Воспоминания заполняли голову, как вода заполняет сосуд. То, что лежало на самом дне, закрытое и давно оставленное в прошлом – поднимается на поверхность. Запах того дня – запах свежескошенной травы, собирающегося дождя, тетрадных листов и школьного освежителя воздуха с ненавязчивым хвойным ароматизатором – заполонил легкие изнутри. Даже школьная форма на ней была точно такой же, какой ее помнил Чимин.
Это был второй или третий класс, Чимин уже не вспомнит точно, да и не хочет он вспоминать. Его ровесники, одноклассники, никто из его окружения не хотел принимать его. Причины этому Чимину не понять даже сейчас. Что в Хогвартсе, что и до этого, в обычной школе.
Но это не значит, что у Чимина вовсе не было друзей. Были иногда, но оставались они почему-то ненадолго. Эта история одной маленькой девочки, которая совершила ошибку и подружилась с Чимином. Дружили они, приблизительно, месяца два. Аканата была наполновину японкой, низенькой, черноглазой, с густыми черными волосами и тонкими руками. Именно такой она казалась – хрупкой, незаметной. Как и сам Чимин. Но по характеру они были противоположными, Чимин терпеливый, упертый, слегка трусливый.
Не способный дать отпор.
Как бы смешно ни звучало, именно она всегда защищала его.
До поры, до времени.
Она хоть и не была физически сильной, но была сильной морально. Всегда находила, что ответить обидчикам, не прогибаясь под их издевками. Когда все молчали, потупив взгляд, или смотрели на происходящее с откровенной насмешкой, она была единственной, кто был
действительно на стороне Чимина. Нет, над ним не издевались слишком жестоко или регулярно. Но бывало…
Бывало. Не редко, но и не часто. Ему не ломали кости, не оставляли открытых ран, но многочисленные сапфировые и багровые пятна долго не сходили с его тела, неприятным ощущением на грани боли постоянно напоминая.
А однажды им надоело. Чимин просил ее не лезть, потому что она ничего не изменит. Потому что говорить что-то откровенным ублюдкам, бракованным выбросам общества, которые непонятно в кого выростут, –
бесполезно. Нет, тогда он так не выражался, но смысл был примерно таким. И он не понимает, откуда столько жестокости? Они ведь все были детьми.
Так откуда?
Так или иначе, им надоела назойливая заносчивая зазнайка, которая невесть что о себе возомнила. Аканата в карман за словами не лезла, так и получилось.
Это был конец урока физкультуры, поэтому учитель, не замечая напряжения меж учениками, с чистой совестью отпустил всех домой. Но домой они, конечно, не спешили.
Чимин должен был остановить их, даже несмотря на то, что она просила этого не делать. Он должен был остановить их, даже несмотря на угрозы в его адрес. Должен был, несмотря на то, что ему не давали.
Хотя что бы он сделал? Ему было страшно, он слабее их, он не знал,
запутался.
Больше он ее не видел. Ну, не в том смысле, в котором обычно употребляют эту фразу. Просто, больше никогда не видел. Он не знает, что произошло, что с ней случилось. Просто она больше не пришла в школу, а потом пошел слух о том, что родители решили куда-то переехать. А тот самый заводила-обидчик перевелся в другую школу.
Это было слишком для формировавшегося сознания Чимина. Чувства заполняли его, грозясь вырваться затяжной истерикой. Его разьедало чувство вины, страха, неизвестности, несправедливости. Тогда, стоя перед выбором: идти до конца и во что бы то ни стало помочь подруге или сдаться – он выбрал второе. Да, он искренне сожалеет об этом, но ничего не изменишь. Никто не идеален, люди склонны совершать ошибки, да и он был всего лишь ребенком. Но это не преуменьшало его чувства вины. Именно поэтому он всегда терпел издевательства в Хогвартсе, но не позволял издеваться над другими. Именно поэтому заступился за Линшина и вызвал тогда Чжеина на дуэль.
Глупо? Но оно берет свои корни из детства.
– Чимин? – снова позвала Аканата. – Помоги мне, Чимин!
Чимин сделал невольный шаг назад. Что-то это ему напоминает. Теперь просьба о помощи всегда будет пугать и настораживать его, ассоциируясь с угрозой. Сначала Линшин, теперь Аканата.
– Помоги! Освободи меня! Не дай им обидеть меня…
Да ладно, что бы это ни было, неужели оно считает Чимина настолько умственноотсталым? Он мотнул головой, отгоняя последние неприятные воспоминания и эмоции, ими принесенные.
Если посмотреть на картину в общем: посреди опасного Подземелья ему вдруг встречается «воспоминание» из прошлого о девушке, которой сейчас лет двадцать, и оно просит его о помощи. Это все больше и больше напоминает классический фильм ужасов, но только Чимину очень уж не нравится быть его главным героем.
– Чимин! – уже более надрывно восклицает она, в мгновение ока оказываясь рядом и цепко хватая тонкими пальцами запястье. Схватила
так сильно, что, Чимину казалось, останутся синяки. Ладонь девочки оказалась раскаленной, а прикосновение приносило боль, которая все глубже и глубже вьедалась в кожу, но вырвать руку из железной хватки Пак не мог. – Тебе больно?
– Да!
– Хорошо, – Аканата…нет, это что-то, внешне напоминавшее его подругу, довольно улыбнулось и проскальзнуло в этом что-то маниакальное, животное.
– Пусти! – приказал Чимин, отпихивая от себя это. Оно никак не реагировало.
Хорошо постаравшись, Пак все же смог вырвать свою руку из чужих конечностей. Кисть будто раскаленным железом полоснуло. Чимин нашел спасение в побеге, едва вписываясь в проход другого коридора. В любой непонятной ситуации – просто сбеги. Ну, не идеально ли? Атлетом Чимин никогда не был, но страх и адреналин брали свое, хотя казалось, что он бежит невероятно медленно, как во сне. На палочку он уже и не надеялся, отлично помня участь предыдущих заклинаний.
Попетляв по коридорам, он был точно уверен, что не сможет вернуться обратно. Ну не ставил он себе целей запоминать свой маршрут, он немного другим занят был.
Странно было бегать по «лабиринту», каждый раз заворачивая и не зная, чего ожидать за поворотом. Рано или поздно он наткнулся бы на тупик, что и случилось. Впереди – глухая стена, а позади – неизвестное что-то, что просто играет с ним в догонялки.
Ведь забавно смотреть, как жертва убегает, надеясь на спасение, а ты точно знаешь, что легко догонишь? А у Чимина в мыслях – как он вообще умудрился попасть в эту ситуацию.
Это…
существо? точно не имело насчет него доброжелательных намерений. Чимин обернулся перед самой стеной, представая пред неизвестностью лицом к лицу.
– Куда ты уходишь, Чиминни? – с по-детски обиженным лицом поинтересовалась она. – Снова бросаешь меня? Так же, как тогда? Ты ведь не знаешь, что они со мной сделали? Не знаешь, так? Ты и не хочешь знать! Тебе плевать, да?
– Заткнись! – Пак уж точно не желал все это выслушивать. – Ты – не она.
Коридор Подземелья залил звонкий девчачий смех, а эхо распространялось далеко, отзываясь звоном в ушах.
– Ох, Чимин…– девочка сделала шаг в его сторону, а он сделал шаг назад.
По его рассчетам, он должен был уже наткнуться на стену спиной. Существо произнесло что-то, но голос настолько исказился, что Чимин не смог разобрать ни слова. Голос больше был похож не на тот девчачий, а на голос сатаны из преисподней. Чимин успел только ничего не понять и…упасть?..
Просто провалиться в стену? Что за черт?
И правда, он точно видел перед собой стену, поднявшись с пола, осознавая, что только что был по другую ее сторону. Ощупывание шершавого старого камня ничего не дало – стена была обыкновенной.
– Господи, спасибо…– облегченно выдохнул Чимин, осознав, что то существо осталось по другую сторону и следовать за ним не собиралось.
Все же, стоит признать, путешествие по Подземельям – не самая лучшая идея.
– И долго ты будешь там стоять? – поинтересовался чей-то голос, заставивший его нервно обернуться и невольно отпрянуть спиной к стене.
– К-кто вы? – пролепетал Чимин, прижимаясь к стене, желая втиснуться обратно.
– Хороший вопрос, – отозвался человек (или нет), перекладывая увесистую книгу в древнем переплете на другой стол. Освещение здесь было ужасное, впрочем, как и подобает подземелью, поэтому приходилось всматриваться, чтобы хоть что-то рассмотреть. Человек стоял к нему спиной, одетый в серую мантию с капюшоном, что полностью его скрывал. – Хотел бы получить на него ответ и я. Порой мы сами не знаем, кем являемся на самом деле. Или ты хочешь узнать мое имя? А оно имеет какое-то значение?
Он повернулся к Чимину лицом и скинул капюшон. Это был мужчина в возрасте, абсолютно без волос.
– Вы человек? – уточнил свой вопрос Пак.
– Смотря что подразумевать под этим понятием. Набор ДНК? Да.
Можно подумать, будь он не человеком, он сказал бы «нет». Хотя почему-то Чимину не пришло в голову усомниться в его словах, будто он чувствовал на подсознательном уровне.
– Но… что вы тут делаете? Разве люди…находятся в Подземельях? Здесь же…
– Небезопасно, – закончил за него человек. – Да, так и есть. Здесь удерживают все небезопасное.
– В Подземельях держат людей? – переспросил Чимин.
– Только самых нужных или опасных. Обычно их держат в Мортфорте. Тюрьма такая…
– Да, я знаю, это тюрьма Минов. Вы утверждаете, что опасны?
– Иначе я не провел бы здесь всю свою жизнь.
– И вы так спокойно об этом говорите?
– А как я должен?
– Не похоже это на заключенного. Только если вы здесь по своей воле?..
– Вы довольно проницательны, – замечает он. – Наверное, по правилам вежливости я должен поинтересоваться, как вас зовут?
– Чимин, – отзывается Пак. – Повторюсь, почему вы здесь?
– Мой предыдущий ответ вас не удовлетворил? Потому что моя магия опасна, ее нельзя контролировать. А стены Подземелья удачно справляются с этой задачей. Это передалось по наследству, всех всегда пугали способности моих предков, в живых оставили и на том спасибо.
– И что же такого вы можете?
– Во-первых, создавать опасные артефакты. Эту книгу, например.
– В самом деле? – скептично уточнил Чимин. – И что это?
– Книга Смерти, – ответил мужчина, – Те, чьи имена появляются там – умирают. Она предсказывает смерть.
– И что же в ней опасного?
– Сам ее факт. Вы представляете, какая магия нужна для ее создания?
– С трудом, – ответил Пак, но любопытство не пересилил и открыл огромную неподъемную книгу. Как ни странно, обнаружил там лишь чистые листы. – Это значит, никто умирать не планирует?
– Вовсе нет, – ответил он. – Никто не видит, что там написано, кроме меня.
– И что, там все умирающие мира?
– Нет, полагаю, только те, кто находятся ближе к книге.
– И чье имя там написано?
Черными чернилами, словно рукой смерти, были выведены: «
Пак Чимин». Человек на секунду помедлил.
– Ким Джеджан, знаешь такого?
– Нет, – пожал плечами Пак.
– Меня Ченмин Клэр зовут. Если имя все-таки имеет для тебя какое-то значение.
Как обмануть судьбу? Как обмануть саму Смерть? Стоит играть против ее правил. Если первая привела Чимина сюда, чтобы он смог узнать о своей смерти раньше положенного срока, то стоит просто испортить их планы. Так обычно и бывает, ведь узнай Чимин о своей смерти, он попытался бы что-то поменять, а если это задумано судьбой, то это неприменно привело бы его к смерти. А возможно нет, возможно Ченмин ошибся. Возможно, скажи он Чимину, это спасло бы его. Но он не сказал.
– Клэр? Погодите, среди ваших предков случайно не было Мелисанны Клэр? – поинтересовался Чимин.
– Ага. Моя мать.
– Но... Нет, это ведь невозможно. Она умерла в 1675 в возрасте восемнадцати лет.
– И что? Чимин, ты живешь среди людей, которые с помощью деревяшек могут творить невероятные вещи. Не понимаю твоего удивления.
– Значит, вам более трехсот лет?
– История знает долгожителей, проживших в два раза больше. Главное не сколько, а
как. Что ты забыл в Подземельях?
– Я…э-э-э, – опомнился Чимин, – заблудился.
– Тогда тебе туда, – сказал он, указывая на одну из пяти дверей в комнате. – Самый короткий путь из Подземелий. Помочь с навигацией не могу, прости.
Чимин поблагодарил и открыл тяжело поддавшуюся дверь. За ней был обычный коридор Подземелий, освещаемый лишь несколькими факелами. Наверное, самое страшное и опасное в этих Подземельях – это их внешний вид. Чимин ожидал, что из-за поворота на него снова налетит какая-нибудь тварь. А может ему повезло и он сейчас под Южной башней.
Неизвестно, сколько он пробродил по Подземельям, но такое ощущение, что весь день. Глаза начинали слипаться, а ноги тяжелеть. Он брел вперед, не разбирая дороги, надеясь не заблудиться еще больше. И, кажется, коридоры становились все светлее, ну, или так только кажется. Пак и вовсе решил, что ходит по кругу, пока не услышал голоса. Тут есть три варианта. Либо это его спасение, либо еще какие-то твари, желающие ему смерти, либо же у него голоса в голове и крыша едет. Чимин аккуратно выглянул из-за угла.
– Несите туда и заприте его в камере, – послышался женский голос и Чимин увидел в проходе светлую шевелюру Саиль. Кажется, все же первый вариант.
– Эй, – негромко позвал Чимин, пытаясь привлечь к себе внимание. Ноги отказались нести его вперед, – Эй!
Саиль обернулась, глядя настороженно.
– Чимин? Что ты здесь делаешь?
Удивительно, она помнит его имя.
– Я заблудился, – признает он.
– Все впорядке? Выглядишь плохо. Что там случилось?
Чимин сделал шаг вперед, хватаясь за плечи подоспевшей девушки. Ответить он так и не успел, перед глазами помутнело, пока свет и вовсе не пропал, а беспокойный голос Саиль не заглушил шум в ушах.
***
Рыжий свет собирающегося заката распалял белый ковер привычной комнаты своим цветом. То, что произошло ранее теперь казалось не более, чем сном. Но иначе и не обьяснишь странную тяжесть в конечностях, боль в голове и резь в глазах. Волосы сидящего на краю его кровати Юнги из привычно холодно-белого преобрели цвет топленного молока, вызывая желание зарыться в них пальцами. Но если все то, что казалось Чимину сном – правда, то ему лучше закрыть глаза и притвориться спящим, пока блуждающий по шторам взгляд черных глаз не обнаружил его пробуждения.
– Чимин, это было единственное, о чем я тебя попросил, – устало сказал Юнги. – Не вздумай притворяться, я знаю, что ты не спишь.
– Прости, – ответил Чимин, не желая открывать глаз и видеть реакцию своего парня, – я не специально.
– Ты мог умереть там, – продолжил Юнги, – тебе просто повезло.
– Мне повезло бы, если бы я не заблудился и не оказался там. А еще сильнее мне повезло бы, если бы мой парень был рядом и не позволил бы этому случиться.
– Молодец, можешь винить во всем меня.
– Я не…– начал Пак, но осекся, понимая, что именно это он и сделал.
– Я не смогу всегда быть рядом, – сказал Юнги то, чего никогда и не скрывал.
– А я хочу этого, – заявил Чимин. – Хочу, чтобы был.
Всегда.
– Мы не всегда получаем то, чего хотим.
– Ты злишься на меня? – вернулся Пак к изначальной теме.
– Да, – честно, но спокойно и устало ответил Юнги. – Я злюсь, но не знаю на кого. На тебя, а может быть и на себя.
Усталость, пропитавшая его голос пугает Чимина. Она стала какой-то хронической и это чем-то напоминает болезнь темномагических аристократов. Точно такая же усталость была в голосе госпожи Мин, в голосе отца Хосока. Это медленно вытягивает из них все силы, оставляя за собой лишь пустоту и усталось, моральную и физическую.
– Когда ты спал в последний раз? – спросил Чимин, всматриваясь в бледное лицо с синяками под глазами. Он был столь эгоистичен, зациклен на себе, что не замечал таких простых вещей.
– Ночью, – неопределенно дернул плечем Юнги.
– Которой?
– Это не важно, Чимин.
– А что важно?!
– Вот это! – не заметив, как перешел на повышенный тон, Юнги схватил Чимина за запястье, буквально в лицо ему тыча отметиной. – Что произошло в Подземелье?
Чимин не ответил. Он смотрел на странную древнюю, неизвестную ему руну со странными элементами, вожженную ему в кожу, силясь вспомнить, откуда это у него. Как ответ на заданный самому себе вопрос руку будто обожгло качергой.
Аканата?
– Если ты будешь молчать, я применю легилименцию, – раздраженно заявил Юнги. Он ненавидит, когда его игнорируют и ненавидит выпытывать ответы, так что сомневаться в правдивости его заявления не приходиться.
– Это грубо, – зачем-то констатирует Чимин, – ты действительно поступишь так со мной?
Хотел бы Пак получить отрицательный ответ, но мы не всегда получаем то, чего хотим.
– Если придется.
– Я встретил… существо, которое выглядело, как воспоминание из моего детства.
– Неприятное воспоминание?
– Моя подруга из начальной школы… которую я
предал. Бросил ее, когда ей нужна была помощь, хотя она помогала мне, когда это было нужно.
Юнги усмехнулся.
– Что смешного?
– Ты настолько идеальная добыча для нее и оказался именно там, где нужно. Как ты это делаешь, Пак Чимин?
– Делаю что?
– Настолько мастерски влезаешь во всякий пиздец. И при этом выходишь сухим из воды.
Юнги придвинулся ближе, склоняясь над ним и упираясь рукой около его головы, с интересом разглядывая. Чимин нахмурился, не совсем понимая, что он собирается сделать. Хотя кого он обманывает, конечно понимает.
Юнги невесомо касается его губ, что на Мина не похоже, не похоже на его привычные страстные и резкие поцелуи. Как будто он пытается…проявить нежность? О, Чимин польщен.
– Что ты делаешь? – спросил он, когда тот отстранился. – Ты же злился вроде.
– Помогаю тебе поправиться, – ответил Юнги. Заметив вопросительно поднятые брови, пояснил: – Та замечательная особа, которую ты встретил в Подземелье, – довольно опасное существо. Она питается отрицательными эмоциями, а чувство вины для нее, как десерт для ребенка. Она забирает и приумножает их в твоем теле с помощью этой метки. Это своеобразная связь с ней. А бороться с этим помогают, кроме прочего, положительные эмоции. Кстати, ее телепатические способности очень любопытны, она без проблем проникает глубоко в сознание, выискивая самое неприятное.
– Положительные эмоции говоришь?
– Но я все еще зол.
–
Напуган, – ответил Чимин. – Еще ты напуган. Прости за это.
А бояться – это проявлять слабость. А Чимин знает, как Юнги это ненавидит.
– Ты прав, я боялся за тебя. Очень сильно. Не заставляй меня делать это снова.
– Зачем держать все столь опасное в своем же доме?
– Потому что оно слишком опасно, чтобы выйти наружу. Стены Подземелья зачарованы – они не позволяют ничему вырваться наружу. Все двери закрываются, когда близь них появляется нечто темное. Они не выйдут из Подземелья, если их не выпустить. Ты знаешь еще подобные места?
Юнги поднялся с кровати и снова взглянул в окно, за которым был размаренный жарким днем сад, купающийся в последних медовых лучах утопающего в лесной кроне солнца.
– Отдыхай, Чимин. Не ходи по замку один, если не знаешь дороги.
***
В комнату, меж незакрытых тяжелых штор, проникал свет луны, тонким штрихом разрезавшей черноту неба, затмевая звезды. Горел лишь последний светильник, позволяющий разобрать буквы, выведенные в книге тускнувшими от старости чернилами.
Дверь без стука отворилась, заставляя Юнги поднять глаза на ночного незванного гостя. Мин сидел на кровати в одной лишь шелковой ночной рубашке, читая книгу. Чтение стало часто заменять ночной сон.
Мирé бесшумно ступала босыми ногами сначала по мраморному полу, затем по ковру. Остановилась спиной к зеркалу, безмолвно глядя на Юнги. Он не смотрел на нее, он смотрел мимо – на зеркало, на свое отражение, замечая отпечатавшееся на собственном лице раздражение.
– Пришла пожелать спокойной ночи? – без интереса спросил Мин. – Не стоило.
Мире ничего не ответила. Она одной рукой стянула с головы заколку, оставляя ее на столе и распуская рвущиеся на свободу густые волосы. Все так же ничего не говорила, уверенно направляясь к нему и забираясь с ногами на кровать. Затем все же решила ответить на немой вопрос в его взгляде:
– Что? Мы же скоро станем мужем и женой, разве мы не должны спать вместе?
Если бы Мире нуждалась в ответе, Юнги бы сказал «нет», но ее вопрос риторический. Поэтому он решил просто проигнорировать.
Хан осталась такой реакцией недовольна, она сзади обвила его руками, заглядывая через плечо.
– Что читаешь? – поинтересовалась она.
– Книгу, – с ехидностью ответил Юнги, закрывая ее и откладывая на прикроватный столик, понимая, что просто игнорировать назойливую особу, покусившуюся на его личное пространство, не выйдет.
Мире толкнула его в плечо, заставляя откинуться на подушки и села на его бедра сверху.
– Ты всегда смотрел так на меня, – невесело усмехнувшись, сказала она.
Она ненавидела, когда на нее
так смотрят. Она ненавидела, когда
он смотрел так на нее.
Потому что он
не смотрел на нее, он смотрел сквозь нее.
Это безумно раздражало. Хотелось ногтями содрать этот взгляд с кожи, вместе с ней, но это было невозможно, ведь он не оставался на ней, а проходил насквозь.
– Я тебе не нравлюсь, да? – спросила она, склоняясь и целуя Юнги. Глубоко и мокро, даже как-то гипнотизирующе. Наверное, это заставляет мужчин сходить с ума. Других, но не его. Юнги
противно.
Он оттолкнул ее, разрывая поцелуй.
– Что такое? Разве я не привлекательна, Юнги? Я тебя не возбуждаю? – Она уперлась в его грудь руками. – Почему? Может, потому, что у меня нет члена? Или потому, что меня зовут не Пак Чимин?
Так вот к чему этот спектакль. Взгляд Юнги наконец остановился прямо на ней. На изогнутых в удовлетворенной ухмылке губах, внимательных глазах, искрящихся чем-то темным и игривым, а на самом их дне боль от бессилия и горечь несправедливости. Он понял – она узнала.
– Что за цирк ты тут устроила? – со строгостью поинтересовался он.
– Даже не вздумай отрицать. Я все прекрасно знаю. Саиль видела вас в коридоре, когда вы ссорились. Или мирились? Ну, не суть.
– М, вот как.
Когда Юнги не чувствует контроля над ситуацией, что случается довольно редко, он становится растерянным, взгляд начинают бегать туда-сюда. Но сейчас он не позволит себе так просто выдать то, что его застали врасплох. Мире сидела на нем неподвижно, жадно вглядываясь в глаза, которые покрылись ледяной коркой, не пропуская дальше. Не сумев разглядеть там ответы на интересующие ее вопросы, она разочарованно выдохнула слезая с парня. Но Юнги остановил ее, схватив за запястья и потянув на себя.
– Даже близко не подходи к нему, – прошептал он ей на ухо. – Ты меня поняла?
– Я…Я и не собиралась, – деланно невинным тоном отозвалась Мире.
– Не смей играть со мной, ты проиграешь.
Хан вырвала свои запястья, поднимаясь с кровати и запоясывая халат, который успела развязать.
– Все проигрывают, – завершил он, когда она была у самой двери.
Мире остановилась на секунду, но не обернулась и ничего не ответила. Юнги поднял взгляд на дверь снова, когда она уже закрылась с той стороны и комнату накрыла такая необходимая ему тишина, будто в вакууме, абстрагируясь от внешнего мира.
Каждая прочитываемая им буква спиралью ввинчивалась в мозг, принося головную боль, но это его не останавливало. Сон не желал приходить, слишком о многом нужно было подумать, слишком много прочитать. Ничто не дается просто, Юнги это знает, поэтому готов пройти любой путь к желанной цели. Ведь если что-то
впринципе возможно – его можно достичь, а, как известно, нет ничего невозможного.
Время для Юнги теперь может измеряться в прочитанных страницах и ровно через пятьдесят шесть дверь снова отворилась.
– Не спишь? – поинтересовался Чимин.
– Как видишь, – ответил Мин.
– Это был риторический вопрос, – отозвался Пак, закрывая дверь.
– Что-то случилось?
– Да, – спокойно ответил Чимин, позволяя беспокойству зародиться в чужой голове, – я состою в отношениях, но почему-то сплю один.
Юнги тяжело выдохнул, закатил глаза и захлопнул книгу, с облегчением планируя ее этой ночью больше не открывать.
– Какой ужас, – с сарказмом прокомментировал Мин, – как такое вообще произошло? Бедненький.
– Я серьезно, – возражает Чимин, – мне не нравится спать одному, особенно в этом месте.
– Что ж, – будничным тоном отзывается Юнги. – Тогда добро пожаловать.
Довольный Чимин залезает под откинутый для него край одеяла, подвигаясь ближе к Юнги, приобнимая его за пояс и устраивая голову на груди. Ему нравится вот так. Вот так он чувствует себя в полной безопасности, чувствует мерное и тихое, умиротворяющее дыхание, зная, что он тут не один. И это то, чего ему действительно не хватало. Вот такой банальной мелочи – делить с кем-то постель. И не просто с кем-то, а с тем, кто стал дороже всего остального.
А Юнги, зарывшись носом в пропахшие ромашковым шампунем волосы, получает свою дозу снотворного, которого так не хватало, которое не может дать кто-либо другой. А все остальное становится чертовски неважным.
