Звездный стяг

       Флитвик перехватил его в понедельник после обеда, у самой лестницы в подземелья. Северус продумывал речь для третьекурсников Рейвенкло, стараясь поменьше вспоминать вчерашний разговор с эльфами (разговор, точнее говоря, безобразный скандал, затянулся за полночь). И не думать, что никогда прежде не видел Маглора в таком напряжении, не считая первой его встречи с отцом.        Хотя, на взгляд Снейпа, не случилось ничего непоправимо-страшного, подумаешь, еще один эльф в курсе дел (и то — не точно), одним больше, одним меньше… Он устал. И об избегающем его Флитвике он вспоминал в последнюю очередь.        Потому, когда маленький профессор вынырнул из бокового коридора и, заложив руки за спину, стал у него на пути, Северус на него невежливо вытаращился. Приподнял бровь:        — Добрый день?        — За завтраком виделись, — буркнул декан Рейвенкло, тяжело глядя на Северуса снизу вверх. — Идем. Нужно поговорить.        Северус скрипнул зубами. Эльфы, гоблины — не важно, все они — создания непредсказуемые и нелогичные. Хорошо, в школе в довесок не завелись кентавры! Пусть про Флитвика и нельзя сказать «завелся».        Следом за ним Северус дошел до ближайшего пустующего класса, недовольно помедлил на пороге:        — У меня урок через полчаса. Ваш курс, между прочим.        Флитвик раздраженно вздохнул, зашел первым, нетерпеливо мотнул головой:        — Это важно, Северус.        Ну еще бы.        — Странно, — заметил Снейп, сцеживая в голос побольше яда. — Еще вчера вы предпочитали делать вид, будто вы вообще не причем. И будто ничего не происходит.        — То вчера, — Флитвик обозрел класс, сдвинутые к стенам парты, составленные одна на другую. Северус замер за его спиной, невольно цепляясь взглядом за седеющую макушку. Роста в декане Рейвенкло было взрослому человеку по локоть. — До того, как ты притащил это существо на Турнир.        — Вы пробовали спорить с Дамблдором? — хмыкнул Северус. — К тому же, наш гость невыносим со своей скукой.        Флитвик развернулся к нему, без улыбки, хмуря клочковатые брови. Глядя на него с высоты своего роста, Северус отчего-то чувствовал неловкость.        — Мы уже с тобой говорили, Дамблдор ошибается. И слишком много на себя берет. Ты побывал в «Аваллонэ»?        Северус сунул руки в карманы, сделал вид, будто запахивает поплотнее мантию. Пальцы успокаивающе сжались на древке волшебной палочки.        — Побывал, — и не удержался. — Но что-то я не припомню, чтобы вас интересовали результаты.        Флитвик сощурился, и в тот момент действительно сделался похожим на настоящего гоблина из банка: проницательного и себе на уме.        — Я надеялся на твою проницательность, — произнес он преувеличенно укоризненно. — Я ведь не ошибусь, если скажу, что моя матушка, долгих лет ей жизни, не ошиблась, и хозяин «Аваллонэ» — квенди?        — Не ошибетесь, — осторожно подтвердил Северус, не видя смысла отпираться. С Флитвика станется снарядить в магазин пластинок еще кого-нибудь в роли «поручителя» его слов. — Так чего вы от меня хотите? Узнать, что тот квенди сказал?        Маленький профессор задумчиво пожевал губами. Под его пристальным взглядом Северусу делалось все более не по себе.        — Я и так знаю, что мог сказать квенди. Для людей они высшие создания, никто лучше них не умеет морочить головы. Лучше скажи мне, когда квенди заберет своего сородича из школы?        Северус хмыкнул. Флитвик нахмурился сильнее.        — В этом нет ничего смешного. Я тебе говорил, это существо по-настоящему опасно. Тем более сейчас, когда директор позволяет ему развлекаться как ему угодно.        — Вы ведь знаете, — поморщился Северус. Теплое древко палочки под ладонью… успокаивало. — Знаете, что я не питаю к Куруфинвэ особой любви. Но он остается в школе, потому что Дамблдор так решил.        На самом деле, Флитвик говорил разумные вещи. Не раз и не два Северус думал, что гораздо рациональнее было бы сплавить взрывоопасного Феанора на попечение Маглору. Пусть сынок сражается с отцовскими жаждой исследования и тяжелым характером, благо, ему наверняка не впервой. Правда, до того требовалось представить директору самого Маглора и раскрыть происхождение «гостя», а бережно выращенная Северусом шпионская интуиция велела придерживать информацию… В мире все сейчас слишком нестабильно, а Дамблдор тут же кинется ворошить стародавнее прошлое, и неизвестно, чего наворошит.        К тому же метка потемнела. Про метку Северус директору тоже пока не сказал, пусть и действительно собирался. Он никому про нее не сказал, об угрозе вслух заговорил только Игорь.        — И ты даже не собираешься просвещать Дамблдора в тайну происхождения «гостя», — угадал его мысли Флитвик. — Ведешь свою игру?        — О чем вы говорите? — хваленая гоблинская проницательность раздражала. Северус на всякий случай сосредоточился на ментальных щитах, хотя чем-чем, а легиллименцией декан Рейвенкло никогда не славился.        — Совершено ни о чем, — проворчал Флитвик, тонко улыбнувшись в усы. Глаза у него оставались серьезными. — Я не стану тебя предостерегать, ты меня все равно не послушаешь. В конце концов, я ведь сам отправил тебя на встречу с квенди.        — Дались вам эти квенди, — закатил глаза Северус. — У меня своя голова на плечах. И я бы давно отправил Куруфинвэ из школы восвояси в «Аваллонэ».        — И сам ходил бы в «Аваллонэ» еженощно, — нет, положительно, маленький профессор понимает слишком много. И определенно знает больше, чем говорит. — Послушай один совет, Северус. Квенди не так уж просты, они слишком долго живут, а цели их не обязательно благородны. Ты можешь думать, что квенди на твоей стороне, а на деле все иначе. Наверняка хозяин «Аваллонэ», кем бы он ни был, рассказывал тебе о стародавних временах?        — А вы знаете, кто он такой? — вопросом ответил Северус. По количеству загадочного тумана в словах Флитвик сам сейчас напоминал Маглора.        — Не знаю, — отмахнулся Флитвик. — Все квенди одинаковы. Морочат головы смертным, и ты никогда не узнаешь, в чем тебя обманули, ведь часто твой квенди — единственный живой свидетель событий, о которых говорит.        — Квенди не могут лгать, — заметил Северус устало. Разговор начинал ему надоедать. Флитвик тоже пытался вести свою игру, все вокруг как всегда пытались играть в игры. Но мотивы профессора Чар по крайней мере очевидны: убрать Феанора подальше от школы. Только вот путь он выбрал странный. Поговорил бы с Дамблдором… почему Флитвик, собственно, не идет к Дамблдору?        Флитвик снисходительно покачал головой.        — Северус, ты же умный человек, должен понимать. Нет никого опаснее существ, не способных лгать. Они будут говорить чистую правду, но всей правды не скажут никогда.        Вечером Северус не пошел в Большой Зал. Расторопный домовик накрыл ужин в его комнатах: к тыквенному рагу и ломтями запеченной говядине захотелось присоединить бокальчик-другой виноградного бренди.        Алкоголь Северусу традиционно дарил Люциус Малфой, каждого первого сентября присылал бутылку чего-нибудь крепкого и в меру дорогого. Сиятельный аристократ отчего-то сам назначил себя добрым северусовым другом и считал, что работа учителя требует некоторой моральной поддержки. Насчет работы учителя Северус был с ним, в принципе, согласен, насчет дружбы же его мнения никто не спрашивал.        Тем более, другом Малфой оказался на редкость удобным: слишком увлеченный своими делами, чтобы интересоваться чьими-то еще.        Но за великолепный тридцатилетний арманьяк его оставалось только поблагодарить.        Северус в блаженной тишине расправился с рассыпчатым сладковатым рагу и нежной говядиной, в меру приправленной тимьяном и горчицей, призвал к себе бутылку и бокал. Плеснул себе три пальца темно-янтарной, терпко пахнущей жидкости, остудил заклинанием. Вообще, по правилам бренди полагалось нагревать прямо в бокале, но прохлада смягчала алкогольный вкус, а культуру пития нет нужды соблюдать в одиночестве.        Северус пил редко. Природа наградила его крепким организмом, довольно устойчивым к зеленому змию, к тому же ему не нравилось, когда туманится разум. Без ясной головы никак не обойтись в его положении.        Однако иногда не грех позволить себе бокал, просто чтобы расслабиться. В те дни, когда ученики особенно невыносимы, а улыбка директора слишком снисходительна, когда глубокоуважаемых коллег обуревает жажда общения, когда мальчишка Поттер выкидывает очередной фортель… когда вокруг творится неведомая чушь.        Арманьяк мягко горчил, первый глоток неприятно обжег горло, зато потом стало получше. В груди неотвратимо разливалось спокойное тепло, кровь приятно зашумела в ушах.        Мозги, впрочем, традиционно оставались кристально-чистыми.        Слова Флитвика не шли из головы, слишком хорошо пришедшиеся на собственную Северуса паранойю. Эльфы всегда говорят чистую правду, но всей правды не скажут никогда. Разве не отлично звучит? Вспомнить Маглора Феаноринга, о котором Снейп, честное слово, старался думать пореже. Эта его привычка вещать с одухотворенным лицом, переворачивая слова, самую простую историю наполняя загадочными полусмыслами… Вдруг он на самом деле преследует одному ему ведомую цель? Но ведь Маглор не узнал бы ничего о Феаноре, если бы Северус не пришел к нему тогда, так что по крайней мере явление «гостя-из-Кубка» для него неожиданно. И чего, скажите на милость, хочет Филиус Флитвик? Кроме очевидного желания держаться подальше от всех квенди на свете.        Северус поморщился, налил себе еще. В камине потрескивали смолистые еловые поленья, искры вспыхивали в полумраке и разбивались о фигурную волшебную решетку. На решетке переплетались с бронзовой дикой лозой кованые узорные змеи. Свечи медленно оплывали в шандале на столе, дрожащим золотистым пламенем освещая сам стол с приборами и бумагами, небрежно сдвинутыми к краю, ближний край стенного шкафа, низкое старое кресло и самого Северуса. Он поймал себя на том, что ловит отражение огонька дутой стенкой бокала и не может отвести взгляд.        Привычные, почти домашние запахи пыли, бренди и свечного воска окутывали его, он чувствовал легкое усталое опьянение. Напряжение последних дней, по-прежнему то и дело встающая перед глазами схватка мальчишки с драконом, скользящая улыбка Маглора и нетерпеливая резкость Феанора, Флитвик со своими предостережениями — все отступало на край сознания, позволяя на минутку вздохнуть свободнее.        Северус знал, сколь обманчиво ощущение покоя, даруемое арманьяком, и все-таки налил себе еще.        Во вторник он проснулся, безнадежно опоздав на завтрак, с тяжелой головой и мрачным предвкушением не менее тяжелого дня. В покрытом алхимическим стазисом шкафу нашлось антипохмельное зелье. На столе вместо остатков вчерашнего ужина дожидались ароматнейший кофе и блюдо с тостами и яичницей, от запаха которых Северуса слегка замутило.        Поклявшись себе больше никогда не пить в середине рабочей недели ничего крепче тыквенного сока, Северус в два глотка прикончил обжигающий эспрессо, прекрасно взаимодействующий с зельем, и поспешил на урок. Первым у него шли сдвоенные четверокурсники Хаффлпаффа и Рейвенкло, и, кажется, теперь он с подозрением относился к Рейвенкло в принципе.        День, обещавший быть напряженным, потянулся как обычно, студенты тупили, за обедом предсказуемо отсутствовал Дамблдор, а Игорь Каркаров неохотно беседовал с Людо Бэгменом. Представители Министерства, насколько всем было известно, собирались остаться в школе, пока драконов с почетом не переправят обратно в Румынию. Дело затягивалось: в прошлый раз транзит через границы предоставляли Франция и Италия, обратно предполагалось так же, но в магической Италии очень некстати поменялся цезарь, и теперь пришлось договариваться снова, с новой властью.        Северус не увлекался политикой и не поддерживал застольный разговор, он просто хотел бы, чтобы драконы поскорее покинули территорию школы. Зрелище первого тура его не воодушевило, зато Феанора — вполне, и приходилось опасаться, как бы деятельный эльф не сотворил глупость. Это для волшебников драконы всего лишь ценные магические животные, а для него — создания темного бога и злейшего врага.        Если драконов уберут скорее, всем будет легче. Северус здесь немного понимал Флитвика с его стремлением удалить потенциальную опасность как можно дальше.        Флитвик, кстати, снова делал вид, будто не происходит ничего особенного. Он ножом распиливал картофельную запеканку на кусочки, болтал с МакГонагалл о ценах на серебро и выглядел совершенно безмятежным. Ничего удивительного, Северус, в общем-то, того и ждал.        Вечером он вместо своих комнат направился к Феанору. Постучался, вошел, не дожидаясь ответа, и присвистнул: в комнате царил форменный разгром. Горел свет, к магическим светильникам на стенах прибавились две причудливые сферы на столе, в каждой из которых горел тревожный белый огонек. Все вещи выглядели вроде бы целыми, но мебель опять оказалась сдвинута, а книжный шкаф распотрошен, словно хозяину приспичила очередная перестановка. Сам хозяин, к слову, сидел по-турецки в центре хаоса (поближе к камину), обложившись книгами, и раздраженно кусал кончик остро заточенного гусиного пера.        — Северус, — проговорил он, не поднимая взгляда от толстой брошюры. — Ваш правитель заходил ко мне сегодня. Он узнал, что ребенок приносил мне книгу и, очевидно, прочел книгу сам.        Северус замер на середине шага, язвительное приветствие застряло в горле. Отлично. Вот и чудесное окончание дня, которого он так ждал! Хотя на первый взгляд ничего непоправимого ведь не произошло… иначе Северус бы уже стоял в кабинете директора и выслушивал холодную отповедь о потере доверия, а щиты бы его трещали от ментальных воздействий.        — Откуда он узнал? — прозвучало, он надеялся, ровно. — И что он сказал?        — Ничего определенного, — Феанор нетерпеливо ткнул пером в сторону кресла. — Не маячь, мешаешь. Я читаю про Швейцарию.        — Зачем это? — Северус прошел к креслу, привычно уже переступая через самые неожиданные вещи вроде коробки шоколадных лягушек, подпирающей малахитовый кальцинатор. Кресла традиционно ютились у погасшего камина.        Северус заново развел огонь взмахом палочки, сел, закинув ногу на ногу.        — Дамблдор собрался легализовать мое присутствие в качестве наблюдателя за Турниром Трех Волшебников от Швейцарской Конфедерации, — оповестил его Феанор, с явным удовольствием проговаривая каждое слово. — Правда, из-за него к Морготу полетел мой трехдневный эксперимент.        Он кивнул на стол, где беловато мерцали стеклянные сферы.        — Я пока не придумал, как это назвать. Звуковой свет или вроде того. Реагирует на незваных гостей.        — Как реагирует? — Северус приподнял бровь. Чертов квенди опять втягивал его в отвлеченный разговор.        — Взрывается, — пожал плечами Феанор. Конечно. Кто бы сомневался. — На основе вашего же заклятия света, между прочим.        Северусу захотелось выругаться вслух. Кому еще пришло бы в голову конструировать взрывчатку на базе Люмоса?        — Директор Дамблдор, — напомнил он, раздраженно запахивая на груди мантию. — Вы сказали, он узнал про книгу и про Поттера.        — Он сообразил про временную петлю. Или как вы там с Кано это называете? — Феанор соблаговолил отложить свою брошюру и легко вскочил на ноги. Новенькая темно-серая мантия плеснулась за его спиной.        Северус уже привык к его манере носить мантию поверх исключительно маггловской одежды. Ткань, сотканная при помощи волшебства, невероятно его раздражала. Впрочем, химические краски простецов тоже, пусть и немного меньше.        — Мы не смогли бы вечно водить его за нос. Мне вообще претит идея секретности, мой друг. Но он не сказал ничего конкретного, в самом деле. Откуда-то ему известно о том, как ребенок и девочка принесли мне книгу, но и только. Не упомянул ни тебя, ни Кано.        — То, что он нас не упомянул, — ехидно протянул Северус, внутренне холодея. — Ничего не доказывает. Вы ведь не читали его мысли?        — Я тебе объяснял, — Феанор заложил перо за ухо, раздраженно откинул с лица выбившиеся из фигурного плетения волосы. — С тобой был исключительный случай. Обычно мы не вламываемся насильно в чужое сознание.        Об «исключительных случаях» у Северуса имелось исключительное мнение. Высказывать его он не стал, иначе разговор в очередной раз перешел бы в деструктивную ругань.        — Тут два варианта. Возможно, директор решил просто понаблюдать за нами, ожидая, что дальше…        — А что дальше? — перебил его Феанор. — Разве у нас есть вменяемый план? Я ведь не могу вернуться в прошлое, насколько я понял?        — Даже если бы могли, — Северус устало потер переносицу. — Для своего далекого прошлого вы мертвы. Появитесь там снова: кто знает, к чему это приведет?        — Ужасно тонкая материя это время, — пробормотал Феанор раздраженно. — Я хотел бы вернуться, я совершил немало ошибок и теперь знаю, к чему они привели. Но твою обеспокоенность понимаю. Так что дальше?        — Выясним, кто мутит воду с Турниром, — Северус пожал плечами. — Я вам уже говорил про Темного Лорда и говорил, что Дамблдор рассматривает его возвращение как дело решенное.        — Да, и тебя это не устраивает, — эльф поморщился. — Все это так мелко… Кано твердит про сумасшедшего иатрим, уверенного в скором возвращении Тьмы, ваш правитель талдычит о Темном Лорде. Хотел бы я, чтобы все это было связано…        — Вы ненормальный, — честно просветил его Северус. Феанор в ответ только хмыкнул: на прямые оскорбления душевного здоровья он отчего-то никогда не обижался.        Зашуганные Феанором домовики вскоре накрыли поздний ужин (ветчина, сыр и хлеб, длинные салатные листья, ничего особенного) и заварили сложносочиненный ароматный чай. Северус, ничтоже сумняшеся, призвал к себе чашку. Хозяин комнат распихал книги кое-как по углам, скатал в трубочку пергамент со своими заметками, сварганил себе бутерброд и присоединился к Северусу у камина.        Они временно оставили тему директора и возвращения всяческих лордов; Северусу требовалось хорошенько подумать над своей позицией и позицией директора. И над закономерным «что дальше?» тоже. До следующего испытания Турнира три месяца, к тому же непохоже, чтобы кто-либо собирался устроить мальчишке несчастный случай. Зачем вообще такие сложности? Что бы ни планировал неведомый недоброжелатель, способ он выбрал невероятно сложный… В голову даже приходила мысль, что Дамблдоор сам кинул имя Поттера в Кубок, но наличие Феанора во плоти несколько разрушало подобную теорию.        И потом — зачем такие сложности, собственно, директору? Хотя, если вспомнить мутную историю с философским камнем и Квиреллом…        Северус отхлебнул чай; свежий ягодный привкус заставлял вспомнить дикий летний лес.        Феанор в соседнем кресле привычно подобрал под себя ногу, свою чашку поставил на подлокотник и о чем-то задумался.        — Мы с тобой барахтаемся в сумерках, — сказал. — У нас слишком мало данных. Кано постарается выяснить, что там с тем иатрим…        — Иатрим?        — Эльф Дориата, — Феанор с явным наслаждением откусил от бутерброда. Прожевал. Когда сегодня он ел в последний раз, интересно? Маглор как-то обмолвился, что отец его имеет нехорошую привычку с головой уходить в работу и напрочь забывать про сон и пищу. — Насколько я понял, его знакомый — дориатская плесень, невесть почему не покинувшая Эндорэ. И, к тому же, паникер. А у моего сына язык без костей.        Северус хмыкнул. В непривычно освещенной гостиной Феанор снова казался почти мальчишкой, и странно было слышать его «мой сын» в отношении полуседого Маглора, чью эльфийскую юность не пощадили время и невзгоды.        Его размышления прервал стук в дверь.        — Это ребенок, — несколько удивленно заключил Феанор, вскакивая и взмахивая бутербродом как мечом. Поттера эльф отчего-то чувствовал лучше других волшебников, объясняя это «двойственностью души» мальчишки (звучало подозрительно, но кто разберет таких ментальных мастеров?). — Ты не говорил, что он придет.        — Я ничего ему не посылал, — Северус тоже отставил чашку на широкий подлокотник. Вставать не стал, зато выпрямился, на всякий случай недоброжелательно хмурясь. На деле ему с самого испытания хотелось поговорить с Поттером, но Поттеру совсем не обязательно о том знать. — Может, что-то случилось?        Феанор прошел к двери и с беззлобно-насмешливым: «Aaye, hina!» впустил в комнату Поттера. Тот, бледный и всклокоченный больше обычного, нервно огляделся, заметил Северуса, пробормотал что-то приветственное.        — Что произошло? — Феанор запер за ним дверь, вытащил из-за уха позабытое перо и начертил на косяке причудливый знак. Изумрудные неиссякаемые чернила вспыхнули почему-то серебристым.        Поттер сунул руки в карманы и нахохлился. Такой, стоящий посреди хаотической эльфийской гостиной, он походил на тощее пугало. Северус поморщился, чувствуя нечто, подозрительно похожее на приязнь и тревогу.        — Отвечайте на вопрос! — велел он резко, не собираясь потакать невесть откуда возникшей сентиментальности. — Отбой через пятнадцать минут, какого Мордреда вам здесь понадобилось?        Поттер насупился еще больше и выпалил на одном дыхании:        — Я только что говорил с Дамблдором!        — Какое совпадение! — фыркнул Феанор, воодушевленно вздевая бутерброд к потолку. — Я с ним тоже сегодня говорил.        — Вы не поняли! — мальчишка зло шмыгнул носом. — Оказывается, Гермиона ему рассказала о вас, в смысле, о книге! Профессор Снейп, что теперь делать?        Северус сидел, выпрямившись в кресле, и не знал, как ему реагировать. Мисс Грейнджер, ага, значит, директор знает только то, что знает она, а вот что она знает, нужно выяснить, все же девчонка она умная… Рациональные измышления не хотели складываться, а непрошенная приязнь теплым комом ширилась в груди. Мальчшка явился к ним и спрашивает, что делать. Конечно, это ведь их условно-заговор, но тем не менее… Практически доверие, прелестно.        Когда Поттер раздражал заносчивой ленью и тупостью своей выводил из себя, было гораздо проще.