Ученица мастера марионеток

Тьма и нити цвета крови... Я вновь иду, не зная боли... Но былые грехи камнем тянут во тьму... Путеводная нить цветом, что кровь... "Мой Господин, я Вас люблю..." - Голос её звучит вновь и вновь... Пусть силы иссякли на борьбу и движение... Но вновь перед глазами это мгновение... Её алые губы и преданный взгляд... И я вернусь... К тебе... Назад. И я вновь встаю, превозмогая себя. Я так хочу вновь увидеть тебя... Мой тихий свет во мраке дней... Я всё ещё желаю, чтобы ты была моей!.. Я хочу вновь услышать голос твой, Так манящий сейчас за собой... Вновь коснуться волос чёрного шёлка... Я готов идти сколь угодно долго... Алая путеводная нить Не даёт мне забыть, Что ты всё ещё любишь меня, Единственная драгоценная моя.

      Всё вокруг заливает беспросветная вязкая тьма... В которой утопают ноги. Пытаюсь куда-то идти... Сам не знаю — куда. Наверное туда, куда тянутся алые нити, что привязаны ко мне... То и дело из липкой темноты появляются руки, что пытаются меня повалить и удержать, затянуть поглубже, чтобы я увяз... Но я упорно продолжаю идти, сам не знаю куда. Наконец вдали забрезжил блёклый свет... Нити тянутся туда же... Упорно иду к нему, то и дело падая и обдирая колени... Что?.. Останавливаюсь и смотрю на собственные руки - ни единого стыка или шарнира. Обычные человеческие руки... Одна из нитей повязана на запястье, другая на мизинце... Что это?.. Сбитые в кровь колени и стопы... Я вновь человек?.. Но стоять мне долго не дают — чёрные руки тянутся ко мне из тьмы и пытаются утащить за собою. Вырываюсь и иду что есть сил к этому свету. Точка всё больше и ближе... Прибавляю шаг. Сил почти не осталось... Я вот-вот свалюсь, и меня затащат в эту вязкую черноту скребущие по коже пальцы... Наконец-то вваливаюсь в сияющий проём... И падаю... Голова идёт кругом...       Когда прихожу в себя, надо мной стоит странный человек, с ног до головы укутанный в рваный, мешковатый, истлевший... саван. А человек ли?.. Лицо вплоть до глаз скрыто маской из всё того же савана... Выше глаз всё скрыто капюшоном. И единственное, что можно разглядеть — это лучащиеся мудростью и теплом янтарные глаза. Ощущаю прикосновение когтистой руки на своём запястье — создание в саване помогает мне встать. Теперь отчётливо видна его долговязость. Руки и ноги, что не скрыты изорванной материей, плотно перебинтованы полосами всё того же серого савана. И лишь длинные когти, наподобие звериных, торчат из-под истлевших бинтов. Через плечо перекинут странный ремень из истрепавшейся и замусоленной кожи, украшенный то ли когтями, то ли костями... Драный балахон подпоясан кушаком из такой же замусоленной кожи, и к нему прикреплена сумка из того же материала. И невозможно понять — женщина это или мужчина. Довершает картину сидящая у его ног огромная ярко-рыжая пушистая демоническая (по крайней мере, впечатление именно такое) кошка с ярко-белым пятном в форме шестиконечной звезды на лбу.       — Какой взгляд... А ты, смотрю, не из пугливых, — беззлобно усмехается создание в саване. — Моё имя Ши, — в хриплом голосе нет ни намёка на угрозу. — Перед тобой Проводник душ, или же Вестник Смерти. Для кого как... — обходит меня кругом. — Занятный ты, смертный...       — Я умер? — как-то отстранённо осведомляюсь я. — Это тело?..       Но воспоминания роятся в голове, давая совершенно однозначно сделать именно такой вывод. Осматриваюсь и понимаю, что передо мной та самая пещера, в которой я только недавно бился с бабулей Чиё и розоволосой девчонкой. Мой взгляд останавливается на трёх марионетках рядом со мною. Я прекрасно знаю их... Это "родители" и... я. Две катаны отчётливо торчат из контейнера с плотью.       — Как видишь, — хриплый смех. Проводник на пару со своей громадной кошкой обходит всё поле боя и периодически наклоняется, подбирая что-то. — Это твоя душа. Всего лишь. Не думал же ты, что она тоже будет в виде куклы? — опять хриплый смешок. — Ты ведь уже понял, что не замечаешь никакой разницы между прежним "телом" и тем, что у тебя сейчас? — дождавшись согласного кивка, Вестник продолжает. — Потому что это твоя истинная изначальная форма.       А я всё продолжаю стоять и смотреть на собственный труп... Если то, что от меня оставалось, можно таковым назвать. Пробитый контейнер в сломанной марионетке... Моё изменённое тело, пустая оболочка, запечатанная непонятной печатью и пригвождённая ей же к каменному своду пещеры... Разбит в пух и прах. Даже кукольное тело не спасло меня. Потому что... Я промешкал и не смог разорвать свои человеческие связи...       — Глупый человек, — тихо посмеивается Вестник, словно читая мои мысли. А возможно, так оно и есть. — О чём ты сейчас сожалеешь?       Человеческие связи... Перевожу взгляд на свою руку. Алые нити мерцают и тянутся куда-то вдаль, но при этом в разное направление. Опять смотрю на трёх разбитых кукол. Вот и всё моё искусство... Осматриваюсь вокруг. Везде разбросаны части так упорно собираемых мной марионеток... Всё уничтожено... В особенности то, чем я так гордился... Вечность оказалась не такой уж и вечной... Марионетки... Резко оборачиваюсь. Алый свиток. Мой алый свиток. Он не должен попасть к кому-либо в руки. Быстрым шагом иду туда, где я сбрасывал свой плащ. Она должна быть в левом рукаве... Плащ я нашёл... Но свитка там больше нет. Внутри всё холодеет. Моя марионетка... Хитоми...       — Ты не это ищешь? — посмеиваясь, окликает меня Проводник душ, сидящий на камне возле моего бывшего тела. В его руке мой алый свиток. — Так для тебя всё же есть что-то более важное, чем собственное самолюбие?       Игнорируя подкол, подхожу и протягиваю руку, чтобы вернуть свою собственность, но когтистая рука со свитком отводится назад и вверх.       — Нет, эта вещица тебе больше не требуется, — хриплый смех. — Или она так для тебя значима, что ты готов поспорить с посланником самой Смерти?       Скулы сводит от бессильного гнева. То ли на себя, то ли на это создание. Я определённо не хочу, чтобы этого свитка касался ещё кто-то, кроме меня. Но готов ли я и в самом деле спорить за него с самой Смертью?.. Свиток стоит того, но... Сознание обжигает горькая догадка: его с собой я и впрямь навряд ли смогу забрать — он всё-таки вещь реальная, а я уже этому миру не принадлежу... Моя рука замирает и опускается. Ведь именно на это мне и намекает Вестник?.. Жаль... Я всё же хотел бы забрать этот свиток. Какое по-человечески глупое желание... Моя человеческая сущность всё ещё играет со мной... Мои необорванные связи...       — Целых две нити, — когтистые пальцы легко касаются моей кисти. — Неплохо для такого, как ты. — Внимательный взгляд янтарных глаз. Кажется, он видит меня насквозь. Все мои грехи, тайные желания и помыслы. — Ты знаешь, что это? — осторожное прикосновение к подрагивающим нитям.       — Не оборванные мной связи, я так понимаю? — немного поразмыслив, отвечаю я. Всё же две?..       — Всё верно, — одна из нитей наматывается на коготь. — Это связь с теми, кому Ты очень дорог, и теми, кто очень дорог Тебе, — вновь изучающий меня взгляд. — Между прочим, если бы не они, ты гораздо дольше блуждал бы во Тьме. Если связи слишком слабы, душа может очень долго метаться, оставаясь между мирами, и успевает так прогнить, что приходится принимать экстренные меры. Тебе повезло, — тяжёлый вздох. — Не смотря на всю пролитую тобой кровь, ты очень быстро добрался сюда. Считай, Тьма, что окружает тебя, и всё, что в ней, — первое испытание и наказание за содеянное при жизни, — коготь с намотанной на него нитью демонстрируется мне. — Видишь, как одна из них подрагивает и блёкнет?       Даже так?.. Присматриваюсь. Всё именно так, как сказал Вестник. Это тоже что-то значит?.. Сознания касается догадка, что заставляет пройти по позвоночнику волне холода:       — Бабуля Чиё? Так эти изменения говорят о том, что скоро связь прервётся?..       — Да, — лёгкий кивок. — Ты ведь знаешь, что она сделала? — в усмешке слышна явная горечь.       — Та оживляющая техника? — задаю я риторический вопрос. — Но ведь она же осталась жива...       — Ты так сильно этого хочешь? — в голосе Проводника можно услышать нескрываемую широкую улыбку.       — Я... — замираю на месте.       Не я ли вот так недавно пытался отнять её жизнь?.. Собственными руками... Раз за разом... Вот на этом самом месте... И всё же... Я беспокоюсь... О том, что по идее меня волновать не должно... Я же отнял столько жизней. И все сломанные марионетки, лежащие здесь, — тому неопровержимое подтверждение. И её жизнь была для меня лишь очередной из...       — Не стоит обманывать самого себя. Эти нити говорят красноречивей всех слов в мире. Идём, взглянешь на то, что ты не в силах понять, — когтистые пальцы отпускают нить, и ко мне протягивается перемотанная бинтами ладонь.       — Что ты хочешь этим сказать? — с сомнением смотрю на сей приглашающий жест.       — Упёртый какой, — вздыхает Вестник и с резким хлопком расправляет перепончатые крылья за спиной. — Сказано же, идём! — когтистые пальцы ловко хватают меня за ворот (я же не так давно был наг, разве нет?) серого балахона. Резкий рывок и мерное хлопанье покрытых тёмно-фиолетовой опушкой перепончатых крыльев.       — И к чему всё это? — спокойно интересуюсь я, когда мы приближаемся к размытым силуэтам, стоящим среди густого тумана и темноты.       — Иди, тебя ждут, — резким рывком Проводник бросает меня в самую толпу и тихо приземляется рядом, складывая крылья, которые так же внезапно исчезают, как и появились. Запоздало понимаю, что демоническая кошка уменьшилась до размеров обычной и сейчас сидит у него на плече... Да что за чертовщина?..       — Чёрт, — перегруппируюсь и по возможности приземляюсь на ноги. — И что всё это значит? — злобный взгляд на без меры наглое долговязое создание. Пусть это и Вестник самой Смерти... Но... Раздражает уже.       Вместо ответа длинный коготь указывает на мою мерцающую нить. Внимательно присматриваюсь к ней. Сейчас отчётливо видно, что второй её конец закреплён на запястье одного из силуэтов...       — Бабуля Чиё? — сам себя спрашиваю я и приближаюсь вплотную к силуэту с обвязанной нитью рукой.       Вокруг стоит нарастающий гул. Силуэты обретают более чёткие очертания, звуки складываются в слова...       — Сакура-тян... — тихо с надеждой спрашивает мальчишка-джинчуурики.       Значит, Дейдара тоже провалился? Но, видимо, остался жив...       Повисает тяжёлое молчание. Уже знакомая мне розоволосая девчонка-медик осматривает тело джинчуурики однохвостого. И отрицательно качает головой.       Оборачиваюсь на Вестника, что отстранённо стоит в стороне. В моих глазах застывает немой вопрос. Я ведь знаю, что этот мальчишка тоже мёртв, но рядом его нет... Проводник качает головой и указывает на лёгкий дымок, клубящийся возле тела Пятого Казекаге. Так он тоже ещё не покинул этот мир?..       Девчонка встаёт. Она не в силах ему помочь. На лицах живых скорбь... А по мне будет ли кто скорбеть?.. Горькая усмешка... По такому убийце, как я... Навряд ли... Но ведь... Умер-то мальчишка гораздо раньше меня... Однако я уже здесь... Правда, знать бы ещё, где это "здесь"... А он, получается, всё ещё блуждает во Тьме?.. Что там Вестник про это говорил?.. Слабые связи?.. То есть...       — Почему... Почему Гаара?.. — девятихвостый дрожит, и по его щекам катятся слёзы. — Почему всегда он... Почему он умер?.. Он же Казекаге! Он только что им стал!       Глупый ребёнок... Смерть не щадит никого. Даже меня с моим мнимым бессмертием... Она и то не обошла. Что уж говорить о вас, джинчуурики...       — Успокойся... Узумаки Наруто, — пытается его образумить бабуля Чиё.       — Заткнись! — в приступе отчаяния, оборачиваясь, выкрикивает мальчишка. — Если бы вы, шиноби Песка, не запечатали в нём монстра... Этого не случилось бы!       Глупо, конечно, размахивать кулаками после драки... Но мальчишка-джинчуурики в чём-то прав. Не будь в красноволосом Казекаге хвостатого зверя, он прожил бы чуть дольше... Насколько, ведомо лишь одним Шинигами. Косой взгляд на моего загробного спутника.       — Хоть кто-нибудь из вас спрашивал его мнения? Джинчуурики... Это всё вы придумали! — вздрагивая от рыданий, утирает лицо.       Присутствующим нечего возразить. Быть носителем хвостатого зверя ещё никогда на моей памяти не было чем-то приятным. Всех джинчуурики всегда сторонились и ненавидели, из какой бы деревни они ни были родом.       — Наруто...       — Я не смог спасти Саске... Я не смог помочь Гааре... Я три года тренировался изо всех сил! И за всё это время так ничего и не изменилось! — сквозь слёзы изливает душу мальчишка.       Лицо бабули дрогнуло. Подходит и садится возле мёртвого Казекаге. Уже знакомое серо-голубое свечение. Так ты решила отдать остатки своей жизни в обмен на жизнь этого мальчика?.. Косой взгляд на Вестника. Тот кивает головой, мол, и так можно. Вот же... Сажусь рядом и кладу ладонь на плечо старой куноичи. Ну почему вы, женщины, так любите совершать глупые поступки?.. Впрочем... я тоже сейчас действую не очень-то логично...       — Чиё-баасама! Эта техника!.. — изумляется розоволосая куноичи Листа, выражая всеобщее недоумение.       — Что ты пытаешься сделать? — грозно осведомляется у бабули мальчишка Наруто. — Скажи, что ты делаешь?!       Какой же он шумный... Но похоже, джонины Конохи тоже уже обо всём догадались, как и девчонка, хоть бабуля и молчит.       — Она хочет вернуть Гаару... Обратно к жизни! — проясняет наконец ситуацию девчонка-медик. Сакура, да?.. Надо признать, эта малявка с потенциалом.       — Вернуть его?.. — по лицу девятихвостого проходит болезненная судорога. — Вы... правда можете это сделать?.. — сколько надежды в этом вопросе...       — Это дзюцу... Знает только Чиё-баасама, — тяжело выдыхает Сакура.       — Кх, — кривится от боли бабуля. — Проклятье! Мне не хватит чакры! — тяжело дышит. Похоже, её силы уже на пределе. Нить становится всё бледнее...       — Тогда... Используйте мою! — садясь рядом, предлагает Узумаки Наруто. — Вы ведь можете это сделать... бабуля!       Небольшая заминка... Бабушка Чиё явно пытается понять и принять такое рвение помочь. Хотя меня оно тоже удивляет. Они ведь из разных деревень... Тем более враждующие уже столько лет... Или общая боль может так сильно сближать?.. Хотя о чём это я?.. Взгляд невольно опускается на вторую ярко-алую нить, что повязана на мой мизинец... Мои связи оказались сильнее, чем у мальчишки-Казекаге?.. И впрямь.. Ведь у меня тоже был такой человек... С которым даже не нужно было слов... Который и без них понимал меня... Который дарил мне своё тепло... Просто так... За то, что я есть... Не прося ничего взамен... А я только сейчас это понял...       — Положи свои руки на мои, — наконец соглашается бабуля.       Кажется, мы оба сейчас рассматриваем это полное решительности детское лицо. Он так рвётся помочь товарищу по несчастью... Странный мальчишка, этот девятихвостый...       — Я рада, что в мире шиноби, который создали мы, старики... — слова уже с трудом даются ей. — Появились такие люди, как ты. Я наделала столько ошибок... В прошлом. Но, похоже, хоть в конце я смогла сделать что-то стоящее, — даже я ощущаю, как возрос поток чакры для техники, когда начала вливаться чакра мальчишки. — Скрытый Песок... И Скрытый Лист... Их будущее будет не таким, как было прошлое, — тихая улыбка на старческих губах...       Ты так редко улыбалась... Даже мне. Но улыбаешься сейчас этому мальчишке...       — Как сказал Какаши, эта твоя особенность... Может стать силой, способной изменить будущее... И сделать тебя Хокаге, не похожим на предыдущих... Сакура, — добрый взгляд на розоволосую девчонку, — в следующий раз не рискуй жизнью ради какой-то старухи... Лучше защити тех, кого ты любишь. Ты... очень похожа на меня. На свете очень мало отважных женщин... Ты сможешь превзойти свою учительницу. Наруто, — взгляд затуманивающихся глаз обращается вновь к мальчишке, — выслушай просьбу старой женщины... Ты — единственный... кто может понять страдания Гаары... Равно как и он может понять твои. Спаси его... Пожалуйста...       Мальчишка-джинчуурики закрывает глаза и концентрируется... В то время, как глаза бабули медленно смыкаются... И я ощущаю, как жизнь окончательно покидает её... Морщинистые руки соскальзывают с тела юного Казекаге... Ловлю их и сжимаю в своих пальцах. Глупая женщина... Ты решила доверить свои мечты этим детям, когда их не оправдал я?..       Нить блёкнет и натягивается... Встаю и тяну за собою обмякшую бабулю... Вслед за мной с места поднимается серебристая тень, принимающая её очертания. Так вот как выглядит душа?.. С тяжёлым вздохом бабуля встаёт и, открыв глаза, ошарашенно смотрит на меня:       — Сасори?..       — Ну чего ты удивляешься? — раздражённо констатирую я. — Видишь Того типа в саване? — оборачиваюсь к нашему провожатому. — Он пришёл по наши души.       — Что ты?.. — растерянно смотрит на меня. — Почему ты здесь?..       — Видимо, Он, — кивок в сторону Проводника, — хотел, чтобы я увидел эту эмоциональную сцену, — горько усмехаюсь.       — Признайся, смертный, ты ведь завидовал, — пожимает плечами Ши. — Проводник душ, — устало сообщает он, всё так же стоя в стороне и поглаживая когтистыми пальцами рыжую кошку, сидящую на его плече.       Силуэты живых растворяются, их голоса превращаются в гул и затихают. Теперь мы втроём стоим в тумане посреди темноты.       — Не особо...       — Сасори... — выдыхает бабуля, разглядев, что её морщинистые ладони всё ещё в моих руках. — Глупый же ты мальчишка... — осторожно обнимает меня, боясь, что я оттолкну или исчезну.       Ну что за глупости... Тяжело вздыхаю и обнимаю старую куноичи в ответ. В конце концов, сейчас наша связь должна будет прерваться, на прощание можно и порадовать старушку, двадцать лет ведь не виделись...       — Сасори, — наконец, она замечает нити на моей руке, ту, что ведёт к ней... И у бабули помимо моей тоже есть ещё одна.       — Это нити, соединяющие близкие души, — поигрывая моим свитком, поясняет Ши. — Можете поговорить, прежде чем госпожа Чиё отправится в лучший мир.       — Сасори, — бабуля сверлит меня взглядом, — почему ты не увернулся от моей последней атаки?..       — Как видишь, — демонстрирую ей запястье, — в очередной раз не смог совладать с человеческими эмоциями. Да, то противоядие... Его действительно та девчонка сделала?       — Сакура?.. — рассеянно отвечает бабуля. — Да. Она ученица Цунаде...       — Я так и понял... — перевожу взгляд на нити. — Хотя я сначала подумал на совсем другого человека...       — Другого человека?.. — удивлённо переспрашивает старая куноичи.       — Да, — киваю головой. — Есть один человек, что в совершенстве знает методику изготовления всех моих ядов... И противоядий к ним. Но это не могла быть она... Ведь так?..       — Та твоя девчонка... — ошарашенно шепчет бабуля, глядя на мою руку.       — Она жива, не так ли?.. — с горечью и надеждой осведомляюсь я.       — Ты понял это по нити? — в хриплом голосе отчётливо слышна улыбка. Лёгкий бросок и в мои руки попадает алый свиток. — Не покажешь нам, что в нём?       — Что в нём? — сжимаю свиток. — В нём моё самое совершенное творение! — срываю печать и высвобождаю куклу, вот только нити чакры к ней прикрепить я уже не могу... А потому кукла опускается на землю, замирая в неестественной позе.       — Так она и в самом деле так важна для тебя?.. — всё ещё шепчет бабуля, нелепо тыча то в алую нить, то в марионетку. — Если бы своими глазами не видела, как она с Хоширо отбывает к даймё... — пальцы старой куноичи осторожно касаются моей совершенной куклы. — Это ведь не человеческая марионетка?.. — наконец выговаривает бабуля, отходя от шока. — Девчонка же выжила... Или ты успел?.. Невозможно...       — Нет, я не видел её после того, как оставил у Аме-чан... Как... Как она?.. — сдерживая невнятную дрожь, спрашиваю я.       — Вполне жива, но не видит, — бабулин взгляд внимательно изучает моё лицо. — Что ты с нею сделал, Сасори? Как всё это понимать?.. — дряхлые пальцы продолжают ощупывать марионетку.       — Да, это не человеческая марионетка... Но зато может использовать чакру и дзюцу оригинала, — касаюсь чёрного шёлка волос. — Жива... — облегчение и горькая боль одновременно. — Хитоми...       — Сасори? — опять тяжёлый недоумевающий взгляд. — Что ты сделал с Этой девчонкой?!. У неё же начисто промыты мозги... Да ещё и это клеймо...       — Обидно, но практически ничего... — тяжёлый вздох (и почему все кому не лень считают, что я должен был что-то с Хитоми делать?). — Да, клеймо на неё поставил я, — прикрываю глаза рукой. — Признаю, это было крайне эгоистично с моей стороны. Но мозги я ей не промывал.       — Наши специалисты допроса смогли лишь руками развести, потому как на её разуме столько блокирующих печатей, что туда даже соваться опасно... И всё это, чтобы не раскрыть о тебе ни грамма информации, — недоверчивый взгляд. — А ты говоришь, что непричастен?       — Да, признаю, я поставил на неё клеймо... И даже дважды испытывал яды... Но не более, — развожу руками. — В её милой головке я не копался. Меня и так всё устраивало.       — Всё устраивало?.. Слабо в это верится, — качает головой бабуля. — Тогда кто же по-твоему такое с нею сделал?       — Что-то о блокирующих печатях на её разуме я слышал от нашего Лидера... Смею предположить, что она их поставила сама, — устало констатирую я.       — Но как?.. Сасори, она всего лишь...       — Она не ребёнок! Она моя самая драгоценная марионетка! Была ей... — кажется, меня даже перекосило от раздражения. — Не сравнивай её с этими глупыми и шумными девицами! — резко выплёвываю каждое слово. — Она была идеальна! И я не сомневаюсь, что ей достало таланта заблокировать свой разум, чтобы обезопасить меня от утечки информации. Самой!       — Сасори! — суровый взгляд исподлобья.       — Хитоми, ко всему прочему, была моей ученицей. Да, это я обучил её этим печатям, — распаляюсь я. — Но я никогда не ставил их на неё! Она сама прекрасно знала, что я Мог Бы сделать... Мне никогда не приходилось повторять или повышать на нее голос. Ей было достаточно Взгляда или Движения, чтобы понять меня!       — Сасори... — теперь бабуля Чиё прикрывает глаза рукой, видимо, осознав что-то важное. — Что было бы, если бы девчонка была с нами?.. Ты смог бы поднять на неё руку?       — Не смог бы... — помедлив, честно признаюсь я. — Она... Она оказалась для меня неприкосновенной. И я честно не знаю, что бы делал, будь она на вашей стороне...       — Сасори... — тяжёлый вздох. — Эта девчонка... Так она была твоей ученицей?.. Она чем-то похожа на тебя... Такая же упёртая и скрытная... — вновь меня касается испытующий взгляд бабули. — Я успела заметить, что в марионетках она разбирается... Хоть она и старалась не показывать этого... Но то, как она касалась "Родителей"... Говорило само за себя. Так ты научил её и с ядами работать?..       — Она четыре с лишним года была моей марионеткой, — со вздохом обнимаю куклу-Хитоми, — готовясь стать моим искусством. Только моим... Моим идеалом женщины... Пока мой чёртов напарник не увидел её и не выискал в ней Своё... — морщусь, — "искусство"... И тогда я решил, что пришло время сделать то, зачем она столько времени была подле меня... — горький смех. — Но в порыве удержать её я не смог сделать задуманного... И она оказалась у Аме-чан...       — Эта девочка... Она же бредит тобой...       — Я знаю, — обрываю её, сжимая плечо куклы, сидящей у мох ног. — Я знаю, что эта глупая девчонка любит меня, — внутри всё болезненно сжимается.       — Так ведь и ты... — в старческих глазах застывают слёзы. — Сасори... Ведь и ты тоже...       — Что? — непонимающе смотрю на давящуюся слезами родную бабку.       — Ты ведь тоже любишь её, глупый ты мальчишка... — горько качает головой. — Знала бы, что всё настолько серьёзно, на себе бы её от даймё сюда притащила...       — Что за глупости?.. — раздражённо пытаюсь парировать, но...       — Но факты говорят сами за себя, — когтистый палец легко натягивает яркую алую нить, что повязана на моём мизинце. — Ну да хватит, пора, — кивок в сторону старой куноичи.       Тонкие когтистые пальцы достают неведомо откуда тонкий полупрозрачный листок бумаги и складывают из него изящную бабочку.       — Чиё-сан, вы готовы? — всего за мгновение Проводник успел переместиться за спину бабули.       Последний раз сжав в меня в объятиях, советница Чиё вытирает глаза и кивает ему головой.       — По воле Господина моего упокойся в мире и вернись в круг перерождения, — складывает ряд печатей и опускает бабочку старой куноичи на грудь.       Бабочка начинает наливаться светом, и когда всё исчезает в ослепляющей вспышке, душа сливается с бумажной бабочкой и устремляется куда-то вверх... Когда-то повязанная вокруг моего запястья нить становится совсем бледной и исчезает. Ну вот и всё... Прощай, Бабуля Чиё.