Укрытые тенями

Клэй чувствовал, практически ощущал прикосновение его взгляда к собственной коже, но упорно продолжал делать вид, что ничего такого не происходит — все нормально, все как всегда. Джастин отворачивался буквально через полминуты, но все равно продолжал кидать короткие, косые взгляды на лицо Дженсена. Это не раздражало, нет. Это выводило из себя. Заставляло ерзать, пытаться «устроиться поудобнее», лишь бы только перестать чувствовать пристальный взор Фоули на себе. Клэй не считал себя спокойным человеком, поэтому такая ситуация — довольно напряженная, кстати, — легко подставляла его внешнюю невозмутимость к происходящему. Хотелось вскочить с дивана, вскинуть руки и выпалить громкое «чего ты пытаешься добиться?», а потом убежать в комнату, надеясь, что это как-то поможет. Шипящий звук на телевизоре начал раздражать гораздо меньше, стоило Джастину вновь слегка повернуть голову и вперить свой взгляд в него. Тягучий, внимательный. Охватывающий всего Дженсена целиком и полностью. У Клэя возникло желание покинуть комнату под банальным, фальшивым предлогом, что у него болит голова, но оно моментально выскользнуло из головы стоило Джастину двинуться ближе к нему. Вроде только-только упирался позвонком в уголок дивана, а теперь уже находился на расстоянии вытянутой руки. И как это называется? — Что ты делаешь? — вопрос сорвался с губ быстрее, чем Клэй успел продумать ситуацию. — Ничего? — недоуменно ответил Джастин и, словно нервничая, начал мять подушку в своих руках. — Это ты какой-то напряженный. Как на иголках. Дженсен задохнулся и хрипло рассмеялся, чем вызвал еще один красноречивый взгляд со стороны соседа; тот поерзал на месте и вытянул ноги, складывая их одну на другую. Внезапно внимание Клэя привлекли тонкие, обтянутые светлой кожей щиколотки, виднеющиеся из-под кромки домашних спортивных штанов, щедро одолженных им же. Дженсен, приподнимаясь чуть-чуть выше, вытянул голову и вновь посмотрел на стройные ноги Джастина: медленной змейкой прошелся по изящным щиколоткам, скрытым тканью икрам и остановился прямо на острых коленных чашечках. Задумавшись, он не заметил, как Джастин оказался непозволительно близко к его лицу; из уст непроизвольно вырвался хриплый выдох, смешанный с толикой возмущения. — Что ты... От Фоули пахло лимонами и мятой — этот странный, но довольно приятный запах окончательно раздробил на части всю выдержку Клэя, и тот, вжавшись позвонками в спинку дивана, широко распахнул глаза, ощущая чужие, влажные губы на своих. Это прикосновение — совсем неожиданное и немного непривычное — отдалось миллионами мурашек по всему телу, и Дженсен, все еще не открывая рот, поднял руку, чтобы оттолкнуть парня от себя и сделать долгожданный вдох. Джастин среагировал моментально — по-моему, даже слишком быстро для человека с замедленной реакцией — и тонкими пальцами обхватил запястье Клэя, опуская его и вжимая в мягкую ткань дивана. Губы его все еще находились на губах Дженсена, и тот, выдыхая сквозь плотно сжатую челюсть, сделал еще одну попытку оттолкнуть. Это внезапное хотение того, чтобы все прекратилось, было вызвано, скорее, лишь ошеломляющей неожиданностью и страхом, чем этот поцелуй — или его подобие — может обернуться потом. Фоули медленно двинул губами и, на секунду задержав дыхание, опустил вторую руку на затылок Клэя, сталкиваясь с горячей кожей. Он не знал, какими мыслями руководствовался, когда, наплевав на громкое предупреждение в голове, прижался ко рту соседа, и почему сейчас до сих пор не мог оторваться. Вырваться и убежать из дома — желательно, на другой континент. Он испытывал настоящий стыд, потому что, видимо, Дженсену все эти поцелуи были не нужны, и если он, Джастин, все-таки оторвется от чужих губ и посмотрит ему в глаза, то, скорее всего, увидит там нескрываемую злость и пронизывающую неприязнь к происходящему. Страх быть оттолкнутым осел где-то глубоко в груди, и именно поэтому Фоули еще сильнее вжался в замершего в ожидании парня. Клэй разорвал жалкое подобие поцелуя первым — медленно, даже как-то слишком медленно для разозленного человека оттолкнул от себя Джастина и поправил упавшую на лоб отросшую челку. Фоули сжался и откинулся на свое место, вновь беря в руки злосчастную подушку и начиная с особым остервением мять ее, надеясь, видимо, выпотрошить ее наизнанку. Дженсен чувствовал странный горячий осадок на губах от несостоявшегося поцелуя — чем-то это напоминало горечь и разочарование в самом себе. — Джастин, ты... Фоули на секунду посмотрел на него, вскидывая глаза на уровень его лица, а потом опустил взгляд и провел пальцем по краю дивана, вырисовывая на нем странные, витиеватые узоры. В комнате повисла напряженная тишина, перебиваемая лишь шипящим и негромким звуком телепрограммы по телевизору, которую они смотрели до этого. Теперь тихие голоса людей не вызывали ничего, кроме раздражения и зуда под ногтями. Клэй сделал незамысловатое движение рукой, говорящее, мол, «я хочу поговорить с тобой и сбежать отсюда одновременно». Джастин молчал, вперив взгляд куда-то в пол. Дженсену хотелось что-то сделать — лишь бы избежать этой пугающей и непривычной тишины, но Фоули сделал все за него сам: с выдохом поднялся с дивана и, посмотрев на него, выпалил: — Мне кажется, мое нахождение здесь официально закончено. Послышался хлопок двери на втором этаже. Клэй зарылся пальцами во взмокшие пряди и отвернулся от лестницы, понимая: кажется, теперь официально все.

***

Это не плешивый, потрепанный роман с пыльной полки. Это не привязанность, держащаяся на плотной, жгутовой веревке. Это даже не симпатия — Клэй вообще не мог понять, как называется то, что он испытывал к парню, живущему с ним уже на протяжении месяца. В одном доме, в его комнате. Они чуть ли не кровать делили друг с другом — настолько близко стояли их спальные места друг к другу. И именовать что-то странное внутри «любовью» язык просто не поворачивался. Глубокое, оседающее прямо на дне чувство, возможно, звалось поистине простым словом — «сострадание». Искреннее, эмпатическое. Ничего больше, ничего меньше. Дженсен долго думал над ситуацией в целом и пришел к выводу, что то, из-за чего у него внутри все замирало при виде Джастина, зовется обычным сопереживанием. Ему по-настоящему жаль его. Фоули ему иногда не верил: при любом проявлении заботы мог удивленно вскинуть голову и нахмуриться, как бы спрашивая: «Зачем ты это делаешь?». Клэй видел ответ на поверхности — стоило только ладонь протянуть и зажать невидимое ощущение в воздухе, чувствуя, как оно проникает прямо под кожу и становится с тобой одним целым. Но сделать шаг первым он так и не смог — Джастин закрылся от него окончательно. И теперь у него было только два варианта развития событий: забросить все или начать с начала.