Звездный стяг

       В субботу после завтрака Гарри вернулся в общую спальню и, наконец, взялся за злосчастную книгу. Совсем скоро ведь придется вернуть ее Гермионе, а прочесть нужно: надоело, что все вокруг понимают больше него самого.        Хотя, разумеется, ничего непривычного, всегда так было. Каждый раз, когда Гарри начинал считать, будто понимает магический мир, жизнь доказывала ему обратное.        И потом, лучше читать о Куруфинвэ, живущем в подземельях, чем думать, как победить дракона. Гермиона бы смогла дать ему совет, но как рассказать Гермионе об «отработке» и негаданной подсказке Снейпа? Ведь профессор Зелий наверняка взъярится, он не Дамблдор…        О Дамблдоре Гарри тоже старался думать поменьше, тем более директор весьма часто отсутствовал; наверное, был занят подготовкой к Первому Туру. Наверное, ему совсем не до Куруфинвэ, он просто надеется сохранить в тайне присутствие под крышей замка странного гостя, а решать, как ему помочь, будет потом… и все-таки Гарри было совестно за собственное малодушное молчание. Но ведь он с самого начала влез не в свое дело, и профессор будет разочарован, если узнает. И мантия-невидимка все еще у Снейпа, он никогда не вернет ее, если Гарри пойдет к Дамблдору!        Так или иначе, других идей у Гарри не нашлось, и он занялся чтением.        Книга сопровождалась коротким введением, рассказывающем об авторе, профессоре Дж.Р.Р.Толкине, человеке, чье жизнеописание Гарри малодушно пролистал. Зато в сами легенды неожиданно втянулся и читал до самого обеда, не спускаясь в общую гостиную. Очень скоро пришлось взять пергамент и начать отмечать бесконечные похожие имена разных эльфов, то и дело сверяясь с приложением.        И все же, несмотря на занимательность, книга шла туго. А после обеда стало и вовсе не до нее: в окно спальни постучалась лохматая серая сипуха с привязанным к лапе мятым конвертом.        Письмо оказалось от Сириуса, и Гарри вновь почувствовал укол стыда. Крестного ужасно взволновали новости о Турнире, и он собирался немыслимым образом встретиться с ним двадцать второго ноября у камина в гостиной Гриффиндора.        Как, интересно, он надеется пробраться в школу? Снова в облике пса? Но в гостиную ему все равно не попасть… а если через камин — разве за волшебной сетью школы не следят?        Письмо Гарри показал Гермионе; та только головой покачала и сочувственно похлопала по плечу.        За зельеварение подруга уже не сердилась, и после обеда они вышли на улицу, пройтись вдоль Черного озера: Гермиона посчитала, что Гарри необходимо развеяться.        День выдался в самый раз для прогулки, удивительно солнечный, словно на дворе не последняя треть ноября. Правда, вскоре поднялся ветер, темная озерная вода пошла рябью, а пожухшие космы Дракучей Ивы плетьми заполоскались по воздуху. Похожий на скелет корабль дурмстрангцев высился чуть вдалеке, снасти его зловеще поскрипывали.        Гермиона ежилась, пряча нос в гриффиндорский шарф и то и дело приглаживая непослушные волосы, которые ветер запросто снова превращал в воронье гнездо. Гарри подозревал, что и сам выглядит не лучше. Руки приходилось засовывать поглубже в карманы верхней мантии, и все равно пальцы задубели, а перчатки он захватить не додумался.        — Послезавтра Хэллоуин, — вспомнила Гермиона вдруг невесть с чего. — Забавно, впервые за четыре года в школе не будет праздничного обеда по его поводу.        — Почему это? — удивился Гарри. Этой новости он не слышал.        Гермиона посмотрела на него снисходительно.        — Потому что в Дурмстранге Хэллоуин не отмечают, и гости будут чувствовать себя неловко. Наверное, к ужину просто подадут побольше тыквы.        Они гуляли, пока совсем не продрогли. Гарри так и подмывало рассказать о драконах. Но как бы подвести разговор? Гермиона умная, она сразу его раскусит…        А Гермиона тем часом завела разговор о «Сильмариллионе».        — Нужно забрать у мистера Куруфинвэ книгу, — заявила она категорически. Ветер снова встопорщил ей волосы, и она с ожесточенным лицом принялась сплетать себе кривую косичку. Получившийся шедевр яростно упихала под шарф. Солнце золотило ее пушистую каштановую макушку. — Как насчет навестить его сегодня?        Гарри похолодел, хотя ему и так было не жарко.        И почему он не продумал, как станет объяснять Гермионе пропажу мантии?! Надо было сразу все ей рассказать, и плевать на Снейпа! Гермиона бы никогда Гарри не выдала!        — Э-э… — протянул он, тушуясь под ее решительным взглядом. — Что-то мне не очень хочется к нему идти? Он меня пугает.        Гермиона удивленно вскинула брови.        — Вот сейчас ты меня как бы пугаешь, Гарри Поттер. Что-то стряслось?        Гарри поспешно замотал головой.        — Нет, просто… — тут в голову ему пришла замечательная идея. Внутри все сжалось от предстоящего вранья. — Просто профессор Дамблдор забрал у меня мантию-невидимку на время. Я просто не хотел тебе говорить.        Взгляд Гермионы потемнел, лицо вытянулось. Она остановилась и нахмурилась, похожая на нахохлившегося воробья.        — Когда? И зачем это?        — Вчера, у Снейпа на отработке, — ложь, раз прорвавшись, сплеталась теперь совсем запросто. — На самом деле, вчера оказалось, что Фе… Куруфинвэ переехал в подземелья, потому что Дамблдор не мог оставить его в Больничном Крыле, а идти ему ведь некуда. Так что Дамблдор его навещал, а потом он откуда-то узнал, что я у Снейпа. А Снейп ему пожаловался, мол, я сую нос не в свое дело, хотя откуда бы он узнал?        — Может, мистер Куруфинвэ им все-таки рассказал, как мы к нему приходили? — Гермиона обхватила себя руками. — Ох, тогда я вела себя ужасно некрасиво!        Горло Гарри сдавило спазмом. В тот миг он действительно ненавидел Снейпа со всем пылом, ведь его странные интриги вынудили его врать в лицо лучшей подруге.        — М-может быть, — тихо пожал он плечами. — Вот, Дамблдор не разозлился, но велел мне отдать ему мантию-невидимку. Сказал, что вернет в конце года, потому что не хочет, чтобы я влез еще куда-нибудь. Турнир и так опасный, сказал он.        — И что же теперь делать? — Гермиона звучала растеряно. — А книга? Мне же нужно в библиотеку ее вернуть…        — Я подойду к директору, — заверил ее Гарри, в карманах мантии стискивая кулаки с такой силой, что ногти пребольно впились в ладони. — Про тебя он ничего не говорил, так что, наверное, Куруфинвэ ничего про тебя не рассказал.        — Ох, — Гермиона тряхнула головой. — Ладно. Знаешь что? С первого курса вы, ребята, превращаете мою жизнь в безумие. В младшей школе у меня ни одного дисциплинарного проступка не было, у единственной в параллели!        Гарри постарался ей улыбнуться.        На следующий день сразу после завтрака хмурый второкурсник со Слизерина поймал его у выхода из Большого Зала и вручил записку, перевязанную бечевкой. Развернув ее, Гарри сразу узнал убористый почерк Снейпа, сообщавшего о продолжении отработок сегодня в пять пополудни.        Понятное дело, можно было понадеяться, что профессор Зелий опять имел в виду не отработки, а встречу с Куруфинвэ, но Гарри на всякий случай не обольщался. Снейп в последнее время сделался совершенно непредсказуемым.        Полвоскресенья он потратил на эссе по Трансфигурации, потом почитал про Непростительные Проклятья (мнение автора учебника ЗОТИ звучало совсем расплывчато, будто он совершенно не разбирался в вопросе; другое дело — красочные лекции Грюма, сдобренные жутковатыми аврорскими байками!). Потом Гермиона ушла в библиотеку, напоследок шепотом пожелав Гарри удачи и крепко сжав его плечо, а сам Гарри метнулся наверх, захватил с собой «Сильмариллион» вместе с пергаментом для заметок и поспешил в подземелья. Он и так уже немного опаздывал, закопавшись в домашку.        Он надеялся, Снейп все-таки продолжит свои интриги с Феанором. Уж лучше послушать препирательства профессора и эльфа, чем отскребать закопченные котлы! И еще Гарри собирался поспрашивать про книгу.        Снейп ждал его, нетерпеливо расхаживая по классу. Краем глаза Гарри заметил гору котлов, составленных один в другой в углу, рядом со шкафом для ингридиентов, но, к его облегчению, профессор на них даже не взглянул. Он коротко кивнул на осторожное приветствие и бросил сухое:        — Идемте.        Гарри поспешил за ним по знакомым коридорам, на всякий случай считая повороты. Снейп шагал широко, черная широкая мантия теменью вилась за его спиной; приходилось торопиться, чтобы не отставать.        Наконец, профессор остановился перед нужной стеной, у которой повторил все те же манипуляции с палочкой, однако стучать не стал. Суровая деревянная дверь и так оказалась открыта, из-за нее доносились резкие голоса:        — …не мог предположить!        — Слово «проклятье», конечно же, пустой звук для тебя?!        — Чего ты от меня хочешь?! Мне жаль! Ты знаешь, что я сожалею!        Снейп распахнул дверь, и спор стих на полдороге. Выглянув украдкой, Гарри первым делом увидел, что гостиная изменилась до неузнаваемости, а первозданный хаос перетек в новую стадию. И пахло тут теперь чем-то лесистым и химическим, как если бы к любимому «морозному» порошку тети Петуньи подмешали чашку свежей еловой смолы.        Занял свое место обретший крышку стол, и на столе высилась теперь монструозная конструкция из колбочек, трубочек и реторт; в них что-то беззвучно булькало, пыхая блеклыми лимонными искрами. Над столом висели пришпиленные на нитки скрепками страницы, явно без жалости выдранные из журналов и распотрошенных газет: изображение Кубка, презентация Маховика Времени, Рита Скитер, щипающая за щеку Гарри Поттера… вот еще чего не хватало!        Книги на полках в большом стенном шкафу встали по размеру, но теперь все пространство перед «библиотекой» устилали листы и цельные свитки пергамента; их ограничивали два больших зеркала в простых деревянных рамах, установленные друг напротив друга.        Жарко горел раскочегаренный камин. Возле него полукругом расположились диван и три кресла. Одно из них занимал сам хозяин, а другое — давнишний эльф, приходивший в Больничное Крыло и красочно рассказывавший о стародавних временах. М-м… Маглор? Феаноров родной сын, если Гарри хоть что-то понял.        Спор, в чем бы он ни заключался, потух, и квенди уставились на своих гостей с одинаковым выражением облегчения.        Они вообще казались Гарри ужасно похожими, не чертами (хотя и чертами тоже), а чем-то неявным. Правда, полуседой, с усталым взглядом, Маглор выглядел гораздо старше своего почти юного родителя.        Нет, Гарри помнил о перемещении во времени, но все-таки… выглядело, в общем, странно.        — Еще раз добрый вечер, Северус Снейп, — широко ухмыльнулся Феанор, закидывая ногу на ногу. Штаны у него были заляпаны чем-то подсохшим, кислотно-розовым и слегка отражающим свет. — И я рад снова видеть Гарри Поттера.        — Здравствуй, юноша, — наклонил голову Маглор. Он не улыбался, только пристально смотрел.        — Не понимаю, какого Мордреда я вас слушаю, — пробормотал Снейп себе под нос. Посторонился и несильно толкнул Гарри в плечо. — Поттер, наши ушастые друзья хотели тебя видеть.        — И ты сам одобрил идею, — напомнил ему Феанор, торжественно сцепляя руки перед собой. — Проходите же, не стойте в дверях! Мы решили, — теперь он, видимо, обращался к Гарри. — Мы решили, что ты должен выиграть Турнир!        Гарри чуть не сел где стоял, прямо на пол. Но Снейп подтолкнул его в спину, заставляя пройти дальше. Пришлось сосредоточиться, чтобы добраться до камина, не потоптав всюду разбросанные бумаги. На листах пергамента теснились графики и размашистые формулы вперемешку с вычурными знаками. Та самая квенья, эльфийский язык?        Подталкиваемый профессором, Гарри дошел до дивана и послушно сел, чинно сложив руки на коленях и резонно рассудив не сопротивляться. Сумку с «Сильмариллионом» он положил рядом с собой на сиденье. Сам Снейп устроился в последнем свободном кресле, переглянулся с эльфами. Гарри сглотнул. В перекрестье их странных взглядов он чувствовал себя неуютно.        — З-зачем мне выигрывать?! — отважился он подать голос, когда молчание затянулось. — Я же вообще не должен был участвовать! И драконы…        — Затем, что мы же определились, — раздраженно закатил глаза Снейп. — Что человек, бросивший твое имя в Кубок, хочет тебя убить. Значит, он в любом случае не рассчитывает на твою победу. Соображай головой, ему будет сложнее подстроить несчастный случай, если ты будешь во всеоружии.        — А мы, — подхватил Феанор с подкупающим энтузиазмом. — Постараемся выяснить, кто наши враги. Такую задумку не провернуть в одиночку, а Северус считает…        — Господин Куруфинвэ, — ледяным тоном прервал было его Снейп. Феанор только отмахнулся.        — Северус Снейп считает, что все вокруг следует чьему-то замыслу, и цель его в конечном счете подчинена воле некоего Волдеморта.        — Не произносите это имя! — Снейп до скрипа стиснул пальцами кожаные подлокотники кресла. — Я же говорил вам! С такими вещами не шутят.        — Ваш «Темный Лорд» — жалкий проходимец, — фыркнул Феанор. — Пусть только попробует появиться здесь… кстати, Северус Снейп. Мой меч по-прежнему у вашего правителя?        — С того дня, как мы с коллегами обсуждали в кабинете директора ваше происхождение, я его больше не видел.        Гарри снова почувствовал себя лишним. Кажется, еще немного, и он возненавидит здесь бывать, определенно. Кому понравится, когда тебя то полностью игнорируют, то рассматривают как диковинную зверушку?        Должно быть, на его лице что-то отразилось, потому что Маглор (его кресло стояло к дивану ближе всех) поглядел сочувственно.        — Я попробую тебе объяснить, — произнес он негромко, даже не пытаясь перекричать Феанора, разразившегося злой тирадой о потере меча. — Но прежде извини нас, меня и моего отца. Сам отец все равно прощения за свой характер не попросит.        — Да ничего, сэр, — Гарри пожал плечами. — Только я все равно не понимаю, чего вы от меня хотите.        — Ты, дитя, — мягко улыбнулся Маглор. В уголках его светлых глаз собралась сеточка мелких морщинок, отчего-то сделавшая эльфа неуловимо похожим на профессора Люпина. — Здесь важная фигура. Тебя заставили участвовать, повредив Кубок. Я навел справки, Кубок-распорядитель — могущественный артефакт, нужно приложить невероятное мастерство для его обмана. Значит, просто убить тебя ему недостаточно, он почему-то хочет именно твоей смерти в Турнире. Мы пытаемся понять, почему это важно и каким образом уничтожение Кубка позволило моему отцу переместиться сюда.        — Постой, Кано, — встрял вдруг Феанор, взмахнув рукой. Поочередно поглядел на ехидно хмыкнувшего Снейпа, на недоуменно замолкшего Маглора, и остановился на Гарри. — Тебе не кажется, что здесь многовато сложностей? Или эдайн практикуют ритуальные убийства до сих пор?        — В том числе, — Маглор побарабанил пальцами по подлокотнику. — Отец, мы бредем вслепую, нам неведомы цели наших врагов. Разве что… мистер Снейп? Вы так уверены, что здесь замешан Темный Лорд?        — Уверен, — Снейп ядовито сжал губы. — Поверьте мне на слово. Я-то вам на слово верю.        Чем дальше, тем страннее Гарри себя чувствовал. Мало того, что Снейп вел себя с ним не как Снейп (если не считать насмешек, тычков и потерянной мантии-невидимки), так теперь Снейп и двое остроухих существ с пламенными глазами (один из которых явился прямиком из Кубка Огня) собрались помогать ему с Турниром Трех Волшебников!        Конечно, не потому, что им было дело до самого Гарри, но все-таки. Задача перед ними стояла определенно непростая: никто понятия не имел, как четырнадцатилетний школьник может справиться для начала с драконом.        — Магия на них почти не действует, — рассказывал Снейп, сцепляя и расцепляя перед собой пальцы. Гарри его костистые руки напоминали зловещих пауков. — И в любом случае такие заклинания не для уровня мистера Поттера.        — Я научился вызывать Патронус! — возмутился было Гарри, но профессор поглядел на него с красноречивым презрением.        Маглор со скорбным лицом припомнил вскользь несколько сражений с драконами, свидетелем которых становился так или иначе. Гарри с удовольствием послушал бы подробности (до драконов он еще не дочитал), однако Феанор рубанул воздух рукой и заявил, что не желает пока обсуждать «битвы минувших лет».        Сам он никогда прежде драконов не видел, в чем честно признался. Моргот (темный бог Мелькор, нарушивший гармонию «песни сотворения» — в книге звучало получше, чем в мысленном пересказе) создал их уже после его гибели.        Хотя эльфы со Снейпом вроде как сошлись во мнении, что Куруфинвэ Феанаро не умер в сражении, а именно что переместился во времени.        У Гарри от обилия информации шла кругом голова. Он и принцип гермиониного Маховика до конца-то не понял, чего уж говорить о пришельцах из невообразимо далекого прошлого!        Потом Феанор задумчиво и оценивающе уставился на Гарри. Под пронзительным взглядом светлых, полных затаенного пламени глаз захотелось поерзать и поплотнее завернуться в мантию.        — Нет, — заключил он. — Ты, дитя, ни меч, ни лук не удержишь, будь они хоть тысячу раз зачарованы.        Гарри подмывало рассказать ему о сражении с василиском на втором курсе, но он покосился на Снейпа и передумал. Неизвестно, знает ли вообще зельевар про Тайную Комнату. А Гарри Поттер и так вляпался в секреты по самое не балуйся.        — А как справляются с драконами в питомниках? — спросил он неуверенно. — Может, есть какие-то способы их не убивать, а усмирить? Они же реликтовые.        — Реликтовые, — фыркнул Феанор. — Какая прелесть.        — Даже если и есть, — проигнорировал вставку Снейп. — Вряд ли ты сумеешь заучиться профессиональным специфическим чарам за две недели!        — Кстати, — Маглор склонил голову, его серебисто-черные волосы скользнули по плечу красивой волной. — А что вы вообще умеете, мистер Поттер?        Теперь фыркнул уже Снейп. Ну, во мнении профессора Зелий Гарри и не сомневался.        Он задумался.        — Ну… э-э. я хорошо летаю.        — Летаешь? — живо заинтересовался Феанор. Подался вперед, локтями опершись о колени. — На этих ваших метлах? Я прочитал достаточно, хотелось бы взглянуть в реальности, а не на движущихся картинках. Мне принцип интересен.        В тот момент он невероятным образом напомнил Гарри мистера Уизли, отца Рона.        — Думаю, еще взглянете, — судя по лицу, Снейпу не доставляло никакого удовольствия говорить о квиддиче. Интересно, когда он вообще в последний раз садился на метлу? — В любом случае, метлы, Поттер, при тебе не будет. И я не думаю, что…        — Но ведь вы же волшебники, — мягко прервал Маглор его желчную тираду (Гарри Маглор начинал понемногу нравиться). — Если вы можете перемещаться в пространстве сами, вряд ли у вас нет способа призывать предметы.        — Мы проходим манящие Чары с Флитвиком! — вспомнил Гарри. — Только мы пока теорию прошли, а на этой неделе у нас Чары отменили!        Снейп бросил на него нечитаемый взгляд.        — И что же вы собрались делать на метле против дракона? Он все равно быстрее.        — Но в пешей схватке дракон намного быстрее, — заметил Маглор со своей грустной, не достигающей глаз улыбкой. — Эарендиль сражался с Анкалагоном Черным на летающем корабле, а Анкалагон был величайшим из драконов Моргота.        — А-а, Эарендиль, — интонация у Феанора вышла непередаваемой. — Это тот мой полувнучатый племянник-полукровка, который таскает по небу мой сильмарилл?        Воздух в комнате снова сгустился и задрожал. Снейп и Маглор переглянулись. В животе у Гарри заурчало (ужин, должно быть, уже идет вовсю, если не кончился!), и он снова почувствовал себя лишним: до этого он тоже еще не дочитал.        Первый Тур назначили на двадцатое ноября, на воскресенье. Гарри собирался написать Сириусу, потом передумал: если дракон сожрет его, вряд ли ему удастся встретиться с крестным.        Так что с письмом Гарри решил немного подождать, тем более, нужно было еще продумать, о чем из череды потрясающих странностей можно рассказывать.        Снейп сказал бы, ни о чем нельзя.        Как ни удивительно, Гарри был с ним почти согласен. Он вообще с удивлением обнаружил, насколько сильно поменялось его мнение о профессоре. Конечно, зельевар оставался язвительным и мрачным и по-прежнему не собирался отдавать Гарри мантию, а на уроках вел себя невыносимее обычного, зато… зато Гарри теперь врал Гермионе про дополнительные занятия, организованные для него Дамблдором, и вечерами спускался в подземелья.        Снейп учил его Манящим Чарам, Огнеупорным Чарам и Заклятью Планирования (в профессиональном квиддиче его использовали для смягчения падений, и Гарри оставалось только гадать, откуда оно известно Мастеру Зелий). Учил в своей, конечно, манере, желчно комментируя каждый промах, не скупился на выражения, и «Поттер, вы бездарность!» стало для Гарри таким же привычным, как утренний тыквенный сок.        Жаловаться, однако же, не приходилось. Во-первых, несмотря на резкость, профессор оказался в целом вполне адекватным человеком (вот уж чего Гарри не предположил бы раньше ни за какие коврижки!), а во-вторых, рядом всегда присутствовали эльфы. И если Маглор появлялся не каждый вечер, занятый чем-то загадочным в Лондоне, то Феанор, до сих пор иногда бледнеющий и прижимающий руку к ребрам, принимал в тренировках самое активное участие. В конце концов, они ведь занимались в его комнатах, причудливо меняющихся каждый вечер. В просторной гостиной витали смеси самых разных запахов, на рабочем столе появлялись и исчезали целые батареи причудливых предметов, названия большинства которых Гарри не знал, бумаги и схемы устилали пол вторым ковром, но у жарко растопленного камина неизменно теснились три массивных кожаных кресла и такой же тяжелый диван на львиных лапах.        Феанор, неуклонно выздоравливающий, явно скучал. Гарри дочитал, наконец-то, «Сильмариллион», и теперь все никак не мог выбрать время, чтобы поспрашивать древнего короля о тысяче непонятных вещей. Однако времени все никак не доставало, и Снейп не выпускал Гарри из вида. А Феанор с увлечением изучал новую для себя реальность.        Его невероятно интересовала магия. Часто он вмешивался на середине заклинания и начинал засыпать профессора вопросами, смысла которых Гарри не улавливал. Снейп сначала отвечал, потом бесился, и тренировка перетекала в скандал.        Скандалить Феанор тоже любил. Он вспыхивал от малейшей искры, от любого неосторожного слова, причем у Гарри никогда не выходило угадать: он мог говорить вполне мирно и неожиданно сорваться после вполне безобидной фразы, а мог рассмеяться в ответ на самую злую снейпову грубость.        К самому Гарри Феанор относился удивительно хорошо, пусть и снисходительно. Его «дитя» звучало, по крайней мере, справедливо: ему ведь сколько-то там тысяч лет! В отличие от Снейпа, Феанор не стремился оскорбить Гарри намеренно.        Но и к Снейпу ненависть культивировать больше не получалось.        На школьных уроках Гарри старался не обращать на него внимания. Он вообще старался не обращать внимания ни на что, сосредоточившись на предстоящем испытании.        Не обращать внимания оказалось очень мудрой тактикой. Белокурая Рита Скитер выпустила-таки свою статью о Турнире, где на шести страницах «Ежедневного Пророка» вдохновенно описывала тяжелую жизнь бедняжки Гарри Поттера, соревнующегося с тремя взрослыми волшебниками (чьи имена журналистка безнадежно перепутала). Статья произвела фурор. В плохом смысле.        Количество значков «В поддержку Седрика» увеличилось в разы, слизеринцы и вовсе ликовали, наперебой цитируя особо удавшиеся газетные пассажи.        — «По ночам я все еще плачу, вспоминая родителей», — растягивая слова, соловьем разливался Драко Малфой как-то за завтраком, специально повышая голос, чтобы слышали за гриффиндорским столом. — «В моих испытаниях меня поддерживают дорогие друзья, и особенно — моя верная подруга Гермиона Грейнджер!..».        Гарри стискивал в кулаке вилку и принимался усиленно думать о Манящих Чарах, и о том, как Малфой обалдел бы, узнав, что Гарри Поттер ходит на дополнительные занятия к профессору Снейпу и самому настоящему королю эльфов, вылезшему из всеми позабытой легенды.        В хаотичной гостиной Феанора Гарри Поттеру доставалось от одного Снейпа хотя бы, а вне ее на него ополчилась вся школа, не говоря уже о гостях, каждый из которых считал его ловким обманщиком, нарушителем традиционных правил.        Гермиона только вздыхала и говорила, мол, Гарри витает в облаках.        Гарри все-таки вернул ей книгу, рассказав выдумку про Дамблдора, и подруга хотя бы насчет нее успокоилась и, кажется, мысль о том, что директор узнал про «перемещение во времени», придала ей душевных сил. По крайней мере, заполучив обратно «Сильмариллион» она строго велела Гарри выкинуть из головы всех эльфов вместе с заговорами и сосредоточиться на предстоящем испытании.        У Гарри сжималось сердце. По вечерам он долго лежал без сна, вглядываясь в потолок общей спальни, болезненно упиваясь ощущением собственной жалкой двуличности. С Роном они по-прежнему не разговаривали, и, наверное, к лучшему. Рон был прав, Гарри Поттер лжец. Что с того, что имя свое в Кубок он правда не бросал? Он лжет теперь Гермионе Грейнджер, единственному другу, который у него остался.