Ученица мастера марионеток

      Сколько я уже сижу тут у пруда?.. Я не знаю. В этом мире время течёт иначе. Нет дня, нет ночи. Только серая дымка то ли рассвета, то ли сумерек. Но всё моё внимание приковано к водной глади. Что продолжает дразнить, показывая мне жизнь той, которой я так хотел владеть всецело… Но сам же отпустил в приступе глупой растерянности. Её лицо до боли родное… Глаза моей дорогой марионетки и впрямь периодически незряче взирают на окружающее её пространство, но в основном она прекрасно притворяется зрячей. Притворяться она умеет хорошо.       Однако то, что я вижу сейчас, не на шутку заставило меня засомневаться в необходимости контракта. Неприятно признавать, но я болезненно разочарован и напуган происходящим там, в мире живых. Моя Хитоми… Уже совсем не моя, как ни посмотри… Я совсем не узнаю её… Она ведёт себя совсем иначе. И это заставляет холод расползаться от морозной печати у меня на груди. Я так был уверен в своей марионетке, а сейчас… Я даже не знаю, что и думать.       Вот она тепло улыбается своей госпоже… Как же коробит от этого слова. Ведь её Господин я! И только я! Но для Аме она улыбается до противного тепло и нежно. Как никогда не улыбалась для меня… Хотя… Ведь я сам хотел, чтобы она была куклой. Без эмоций. И она обещала ею стать. И выполнила своё обещание. А улыбка… Куклы тепло и нежно не улыбаются…       Бабуля Чиё сказала правду — и Аме-чан, и Хитоми сейчас находились в городе с резиденцией Даймё. Именно это помешало взять старухе мою марионетку… уже не марионетку… и не мою… с собой. Внутри так горько. Что было бы, если бы мы встретились вновь?.. Она… Что она чувствует, после того, как оказалась в Суне?.. После того как выжила…       Сейчас я вижу, как Хитоми, прислонившись спиной к одной из колонн, терпеливо ожидает свою «госпожу»… Малышка Аме и впрямь хорошо о ней заботится. Похоже, я подарил ей ценного питомца… Бесит. Смешно и больно одновременно. Я ведь сам заварил всю эту кашу, а сейчас сижу и злюсь не пойми на кого. И всё из-за того, что пошло всё куда лучше, чем я планировал. Где-то в глубине души живёт глупая обида, что она не умерла и не ждала меня здесь в мире, недоступном для живых… А ведь до этого я хранил глупую надежду, что она жива. Все эти чувства безумно глупы. Слишком… Поражает лишь одно. Сколько же скрытых сил было в этом хрупком тельце, что ей удалось перебороть мой самый сильный яд?..       Аме-чан покидает зал собрания быстрыми шагами. Немного бледная и растерянная. Опускаю пальцы в воду. Так я смогу даже слышать, о чём они говорят.       — Кажется, вот-вот начнётся дождь, — в голосе Хоширо слышно явное разочарование. — Поторопимся, Хитоми, это обсуждение порядком утомило меня…       Аме-чан спустилась по лестнице на небольшую площадь и сейчас ждала мою бывшую марионетку, коротая сразу же последовала за ней. Какое-то время они шли в тишине, пока Хитоми всё же не решилась задать явно напрашивающийся вопрос:       — Аме-сан, что-то случилось?       — Да… Ты ведь знаешь, что произошло недавно?.. — племянница остановилась и растерянно смотрела на свою подопечную, то и дело отводя взгляд, словно боясь, что последняя заметит его.       — Ну… Есть новости от поисковой группы?.. — равнодушный взгляд моей бывшей марионетки замер на Хоширо. Она явно ждала продолжения.       — Да. Казекаге спасён… И всё вроде бы возвращается в своё русло… Мы потеряли Чиё-сан… Только один из похитителей был повержен… Остальным удалось скрыться… — Аме-чан сжала ткань своей накидки, с трудом выдавливая из себя слова, и продолжила путь.       — Хм… Печально… Но вы ведь говорили, что они очень сильны? — пожала плечами Хитоми. Похоже, судьба Казекаге и бабули Чиё её не особо беспокоили. Или же она так хорошо притворяется?..       — Да… И мы теперь знаем, что случилось с Третьим Казекаге, — не сбавляя шага, добавила Хоширо.       Я позволил себе язвительно хмыкнуть. Они выяснили то, что я знал всегда. Долго же они «узнавали». Больше десяти лет. Хм… Так вот отчего так волнуется малышка Аме. Сейчас речь зайдёт обо мне?.. Всё внутри даже замирает. Ну же. Я хочу увидеть твою реакцию, Хитоми.       — Удалось установить хотя бы личность поверженного врага? — так же безразлично интересуется, словно вчерашней погодой, моя бывшая марионетка.       — Да… Только… Хитоми… — голос Аме звучит подозрительно тихо, да и вздохнула она слишком явно. — Я думаю, что тебе следует знать…       А вот теперь моя бывшая марионетка заметно напряглась. Настолько, что даже первые капли дождя заставили её вздрогнуть. Пальцы рефлекторно смахнули влагу с лица лишь затем, чтобы новые капли заскользили по нему.       — Что случилось, Аме-сан?       — Это был Акасуна-но-Сасори… — повисла томительная пауза. — И он мёртв…       Хитоми резко остановилась. В её расширенных зрачках читались дикое отчаяние и ужас. Кажется, она даже потеряла ориентацию в пространстве и впала в прострацию. А затем очень медленно подняла руки и коснулась собственного лица, по которому градом катятся слёзы. Незряче смотрит на собственные руки. Насколько же она шокирована этим известием?.. Руки вновь безвольно опускаются.       Шокирована. До глубины души. Настолько, что раскрошилась эта её маска безразличия. И это лишь от того, что я мёртв. Звучит мерзко… Чувствую себя последней сволочью… Но внутри стало теплее. Значит, всё ещё любит и всё это время надеялась увидеть меня вновь. Значит, всё ещё моя… Горько и подло… Но моя.       — Хитоми?.. — Хоширо растерянно трясёт её за плечи. — Хитоми?..       — Аме-сан?.. — одними губами произносит моя марионетка, всё ещё находясь в состоянии прострации.       — Хитоми… — племянница требовательно берёт её за руку, ведёт за собой. Хитоми постоянно спотыкается, но Аме не даёт ей упасть. Остановились, и Хоширо снова трясёт подопечную за плечи, пытаясь привести ту в чувства. — Хитоми, приди в себя.       Незряче наугад протягивает руку. Пальцы моей марионетки касаются волос своей госпожи. Какой неприятный жест… Так она совсем ничего не видит сейчас? Аме-чан отстраняет её руку и снова ведёт за собой. Но моя марионетка всё так же спотыкается и мало реагирует на окружающий мир.       — Хитоми! — тишину разбивает звук звонкой пощёчины.       Глаза моей марионетки незряче расширились:       — Хоширо-сама?..       — Господи, ну наконец-то первая реакция, — недовольно вздыхает Аме.       — Как?.. — голос Хитоми дрожит, впрочем, как и она сама. — Как это произошло?..       — В схватке с шиноби Листа. Всего я не могу сказать тебе, — пальцы Хоширо коснулись её запястья. Аме-чан явно не знает, как сейчас поступить. — Хитоми?..       Губы моей марионетки болезненно дрожат. По щекам с новой силой льются слёзы. Красивое личико перекошено ужасом и отчаянием. Закрывает его руками, срываясь на тихие всхлипы. Колени её подгибаются, и она просто опускается на влажную дорожку.       Внутри разливаются горькая боль и радость одновременно. Мне больно видеть её слёзы… Но в то же время… Я чувствую себя счастливым. Ведь она всё ещё любит меня. Как и прежде. До дрожи в коленях. До замирания сердца. Кажется, я отдал бы всё, чтобы вновь увидеть тот полный обожания и восхищения взгляд. Так хочется протянуть руку и коснуться её щеки. Смахнуть слёзы. И обнять. Прижать к себе. Как тогда… Перед нашим расставанием. Когда она так горько плакала, уткнувшись в моё плечо. Так наивно… И по-человечески…       Касаюсь пальцами её образа в воде… и он идёт рябью. Увы, я не могу дотянуться до неё. Напоминаю себе, что должен решить — какую цену заплатить и какую участь выбрать. Но этак так трудно!.. Я всё ещё не могу понять, что она в самом деле значит для меня. Моя марионетка?.. Или же нечто большее?.. Я не знаю, что это за чувство грызёт меня изнутри. Ревность? Простое эгоистичное собственничество? Или же… то, что принято называть… любовью?       — Хитоми… — Аме-чан осторожное касается её непривычно коротких волос. — Неужели ты?.. — Хоширо явно в растерянности, но как и положено дипломату, быстро берёт себя в руки. — Прими это как должное. Он сделал свой выбор. Теперь ты свободна и должна сделать свой…       Да, я сделал свой выбор. И теперь сожалею. Глубоко и отчаянно. Да, я действительно создал шедевр. Но… Всё, что я так лелеял… Всё стало прахом. Где вся моя вечная красота? Разбита и раскурочена. И единственное, что осталось неизменным — это чувства Хитоми ко мне. Прикрываю глаза рукой. Я так хотел… И в самом деле, чего же я хотел?.. Я упивался собственным горем и безумием, всё больше отстраняясь ото всех. Окружал себя иллюзией «Неодиночества» с помощью марионеток. А в итоге… Допустил ошибку и позволил себе привязаться к живому человеку!       Я упивался её обожанием и боготворением моей персоны. Она не ждала от меня ответа. Не надоедала. Она просто была рядом. Отдавая мне всю свою верность и любовь. Готовая на всё ради меня. Сначала это просто тешило моё самолюбие. И я даже не заметил, как сам стал нуждаться в её молчаливом присутствии. Что мне было тепло от одной мысли, что она меня ждёт. Верная и покорная каждому моему слову и взгляду. И ведь отчётливо понимал, что на меня смотрели глаза не ребёнка. Девочки слишком быстро взрослеют… Это были глаза юной женщины…       Позволяю себе горький смех. Я так жестоко поиграл с её чувствами тогда. Каждый раз напоминая, что она для меня всего лишь кукла. Как же надменно я себя вёл. Так стремился стать бездушной куклой. Убеждая сам себя, что ничего не чувствую. Но не вышло. Так что же я чувствую к Ней?.. Чего я от неё хочу?.. Я и сам не знаю.       Убираю руку с лица и вновь смотрю на водную гладь. Картинки сменяют друг друга. Хитоми неплохо притворяется на людях. Она, оказывается, та ещё притворщица. Но оставшись одна, срывается и плачет… Но с каждым разом всё меньше и реже… Сердце замирает от ворочающейся под рёбрами мысли: «Она отпустила меня?» Морозная печать с новой силой обжигает леденящим холодом. В сознании, словно яд, растекается отчаяние.

Мне казалось, что она лишь мною будет жить… Что лишь мною одним она способна дорожить… Дышать, идти вперёд… Лишь для меня… Но нынче два мира нас разделяют и смертная тьма… И что же я вижу теперь?.. Она больше не загнанный зверь… Просохли слёзы, что по мне лила… И голову отчаянно и гордо моя кукла подняла. Не вздрагивает больше при имени моём… А ещё недавно незряче стояла под дождём, До бела в отчаянии сжимая пальцы на ткани… А сейчас улыбается даже, словно зажили раны. Улыбается?.. Держится стойко и дальше идёт… Горькая ревность моё сердце жжёт. Я так привык её считать только своей… Никому не позволял приближаться к ней… Но сам же её от себя отдалил… Ирония… Может… Сам себе так досадил. На что надеялся вообще я? Глупо… Она всё ещё любит меня?.. Слишком сияет улыбка на её устах… Внутри меня смятение и… страх?.. Бешенство… Ревность… Отчаяние… Боль. И смех её, словно на раны свежие соль… Она и правда любила меня когда-то?.. Я не знал, что расставание будет чревато… Тем, что любовь быстро угаснет в ней?.. Как же слеп я был в вере своей… В приступе отчаяния касаюсь рукою лица… Я не предполагал такого исхода… такого конца. Но перед глазами подрагивает нить… Я слишком ревнив?.. И хочу себя обелить?.. Алая нить… бледнее и тоньше не стала. Так она меня любить ещё не перестала?.. Это притворство и самообман?.. Как же раздражает неизвестности дурман. Мне выбор предложен в обмен на вечные муки… Но Нужен ли я Ей?.. В ярости сжимаю руки, Когда кто-то другой прикоснуться пытается к ней — Я-то ощущаю её всё ещё своей… Вот только реальность сурова ко мне: Она больше не моя… да и я один во тьме. Сделать выбор так больно и страшно — Вдруг всё будет просто напрасно?.. Вдруг она сейчас мне откажет?.. Её чувства… правдивы?.. Но кто же мне скажет…

      — Какая безбожная ревность, — тихий смех пронзает ледяным холодом.       Поворачиваю голову. И оказываюсь лицом к лицу с белой демоницей. Её льдистые яркие глаза внимательно смотрят мне в душу. Даже не заметил, как она подошла.       — Ты так и не решил, что выберешь? — выпрямляется и отходит к тому камню, на котором сидела при нашей первой встрече. — Даже приятно смотреть на твои муки, — её губы искривляются в подобии улыбки, а тонкие пальцы легко стягивают ленту с волос, что белым покрывалом рассыпаются по плечам и камню, словно укрывая их снежным покровом. — Ты так хочешь увидеть её чувства к тебе, что раз за разом пересматриваешь картины прошлого и не можешь решиться? — приподнимает чёрную бровь. — А что ты скажешь на это? — лёгкий размашистый жест и водная гладь покрывается рябью. — Смотри…       Зеркало пруда вновь затихает, и в нём, словно кадры, мелькают новые образы. Однако то, что предстало моим глазам, заставляет всё внутри сжаться и похолодеть. А следом охватывает опаляющая злость. Дейдара!.. Я ведь именно из-за него осёкся. И вот опять он рядом с ней!       Чувствую, что моя кровь начинает закипать, глядя, как он грубо, словно куклу, затаскивает Хитоми обратно в кусты и зажимает возле дерева. На ужас и растерянность в её глазах… Она никогда ничего не боялась. И видеть сейчас это — дико. Смотреть, как мой бывший напарник нагло впивается поцелуем в эти бледные губы. Опять… Глаза застилает алым маревом. Кажется, это мои пальцы трещат от того, что я сжимаю кулаки слишком сильно. Она сопротивляется. Отчаянно брыкается и пытается оттолкнуть. Но чёртовому Дейдаре это, что укус комара…       — Сколько же в тебе ревности, смертный, — ехидный комментарий шинигами лишь подливает масло в огонь моей отчаянной злости, — и ты ещё сомневаешься в своих чувствах?       В ответ лишь полный ненависти и бессилия рык, что вырывается из моего горла. Дейдара… Бесстыже стаскивает с неё кимоно, касается губами шеи, хватает за грудь и ягодицы… В сознании раскалённым шаром перекатывается одна единственная мысль, и захлёстывает безудержное желание — убить этого ублюдка! Как он посмел ТАК обращаться с МОЕЙ Хитоми! Только у меня есть право прикасаться к ней! Надо было убить его, а не разводить трагедию… И плевать, что сказал бы Лидер.       Тем временем подрывник застывает и прислушивается. И, спустя пару минут, убирается обратно на ветку дерева, скрываясь в листве. Чтоб его черти драли… А Она… поправляет кимоно… берёт себя в руки… и уходит из сада прочь с одним из охранников Аме-чан. И этот сопляк тоже пытается тянуть к ней руки…       Безудержное желание всё крушить и ломать сменяется ощущением опустошённости. Она была так напугана. Моя Хитоми. МОЯ. Злость всё ещё клокочет, порываясь расплавить всё изнутри. Ну и чего я добился той своей глупой выходкой?.. Потерял её и защитить от Дейдары не смог. Кругом сплошные промахи. Закрываю глаза и позволяю себе громко расхохотаться. Насколько же, чёрт возьми, я запутался в собственных эмоциях?..       — Но это было лишь прошлое, — услужливо и ядовито улыбается Итачи. — Хочешь, я покажу тебе, что происходит прямо сейчас? — холодные синие глаза с издёвкой смотрят на меня.       — Неужели так забавно наблюдать за мной? — пожалуй, чересчур пылко цежу сквозь зубы.       — Ты наворотил таких дел, что мучиться бы тебе вечность, — сладко улыбается белая демоница. — Так что мне действительно приятно видеть страдания такого эгоиста, как ты. А теперь смотри, что с твоей драгоценной «марионеткой» сейчас! — прикосновение белых пальцев к воде и картинка меняется.       Хитоми, тяжело дыша, пытается восстановить поток чакры, забившись в небольшое углубление среди камней. Видно, что тело слушается её с трудом. Грязная и в потрёпанной одежде. Она рядом с местом боевых действий?.. Но ведь она слишком слаба, чтобы ввязываться в драку. Она стала слишком слаба после… После моего просчёта.       В щель между камнями просовывается рука, пытается выдернуть Её за ногу. Хитоми удаётся в последний момент увернуться. Тогда камень просто разлетается… от взрыва. И оглушённую девчонку из камней вытаскивает… Мой бывший напарник. Которому хватило всего одного точного удара, чтобы вырубить Хитоми…       Злость и отчаяние вскипают с новой силой. Не успеваю остановится… Лицо и грудь окатывает холодом. И лишь тогда понимаю, что в приступе бешенства ударил по воде. Он не должен больше прикасаться к Ней! Каждая мысль о том, что он сделает с ней, выжигает душу калёным железом. Я не могу этого допустить! Даже если ценой этому будет моя душа. Решение так просто и близко — только протяни руку.       — Могу я выбрать между вторым и третьим вариантом уже на месте? — глядя в расходящиеся по водной глади круги, осведомляюсь я.       — Решился всё-таки? — вытаскивая из рукава гребень, спокойно спрашивает шинигами. — Можешь. Как решишь всё окончательно, скажи об этом Шизуке. Сейчас за твою душу отвечает она, — белые пальцы проводят гребнем по белоснежным локонам.       — Могу я?.. — судорожно подбираю слова, пытаясь не сорвать свою злость на чём-либо.       — Можешь, — холодный взгляд, — твоя душа привязана к свитку с марионеткой. Так что ты появишься не так уж и далеко от него. Насколько я знаю, свиток при твоей девчонке. И ты должен чувствовать его даже на большом расстоянии.       На узкой ладони собираются в маленький вихрь снежинки, сливаясь в небольшой ключик. Лёгкое движение и я едва успеваю поймать этот предмет.       — Что это?       — Это ключ от одного местечка между мирами. Там ты сможешь обдумать свой выбор, и девчонка твоя никуда от тебя не денется, — продолжая прерванное занятие, пожимает плечами Итачи. — Коснись своего контракта и пожелай оказаться рядом со свитком. И да, прежде чем бросаться вперёд, дай себе привыкнуть к «живому» телу. В мире живых оно будет чувствовать себя несколько иначе, нежели здесь.       — Хорошо, — киваю в ответ и, закрыв глаза, мысленно взываю к своему алому свитку.       Хлопок. Головокружение. По ушам бьёт обилие звуков, глаза режет от красок и образов… Действительно, сначала надо придти в себя.