Звездный стяг

       Северус Снейп ненавидел свою способность совершенно феерически оказываться в эпицентрах чужих подковерных войн. Он привык ждать удара от Темного Лорда, привык подчиняться часто абсурдным указаниям Дамблдора, и не понимал, какого Мордреда — какого Моргота — должен выносить теперь еще и причудливые взбрыки Куруфинвэ Феанаро.        Нет, исходя из того же многострадального «Сильмариллиона» и из всего их специфического общения ясно: характер у Огненного Духа нелегкий. Северус не строил иллюзий касательно собственного нрава и вполне понимал затруднительное положение древнего короля эльфов, однако…        Однако взаимодействие оттого легче не становилось.       Феанор мог держаться ровно, а секунду спустя вспыхнуть, словно порох, от пустяковой искры или вовсе безо всякой причины. Северус не привык сдерживать свое острословие и не видел необходимости менять манеру общения, будь собеседник хоть Министром Магии.        Самое смешное, что уже в который раз свидетелем их конфликта становился мальчишка.        Поттер, к слову, Северуса приятно удивлял. Определенно понимающий в происходящем вокруг него с пятое на десятое, он особенно не лез со своим мнением, не спорил и не пытался действовать за снейповой спиной. Он вообще старался привлекать минимум внимания.        И Поттер так пока и не дошел до Дамблдора. Конечно, вряд ли из великого доверия к профессору Зелий, а, разумеется, из-за надежды получить когда-нибудь обратно мантию-невидимку…        Утром субботы Северус отправил Дамблдору записку насчет своего повторного визита в Лондон. Тем более, на сей раз он совершенно не лукавил: запасы рога двурога неожиданно подошли к концу. Снейп дважды перепроверил смету прихода-расхода. До сложнокомпонентных зелий они добрались пока только с седьмым курсом, у шестых они начинались со второго семестра, и что-то определенно не сходилось. Надо бы проверить остальные запасы.        Рога двурога использовались для целого ряда составов, в том числе запрещенных, и первым на ум приходило Оборотное зелье, достаточно распространенное, однако недолговечное и муторное в приготовлении. Использовать его взбрело бы разве что школьнику, решившему прошвырнуться в Хогсмите по питейным заведениям.        Ингредиенты, на самом деле, можно было заказывать по почте, однако Северус предпочитал лично выбирать необходимое. Первое правило хорошего зельедела: не доверяй поставщикам, поющим о качестве товара.        К тому же, в Лондоне у него имелось и другое дело.        Несмотря на щедрое предложение пользоваться каминной сетью, до «Аваллонэ» Северус предпочел добираться, как и в первый раз, пешком. На сей раз отправился он пораньше, и Лондон встретил его ясным небом, слишком, пожалуй, ясным для конца октября. По случаю прекрасной погоды в Косом Переулке царило оживление, совершенно настроению Северуса не соответствующее.        Он посетил аптеку, где сделал большой заказ за счет школьных фондов, затем заглянул в «Алхимические секреты» в Лютном и заказал кое-что для экспериментов лично себе, потратив на придирчивый выбор вдвое больше времени.        Так что когда он оказался на сорок седьмой авеню, неяркое осеннее солнце уже перевалило за полдень. В булочной напротив толпились магглы, из приоткрытых окон тянуло запахом кофе и свежей выпечки. В животе заурчало.        С удовольствием объяснив себе порыв голодом и вежливостью, Северус отстоял маггловскую очередь и купил десять крохотных круассанов. Полная продавщица с улыбкой вручила ему бумажный пакет, от которого шел восхитительный сливочный дух.        Теперь, в ясный день, магазин пластинок удалось рассмотреть получше. Неказистое двухэтажное здание с двух сторон стискивали тяжеловесные викторианские пятиэтажки. На подоконниках кое-где стояли унылые цветы, однако большей частью дома выглядели неуютно заброшенными.        Тем сильнее был контраст пусть приглушенно-серым, зато ухоженным фасадом «Аваллонэ», с его изящной старинной вывеской и отполированными коваными перилами крыльца.        Возле крыльца росла одинокая рябина. Среди ее темных увядших листьев костерками горели грозди ягод цвета киновари.        Северус поднялся по ступеням, толкнул знакомую с прошлого визита дверь. Так же знакомо-мелодично звякнул колокольчик.        В магазине было тихо и сумрачно, благодаря опущенным шторам свет почти не проникал в торговый зал. Громады стеллажей дышали пылью, серый ковер моментально стер звуки шагов.        Маглор, с распущенными волосами и в белой рубашке со строгим воротником, появился из-за ближайшего шкафа точно призрак.        — Мы закрыты… ах, это вы. Разве я не просил вас воспользоваться камином?        Он тряхнул головой, стирая свой иллюзорный морок. Северус поморщился, быстрым жестом протер глаза.        — Мне нужно было в Лондон и у меня есть новости от вашего отца. Уж простите мне мой визит.        Эльф со вздохом улыбнулся, в уголках его светлых глаз собрались тоненькие морщинки. Почему-то непредсказуемый в своих эмоциях Феанор, несмотря на всю свою подавляющую магию (или что там у нолдор, что позволяет им заключать свет в камни и поджигать ширмы силой взгляда?) не производил и пятой доли того гнетущего впечатления, которое его проживший на бессчетное количество веков дольше сынок создавал одной улыбкой.        — Прошу прощения. На самом деле я рад, что вы зашли. Идемте?        Следом за ним Северус в молчании поднялся в жилую часть дома, так же уже знакомую. Дежа вю, какое-то. Только сегодня электрокамин не горел, а комнату заливал солнечный свет. Возле широкого окна, затянутого только пеленой газового тюля, стоял бронзовый пюпитр, а рядом — длинная, в человеческий рост деревянная арфа. Никогда прежде Снейп не видел настолько удивительных музыкальных инструментов; музыка в принципе его никогда не привлекала.        — Располагайтесь, — Маглор кивнул ему на кресло. Северус уселся, пристроив на коленях пакет с круассанами и наблюдая, как хозяин магазина ходит по комнате, перекладывает картонные папки с подоконника на резное бюро у стены, неплотно задергивает тяжелые темно-бордовые занавески. Комната, пюпитр и арфа погрузились в карминовый полумрак.        — Нам понадобилось много времени, чтобы привыкнуть к светилам. Когда-то я думал, память эльдар совершенна, — в завораживающем голосе Северусу слышалась напряженная трещинка. Маглор остался стоять спиной, глядя на солнечный луч, косо падающий из-за шторы на ковер. В луче танцевали пылинки. — Что мой отец?        — Директор выделил ему комнаты в подземельях. Господин Куруфинвэ тут же все там перекроил на свой вкус и до сих пор занят перестановками, — Северус поерзал, устраиваясь в кресле удобнее, зашуршал пакетом. Круассаны сливочно пахли, и в животе снова заурчало.        — Я сегодня ужасно несообразителен! — подхватился Маглор тотчас же, разворачиваясь и в два шага оказываясь рядом, стремительностью жутковато напомнив Куруфинвэ. Северус по-прежнему с трудом осознавал их родство. — Кофе? Чай?        — Кофе. И еще — вот.        Выпечка наконец-то перекочевала в эльфийские руки. Северус позволил себе откинуться на спинку кресла и вытянуть к неразожженному камину ноги.        Пока Маглор умелся в соседнюю комнату (на кухню?), он разглядывал обстановку, ничуть не изменившуюся с прошлого раза за вычетом нот и арфы. Арфа притягивала взгляд сама по себе: никаких украшений, только полированное красное дерево, колки и струны из матового беловатого металла и черная гравировка по изгибу, то ли узор, то ли надпись — не разобрать. Ничего особенного, а взгляд возвращается.        Северус читал о разнообразных запечатляющих эффектах артефактов, хотя по правде его больше интересовала специфика их темных воздействий. Арфа вроде бы не содержала черной магии (на всякий случай Северус возвел пару несложных сканирующих заклинаний; в комнате не нашлось ни следа знакомых чар). И все-таки было с ней что-то не так.        Потом эльф вернулся, поставил на журнальный столик поднос с кофейником и сахарницей. Круассаны заняли свое место горкой на большой фарфоровой тарелке. Маглор уселся в соседнее кресло, закинул ногу на ногу. Откинул волосы назад, сделавшись на мгновение снова до жути похожим на Феанора. Усмехнулся.        — Наша вторая встреча еще страннее первой, не находите?        — Нахожу, — буркнул Северус, сам себе наливая густой черный кофе, умопомрачительно ароматный. — Кстати, я прочитал вашу книгу.        — Книгу Джона, — укоризненно поправил Маглор, подхватывая верхнюю булочку. — Он проделал невероятную работу, просто колоссальную. Почти с нуля восстановил утраченные языки, генеалогические древа. По крупицам воссоздал события, о которых я слышал лишь краем уха. Правда, не скрою, он многое приукрасил, а кое-что я от него намеренно скрыл.        — Вы говорили, вы знали его ребенком? — ехидно уточнил Снейп.        — Лично — да, — не смутился Маглор. — Но переписывались мы до самой его смерти. Я никогда не лгу, мистер Снейп, наш народ не способен на ложь.        — Вам и не нужно, — не удержался Снейп. — Спроси у эльфа совет, в ответ получишь и «да», и «нет».        — Вижу, вы добрались до «Властелина Колец», — рассмеялся Маглор. — Что ж, и это правда. Наши манеры — своего рода техника безопасности.        — Как раз об этих книгах, — Северус сделал хороший глоток. Ароматный кофе горчил на языке, оставлял приятное послевкусие. У хогвартских эльфов так не получалось, а из самого Снейпа бариста был вовсе неважный. Однако кофе, черный кофе безо всяких сливок и сахара, он уважал. — О чем вы умолчали и что автор приукрасил?        Маглор откусил сразу половину круассана, прожевал, с наслаждением прикрыв глаза. Потом снова улыбнулся, своей улыбкой, не достигающей глаз.        — Что именно вы хотите знать?        — С самого начала, — Северус тоже взял с тарелки булочку. — Не про ваших богов, я через богов еле продрался, пока читал. Начнем с того, что ваш народ пришел в Благословенный Край и там поселился?..        — Много тысячелетий назад, — Маглор обнял ладонями свою чашку. — Очень давно, до моего рождения, разумеется, а ведь я даже не помню, сколько тысяч лет назад родился. В книге сказано, что не все эльфы покинули Средиземье. Некоторые из них стали синдар и осели в Дориате под покровительством Эльвэ и его жены, могущественного духа. Некоторые остались близки природе, мы назвали их нандор, а некоторые, авари, казались нам и вовсе дикарями. Насколько мне известно, в конце Третьей Эпохи большинство из них отказалось покинуть смертные земли, и у людей сохранилось о них намного больше преданий. Догадываетесь?        — Благой и Неблагой Двор, — кивнул Северус. — Кажется, вы упоминали.        — Да, фэйри. Наши далекие сородичи адаптировались к изменяющемуся миру. Некоторые из них сошлись с людьми, некоторые связались с темными тварями. Размножились, переменились, — Маглор отпил кофе. — Но, предвосхищая следующий вопрос, настоящих квенди, древних, я имею в виду, вроде меня… так вот, настоящих квенди на смертной земле практически нет. Здесь, в Британии, есть еще синда, когда-то в Третью Эпоху он даже называл себя королем. Мы иногда видимся. Мы стараемся по возможности не терять друг друга из вида, но все живут в разных уголках света.        — Кто еще?        — Элладанэ и Элрохирэ осели за океаном, на американском континенте. Девочка-авари, настоящая авари, не переродившаяся, где-то на востоке большого материка… позабыл ее имя… Таурэндэ? Еще двое синда в Западной Европе, то ли в Австрии, то ли в Германии. В России тоже двое, но они не выходили на связь с конца войны. И, пожалуй, все. Не считая фэйри, разумеется.        — Фэйри уже много лет никто не видел, — выпечка оказалась восхитительной, воздушное сливочное тесто буквально таяло на языке. Или Северус просто достаточно проголодался. Обычно к еде, к любой еде, он относился ровно.        — Для волшебников — пожалуй, да, много лет, — Маглор пожал плечами. — Они ушли в свои зачарованные леса и холмы, смешались и превратились в сказки. Но волшебники в любом случае должны понимать, что ничто не проходит бесследно.        — К слову о волшебниках, — Северус отставил чашку на стол, переплел перед собой пальцы. — Если в конце Третьей Эпохи магия оставила земли людей, откуда появились волшебники?        Эльф цапнул новый круассан, но есть не стал, повертел в руках.        — В конце Третьей Эпохи из смертной земли ушла магия высших эльфов, но не магия как таковая. Вы помните историю Митрандира? Гэндальфа Серого?        — Волшебника, который любил политику? — хмыкнул Северус. «Властелин Колец» он еще не дочитал, но господин Митрандир с первых страниц «Хоббита» не по-хорошему напоминал ему Дамблдора.        — Его самого, — Маглор обвел обод чашки кончиками пальцев. — Гэндальф, Саруман и Радагаст принадлежали к одной расе. К ней же принадлежал Саурон Черный и жена Эльвэ Синголло, мать Лютиэнь. Могущественные духи, майар. К Войне Кольца на смертной земле их осталось шестеро, включая владыку Мордора. Саурон был развоплощен, Саруман лишился сил и обречен вечно искать путь в Валинор, а Митрандир и Радагаст в конце концов в Валинор вернулись. Но было еще двое.        — Синие маги, — припомнил Северус. — Только как их звали, я не воспроизведу.        — Да, луин истари. Моринехтар и Роместаро, они же Алатар и Палландо.        — Об их судьбе ведь ничего не сказано?        — Разумеется, — улыбнулся эльф. — Хотя это не так. На самом деле всем известно об их судьбе, просто никто не знает, что это именно они.        Северус красноречиво приподнял брови. Он начал привыкать к привычке квенди пространно и много болтать не по теме, однако подобная манера все так же его раздражала.        Маглор, словно издеваясь, выдержал драматическую паузу.        — Мерлин и Моргана.        — Что?        — Мерлин и Моргана, прародители волшебников. Нет, не смотрите на меня так потрясенно, вы же знаете, лгать я не способен.        — Да какого Мордреда? — услышанное не то, чтобы не укладывалось в голове (в последнее время потрясающе странных вещей Северус услышал предостаточно), просто… каких же усилий стоило по-новому смотреть на чертов мир. С учетом всех обстоятельств.        Маглор же произведенным впечатлением явственно наслаждался.        — К слову о Мордреде, — сказал он, перекидывая часть волос себе на грудь и принимаясь сплетать тонкую косичку, пеструю от седины. — Хотите знать эту историю?        Вообще-то, Северус пришел определенно не за сказочками и собирался расспросить пришибленного сыночка Куруфинвэ о гораздо более насущных вещах.        Но узнать он хотел. Раз уж мир сошел с ума, почему бы и нет?        Северус уже слышал сказочки в исполнении Маглора. Точнее, слышал сильно отредактированную версию войн за сильмариллы, которую Канофинвэ Макалаурэ выдал под сенью Больничного Крыла.        Тогда он рассказывал надломлено, теперь же — скорее с иронией, без малейшего почтения к могущественным духам Арды, великим волшебникам и кому там еще?        Алатар и Палландо в бытность свою слугами валар подчинялись, соответственно, Оромэ, богу охоты, и Ульмо, богу моря. Облаченные в синие цвета, они всегда держались вместе и не особенно интересовались великими войнами. Они прибыли в Средиземье и отправились на восток, потому что знали: никто за ними не последует. Олорин, он же Гэндальф-Митрандир, увлекся политикой, Радагаст взял под свое крыло благополучие зверей и птиц, Саруман соблазнился тьмой… а что же итрин луин? Они просто исчезли.        Алатара и Палландо не интересовали мировые проблемы. Они любили друг друга и были совершенно счастливы. Мир менялся, эльфы покидали смертные берега, гремели битвы, правители-странники восходили на престол, а Алатар и Палландо на востоке жили и здравствовали, вполне довольные обществом друг друга. Хотя Палландо и привык следовать за Алатаром, со временем амбиции его ожесточились. Алатар, в пику господину своему Оромэ, любил наблюдать и творить больше, чем охотиться и стремиться вперед. Палландо — напротив, не способен был века просиживать на одном месте. О, они любили друг друга, но совершенно разнились характером, что случается часто.        Когда пришло время людей, через много лет, они разделились и отправились странствовать, принимая разные облики, взращивая и меняя свою магию, которую сохранили и преумножили. Иногда они сходились со смертными, и в их потомках пышным цветом разрасталась магия, изменчивая и причудливо подстраивающаяся под людей.        Пока однажды судьба не столкнула их у трона Камелота.        Не секрет, что эльфы — и фэйри, и те, из начала времени — любят лишь раз в жизни. У майар же нет таких проблем. И Алатар, странствовавший в облике древнего старика, вновь полюбил, юношу по имени Артур. Совершенно очарованный человеческой волей, он помог избраннику взойти на престол (на который, вопреки всем легендам, Артур не имел никаких прав; последний король Камелота, Утер Пендрагон, умер бездетным) и встал за его плечом… Артур уважал своего наставника, однако ему и в голову не приходил иной интерес. Он женился на Гвенивере, из политических соображений, хотя они взаимно друг друга уважали, но сердце его принадлежало красавице, которую он однажды встретил на морском берегу. То был, точнее, была Палландо, взявшая пример с Мелиан и принявшая женское обличье. В те времена она носила имя Моргана Лэ Фей.        Подробностей Маглор, признаться, не знал, однако знал, что Артур привез Моргану ко двору и, дабы избежать ненужных скандалов, нарек своей сводной сестрой.        Алатар (он, впрочем, давно взял себе имя Мерлин) не мог ее не узнать. Прежде возлюбленные, ныне они схлестнулись врагами, рьяные соперники за влияние на короля.        Артур же был смертен, а сердца смертных ветрены и жестоки. Во время королевской охоты Артур встретил другую женщину. Ее звали Нимуэт, ее мать была эльфийкой, в незапамятные времена ушедшей на запад, а сама она когда-то служила во дворце Нэрвен Артанис… то есть, во дворце Галадриэли, и ведала магию не хуже майя.        Артур был ей очарован. Алатар и Палландо остались ни с чем, и тот, кого звали Великим Мерлином, покинул Камелот навсегда. Месть же Морганы была страшной, ведь под сердцем она носила королевское дитя, сына. Она назвала его Мордредом, и здесь, согласитесь, заметна определенная созвучная аналогия…        За кофе и престранной беседой о любовных похождениях древних магов время летело незаметно. Северус спохватился, только когда солнце исчезло за крышами домов, и гостиная Маглора окончательно погрузилась во мрак.        Пора было возвращаться, а они не решили абсолютно ничего, ни словом не упомянули драконов и не придумали никакого дальнейшего плана действий.        Чертовщина какая-то. Теперь Северус начинал понимать сказочных персонажей, проведших в обществе эльфов многие годы и думавших, будто прошла всего пара часов.        Маглор, впрочем, тоже выглядел несколько ошарашенным.        — Не может быть, уже так поздно, — он почти восхищенно уставился на часы. Бронзовые, с выцветшим циферблатом, они все время надсадно тикали на каминной полке, однако Северус отчего-то прежде совершенно не обращал на них внимания. Ноги затекли, и, поднявшись из кресла, он подавил желание всласть потянуться.        — Простите меня, — обратился к нему эльф, легко вскакивая следом. — Не представляю, что на меня нашло! Много лет я ни с кем так долго не разговаривал!        — Ничего страшного, — процедил Северус. Остроухие создания определенно задались целью свести его с ума. — Вы говорите, у вас настроен камин?        — Да, это было совсем не сложно, — Маглор пожал плечами. — Но я только потом подумал, что в вашей школе может стоять блокировка или отслеживающая система.        — Насколько я знаю, за официальной сетью следит Министерство, — и, возможно, Дамблдор нашел способ дополнительно отслеживать школьные камины, но об этом Северус говорить не стал. В конце концов, вряд ли у директора имелось время и желание дополнительно переоборудовать камин в теперешних покоях Феанора. Тем более, раньше покои никому не принадлежали. Потому у него имелась идея. — Впрочем, я думаю, нам удастся обходными путями настроить камин в комнате вашего отца.        — Мистер Снейп, — в глазах Маглора вспыхнул тот самый неземной свет, которого так недоставало его усталой улыбке. — Вы очень меня обяжете! И atar…        Да уж, обяжет он.        Северус покинул магазин с тяжелым сердцем и гудящей головой, трансгрессировал из безлюдного тупичка в Хогсмит и только тогда почувствовал себя очнувшимся. Разговор с Канафинвэ Макалаурэ остался в памяти нечетко, словно муторный сон. Конечно, седеющий сынок Снейпу нравился больше непредсказуемого и горделивого папаши, но… его не оставляло ощущение, будто его где-то развели. Запудрили ему мозги лучше, чем Дамблдор в былые времена.        Да, Маглор охотно шел на контакт, в отличие от Феанора, готового взорваться яростью на любое неосторожное слово. Зато Феанор не лукавил и ничего не умалчивал, сам пребывающий в плачевном положении «ничего не понимаю». Маглор же определенно знал больше, чем говорил, и определенно не собирался делиться соображениями. И рассказывать правду: подумать только, они обсуждали Мерлина и Моргану! Как Северус ухитрился проморгать момент, в который разговор плотно и основательно повернул не туда?!        И вот теперь он так ничего и не выяснил, зато пообещал настроить камин до завтрашнего вечера и узнал прискорбно много о любовных похождениях синих магов.        С визитом к Феанору и его камину Северус решил пока повременить, и, вернувшись в школу, первым делом занялся переучетом ингредиентов на складе. Может, в следующий раз стоит сварить зелье, проясняющее сознание? Хотя если тут замешана особая магия квенди, оно точно не поможет.        Так или иначе, переучет был необходим, вдруг пропало что-то серьезнее рогов двурога, чего он не заметил в утренней спешке.        Сверяясь с накладными и журналом списания, Северус пересчитывал лиловые болотные огоньки (фасовка две дюжины на флакон), когда в приоткрытую дверь решительно стукнули дважды, и в хранилище сразу же бесцеремонно протиснулся не кто иной, как Игорь Каркаров собственной персоной.        Северус поднял взгляд от бумаг, сдвинул флаконы в сторону. Приподнял брови:        — Чем обязан, господин директор?        — Оставь, Север! — Игорь плотно прикрыл за собой дверь. — Есть разговор.        Выглядел он плохо, Северус только сейчас заметил. Костистое лицо совсем осунулось, болезненную худобу не скрадывала даже теплая мантия с отложным воротником из гладкого серого меха. Под запавшими темными глазами залегли густые тени.        Прежде Северус особенно к нему не приглядывался; наоборот, всеми силами игнорировал присутствие Каркарова в школе и факт своего с ним знакомства. Игорь милостиво отвечал тем же: есть определенный вид общего прошлого, которое всем выгоднее игнорировать.        Правда, их с Игорем общий знакомый Люциус Малфой так не считал и делал вид, что со Снейпом дружит. Но Люциус Малфой слыл человеком специфическим, со вкусом, причудливым даже для человека его круга.        У Северуса все воспоминания об общем прошлом рано или поздно приводили к Люциусу, благодаря которому он в это самое прошлое попал.        Каркаров тем часом нервно одернул рукава мантии, зыркнул туда-сюда по углам, быстро осматривая каталогизированные полки.        Северус ждал, когда он заговорит, машинально убирая флаконы с огнями в ячеистый ящичек. Подниматься на ноги перед иностранным гостем он счел излишним, и так ясно, что встреча… неформальная. Пауза затягивалась.        — Ну… — Игорь потеребил жидкую козлиную бороденку. Тринадцать лет назад он носил точь-в-точь такую же, только седины в ней было поменьше. — Хорошо устроился здесь?        Взгляд его скользил, не останавливаясь ни на чем.        Северус убрал в ящик последний флакон, сцепил перед собой руки.        — Чего тебе нужно, Каркаров?        Игорь широко, невротически усмехнулся.        — А ты все такой же… Сразу к делу, а?        — Ты не просто так явился, господин директор, — желчно поморщился Северус. — Что за срочность?        Каркаров еще раз покосился на плотно закрытую дверь, глубоко втянул носом воздух и рывком закатал левый рукав.        Метка проступала на коже его предплечья уродливым черным пятном.        — Видишь?! — зашептал Игорь, обойдя стол и неприятно приблизившись. Бороденка его дрожала. — Север, ты не хуже меня знаешь, что это значит!..        — Ничего это не значит, — жестко отрубил Северус. — Мы узнаем, если что-то случится по-настоящему. Когда она потемнела?        — Месяц тому, — от волнения рубленый славянский акцент Каркарова усилился. Он потянулся и молниеносно схватил Северуса за левое запястье, заставляя вытянуть руку. Северус дернулся назад, выворачиваясь из чужих холодных пальцев; ножки стула со скрежетом проехались по каменному полу. — Плюс-минус неделя. Не помню. Она как-то постепенно начала, я не сразу заметил.        Да, где-то тогда Метка потемнела и у него самого. Может, даже попозже. Правда, со всеобщим миросумасшествием Дамблдору он так и не доложился… Игорь ждал.        Северус закатил глаза, но все-таки расстегнул плотную манжету и закатал рукав, демонстрируя директору Дурмстранга клейменое предплечье. Известная до последней чешуйки змея выползала из глазницы оскаленного черепа, и, кажется, с последнего раза, когда Северус на нее смотрел, контур ее извивов сделался еще резче.        Что ж. Все тринадцать лет, всматриваясь в поблекшую Метку, они знали — ничего не кончено.        Особая магия, модифицированные чары, завязанные на одного колдуна, должны развеяться со смертью создателя, такая уж особенность у магических клейм.        После падения Темного Лорда многие его последователи (тот же сиятельный лорд Малфой) вздохнули с облегчением, однако никто из них не спешил буйно радоваться. Все знали, передышка не вечна.        Черная Метка поблекла, но не исчезла. И теперь темнела вновь. Спасибо мордредову Каркарову за уместное напоминание.