Звездный стяг

       На пути в Больничное Крыло Гарри никто не встретился. Только один раз через два поворота на Карте показалась точка «миссис Норрис», неспешно путешествующая вниз по лестнице. Гарри от души пожелал пролету прямо сейчас изменить под вредной кошкой направление.        Перед дверями лазарета он еще раз проверил, чисто ли кругом. Мадам Помфри находилась, разумеется, у себя, как и точка Куруфинвэ, а кроме них — Больничное Крыло пустовало. Просто удивительно, как за всю неделю никто из всей школы не подхватил температуру или кишечную инфекцию! Гарри следил каждый вечер, и с прошлой субботы колдомедик никого не оставляла отлеживаться на ночь.        Куруфинвэ лежал на спине, как и в первый раз выпростав поверх больничного пледа руки. На тумбочке рядом с кроватью прибавилось книг и убавилось склянок, на подоконнике теперь стояла прозрачная ваза с метелкой мелких желтых цветов из теплицы (мадам Помфри ставила их каждому пациенту из года в год), но в целом в палате ничего особенно не изменилось.        Даже, кажется, не появилось никаких защитных чар. По крайней мере, мадам Помфри на ночного гостя в своем царстве никак не отреагировала: согласно Карте Мародеров, она по-прежнему мирно почивала.        Гарри осторожно прикрыл за собой дверь, тихонько стянул мантию-невидимку и зажег Люмос. Куруфинвэ пошевелился, привстал на локте, сразу же находя своего визитера взглядом.        — А, — сказал. — Доброй ночи, Гарри Поттер.        — Здравствуйте, — неловко поздоровался Гарри, переступив с ноги на ногу. — Я, э-э… за книгой?        Куруфинвэ неожиданно ухмыльнулся.        — Ты меня спрашиваешь, hina? Но если за ней, я готов вернуть ее тебе.        Гарри хотелось спросить очень многое. Правда, теперь он по-настоящему пожалел, что не догадался выспросить у Гермионы про маггловскую сказку поподробнее, не до того как-то было всю неделю. А теперь вот, он стоит как полный идиот…        Куруфинвэ разглядывал его со спокойным любопытством; кривоватая усмешка его не достигала глаз. Он выглядел гораздо лучше, чем в их прошлую встречу. Почти заживший ожог на щеке розовел молодой кожицей, расчесанные гладкие волосы стягивала на затылке эластичная лента, а лицо больше не отливало серостью смертельной слабости. И одет он теперь был не в бинты, а в широкую лазаретную пижаму с короткими рукавами.        Лишь одно осталось по-настоящему неизменным: тяжелый, испытующий взгляд.        Гарри поскреб затылок, пытаясь придумать зачин для разговора. Однако Куруфинвэ, видя его замешательство, неожиданно пришел на выручку:        — Для начала возьми стул и сядь, — велел он, и его спокойному взвешенному голосу оказалось невозможно не подчиниться. И куда подевался отчаянно-яростный человек (эльда), из окна грозящий звездам?        Гарри послушно подвинул к кровати Куруфинвэ стоящий у стены стул с прямой спинкой и сел, держа светящуюся палочку на коленях.        Куруфинвэ тоже сел, привычно уже опершись на подушки. Двигался он теперь гораздо свободнее, хотя толстые слои бинтов и фиксаторов до сих пор угадывались под рубашкой.        — Как… как вы себя чувствуете? — спросил Гарри просто чтобы что-то спросить.        — Гораздо лучше, благодарю тебя, — Куруфинвэ мотнул головой, здоровой рукой отвел за ухо челку, упавшую на лицо от резкого движения. — Но ты здесь не за тем, чтобы справляться обо мне. Вот книга твоей подруги.        Он вдруг ловко нагнулся, ныряя куда-то под кровать, волосы его свесились вниз. Гарри едва не отшатнулся. А Куруфинвэ тем часом выпрямился, держа в руках книгу.        — Я решил, под постелью никто не станет ее искать, — пояснил. Поморщился, прижимая ладонь к груди. — Мо-ор-рготовы ребра.        Да уж, если бы мадам Помфри увидела такое его обращение с едва залеченными ранами, подумал Гарри, Куруфинвэ ждал бы порядочный нагоняй.        Куруфинвэ повертел книгу в руках.        — Здесь о нас пишут как о выдумке, — сказал, проглаживая пальцами вытертый сгиб корешка. — Однако часть моей истории близка к правде, пусть не с моей точки зрения. И меня страшит понимание, если остальные страницы так же правдивы, значит, мы все ошибались, и я ошибался тоже.        — Э-э, — Гарри сглотнул. Ему сделалось не по себе: обычное, видимо, чувство в обществе Куруфинвэ. — Вы о чем? То есть, Гермиона сказала…        — Твоя подруга очень умна, — оборвал его Куруфинвэ тотчас. — И я могу теперь сполна оправдать ее обвинения. В этой книге заключена частичка истории моего народа. К несчастью, она не дает мне ответа о том, каким образом мир дошел до нынешней вехи и давно ли переменился. Северус Снейп позволил мне увидеть в своем сознании теперешнюю реальность, за что я ему безмерно признателен.        — Вы так решили из-за звезд? — решился на вопрос Гарри. — Ну, решили, что переместились во времени?        Куруфинвэ помрачнел.        — Звезды… Если с Вечерней Звездой все так, как тут написано, я не зря отрекся от валар! — он хлопнул по обложке книги раскрытой ладонью. Прикрыл глаза, глубоко вдыхая через нос. Гарри показалось на миг, в его зрачках опять мелькнул обескураживающий огонь, в самой темной глубине.        Он предпочел бы об этом не думать.        — Мистер Куруфинвэ, сэр… — постарался он обратиться к невесть почему опять разозленному собеседнику. Тот вдруг ухмыльнулся своей кривоватой калечной улыбкой.        — Будет проще, называй ты меня Феанором. Адаптация упрощенная, зато легче для вашего языка. От «Феанаро» адаптация.        — Спасибо, — Гарри неловко поерзал на стуле. — Я понял. Мистер Феанор, понимаете, мне нужно кое-что у вас узнать.        Он коротко пересказал Куруфинвэ (Феанору, Феанору, ну, это имя было действительно попроще «Куруфинвэ Феанаро») историю своих злоключений. То есть, сначала он начал было рассказывать про Кубок и свое непрошенное чемпионство, потом начал объяснять, почему кто-то может желать ему смерти, а затем как-то незаметно переключился на истории предыдущих лет.        Феанор оказался нетерпеливым слушателем. Он задавал бессчетное множество сухих уточняющих вопросов, иногда хмурился, иногда презрительно кривился, однако стоило Гарри замолчать, торопил продолжить рассказ.        Гарри не упоминал свой летний сон и боль в шраме, зато рассказал про Черную Метку на Чемпионате Мира по Квиддичу. Потом ему пришлось немного поведать про Волдеморта, а после — пообещать рассказать о квиддиче: Феанор, судя по книгам на тумбочке, вплотную занялся Историей Магии, но идею игры на метлах покамест не постиг.        — …и поэтому мне нужно знать, — завершил Гарри свое повествование, вновь вернувшись к истории про выбор Кубка. — Почему вы здесь. То есть, я хотел сказать… Вы же не можете знать, как вы попали сюда, правильно?        Феанор покрутил здоровым запястьем, хмуря лоб. Затем вдруг замер, острые уши его дрогнули, будто у чутко прислушивающегося зверя. Гарри вытаращился. Наверняка вытаращился, таким забавным ему неожиданно показалось это шевеление.        Однако Феанор не обратил на невольный смешок никакого внимания.        — Сюда кто-то идет, — сказал он спокойно, рассеянно пригладив волосы. — Накройся своим плащом и отойди к стене. Убраться ты уже не успеешь.        Тут стало не до смеха. Гарри поспешно вскочил, вытащил из-за пазухи мантию и Карту, чуть не обронил в спешке палочку, бормотнув Нокс, и метнулся к стене у окна, на ходу заворачиваясь в серебристую ткань.        Он едва успел: только он замер, боясь дышать, дверь палаты тихонько отворилась.        Гарри скрипнул зубами от досады. В проеме стоял Снейп, освещающий себе путь заклинанием. Его еще здесь не хватало!        — А, — сказал зельевар мрачно, повыше поднимая палочку. Почему-то одет он был не в мантию, а в маггловский потертый плащ и такие же неновые брюки. — Вы не спите. Удачно.        — Доброй ночи, Северус Снейп, — приветствовал его Феанор, удобнее устраиваясь, опершись спиной на подушки. — Рад вас видеть, несмотря на поздний час.        — Чудесно, — голос Снейпа так и сочился ядом. Гарри закусил губу. Похоже, Куруфинвэ Феанаро раздражал вредного профессора даже больше «Мальчика-Который-Выжил». — Я привел к вам гостя.        И, не дожидаясь ответа, он посторонился, пропуская в палату незнакомого Гарри человека, одетого в джинсы и ветровку. Однако магглом его почему-то не поворачивался назвать язык.        Снейпов Люмос давал достаточно света, позволяя разглядеть длинные гладкие волосы и резкие черты, но Гарри не смог бы внятно описать профессорского спутника даже под угрозой смертельного проклятья. Лицо его стиралось из памяти, стоило отвести взгляд.        Зато запомнилось выражение лица: чистейший, благоговейный ужас и почти паническая надежда.        Гость замер, уставившись на Феанора во все глаза.        По расцвеченному тенями лицу Снейпа скользнула странная, удивленно-удовлетворенная какая-то усмешка, прежде Гарри никогда не виденная.        Феанор подался вперед, побледнев и стиснув в пальцах шерстяное одеяло.        — Kano? — произнес он, и в голосе его звучал тот же ужас, та же надежда. — Entaccё yondonya*?        Гость сделал два шага вперед, медленно, натужно, точно подошвы его кроссовок намазали Сверхновым Липким Клеем Фреда и Джорджа.        — Я почти позабыл этот язык, — проговорил он хрипло. Тембр голоса его ускользал, и все же то был самый прекрасный голос, какой только Гарри слышал.        Гость остановился в шаге от кровати Феанора и замер, стиснув кулаки. Кажется, под курткой его била крупная дрожь.        — Я почти позабыл квенья, я почти позабыл это имя, я почти позабыл твое лицо, и не было ни дня, чтобы я не проклинал в душе твою Клятву! — в нем вдруг словно что-то сломалось. Он сделал еще шаг и упал на колени, и Гарри, наконец, его по-настоящему увидел. Увидел его искаженное болезненным гневом лицо, усталое и прекрасное, увидел седину в его черных гладких волосах. И уши, острые, как у Феанора.        Феанор протянул руку, здоровую, кончиками пальцев коснулся макушки гостя.        — Не может этого быть… Ты здесь? Я тебя вижу?        — Мы не справились, отец! — тот мотнул головой, уходя от прикосновения. Голос его звучал горько и зло. — Мы не справились, но ты можешь гордиться! Мы все отдали жизнь, мы все умерли, пытаясь! И теперь ты здесь, спустя столько эпох ты здесь…        — Кано, — с мукой и растерянностью прошептал Феанор. Гарри уже ничего не понимал, но ему сделалось его жаль. — Кано, я… Взгляни на меня!        И гость подчинился, поднял застывший взгляд. Пальцы Феанора все-таки опустились бережно ему на затылок. Гость вздрогнул.        Гарри видел это прежде, когда Феанор смотрел в глаза Снейпу и потом заговорил по-английски.        Феанор и его гость замерли, глядя друг на друга, с их лиц пропало всякое выражение, и только теперь стало видно, до чего они похожи меж собой. Только пугающая, неопределенно-юношеская резкая красота Феанора бросалась в глаза, а человек (квенди?) в маггловской одежде выглядел старше, и его черты отличались большей мягкостью: сглаженная линия подбородка, менее вытянутый разрез раскосых ясных глаз, но скулы так же безупречны и так же небрежно волосы падают на высокий лоб.        Гарри разглядывал их, потому что не на Снейпа же смотреть? Запоминал детали на всякий случай, представляя, как будет оправдываться за решение прийти сюда перед Гермионой. Снейп наблюдал за происходящим с плохо скрытым злорадством.        Погодите-ка… интересно, а Дамблдор знает, что здесь делает Снейп и кого он сюда привел? Наверняка знает, наверняка Снейп по его приказу разыскал этого странного человека в джинсах и привел сюда, но почему ночью? Не стал ждать?        Или Снейп действует в обход Дамблдора?        Так стоп. Сколько раз они с друзьями за три года сомневались в Снейпе? И каждый раз зельевар оказывался не виноват. Не может же он теперь все подстроить… тем более, Гарри и близко не мог придумать, что именно подстроить-то.        Он переступил с ноги на ногу, подустав стоять в одной позе, попытался украдкой потянуться, задел локтем что-то позади себя. Раздался звон.        Холодея, Гарри оглянулся. Ваза с тепличным цветами упала на пол. Вода разлилась и мелкие желтые метелки плавали в луже. Хрустальные осколки насмешливо блестели на каменном полу.        Гарри не успевал ничего предпринять.        Профессор Снейп черной тенью метнулся в его угол, его скрюченные пальцы нашарили ткань мантии-невидимки. Гарри зажмурился и вцепился в ткань плаща, отчаянно удерживая — тщетно. Широкий капюшон соскользнул с его головы, и Снейп предстал перед ним во всем своем сомнительном великолепии.        — Поттер! — прошипел он почти на парселтанге. — Что, Мордред вас раздери, вы здесь делаете?!        Никогда прежде Гарри не находился в настолько плачевной ситуации. Снейп силком содрал с него мантию-невидимку и разглядывал ее с торжествующей улыбкой, пропуская серебристую ткань сквозь пальцы.        Гарри стиснул зубы, раздумывая, не проклясть ли его, пока не поздно и пока не сняты баллы. Потому что просто снятием баллов и отработками он теперь очевидно не отделается. Нет, теперь Снейп сделает все для его исключения! Ведь такой шанс! И мантии теперь Гарри не видать…        Он постарался как можно незаметнее потянуться в карман за палочкой, но она моментально вывернулась из-под пальцев и тоже оказалась в руках у Снейпа.        — Даже не думай, Поттер! — прошипел он с триумфальной ухмылкой. — Ты наконец попался! Что же скажет директор?        Мне нечего теперь терять, подумал Гарри обреченно. И выпалил, вскинув на зельевара решительный взгляд.        — Да, профессор, что он скажет? Он ведь велел никому не рассказывать о мистере Куруфинвэ, разве нет? А вы привели к нему человека невесть откуда, и посмотрите на них теперь!        Гость все еще стоял на коленях перед постелью, а Феанор все еще придерживал его затылок. Воздух между ними почти звенел от магии, и они не моргнули, кажется, ни разу с того самого момента, как встретились глазами.        Гарри почему-то вспомнился новый компьютер Дадли, на котором «зависла» новая игрушка-стрелялка. Вот и остроухие квенди… зависли.        Профессор молчал, сжав губы и сжав мантию-невидимку в кулаке с такой силой, что серебристая ткань затрещала.        Гарри прикусил изнутри щеку, рот наполнился мерзким железистым привкусом. Неужели… слова, брошенные в панике, попали в точку, и Снейп здесь без ведома директора?! Но тогда получается…        Додумать он не успел. Позабытая гермионина книга, криво лежащая у Феанора на коленях, кренилась-кренилась, и наконец соскользнула вниз по одеялу, со стуком приземлилась на пол и открылась на середине. Сегодня все падало.        Квенди синхронно вздрогнули, разрушая оцепенение отвели друг от друга глаза. Гость отшатнулся назад, неловко плюхаясь на пол и прижимая ладони к лицу, словно пряча слезы.        Феанор ничего не прятал. Он плакал, не скрываясь; Гарри впервые видел, как плачет взрослый мужчина, плачет страшно, беззвучно, не меняясь в лице.        — Осанвэ… не дает того, что дает обычный разговор, — проговорил он, голос его звучал хрипло. Слезы бежали у него по щекам, слезами полнились его ясные яростные глаза. Он не отирал их. — Кано, дитя мое… расскажи мне все. Расскажи. Я все гадал, правда ли написана в той книге…        Он перевел рассеянный взгляд на колени, на пол. Книга лежала между гостем и постелью, расхристанная, уголок одной страницы загнулся, мадам Пинс будет ужасно недовольна.        Гость отнял от лица ладони. Нет, он-то не ревел, глаза его оставались совершенно сухими. Он поднял «Сильмариллион», скривился.        — Я знал Джона мальчишкой. Никогда не думал, что сказки сумасшедшего соседа он воспримет так близко к сердцу. Зато история падения нолдор увековечена, пусть так. Там и продолжение есть… — он говорил бездумно, безжизненным тихим голосом. Погладил темную обложку. Поднял взгляд, но на Феанора не посмотрел, взглянул на Снейпа. И удивленно уставился на Гарри.        — Мистер Снейп? Что это за ребенок?        — Это Гарри Поттер, — прежде чем Снейп успел открыть рот, ответил ему Феанор. Он чудом успел взять себя в руки, хотя по-прежнему был очень бледен, прямо как в тот день, когда Гарри увидел его впервые. — Он здесь по моей просьбе.        — Мистер Поттер, — процедил Снейп кисло. — Нарушил все мыслимые и немыслимые школьные правила…        — А вы нарушили приказ Дамблдора, — вставил Гарри бесстрашно. Теперь он понимал, что чувствуют камикадзе, про которых смотрела документальные ленты миссис Фигг. — Так что если вы накажете меня, он все узнает.        По крайней мере, выражение лица Снейпа стоило всего. Никогда прежде, даже в прошлом году, когда им удалось освободить Сириуса, Гарри не видел профессора Зельеварения в таком бешенстве.        — Если ты думаешь шантажировать меня, мерзкий, испорченный, избалованный гаденыш, — прошипел он почти без голоса. — Смею тебя заверить, я…        — Мистер Снейп, прекратите, — неожиданно перебил его гость. — Я думаю, нам всем нужно… успокоиться. Понять, что происходит. И потом, разве мы не находимся в школьной больнице, у которой наверняка есть сотрудники? Мистер Снейп, вы же сами предупреждали меня о необходимости сохранения полной тайны.        Говоря, на Феанора гость не смотрел. Он вообще больше на него не смотрел, зато косился на Гарри. И голос гостя обладал странным эффектом: слова разлились по палате будто умиротворяющее зелье, и Гарри почувствовал себя гораздо лучше.        Снейп глубоко вздохнул. Гарри знал, в душе профессор по-прежнему клокочет от ярости, и ситуация с четвертым чемпионом Турнира вполне может разрешиться в ближайшую минуту заявкой на исключение означенного чемпиона… потому что сказать Дамблдору про Снейпа у Гарри не хватило бы духу. Пришлось бы объяснять, что он сам все-таки забыл в палате Куруфинвэ Феанаро, про маггловскую книгу и про то, почему Гарри Поттер не рассказал директору о догадке Гермионы.        А кстати. Почему он не рассказал? У него и мысли такой не возникло, директор наверняка слишком занят и вообще…        Гарри быстро взглянул на Снейпа. Снейп тоже, видимо, ничего не говорил Дамблдору. Дамблдор всегда выгораживал Снейпа, а Снейп ничего ему не сказал. Привел странного гостя.        — Успокойтесь, — повторил гость. С трудом поднялся на ноги, отряхивая джинсы. В руках он по-прежнему держал злополучную книгу. О, как Гарри жалел, что так и не удосужился за неделю найти другой экземпляр и прочитать, или хотя бы расспросить хорошенько Гермиону!        — Я спокоен, — процедил Снейп. — И я наложил чары тишины, не беспокойтесь за сотрудников, мистер Маглор.        — Аданет Помфри никогда ничего не спрашивает, — заметил Феанор отстраненно. Он прикрыл глаза и вроде бы немного пришел в себя от потрясения, чем бы ни было оно вызвано. Гарри уже боялся строить догадки. — Но Кано прав, нам всем нужно успокоиться и поговорить. Всем, Северус Снейп, включая Гарри Поттера.        Гарри думал, вечер не может стать страннее, и все-таки он стал. Профессор Зельеварения, всегда и всей душой жаждущий избавиться от «Мальчика-Который-Выжил», отчетливо поморщился и кивнул, нехотя соглашаясь.