[Несколькими неделями ранее]
– Я согласен, – деловито сказал Юнги, выпрямляясь за письменным столом и говоря с профессиональным бесстрастием в голосе. – Но у меня есть условие. Сам факт того, что его сын ставит ему ультиматумы, жутко раздражает несдержанную натуру господина Мина, но он старается не показывать это слишком явно. Он терпеливо ждет продолжения. – Ты сам сказал, что это необходимо для семьи, для дела. И я отлично понимаю мотивы данного действия. И я сделаю это, но уже будучи господином Мином. Я хочу, чтобы ты отдал мне титул со всеми правами и обязанностями. Вот мое условие. – И ты думал, что я соглашусь? – А выбора у тебя не много, – отвечает Юнги, подпирая подбородок рукой. – Это ведь тебе надо, союз с этой семьей придумал ты. Довольно долго к этому шел, а тут я внезапно все испорчу. Не хочешь – не надо, а я могу уже завтра пойти и расписаться с Чимином, вот весело будет. Уже вижу эти заголовки в «Ежедневном Пророке». – И этим ты пытаешься меня шантажировать? – скептично переспросил отец. Юнги холодно усмехнулся. – Это только вершина айсберга. Ты думаешь, что я зря учился на Слизерине? Факультет отлично научил меня, как испортить людям жизнь. Переходя к главному: то, о чем мы говорили тогда, в Подземелье, когда ты снимал с меня проклятье Мелисанны, еще не гарантирует твою безопасность. Кто знает, когда я могу передумать…***
В кабинет постучали и дверь из темного дерева скрипнула, отворившись. – Звал? – негромко поинтересовался облаченный в черную мантию с вышитой на плече буквой «М» Хосок, закрывая дверь с этой стороны. Юнги стоял около камина и, вглядываясь в огонь, о чем-то размышлял. Так, что, наверное, и не заметил появление Чона. Только спустя минуту он обернулся, замечая чужое присутствие и пристальный взгляд. Глаза Юнги возвращали осмысленность и сосредоточенность с пленкой привычной флегматичности. – Да, – наконец отозвался он, вновь возвращая внимание тлеющей древесине. Дрова в камине потрескивали и прерывали тишину. Юнги будто все еще собирался с мыслями, а Хосок не торопил. – Ты еще не слышал? Думаю, в Круге сейчас только об этом и говорят. – Слышал о чем? – слегка хмурится Чон, выражая непонимание и сосредоточенность. – О смене хозяина. Юнги наконец окончательно отрывается от огня, поворачиваясь к своему собеседнику. – Мой отец отвергся от титула и я стал новым господином Мином. – Что ж, поздравляю с повышением. Юнги занял свое рабочее кожанное кресло и жестом пригласил Хосока сесть напротив. – Полагаю, не просто так? Что он попросил взамен? – поинтересовался он, предполагая что именно об этом собирается говорить Юнги. – Во-первых, не убивать его. – И ты не убьешь? – До поры, до времени. Думаю, он и так это понимает, возможно, надеется на мою совесть. Зря, очень зря. – А во-вторых? – Союз. Он уже давно выстраивал отношения с одной семьей. Довольно влиятельной. – И ты согласился? – удивился Хосок, сразу понимая суть дела. – Сначала долго не хотел, думая прежде всего о себе и Чимине. Но это ведь ничего не изменит. Это формальность. – Ага, ты это ему скажи. Юнги поджал губы, лениво бегая взглядом по кабинету. Хосок глядел с укором, но потом сжалился. – Ладно. Что это за семья? – Ты должен их помнить, семья Хан. Кенсех, Джинхи и их дочь Мире. Хосок усмехнулся. – Сложно забыть. Особенно Мире. Довольно иронично, не находишь? – Что именно? – Все детство, сколько помню, когда вы принимали их в своем доме, Мире вечно увивалась за тобой. Здорово этим бесила Юнию. А ты на Хан и глазом не сморел. – Меня тоже бесила, – сообщил Юнги. – Не люблю навязчивых. – Да ну? – ехидно сощурил глаза Хосок, – Ну и… Когда? – Скоро. Очень скоро. Видимо, боятся, что я передумаю. – А ты можешь?.. Юнги неопределенно пожал плечами. – И еще кое-что…– начал Мин, поднимаясь с места. Он бросил последний взгляд на огонь, как будто бы он мог сказать, верно ли его решение. – Я никогда не был и вряд ли буду очень хорошим человеком, благородным и бескорыстным. Но ты заслуживаешь этого, Хосок. Чон внимательно следил за Юнги, который обошел стол и подошел к нему. – Можешь считать, что это подарок на день рождения, – в превычной манере добавил он. – Хоть он и не скоро. Юнги взял его руку и быстро провел палочкой по запястью, еще до того, как Хосок успел что-либо понять. Шрам застянулся на глазах, но Хосок все равно вперился в свою руку, не понимая. – Теперь ты сможешь уйти, если захочешь. Ты ведь всегда так жаждал свободы? Теперь ты волен выбирать. Хосок и дальше продолжил работать на Юнги. Уже как любой другой свободный человек работает на работодателя. Теперь он не какой-нибудь сброд, не пушечное мясо и не пешка для грязной работы. Теперь он не обязан бесприкословно выполнять любой прямой приказ, будь то выслеживание жертвы или вырезание собственной семьи. Для многих темных магов – для этого самого сброда – метка не была таким уж тяготением, но не для всех. Такие, как Хосок видят в этом что-то символичное, унизительное. И он наконец от этого избавился.***
[Настоящее время]
Воскресенье пролетело для Чимина незаметно. Утром он прогуливался коридорами поместья, наивно называя это прогулкой, а не блужданием. Совершенно случайно он прошел аж до вестибюля. На выходе было необычно шумно: очевидно, прибыли какие-то гости, которых и встречал господин Мин (или вернее сказать, прежний господин Мин?). Тогда-то Чимин встретил дворецкого, который, опасливо поглядывая на гостей, сообщил ему, что лучше до вечера из комнаты не выходить. Пак не понимал, чем вызваны такие опасения, но доставать расспросами не стал, все равно все разьяснится. К вечеру ему и правда надоело сидеть в комнате и он вышел блуждать по поместью снова. На этот раз ему свезло и он встретил домашнего эльфа по имени Хин, который с превеликим удовольствием согласился провести его туда, куда надо. До этого Чимин бесцельно бродил по замку, а теперь мог воплотить внезапную идею. И вот он стоит на крыше, в лицо бьет теплый летний ветер, на черном полотне неба сверкают звезды. Звездное небо ассоциируется у Чимина с тем, как на седьмом курсе он делал домашнее задание по Астрономии, а Юнги следил, как бы убийца маглорожденных не выловил его на крыше. Ага, Линшин только этого и ждал. Тогда на небе так же ярко светились три поддельные звезды, которые Чимин окрестил синей, красной и желтой. Юнги сказал, что заметив их однажды больше не сможешь потерять их извиду. Значит, возможно сейчас где-то там, за сотни километров, Юнги может тоже смотреть на звезды, или же случайно скользнуть по ним взглядом. Возможно он даже вспомнит о Чимине, ну, а может быть и нет. Чимин пытается понять, зачем же он приехал. Это был детский поступок, наверное. Возможно, его ребячество раздражает? А как он мог поступить в этой ситуации? Пустить все на самотек? О, только не это, самая ненавистная тактика из всех возможных. Это просто стопроцентный провал. Юнги даже нормально поговорить с ним не мог, как будто и не хотел говорить, как будто что-то скрывал. Да много чего скрывал, вообще-то. Во-первых, то, что он теперь господин Мин. В этом вроде ничего такого нет, но почему он ничего не сказал? Во-вторых…есть что-то еще. Чимин просто подсознательно чувствует, что что-то еще Мин скрывает, что-то еще ускользает от него. Возможно, Юнги так не хотел, чтобы он приезжал, потому что не хотел его видеть? Может, Чимин просто надоел ему, а он не знает, как с ним порвать? Хотя, Юнги достаточно прямолинейный, поэтому сможет бросить Пака, если захочет, да? Неприятно было об этом думать, но Чимин уже начинал выходить из того возраста, где эмоции преобладают над разумом. Оттесняя ненужные предположения и страхи, он думал над тем, что действительно имеет основания. Юнги сказал, что в Поместье Мин опасно, а теперь Вандинх сказал ему чуть ли не прятаться от гостей в гостевой комнате. Не связаны ли эти две вещи? Нет, понятно, что в Поместье всегда было опасно. Но ситуация могла стать на порядок хуже, потому Юнги и не хотел, чтобы Чимин приехал. Так, ну этот расклад Паку нравится больше, да еще и обоснованный. Хотя усиленная холодность Юнги по отношению к нему тоже могла подкинуть свою интерпретацию событий со своими аргументами. Взять тот же последний разговор, Мин отвечает грубо и так, будто кто-то заставляет его говорить с ним через силу... Ладно. Он не станет больше ничего надумывать. Завтра все у него самого и выяснит.***
Утро разбудило Чимина пением птиц, что собрались у окна. Ярко светило солнце, как будто обещая хороший день. Вставать совсем не хотелось, кровать была чересчур мягкой, а заниматься рассматриванием мебели в комнате было важнее и интереснее, чем любое возможное занятие. Главное, что удивляло в этом Чимина: если это гостевая комната, то какими же должны были быть покои хозяев? Комнату Юнги он уже видел, но все равно эта гостевая спальня казалась чрезмерно роскошной, пусть и меркла по сравнению с комнатой хозяина. В доме Чимина даже в его комнате такого не было, не говоря уже о гостевых (которых, кстати, тоже не было). Плотяной шкаф из черного дерева, стол из него же, два больших кремовых кресла, стул и большая кровать с балдахином. Современное в таком древнем поместье выглядело бы дико, поэтому все было взято из классицизма. Рано или поздно пришлось бы расстаться с мягкой подушкой. После утренних процедур, Чимин вышел в коридор, снова же наивно полагая, что сам сможет найти путь к обеденному залу. Но вышло так, что свернул он в абсолютно противоположную сторону. В одном из коридоров он услышал голоса, чего совсем не ожидал. Поместье казалось совсем пустующим и за время здесь Чимин никого не встречал, если не считать дворецкого, эльфа и мельком замеченных незнакомцев. Чимин ни от кого не прячется, он же не тайно проник в замок, поэтому не долго думая идет в сторону голосов. Так или иначе, ему хоть путь подскажут, ведь желудок уже требовал своего завтрака. Издалека Чимин замечает троих людей: двух девушек и молодого человека, который кажется знакомым. О, хоть одно знакомое лицо. Если глаза его не обманывают, это Хосок. Пак более уверенно, чем прежде двинулся в их сторону. С негромким хлопком около них появился дворецкий, вероятно, собиравшийся позвать их на завтрак. Затем все четверо заметили Чимина. На лице дворецкого Пак успел заметить растерянность, у Хосока легкое удивление, серьезность и какое-то любопытство. – Доброе утро, – поприветствовал он. Девушка, стоявшая впереди, заинтересованно перевела взгляд на дворецкого, тот поспешил представить: – Пак Чимин, друг господина из Хогвартса. – Ага, очень хороший друг…– подтвердил Чимин. – А вы?.. Девушка вежливо улыбнулась. – Хан Мире, – представилась она, – Скоро сможете звать меня госпожой Мин. Чимин бросил непонимающий хмурый взгляд на дворецкого. И почему все ждут ответов именно от него? Ему не за это платят. Высказать свое сконструированное уклончивое обьяснение он не успел. Откуда-то позади раздался негромкий голос: – Это крайне невежливо – называться госпожой Мин при живой госпоже Мин. На лице Мире расцвела уже более натуральная улыбка, она рывком развернулась и сократила расстояние между ней и пришедшим, обнимая его. – Юнги-я! – радостно воскликнула она. – Сколько лет, сколько зим. Затем девушка отстранилась, осматривая его. – Ты пригласил своего друга на свадьбу? А много будет гостей? – вопрос чисто риторический, ведь она прекрасно знает, сколько, и неясно зачем устроила этот спектакль. – Много, – спокойно ответил Юнги, сверля взглядом своего парня. Чимин застопорился и в то же время мозг стал работать с увеличенной скоростью, поэтому он будто и не замечал ничего вокруг, уйдя в свои размышления. Как же забавно выглядит ситуация, просто анекдот какой-то. Да, если рассказать, Тэхен долго смеяться будет, предворительно закопав Юнги со всей его семейкой в их же фамильном склепе. Зато все вдруг встало на свои места. Пульс в висках бил сильно, четко и быстро, отрезвляя. Юнги женится… Не так. Твой парень женится, Пак Чимин! – Так это твоя будущая жена? – спокойно поинтересовался он. – Приятно познакомиться. Чему он точно успел научиться – так это вот этой обманной аристократической вежливости и тактичности. Конечно, ему, блять, нихера не приятно познакомиться, но вслух-то он такое не скажет. Чимин посмотрел на Мире совсем с другой стороны…Как на соперницу: она действительно была хороша. Очень красивая, с густыми черными волосами, достававшими до середины плеча, с длинными ресницами, подчеркивающими ореховые глаза, с очень стройной фигурой, чего не могла скрыть даже выходная мантия, с аристократично-прозрачной кожей, аккуратными губами, что расплывались в улыбках, которыми девушка одаривала всех. Но если присмотреться, то в образе невинной хрупкой девушки проглядывалась настоящая мегера. Сразу видно: отличная партия для Юнги. – А это моя помощница, Саиль, – сказала она, указывая на девушку с песочного цвета длинными волосами и слегка вздернутым носом, что стояла чуть позади. Та учтиво кивнула, не произнося ни слова. Чимин смотрел на это все спокойно, стараясь понять. Нужно поговорить с Юнги, чтобы все прояснилось. Ну, а пока… Можно он кого-то убьет, пожалуйста? Например, вот эту конкретную чудесную особу, она прям так и просится. Несколько фраз, которыми перебросились присутствующие, ускользнули от ушей Чимина, но все вдруг стали расходиться. – Пойдемте, господин Чимин, – сказал ему дворецкий, хватая под руку. – Зачем вы покинули свою комнату? – А что, я не могу? – возмутился Пак. – Не так…Вы должны были узнать не так. – Юнги женится? Почему вы не сказали мне? – Вы должны были узнать все от него самого. – Ну так и куда он ушел?! Почему он не обьяснит мне ничего?! – повысил голос Чимин, оглядывая пустующий коридор. Дворецкий ничего не ответил, лишь посмотрел на него как-то печально, словно ему сообщили, что он смертельно болен. Чимин не болен! Не нужно смотреть на него с жалостью! Он вырвал руку из хватки Вандинха и быстрыми шагами пошел вперед. – Я не голоден! – заявил он. – Куда вы, господин Чимин? – устало поинтересовался дворецкий, следуя за ним. – Домой! Где тут выход?! – Подождите, пожалуйста! Чимин резко остановился, поэтому догоняющий его дворецкий едва не врезался. – Что? Юнги же не хотел, чтобы я приезжал! Он был прав, а я ошибся! Я хочу домой! Где выход?! – Послушайте. Знаю, что все это выглядит очень странно и вам больно. Просто выслушайте господина, а потом уже решите, уезжать или нет. – Хорошо. Ну и где он, ваш господин? Слушаю! Вандинх снова тяжело вздохнул. – Он скоро вернется, – пообещал он.***
Так он и не дождался Юнги ни через час, ни на обед, ни через восемь часов. Ему это уже конкретно надоело. Ну какого хрена? Почему вся эта херня происходит именно с ним? Вот за что? Что он такого сделал, чем заслужил? Хотя ответ прост: он полюбил Мин Юнги. Допустим у Юнги есть оправдание всего происходящего, ладно. Но он что, совсем не понимает, как больно Чимину? Зачем заставляет его томиться в ожидании? Мучать себя подобными размышлениями? У него есть дела поважней, да? Вероятно, так же чувствуют себя девушки, перед тем, как зарыдать? Но Чимин же мужчина, он рыдать не будет. Хотя от этого ему как-то не легче. Все с самого начала было неправильно. Да, ведь не зря отношения между мужчинами считают чем-то из ряда вон. Пусть в волшебном мире к этому относятся лояльнее, чем в магловском, но стоит смотреть правде в глаза. Раньше Чимин не задумывался над этим, ему было плевать. Может быть это просто противоречит всем мыслимым и немыслимым канонам? Может быть у их отношений не было шансов, потому что это неправильно? Может быть Юнги просто «перегорел», а то, что было между ними – лишь игра подростковых гормонов. Так часто бывает, вообще-то, а теперь их отношения стоят его репутации поперек горла? Юнги просто превращается в своего отца? А может быть, Юнги просто полюбил эту девушку? Ну, а почему нет? Мире… Ну, Чимин нисколько не лучше нее, даже наоборот. И вообще, сердцу ведь не прикажешь, ну влюбился человек… Чимин понимает. Так бывает. Зачем было так долго держать его в неведении, вот чего он не понимает. Если хотел его бросить, то почему просто не сделал это раньше, до того, как он сюда приперся? Ну, как приперся так и упрется назад. Что бы там не говорил Вандинх, он уже ждал достаточно! Хин, принесший очередную порцию еды, крутится рядом. Есть Чимину совсем не хочется, несмотря на то, что он не ел со вчерашнего дня. Пришел эльф очень вовремя, вот теперь он и покажет ему дорогу к выходу. – Господин уезжать? – спросил Хин с привычным для домовиков акцентом. – Ага, – отозвался Чимин, выходя вслед за ним в коридор. Дальше звучали лишь их негромкие шаги по каменному полу без ковров. Завидев фигуру в конце одного из коридоров, Чимин замер на месте. Такое чувство, словно он сбегает. Нет, не сбегает, его ведь тут никто и не держит. Его Пак встретить уже не рассчитывал. – Куда-то собрался? – поинтересовался Юнги, неспешно сокращая между ними расстояние. – Вандинх просил, чтобы я тебя выслушал. Я слушаю, – проигнорировал вопрос Чимин, говоря с некоторой безучасностью. – Я женюсь на Мире, – сообщил Юнги. Чимин бросил на него раздраженный взгляд «Скажи мне то, чего я не знаю». – Поздравляю, а меня на свадьбу пригласить забыл? – Чимин… – Нет, ну ты мне скажи, – настойчиво, со злостью начал Пак, забыв про то, что он собирался флегматично выслушать Юнги и удалиться в закат. – Когда ты собирался мне об этом сказать? Когда у вас бы уже дети появились? – Чимин, это брак по расчету. Чимин и не заметил, что облегченно выдохнул. Но злость никуда не ушла, она осталась, медленно преображаясь болью, обидой и отчаянием. – Почему тогда ты не сказал мне? – И как ты это себе представляешь? «Привет, милый, я женюсь, придешь на свадьбу?» – Всяко лучше, чем так, как сегодня утром. Все равно как, главное, что я узнал бы от тебя, а не от… твоей будущей жены, приехав в твой дом. – Я и хотел сам тебе рассказать. – У тебя было предостаточно времени, не так ли? А когда ты собирался рассказать мне про то, что стал господином Мином? – Разве это важно? – Да, Юнги. Ты вообще, оказывается, ничего мне не рассказывал. Чего еще я не знаю? Ладно, не будем мучать тебя и меня. Если хочешь меня бросить, то самое время. – Что? – Что тебя так удивляет? Ты же женишься, Юнги! У тебя будет жена, своя семья, возможно и детей долго ждать не придется! – Ты слышишь меня, Чимин? Это брак по рас-че-ту. Это ничего не меняет. Это всего лишь формальность. – Мире так не считает. – Это ее проблемы. – Я тоже так не считаю, – сказал Чимин и почувствовал, как в горле неприятно что-то волочится, собираясь огромным комом. Юнги сделал несколько шагов вперед, а Чимин невольно отступил назад. Ему не нравилось вот так убегать, поэтому он остановился, глядя Мину прямо в глаза. – Чимин, я люблю тебя, – сказал он, хватая Пака за плечи и комкая ткань мантии, – Я не уверен, что смогу тебя отпустить, даже если ты захочешь бросить меня. Чимину кажется, что он увидел в его глазах блестнувший страх. Он боится, что Чимин уйдет навсегда? Именно это Пак и хотел сделать. Хотя он тоже понимает, что не сможет. – Значит, я тут пленник? Юнги прислонил Чимина к стене и соприкоснулся с его лбом своим. – Ты идиот, Чимин-а…– прошептал Юнги, устало прикрыв глаза. Затем попросил: – Скажи, что любишь меня. – Что? Ты серьезно? – Скажи. – Я люблю тебя. Дыхание Юнги было тяжелым и холодило подбородок и неприкрытую одеждой шею Чимина. Пак видит, что он устал, он почти на взводе, что ему тоже тяжело. – Я должен это сделать, – продолжил он, – Если ты правда меня любишь, то ты не уйдешь. Ты не бросишь меня. – Не уйду, – подтвердил Чимин, сдавшись. Пак слабо улыбнулся, вспоминая свои домыслы и почувствовав облегчение, – Я думал, ты больше ничего не чувствуешь ко мне, поэтому и видеть не хочешь. – Я же уже говорил, что ты идиот, – вернул свою привычную манеру и тон Юнги. – Эй, вот так значит? – Чимин обиженно толкнул его в грудь, но это не возымело большого эффекта. Юнги лишь сильнее прижал его к стене, зарываясь рукой в волосы и целуя. Чимин позволил себе расслабиться в чужих руках, хоть ненадолго забывая обиду, боль и все неприятные новости. Юнги тоже впервые за долгое время позволил себе расслабиться, ведь он так устал. Обещание нелегкой жизни, когда он станет главой их семьи, оправдывают себя. И у них даже вскользь мысли не возникло, что целоваться и устраивать разборки посреди коридора поместья не самая лучшая идея. Ведь даже у стен есть уши. И кто знает, кто скрывается за поворотом?***
Хосок возвращался из Министерства в Поместье в воскресенье вечером. Камин в Обеденном зале отключили от сети, поэтому ему пришлось добираться почти пешком. Министерский экипаж он брать не стал, ведь путь был не таким и дальним. Он трансгрессировал на окраину леса, прилегающего к территории Поместья Мин. Самостоятельно аппарировать за чертой имения Минов не может никто, кроме самих хозяев и слуг, поэтому Хосоку придется немного пройтись пешком. Но он совсем не против прогуляться по природе после сдавливающих четырех стен кабинета в Министерстве. Ему есть о чем поразмыслить. Например о том, зачем Юнги ездит в имение на Сосновом Холме – одно из поместий, принадлежащих Минам, которое использовалось как место для экспериментальной магии и создания новых артефактов. Конечно же, делать эксперименты в своем же доме было не разумно, и Мины это прекрасно понимали. Но что там забыл Юнги? Неужели, он хочет продолжить дело, начатое еще Джунином? Что именно он хочет сделать? Распространяться Юнги не желает, не рассказывая никому, даже ему, Хосоку. Из мыслей Чона вырвал звонкий измученный стон, донесшийся со стороны леса. Так, будто там, в кустах, кто-то умирал. На всякий случай достав палочку, он сделал несколько шагов в сторону источника звука. Он отодвинул несколько веток высокого кустарника, что закрывали обзор. Его взору предстала молодая девушка, сидящая на земле и опирающаяся спиной на дерево, поджав ноги, и держащая в руках осколок, который, по-видимому, только что вытянула из раны на ноге, в районе икры. По ее щекам текли слезы, которые она утирала грязными от земли руками, пачкая лицо, и часто-часто оборачивалась по сторонам, будто ожидая неведомого врага. Хосок вышел из-за куста, подошел к ней, присаживаясь на корточки. Она резко подняла на него заплаканные аквамариновые глаза, глядя с диким страхом. – Тебе нужна помощь? – спросил он. Она поджала ноги ближе к себе, никак не реагируя, только глядя в его глаза все с тем же страхом. – Ты боишься меня? Не нужно, – успокаивающим тоном сказал он. Он направил палочку в ее сторону, отчего она сильнее отпрянула, испуганно всхлипывая. – Не бойся, – сказал Хосок. Он произнес заклинание лечения ран, которое выучил на курсе целительства во Франции полгода назад. Целителем как Джин, ему точно не стать, но всяко лучше, чем ничего. Девушка провела дрожащими грязными пальцами по месту, где только что затянулся глубокий порез, оставив после себя лишь красноватый след. – Ты впорядке? У тебя что-то случилось? Кто ты? Хосок вдруг понял, что это могла быть обычная магловская девушка, которой он по неосторожности открыл магический мир и теперь придется менять ее память. Она резко подалась вперед, цепляясь за его предплечье тонкими пальцами. – Они придут за мной! Они убьют меня! – хриплым высоким голосом отчаянно воскликнула та. Хосок удивился, он уж было подумал, что она разговаривать не умеет. – Кто они? – Помогите мне, пожалуйста! Они убьют! – Кто они? – Плохие люди. – Откуда ты тут? Где ты живешь? Она покачала головой. – Уже нигде. Они сожгли мой дом. Я не знаю, куда мне идти. Меня убьют…– она вновь зарыдала, пачкая руками лицо. – Не плачь. Идем, я найду, где тебе переночевать. – Правда? – Да. Меня Хосок зовут, а тебя? – Анарра, – ответила девушка. – Какое необычное имя, – заметил Хосок, помогая девушке подняться на ноги. Вся ее одежда и каштановые волосы были грязными и промокли. Она едва стояла на ногах, поэтому Хосок поддерживал ее за талию. Через какое-то время в далеке уже виднелось поместье. Завидев его, Анарра забеспокоилась. Ее паника набирала обороты, ощущаясь физически, а сама девушка стала вырываться. – Нет, я не могу туда пойти. Вдруг там плохие люди? Хосок и не собирался кому бы то ни было показывать незванную гостью, даже Вандинху. В Подземелья он ее не поведет, значит остается чердак, на них обычно живут слуги. Чердак Южной башни вполне себе жилое место. – Не бойся, тебя никто не увидит. Я тебя спрячу. Анарра успокоилась, почему-то доверившись ему. Неужели, Хосок действительно внушает такое доверие, что она едва узнав его, может вверить ему свою безопасность? Или у нее просто нет выбора?