столе у противоположной стены шуршал граммофон. Мелодия изменилась, оставшись печальной: Северус окончательно узнал «Орфея». Несколько лет назад Люциуса Малфоя порядочно заклинило на маггловских операх.        — Последние пятнадцать лет меня называют Мэлори Маккена, — заметил продавец, по-прежнему не оборачиваясь. — Это об именах. Предпочту, чтобы покамест вы звали меня так же. И да, господин волшебник, я квенди, я эльда и я все еще нолдо. Потому кидаться такими именами чревато в моем присутствии, тем более голословно.        — Я не понимаю вас, — процедил Северус. При необходимости держать лицо он умел. — Тем не менее, я говорю вам правду. И я хотел у вас кое-что узнать, если вы на самом деле квенди, эльда и нолдо. Что бы на самом деле эти слова не значили.        Мэлори Маккена отвернулся от окна. Теперь он пристально разглядывал Северуса, и в сумраке гостиной глаза его сияли отблеском нездешнего света.        — Я не люблю волшебников, — поделился отстраненно. — Вы потомки майар, а майар служат валар. Но судя по вашему лицу, для вас это все пустое сотрясание воздуха.        Он прошел по комнате, зажег свечи на каминной полке небрежным мановением руки и опустился в соседнее кресло, перекидывая длинные, ниже плеч, распущенные волосы на грудь.        Северус, как ни старался, не мог толком запомнить его внешности. Вроде при взгляде в тонкое лицо в мыслях брезжило какое-то узнавание, но стоило чуть рассредоточиться — и все, из всего продавца память сохраняла только зубчатые полоски на его широком свитере. И пронзительные глаза. Вот уж что не забыть, как бы ни хотелось!        — Это какая-то ментальная практика? — когда черты мистера Маккены утекли в третий раз, желчно поинтересовался Северус. Общая атмосфера и «человек-почти-без-лица» навевали ассоциации с мутным сном. — Почему я не могу вас запомнить?        — А-а, мера предосторожности, — Маккена махнул рукой. — Разве в ваших сказках эльфы не отводят людям взгляд?        — Эльфы?        — Люди так нас назвали, — он кивнул. — Я эльф, мистер Снейп, эльф из сказки, дитя вымершего народа. Хотите узнать, почему я вам не верю?        — Почему же? — Северус скрестил руки на груди. На самом деле на месте «мистера Маккена» он бы тоже не поверил невесть откуда притащившемуся незнакомому магу, с порога начавшему рассказывать о странных происшествиях. Однако ответ был ему интересен. В «эльфость» собеседника верилось отчего-то сразу, так откуда ему разбираться в эльфских мотивациях?        — К завтрашнему утру меня здесь не будет, так что можете рассказывать обо мне кому угодно, никто вам не поверит, — продавец закинул ногу на ногу. — Я умею исчезать, поверьте. Я бы не прожил иначе столько эпох.        Туманная речь начинала Северуса раздражать. Он и так нервничал от окружающей атмосферы зыбкой ирреальности.        — Сколько же вы прожили?        — Сбился со счета.        Маккена качнул ногой.        — Вы произнесли имя. Швырнули имя мне в лицо, будто в самом деле что-то знаете. Вы читали ту маггловскую книгу?        — Какую книгу? — Северус скривился. — Вы собираетесь переходить к сути? Я понятия не имею, что происходит и о чем вы пытаетесь сказать, так что, будьте добры, говорите прямо.        На лице Маккены мелькнуло удивление, а следом — что-то безумное, мимолетное. Темное, словно самая истовая надежда.        — Прежде вы. Расскажите мне все еще раз, — потребовал он, неожиданно подавшись вперед. — Кажется, я сам упустил нить разговора. Что именно произошло в вашей школе?        Северус не удержался, красноречиво закатил глаза и скривился. «Квенди, эльда, нолдо» никак не отреагировал, продолжая внимательно смотреть.        Студентов, не способных внятно сформулировать мысль, Северус Снейп моментально записывал в идиоты. Продавец пластинок, строго говоря, не относился ни к людям, ни к студентам, однако на счет идиотов…        Он рассказал Маккене все, за вычетом некоторых деталей. Подчеркнул, что директор не знает о его визите и определенно был бы против. Эльф слушал, затаив дыхание. Северус готов был поклясться, пару раз он прошептал нечто на том самом певуче-птичьем языке Куруфинвэ Феанаро.        — Вы на самом деле мне не лжете, — заключил он, когда рассказ завершился советом Флитвика найти со слов его достославной матушки в Лондоне магазин винила и поговорить с хозяином. — На самом деле…        Снейп хмыкнул. Маккена сидел в неестественной напряженной позе, лихорадочно сплетая и расплетая перед собой пальцы. Правая рука слушалась его очевидно хуже левой.        Затем он поднес обе ладони к лицу и сделал… движение, будто сдернул кисею.        Северус впервые по-настоящему его увидел. Бледное усталое лицо, совершенно не по-человечески резкое, разлет темных бровей, туманно-серые глаза, полные неземного света, упрямый подбородок и заостренные уши. Черные волосы, небрежно сплетенные ото лба.        Снейп моргнул. Наваждение не исчезло. Сидящее перед ним создание, эльф, до ужаса походило на Куруфинвэ Феанаро, на самом деле походило, не показалось, значит. Походило не как представитель той же расы, сильнее. Как близкий родственник.        «Вы бросили имя мне в лицо…»        — Кхм… приятно познакомиться, — не удержался Снейп, понемногу начиная чувствовать идиотом себя. — Приятно видеть лицо собеседника. Красивым жестом вы хотите что-то сообщить?        — Я прочел узнавание в вашем взгляде, — тихо заметил Маккена (или как его на самом деле зовут?). Голос его тоже изменился, зазвучал неуловимо иначе. Яснее, что ли. — Мне этого довольно. Я не могу подсказать вам ответов, я не знаю, что именно случилось в вашей школе и каким образом, однако, Снейп, заклинаю вас всеми силами и стихиями, молю, позвольте мне пойти с вами и увидеть воочию того, о ком вы рассказали!        Говорил он с каждым словом все громче и к концу тирады почти кричал, дрожа всем телом. Лишь бы он все-таки не решился устроить обморок! Кто знает, как приводить в чувство эльфов?        — Успокойтесь! — жестко велел Северус. Окрик подействовал: Маккена выпрямился, обхватил себя руками за плечи. Глаза его блестели, в широких зрачках плескалось почти сумасшествие. Он пробормотал что-то певуче по-своему.        — А теперь по-английски, — о, как Снейпу хотелось залепить ему хорошую целебную оплеуху! Глядишь бы помогло. Люциусу Малфою во времена падения Лорда помогало, отлично выводило из аристократических истерик.        Маккена мотнул головой, фокусируясь на Северусе, сглотнул.        — Куруфинвэ Феанаро… мертв, — сказал. — Умер давным-давно, невообразимо давно, когда солнца и луны в помине не сияло на небосклоне. Валараукар окружили его, но мы отбили, однако его раны… он умер у нас на руках, его тело рассыпалось золой, развеялось по ветру, непогребенное… мы вдохнули ту золу, и сердца наши ожесточились…        Он несколько раз глубоко вздохнул. Северус ждал, сам поражаясь своему терпению.        — Куруфинвэ Феанаро — мой отец, — произнес, наконец, Маккена ровно-выверенно. — Мое имя Маглор Феанорион. И потому я не поверил вам. Часть меня до сих пор вам не верит. Мой отец мертв, фэа его заперта в Чертогах Мандоса. Потому что если нет…        Он замолчал, не договорив.        Больше всего Северусу хотелось пожать плечами, мол, отец и отец. Он уже ничему не удивлялся.        — Сочувствую, — сказал он вместо того. — И, тем не менее, некто по имени Куруфинвэ Феанаро едва не отправился в ваши прелестные Чертоги в Большом Зале Хогвартса. Кстати, он поначалу был уверен, что находится в этих самых Чертогах.        — Я не могу поверить вам на слово, пусть и не чувствую вашей лжи, — горько отозвался Маккена-Маглор. — Вы проведете меня в вашу школу?        Северусу захотелось зажмуриться и хорошенько потрясти головой. Куда, Моргана Всеведущая, он впутывается на этот раз?        На улице смеркалось, дождь накрапывал неустанно, и фонари дробно отражались в рябых тротуарных лужах. Маглор Феанорион (впрочем, Северус бы не удивился, окажись и это имя не окончательным) не стал толком переодеваться: накинул маггловскую спортивную куртку поверх свитера да влез в стоптанные кроссовки. Убрал граммофон на стеллаж внизу, всюду погасил свет.        Северус ждал его у дверей магазина, пытаясь придумать, как станет объяснять происходящее Дамблдору. Мало того, что нарушил данное директору слово о неразглашении, мало того, что сомневается в директорских словах про «параллельные вселенные», так теперь еще тащит в школу второго эльфа. На «очную ставку» с первым. Блестяще.        Тащить его придется ночью, но ночи и в Хогсмите можно дождаться. И тогда, если Дамблдор ничего не узнает, не придется искать оправдания и испытывать хрупкое директорское доверие…        Зато идея о перемещении во времени становилась все очевиднее. Если все вокруг не один большой заговор с неизвестной целью. Северус Снейп не верил в простые решения и единственное, в чем одобрял не к ночи поминаемого Грозного Глаза Грюма, так это в принципах постоянной бдительности. Твоя паранойя совсем не значит, будто за тобой не следят. Рядом всегда найдется кто-нибудь, желающий тебе зла.        Жизнь заставила Северуса сполна в том убедиться.        Вместе с Маглором он вышел под дождь, подождал еще, пока эльф запрет «Аваллонэ» и дрожащей рукой уберет ключ в карман. Зонт захватить он, конечно же, не догадался.        Северус раздраженно поднял воротник. Его плащ и без того не успел толком высохнуть. Во время напряженной беседы на мерзко влажную на спине и плечах ткань внимания он не обращал, зато обратил теперь и махнул палочкой, накладывая высушивающие и володоотталкивающие чары. На себя и на спутника, чего уж с ним делать.        Тот благодарно кивнул, откинул за спину волну гладких волос. Теперь, когда глаза Северусу никто не отводил, он заметил: шевелюра продавца пластинок, оказывается, основательно запорошена грязно-серой сединой. Не той благородной, которая отличала поживших стариков, того же Дамблдора, а неряшливой зыбучей сединой, появляющейся после тяжелейших потрясений.        Размышлять об этом, впрочем, не было времени.        Северус нашел крохотный безлюдный переулок, аппендикс между темными домами. Пахло тут помойкой, под ноги попалась мокрая газета. Впрочем, задерживаться здесь никто не собирался.        Северус обернулся; Маглор не отставал.        — Трансгрессировать умеете?        Тот мотнул головой:        — Что? …а-а, нет. Ваша магия не доступна нам по большей части.        — И никогда не трансгрессировали? — подозрительно уточнил Северус. — Что ж, с непривычки это неприятно.        — Поверьте, — неожиданно улыбнулся эльф. — На моем веку достаточно неприятных ощущений. Ваше перемещение я как-нибудь переживу.        Северус пожал плечами и протянул ему левую руку. Маглор тут же вцепился в его ладонь, и хватка у него оказалась железная.        Снова вспомнился Куруфинвэ, его пальцы на предплечье и ощущение неотвратимости, приливом затапливающее сознание. А в следующее мгновение трансгрессия выдавила все посторонние мысли.