Первое впечатление

— То есть ты думаешь, что у девиантов есть их тайное логово, где они прячутся и помогают друг другу? Типа как крысы в канализации? — Да, — Коннор прикладывает руку к подбородку, подобно человеку, размышляющему о насущной проблеме; он за несколько секунд собирает и анализирует файлы последних обнаруженных девиантов. — Но где — этого я пока сказать не могу. Все эти андроиды жили в разных частях Детройта; сложно предположить, где бы они могли установить пункт назначения. Хэнк пожимает плечами и крепче сдавливает руль: дороги размыты, с севера надвигается туман, глаза нужно держать востро. Больше Коннор ничего не говорит: привычно складывает руки на коленях, смотрит в окно и думает, куда им идти теперь. Если бы только у него была подсказка... — Вот это ты сложное лицо сделал, — говорит Хэнк. — Возможно, я удивлю вас, лейтенант, но оно всегда у меня такое, — беспристрастно отвечает Коннор, и Хэнк просто фыркает — не ругается и не бычиться. Удивительно, какой умопомрачительный эффект на него произвела одна только маленькая девочка, как смягчила острые, выпирающие углы его дрянного характера. Возможно, в прошлом Хэнк был семьянином? У него были дом, жена, всё та же собака? Что случилось потом? Коннор не знает, и знать ему это, может быть, и не нужно. Он хочет достать монетку: с монеткой всегда думается проще. В какой-то момент он невольно сравнивает это с человеческой привычкой покурить и — как у лейтенанта Андерсона — выпить. Но рисковать всё-таки не стоит: во-первых потому, что Хэнка это дико раздражает, во-вторых потому, что это может отвлечь его внимание. Авария — последнее, что Коннору хотелось бы пережить. — А она довольно милая... Ну, это девушка, Кэра, — говорит Хэнк. Он добавляет с усмешкой: — Но как она всё это провернула... Надо большие мозги иметь, ну и любовь, конечно. Как бы нам потом ещё не влетело за это. А ты что думаешь, Коннор? — Я не знаю, — честно признается он. Успел ли он вообще понять, что думает о Кэре? — Меня удивила её точка зрения. Несмотря на то, что общество крайне негативно относится к "восстанию" андроидов, она выразила полную солидарность с поступком RT600. — Это подозрительно? — Это довольно наивно, — говорит Коннор. — И снисходительно. Хэнк хмурится. — Представь, если бы тебя избивал собственной хозяин, как бы ты поступил? Ах да, я забыл, что у тебя нет хозяина и ты предоставлен сам себе, — иронично бросает лейтенант. Коннор в очередной раз выбирает функцию "промолчать": она лучше остальных работает в споре с лейтенантом Андерсоном. Коннор его искренне не понимает: еще вчера он ненавидел андроидов, а уже сегодня защищает сбежавшего и совершившего покушения девианта; не понимает, потому что для него они всего лишь машины, призванные помогать человеку, подчиняться ему и упрощать его жизнь, но не вмешиваться в неё — как телефон, холодильник, микроволновая печь... Единственное, что отличает андроидов от них — это человеческий облик, но ничего больше. Может, Коннор поэтому и считается передовой моделью: он осознает это намного лучше остальных. — Что бы ты там ещё понимал, — продолжает рассуждать Хэнк. В его голосе Коннор успевает прочитать... разочарование? Грусть? — Ты, кусок чёрствого хлеба. Ну как, обиделся? — Никак нет, лейтенант. — Чего и следовало ожидать. Они подъезжают к участку. Хэнк ругается, пытаясь открыть старый, почти сломанный зонт и попрекает Коннора идти быстрее. Тот на секунду останавливается, позволяя дождю проникнуть за воротник и рукава, смочить любимый галстук и форменный пиджак. Капли, сбегая вниз, собираются на его ладони. Холодные, думает он, проведя быстрый анализ температуры. Большие тёмные тучи с шумом надвигаются на Детройт: уже совсем скоро начнётся град. Может быть где-то глубоко, глубоко внутри Коннор хотел бы, что кто-нибудь сейчас поделился с ним зонтом.

***

К счастью, следующая неделя полна событий и тремя новыми делами. Первое им удаётся раскрыть без затруднений: девиант модели НК400 не придумал ничего лучше, чем спрятаться на чердаке убитого хозяина Карлоса Ортиса. Благодаря своим высоко развитым дипломатическим качествам Коннору удаётся его разговорить. Он узнает, что девиантом НК400 стал после продолжительных избиений со стороны своего хозяина, что почти полностью повторяет ситуацию RT600: "Он много раз меня бил, и я всегда молчал. Однажды я почувствовал: это нечестно. Ощутил... гнев. Ненависть..." Коннор узнает все, что ему нужно, но как бы он не старался, свести уровень стресса НК400 до минимума у него не получается. Из чисто логических соображений (что высокий его уровень приведёт к самоуничтожению) Коннор пытается остановить насилие со стороны Гэвина и его офицера, когда они пытаются увести девианта — до тех пор, пока Рид в сердцах не наставляет на него пушку. В этот момент Коннор не чувствует совершенно ничего, не испытывает ни единой эмоции: ни внутри, ни снаружи. — Хватит, — говорит Хэнк. — Не лезь! — Я сказал хватит, — в ответ на неповиновение Хэнк достаёт пистолет и направляет его точно на Гэвина: тот, едва справляясь с удушением гордости, отпускает Коннора, матерясь себе под нос. Чем бы не руководствовался лейтенант Андерсон в своём героическом спасении, Коннор ему... благодарен. Хэнк: нейтральный. Следующего девианта они находят при странных обстоятельствах недалеко от городской фермы. Здесь он снял квартиру, если её так можно назвать: кругом одни только голуби, грязь и мусор. Кроме этого — отвратительная, дотошная вонь, кал, пыль и обломки штукатурки. Знак RA9 на стене (в очередной раз написанный компульсивным почерком) заставляет Коннора вспомнить слова НК400 о воображаемом (?) боге среди андроидов, который должен спасти их народ, принести в него мир и свободу. Непродолжительные реконструкции помогают Коннору выйти на след девианта и почти поймать его. Погоня выдается быстрой и жаркой, но преследуемый оказывается умнее: использует слабое место — напарника. Коннор спасает Хэнка даже несмотря на то, что вероятность его выживания довольно высока. Тело Коннора движется быстрее, чем он успевает подумать. В этом его главная ошибка. Диод на его виске загорается ярко-желтым, внутри ощущается непривычный и нехарактерный программный сбой. Нет, в следующий раз он обязательно успеет — и задача будет выполнена наверняка. — Виноват, — коротко извиняется он. — Должен был догнать. — Ты поймал бы, если б не я. Хэнк: друг. Затем в их — изначально: Коннора — руки попадает дело, произошедшее в клубе "Рай". Приходится по собственной инициативе, без приглашения наведаться в дом лейтенанта, найти его без сознания, в пьяном угаре, с выпавшим из рук пистолетом с раскрученным барабаном. Много времени не нужно, чтобы понять, с какой целью должна была быть использована одна-единственная пуля внутри. Они не говорят об этом, как и не говорят о фотографии маленького ребенка на кухне, возможно, сына лейтенанта Андерсона. — Сумо очень милый пес, — говорит Коннор, чтобы хоть чем-то заполнить молчание и пустоту этого мрачного вечера; чтобы выразить некую заинтересованность в жизни своего напарника (он думает, что это сделает их отношения лучше), но Хэнк скептично поднимает брови, после объявляя: приехали. Это дело им удаётся раскрыть не так удачно, как предыдущее: в момент истины ружье просто не выстреливает. И это даже не метафора: Коннор просто останавливается, держа палец на курке, но не спуская его. Он падает на землю от удара в корпус и ощущает четко и ясно: это — программный сбой. Он похож на встряску, перезагрузку, о которой ты не был предупрежден. Коннор чувствует это не в первый раз. После исповеди Трейси он чувствует себя в некоторой прострации. Не только потому, что он снова был в шаге от достижения поставленной цели и по неизвестной ему причине облажался, но и потому, что причиной девиации в очередной раз послужила человеческая жестокость. Насилие, бессердечие, слепое, бездумное использование власти. Ни один девиант, которого Коннор успел повстречать, не сломался просто так: в его истории обязательно был человек, который сломал его первым. Может, это и есть то, что связывает всех девиантов? Не модель, не системное обеспечение, а именно он — внешний фактор в лице безрассудного человека?... Должен ли он вообще об этом думать, он, андроид, созданный таким же человеком, как и его собратья? Коннор не хочет давать оценку своим действиям: самоанализ ему не присущ. Поэтому он лишь смотрит на то, как Трейси стремительно убегают, а он... Он продолжает стоять на месте и сжимать заряженный пистолет, чувствовать, как программный сбой заставляет систему перегреваться. Когда он видит лицо лейтенанта, он ожидает многого, и прежде всего — серьёзного выговора. Но тот, к его удивлению, говорит с необыкновенной мягкостью и без всякого сожаления: — Может, так лучше. Уровень доверия повысился. Дело они успешно проваливают.

***

После дождя в Детройт приходит снег. Вечером, почти ночью, в освещении фонарей, снегопад выглядит особенно волшебно. Вот и теперь, стоя недалеко от побережья, Коннор замечает, как красиво вокруг: как хрустит под подошвой снег, как он оседает на плечи, как снежинками ложится на губы и нос. Все бы и оставалось так, если бы не лейтенант Андерсон, распивающий пиво в час ночи в городском парке. Коннор понимает, что разговора не избежать, и решает разобраться с этим как можно скорее. Хэнк как обычно не склонен к диалогу и уж тем более — к личным вопросам, но Коннор все равно спрашивает: ему нечего терять. — Я видел фото ребенка в кухне на столе. Это ваш сын, да? Уровень доверия снизился. — Да. Его звали Коул. Видимо, старые раны матерого полицейского все еще ноют, а Коннор бередит их без всякой осторожности. И, кажется, попадает в яблочко — в самую сердцевину. Он не гордится этим. Когда они все-таки уходят от этой темы, Коннор решается заговорить о расследовании, которое зашло в тупик, застряло в мертвой точке. Все, что у них есть — RA9, некий миф, изобретенное понятие, не существовавшее в программе. — Андроиды придумали себе бога... Долбануться, вот мы дожили-то, — говорит Хэнк и делает очередной жадный глоток. Они с мгновение молчат. — Вы чем-то обеспокоены, лейтенант, — Коннор подходит ближе, продолжая обнимать собственные плечи: как и у большинства андроидов, он настроен на чувствительность к холоду. — Это как-то связано с тем, что случилось в клубе "Рай"? — Эти девчонки... Просто хотели быть вместе. Они были прямо... влюблены. — Они могут симулировать эмоции, — решительно обрубает Коннор. — Но они машины. А машины ничего не чувствуют. — Ну а сам-то ты, Коннор, — запрокидывая голову, Хэнк делает еще один длинный глоток и ставит бутылку на скамейку. — Ты у нас вроде на вид человек, а на самом-то деле что? — Вы сами знаете, кто я и что, — говорит Коннор, едва насупив брови. Взгляд лейтенанта почти прожигает в нем дыру. — И я не понимаю, какое отношение это имеет к расследованию. — Ты мог бы пристрелить девчонок, но не стал. А почему не стал, Коннор? Что, совесть внезапно проснулась в программе? С этими словами лейтенант толкает его назад, окончательно выбивая из колеи. Хочется верить, что он просто не в себе: перепил и забылся, как это обычно бывает. Алкоголь, знает Коннор, хорошо развязывает язык. Но если задуматься на самом деле: жалеет ли он о том, что не выстрелил? Если бы он мог изменить прошлое, нажал бы он тогда на курок? Сказать правду. — Нет. Я просто решил не стрелять и все. ^^^Программный сбой^^^ Уровень доверия повысился. Лейтенант зло и быстро дышит, точно бык, направивший рога на тореадора. — Но ты же боишься смерти, Коннор? Одним движением лейтенант достает пистолет; секунда — и его дуло уже замерло перед лицом Коннора, и время как будто застыло, подвластное пуле. Коннор вспоминает, каким он был, когда в него хотел выстрелить Даниэль и когда — Гэвин. С тех пор там, внутри, то-то изменилось. Нет, он не хочет, чтобы в него стреляли. Он просто хочет закончить то, что начал. И ничего больше. — Досадно, если мое существование будет прервано прежде, чем я завершу расследование. — Что будет, если я спущу курок, м? Ничего? Пустота? Рай для роботов? — Откуда в вас столько злости, лейтенант? Может, вы сами пережили какую-то травму? — Ну, ты-то у нас, конечно, голова... Все-то ты знаешь, а. Тогда скажи-ка мне, умник: откуда мне знать, что ты не девиант? — Я постоянно себя тестирую. И точно знаю, кто я такой. Хэнк бессильно опускает пистолет и идет к скамейке за бутылкой. Его взгляд то и дело бродит по земле. Коннор качает головой в непонимании, глядя ему в спину. — Куда вы идете? — Пить дальше. Мне надо подумать. Хэнк: друг.