Звездный стяг

       У директора просто-напросто не было выбора. Северус слишком хорошо узнал за последнее время взрывоопасный ураган по имени Куруфинвэ Феанаро. Так что у директора не было выбора, причем совершенно.        В субботу вечером его принесла нелегкая в подземелья, и Северусу оставалось только благодарить Моргану, что они отменили занятия с мальчишкой на сегодня.        Дамблдор не так часто навещал Феанора, всегда трепетно справлялся о здоровье «господина нолдо» и выслушивал в ответ длинный список претензий, главной из которых неизменно оставалась изоляция. Секретность в устах эльфа звучала извращенным ругательством. Северус несколько раз присутствовал при директорских явлениях, и каждый раз его сердце замирало: не вздумается ли Маглору Феанорингу заявиться к отцу прямо сейчас? Не ляпнет ли в запале лишнего сам Феанор? И что случится, если директору вдруг вздумается встретиться с мальчишкой?        Жизнь Северуса Снейпа все больше погружалась в хаос. Нет, он привык балансировать на кончике ножа, однако никогда еще не был настолько близок к провалу.        Достаточно одной крохотной ошибки, одного малюсенького промаха, и директор узнает о Маглоре, узнает о происхождении Феанора, что само по себе не так страшно. Самое главное, узнает, что Северус Снейп ему лжет.        Хотя кто знает, может, господин директор уже обо всем знает и теперь с доброй улыбкой наблюдает за своими шахматными фигурками, метающимися по доске. Он пугающе умен, он видит людей насквозь и никогда не раскрывает все карты.        Безумие — начинать против него игру, не имея, к тому же, сколько-нибудь четкого плана. И все-таки… Метка наливалась чернотой, незаметно, изо дня в день, становилась плотнее и ярче, время заканчивалось. Темный Лорд собирал силы, а Северусу не хотелось снова проходить девять кругов двойного шпионажа.        Оглядываясь назад, Северус понимал: недоверие к Дамблдору копилось у него давно. Со дня смерти Лили. Однако слишком много времени потребовалось на развенчание всех иллюзий; мальчишка Поттер успел поступить в Хогвартс и немало продвинуться по стезе исконно гриффиндорского идиотизма.        К слову о нем. Самое главное открытие, которое Северус сделал в процессе более-менее близкого общения с мелким засранцем, неприятно его поразило: характером этот несносный упертый ребенок, воспринимающий в штыки любую логику и не привыкший думать своей головой, совершенно не походил на мордредова Джима Поттера. Нет, мальчишка смотрел на Северуса зелеными глазами из-под встрепанной черной челки, и взгляд у него был взглядом Лили. Лили тоже отличалась ослиным упрямством и точно так же бросалась в самое пекло.        Правда, Лили была умна. Мальчишка же… нет, конечно, совершенной бездарностью его не назвать, однако материнских талантов в нем ровно поровну с отцовской безголовостью. Зато мальчишка слушал. Пусть нехотя, но неизбежно учился соображать собственными мозгами, и Северус все чаще ловил себя на мысли, что не испытывает к нему былой неприязни. Нет, раздражение никуда не делось, но теперь к нему примешивалось недоумение.        Северус смотрел на насупленного Поттера, раз за разом отрабатывающего Манящие чары на диванных подушках Феанора (сам Феанор что-то поспешно записывал, сверяясь со странного вида приборами из непонятным образом соединенных меж собой разноцветных минералов — Дамблдор обеспечивал гостя по высшему разряду, а гость изучал природу магии). Северус смотрел и не видел больше сына редкостного козла Джима Поттера. Перед ним стоял тощий ребенок в школьной мантии и вытертых штанах не по размеру. Просто обычный ребенок.        Но, возвращаясь к настоящему моменту. Северус покосился на Куруфинвэ Феанаро, воодушевленно оглядывающего трибуны и квиддичное поле, куда работники заповедника уже выводили первого дракона.        Дракон, серо-синяя рогатая тварь, неохотно переставлял лапы, норовя сшибить кого-нибудь из слишком приблизившихся конвоиров чешуйчатым боком.        — Морготово отродье! — едва ли не с восхищением пробормотал Феанор, вцепляясь пальцами в ограждающие ложу перила. Ноздри его азартно раздувались, глаза сияли. Слишком хорошо знакомая волна жара заставила Северуса предупреждающе кашлянуть. Еще немного, и перила бы задымились.        — Прекратите. Если вы спалите ложу, ваш гламор окажется бесполезным.        — Я знаю, — дернул плечом Феанор. Снейп готов был поклясться, кончики его ушей возмущенно дрогнули. — Выдохни, Северус Снейп. Я не собираюсь ничего устраивать.        Спиной Снейп то и дело чувствовал пронзительный директорский взгляд. Инстинкт уже, что ли, выработался?        Директора сидели выше, с членами попечительского совета и Барти Краучем, а из учителей как всегда отсутствовала только Трелони. Хагрид, правда, преподавательским местам предпочел красно-желтую трибуну Гриффиндора. Пробил полдень и громогласный Людо Бэгмен весело объявил о начале Первого Тура.        Для Куруфинвэ, впрочем, существовал только дракон.        У Дамблдора не было шансов не пустить Феанора на трибуну.        Дамблдор совершенно честно оправдывал нехваткой времени необходимость подождать с попытками разобраться в самом факте появления Феанора в Хогвартсе. Ему пришлось рассказать «гостю» про Турнир Трех Волшебников, и эльф немедленно пожелал Турнир посмотреть.        Что ж, ума Альбусу Дамблдору не занимать, отказать взрывоопасному (точнее, пожароопасному — но, памятуя о способностях эльфов к легиллименции, Северус не называл его так даже про себя) иждивенцу Альбус Дамблдор не решился.        Правда, он настоятельно рекомендовал тому не привлекать лишнего внимания, а сам пообещал продумать, на каких основаниях Куруфинвэ Феанаро может проживать в школе официально, не раскрывая своих обстоятельств.        Глядя сейчас на полыхающего глазами эльфа, Северус мысленно советовал господину директору поторопиться.        И, кстати, чего Северус не понимал: почему «приглядывать за гостем» Дамблдор отрядил именно его. И впрямь все знает? Или просто, из любви к тонкому искусству игры на чужих нервах? «Северус, я вижу, вы лучше всех находите с нашим гостем общий язык», да если бы! Правда, директор понятия не имел об их нескончаемых разногласиях… во всяком случае, Снейп надеялся.        Чемпионам полагалось достать золотое яйцо, лежащее в «драконьем гнезде» среди искусственно выращенных скал. Прозрачный купол защиты позволял разглядеть происходящее на квиддичном поле во всех подробностях. Рогатый дракон достался Диггори. Тот вышел на поле в цветах Хаффлпаффа, и одно это делало его персону для Снейпа неубедительной. Хотя держался он достойно, очень прилично используя слепые зоны ящера. Правда, золотое яйцо стоило ему нескольких ожогов, зато трибуны бурно возрадовались его победе. Драконоводы увели Шведского тупорылого, подкопченного чемпиона с почетом сопроводили в медицинскую палатку, и, пока Бэгмен разливался соловьем, выдавая самые глупые комментарии в мире, на поле появился красно-золотой Китайский Огненный Шар.        С ним предстояло сразиться дурмстранговцу. Каркаров вскочил с директорского места и заорал что-то ободряющее. Северус даже обернулся. Пожалуй, впервые он увидел Игоря в таком воодушевлении.        Впрочем, до Игоря ему дела не было. Северуса больше волновало воодушевление Феанора, заметное даже сквозь отводящий глаза гламор.        Гламор Северус в принципе считал ненадежной штукой. Конечно, Маглор вполне успешно рядился в него много лет и как-то с гордостью поведал, что еще ни разу не заплатил за «Аваллонэ» ни фунта налогов. Но достаточно рассудительный спокойный Маглор — одно дело, а его впервые узревший драконов отец, окруженный толпой сильных опытных волшебников — совсем другое.        Крам пользовался славянской боевой магией, которую до сих пор вполне успешно преподавали в Дурмстранге. Если Диггори все больше уклонялся и отвлекал внимание зверя, то хладнокровный болгарин шел напролом.        Северус поежился. Сыроватый воздух проникал под мантию, как ни кутайся. Феанор молчал, по-прежнему вцепившийся в перила, не отрывающий взгляда от развертывающегося внизу сражения. Промозглый осенний ветерок трепал отороченные алой строчкой рукава простой черной мантии, ерошил его длинные волосы, непокорно пушащиеся и растрепанные всегда, сколь сложно бы хозяин их не переплетал.        Краму потребовалось четырнадцать минут, и золотое яйцо оказалось у него в руках. Кроме того, он ухитрился избежать ожогов.        Следующей, на встречу с валлийским зеленым драконом, покрытым гладкой слюдянистой чешуей, вышла (вся в незабудково-синем) красотка Флер Делакур.        — Похожа на мою полуплемянницу, — неприязненно сощурился Феанор, пристально разглядывая француженку. — Такая же нахальная.        Северус ничего не ответил. Он вспоминал прибывших в запретный лес чудовищ. Синий, красный, теперь зеленый… Мордред задери, мальчишке достанется та огромная черная тварь! Впору действительно думать, что все подстроено! Самому юному и в принципе «случайному» участнику предстоит схватка с самым мерзким драконом из предложенных, отличная идея!        Мадмуазель Делакур возилась дольше всех, к явному удовольствию Феанора. Кем бы ни была неведомая «нахальная полуплемянница», эльфу она явно не нравилась. Однако спустя двадцать две минуты расшибшая локоть и разодравшая синенькую мантию чемпионка Шармбатона заполучила свое сокровище, и наступила очередь Поттера.        Вывели его дракона. С трибуны он показался Северусу не таким уж большим. Его черная матовая чешуя топорщилась, длинный гибкий хвост венчали острые шипы, похожие шипы же двумя рядами проходили вдоль спины.        — ГАРРИ ПОТТЕР! — заорал Бэгмен. Феанор навалился грудью на перила, намереваясь ничего не упустить. Северус едва сдержал порыв последовать его примеру. У него-то не было гламора, не нужно никому знать, что Снейп переживает за мальчишку.        Ну, себе-то он мог признаться, что переживает.        Поттер вышел на поле — крохотная щупленькая фигурка в красном. Северусу захотелось выматериться. Черная Венгерская хвосторога, успевшая с комфортом свернуться в каменном гнезде, недовольно подняла голову. Должно быть, чуяла человеческий запах.        А мальчишка шел прямо к ней. Выглянул из-за скалы — и едва успел увернуться от струи ослепительно-оранжевого огня.        У Северуса похолодело в животе, он до боли стиснул зубы.        — Давай же, идиот…        В нос ударил запах гари, и только спустя долгое мгновение до Северуса дошло, что дракон здесь ни при чем — это под пальцами Феанора все-таки угрожающе задымились перила. Пришлось с риском для жизни и маскировки пихнуть эльфа ногой.        Феанор нетерпеливо дернул подбородком, но с собой совладал, явно нехотя. Северус не мог толком разглядеть его лица, эльфийские чары не позволяли, зато сгустившийся вокруг воздух чувствовал слишком хорошо.        Хвала Мерлину, в преподавательской ложе хватало места, и сиденья рядом с ними пустовали (или Дамблдор об этом позаботился?).        Мальчишка тем часом собрался с духом и призвал-таки свою ненаглядную метлу. Взгромоздился на нее и замелькал у дракона перед носом. Дракон разозлился и пошел на взлет.        К стыду своему, Северус плохо запомнил дальнейшее. Помнил только, что сердце колотилось где-то в горле, а мальчишка мелькал в воздухе пятном красной формы, похожий на кленовый листик, подхваченный ветром от драконьих крыльев.        Поттер рванулся вниз, перехитрив чудовище, затормозил у самой земли. Чудом, не иначе, вышел из пике. В его руках тускло блеснуло золото.        — Тринадцать с половиной! — восторженно заорал Бэгмен. Северус на миг прижал к глазам ладони, вспоминая, как дышать.        Положительно, мордредов мальчишка сведет его в могилу.        — Северус Снейп, — вернул его в реальность резкий голос Куруфинвэ. Вроде бы эльф улыбался, гламор не позволял толком разобрать. Гламор вообще милосердно позволял на несколько секунд забывать о соседе. — Северус Снейп, приди в себя! Гарри Поттер справился!        Снейп устало вздохнул. Феанор развернулся к нему всем корпусом, скрестил на груди руки.        — При всем моем желании спуститься к драконам и нашему юркому подопечному, нам пора уходить. Ваш правитель не будет в восторге, если мы разрушим его секретность. А ты дорожишь своей репутацией нелюдимого сыча.        В суматохе объявления результатов никто не заметил их поспешной ретировки (во всяком случае, Северус на это надеялся). Оценки мальчишки его не волновали, Поттер в любом случае не провалился. Да даже если бы провалился — остался цел и невредим, остальное неважно.        Вся школа обреталась на квиддичном поле, в замке остался разве что презирающий любые шумные мероприятия Филч да призраки. Стоило оказаться в холле, Феанор резким жестом сдернул с себя пелену магии. Лицо его сияло нехорошим энтузиазмом, безупречные скулы расцветили пятна жаркого румянца, серые глаза горели.        — Мне нужен мой сын, сейчас же! — объявил он, бесцеремонно схватив Северуса за запястье и едва ли не волоком потащив в сторону подземелий. — Идемте скорее, ну же!        Пальцы его обжигали даже сквозь плотную манжету рубашки, а хватка напоминала кандалы.        Сопротивляться ему значило сражаться с ураганом или лесным пожаром без волшебной палочки: совершенно безнадежное и идиотское занятие. Северус покорно зашагал следом, стараясь не отставать. Сам он предпочел бы поговорить с Поттером, но Поттер сейчас наверняка купается в лучах славы.        Завернув за угол, они насквозь прошли галерею, сопровождаемые возбужденными голосами портретов, весело сплетничающих о Турнире. Куруфинвэ завертел головой, чуть замедлившись: до принципов магической живописи в своих изысканиях он еще не добрался. Впрочем, сейчас его, слава Мерлину, больше занимали другие вещи, и ему не пришло в голову отодрать от стены парочку картин «для дальнейшего изучения».        Маглор ждал их в комнатах, нетерпеливо расхаживал по гостиной взад-вперед, постоянно натыкаясь на не далее чем вчера передвинутый по-новому диван. Место, где диван стоял раньше, занимал теперь второй стол, на котором на двух треногах высились хрустальные чаши, до краев наполненные зловещим беловатым пламенем. Пламя поднималось и опадало поочередно, через равные промежутки времени.        Северуса не слишком интересовало назначение чаш, но силуэт Канофинвэ Макалаурэ казался призрачным и зловещим в неровном бледном свете. Впечатления не портили ни подранные на колене маггловские джинсы, ни свитер в полоску. Камин едва тлел. Феанор первым делом щелкнул пальцами, заставляя обугленные дрова снова вспыхнуть; подобный трюк Северус наблюдал уже не раз.        Завидев отца и Снейпа, Маглор прекратил свое бесцельное блуждание и предупредительно вскинул руки. Загорелись круглые золотистые светильники, разгоняя таинственный гостиный полумрак.        — У меня плохие новости, — объявил Маглор вместо приветствия.        — Надо же, — фыркнул Феанор. — А у нас как раз хорошие. Ребенок перехитрил дракона и забрал свой приз.        — В ребенке я не сомневался, — нетерпеливо отозвался его сынок. — Скажите, Снейп, вы читали о Войне Кольца?        Северус читал. Если «Сильмариллион» показался ему слишком сжатым, то «Властелин Колец», напротив, чересчур затянутым. К тому же, он так и не понял, откуда по эльфийской версии сотворения мира взялись хоббиты.        Феанор велел сесть им обоим и кивнул сыну:        — Что стряслось?        Маглор, по лицу которого ничего нельзя было прочесть, устроился в кресле напротив Северуса и подобрал под себя ноги очень феаноровской манерой.        — Помнишь, неделю тому ты спрашивал меня, отец, присоединился ли Тху к Морготу в его заключении за Гранью Мира?        — И ты ответил мне, — сам Феанор остался на ногах, энергия в нем так и бурлила. В нетерпении он сбросил мантию на диван, оставшись в штанах и рубашке, дошел до нового стола, провел над белопламенными чашами раскрытой ладонью. — Что, став бесплотной тенью, Тху не покинул пределов Арды и, вероятно, до сих пор где-то здесь.        — Господа, — прервал их Северус раздраженно. Он слишком устал и нанервнчался за день, и еще, пожалуй, был довольно голоден. И, в глубине души ему хотелось поговорить с мальчишкой, а не сидеть с эльфами, не понимая решительно ничего. — Под Тху вы имеете в виду того хрестоматийного злодея, Саурона? Создателя Колец?        — Его, — Маглор склонил голову. — Не смотрите на меня так скептически, вы ведь сейчас говорите с такими же книжными героями, как он.        — Да уж, — брезгливо поморщился Северус. — Спасибо что напомнили, я и забыл, что моя жизнь с некоторых пор напоминает театр абсурда.        — Прекратите, оба! — рыкнул Феанор нетерпеливо. — Кано. Говори. Причем здесь Тху? Он развоплощен, и потом, он не угроза мне.        — В нынешнее время столько всего понамешано… — Маглор обнял руками колени и вдруг показался Северусу растерянным юношей, даром, что в его свободно сплетенной косе лентами серебрилась седина. — Мы, те, кто остался, всегда знали, что Тьма не сгинула навечно. Мы чувствовали, как меняется мир, слышали отзвуки искажения в сердцах Пришедших Следом… Время эльфов давно закончилось. Нандор и авари окончательно слились со своими лесами и горами, превратились в Тилвит Тег, и Йаванна Кементари стала в их устах богиней Дану. Мы же, ведавшие иное, превратились в такие же тени, как Саурон Гортхаур, разве что облаченные в плоть.        От мягкого голоса у Северуса сводило зубы. Кажется, к пространным шелковым речам Маглора он ухитрился выработать иммунитет.        — Нельзя ли ближе к теме? — процедил он с самой ядовитой своей интонацией, обычно приберегаемой для тупиц вроде Невилла Лонгботтома. В конце концов тема «О, мир изменился!» всплывала уже не раз.        Тем более, Феанор тоже начинал закипать, нетерпеливо нарезая круги вокруг стола с чашами. В отличие от отпрыска он уважал конкретику (одна из немногих вещей, в котором Северус с ним соглашался).        Маглор виновато улыбнулся.        — Да, прошу прощения. Мы, те, кто остался… я уже говорил, нас совсем немного… так вот, мы все знали, что искажение в принципе неискоренимо. И что возвращение Тху — дело времени. Один мой знакомый тоже живет в Лондоне. Я как-то о нем упоминал. Он из синдар, и мы с ним терпеть друг друга не можем, на самом деле…        Феанор пробормотал себе под нос что-то про недотелери, Северус не стал сильно вслушиваться. Он уже привык, что эльфы-нолдор в большинстве своем приверженцы причудливого эльфийского расизма.        Маглор рассказывал.        Знакомый недруг Маглора, некий чванливый лондонский синда, заявился в «Аваллонэ» сегодня рано с утра, потрясая свежей магической газетой. Ведущая журналистка «Ежедневного Пророка», мисс Рита Скитер, посвятила грядущему первому испытанию Турнира Трех Волшеников огромную статью, и на ее фоне осталась почти никем не замеченной крохотная заметка о поимке какого-то спятившего волшебника, с особой жестокостью зарезавшего девятерых магглов. К заметке прилагалось две фотографии: на одной горе-маньяк пустыми глазами таращился в пространство, на другой (размытой) зевающие авроры оцепляли место преступления. Для маггловской полиции преступление небрежно замаскировали под утечку газа, убийцу сопроводили в Азкабан, и дело, в общем-то, завершилось. Мало ли сумасшедших?        Однако знакомец Маглора так не считал. У него имелись какие-то друзья в аврорате, через которых он по неизвестным причинам полез узнавать подробности. После чего рванул в магазин пластинок.        Убитых, восьмерых мужчин и одну женщину, ничего между собой не связывало, разве что все они были законопослушными одинокими магглами, смерть которых особенно никого не обеспокоила. Мало ли что все они делали в крохотной пригородной забегаловке, где случилась утечка газа? Однако убийца-волшебник перед тем как применить к жертвам Убивающее Проклятье, надел по простому медному кольцу на безымянный палец каждого из них. Авроры поэтично обозвали сей факт «обручением со смертью» и только подивились вывертам извращенного сознания.        Однако знакомый Маглора слишком долго прожил на свете и в совпадения не верил.        — Девять колец! — шипел он, растирая обезображенную старым шрамом щеку, и от волнения в его гладкой английской речи пробивалось шелестящее синдарское «эс». — Девять колец и девять жертв, братоубийца, восемь мужчин и одна женщина! Улаири было столько же! Это ли не знак?!        Вообще-то, Маглор знакам не доверял. Он жил на свете гораздо дольше своего знакомого синды и абсолютно точно знал, до какой степени высшим силам наплевать на Смертные Земли.        Хотя однако одно дело — не верить в знаки, а другое — пренебрегать Роком. А разве не похоже путешествие Куруфинвэ Феанаро сквозь время на длань Рока?        И теперь вот девять смертей, девять колец… но мало ли смертей, мало ли что творится в голове у маньяков? Маглор не верил в знаки, зато его знакомый синда верил.        — Он все твердит мне, что «грядет что-то страшное», а уж если ему в голову что-то взбрело… — Маглор вздохнул. — О чем бы тот убийца ни думал, он совершенно не вовремя со своими кольцами.        Северус почувствовал острый обруч мигрени, неплотно сомкнувшийся вокруг головы. В левом виске запульсировала боль.        А ведь было время, когда Северус позволял себе думать, будто его алхимические и ментальные таланты помогли справиться с приставучей болезнью, но нет! Стоило миру вокруг наполниться древними эльфами, мигрень возвратилась с новыми силами.        Феанор продолжал расхаживать вокруг стола, белое пламя в чашах подсвечивало снизу его посуровевшее лицо, похожее на безупречный лик античной статуи. Маглор следил за отцовскими размеренными шагами со странным выражением.        Северус прочистил горло.        — Еще раз, для простых смертных, господа. Ваш знакомый думает, что вернулся тот самый Саурон, но вы ему не верите, так?        — Не то, чтобы не верю, — поморщился Маглор. — Просто он из синдар. Они упрямцы почище нас и испокон веков все понимают превратно. Не скрою, смерть тех магглов выглядит некрасиво и подозрительно, но Саурон? Где бы ни метался его дух, вряд ли он обрел достаточно сил.        — Я знаю, Саурон некогда ходил в помощниках у Ауле, — обронил Феанор без всякого выражения. Северус припомнил начальные главы «Сильмариллиона»: Ауле звали бога-кузнеца, сотворившего гномов. — На самой заре времен. Но после первого падения и пленения Моргота он, насколько помню, никак себя не проявлял. Поэтому судить о нем я могу только по хронике, и согласно твоей, Кано, памяти.        — Отец, — Маглор покачал головой. — Во время заточения Моргота Саурон правил в Эндорэ от его имени. Как думаешь, почему Врагу удалось так легко скрыться в Смертных Землях с сильмариллами? И как думаешь, кто ковал Морготу черную корону, которую он увенчал твоими Камнями?        Взгляд Феанора потяжелел. Северус устало потер висок: головная боль усиливалась. Ему сложновато было сосредоточиться на гипотетическом темном духе, перед мысленным взором еще стоял мальчишка верхом на метле, удирающий от черного дракона. И хотелось есть.        — Я не понимаю, — проговорил он поспешно, предвосхищая вспышку гнева Куруфинвэ. Вовремя: тот помрачнел и стиснул кулаки. — То вы рассказываете об этом Сауроне как о реальной угрозе, а через секунду утверждаете, что ваш знакомый — мнительный идиот, делающий из мухи слона. Нельзя ли поконкретнее?        — На самом деле, плохи оба варианта, — Маглор отвел глаза. — Если Тху действительно накопил за эпохи достаточно сил, то он не мог выбрать для возвращения более удачного времени. И тогда твое появление, отец, может быть связано как раз с ним. Ты не застал времен, когда Саурон сделался искусным колдуном, переворачивающим на свой лад Песни Силы. А раз волшебники научились подчинять себе время, Саурон мог бы приложить руку и к Кубку-распорядителю. Если же угрозы нет, и Этелотуилэ зря твердит про знаки… боюсь, что я в любом случае совершил непростительную глупость.        — Какую же, дитя мое? — неожиданно спокойно осведомился Феанор, прекращая свое блуждание. Передвинул одну чашу к краю стола (белое пламя испугано опало), схватил лежащий рядом тонкий инструмент, похожий на серебряные плоскогубцы, только причудливо изогнутые.        Северус уже знал привычку Куруфинвэ в сложные минуты вертеть что-нибудь в руках.        Маглор выпрямился, спустил ноги на пол. Смотрел по-прежнему куда-то в сторону и снова казался юношей, словно не было у него за плечами бессчетной череды веков. Коса соскользнула с его плеча за спину, на точеное лицо легла тень.        — Мы повздорили, — медленно произнес он, совершенно подростковым жестом сжимая край кремово-полосатого свитера. Ну точно студент на экзамене. Мысль о вопиющем несоответствии мелькнула на краю сознания, но голова слишком болела, и Северус никак не мог сосредоточиться. — Довольно… сильно повздорили, и, боюсь, в запале я мог ляпнуть… лишнее.        — Что же? — Феанор по-прежнему прямо-таки поражал спокойствием.        Маглор поморщился.        — Ничего конкретного, но… вы ведь оба помните о пророчестве Намо Мандоса?        — Ваша манера скакать с темы на тему отвратительна, — честно просветил его Снейп. — И, если я правильно понял, ваш бог мертвых обожал пророчества в принципе.        — Я про то, что Мастер вернется из Чертогов только в Конце Времен, — Маглор сплел-расплел перед собой пальцы. Что-то определенно было не так, определенно, но сосредоточиться Северус никак не мог. Голова ныла, он снова потер висок.        — Я не был в Чертогах, — фыркнул Феанор горделиво. — Намо ошибся. Ты скажешь, наконец, что ты имеешь в виду?!        — Боюсь, — Маглор сел еще прямее. — Я мог ненамеренно выдать Этелотуилэ правду. И теперь он может догадаться о твоем появлении в этой эпохе, отец.